Летние мальчики

В один из вечеров к молодой семье пришли гости. Они не были зваными, но нельзя сказать, что их визит не порадовал Петунью. Это были представители больничной кассы, и они внимательно отнеслись к семье с двумя особыми детьми. Конечно, у них был вопрос — почему Петунья сама не обратилась в кассу за тем, что ей и детям по закону положено, но убедившись в том, что Петунья просто не знала, с радостью объяснили. Во-первых, так как оба родителя работают, а за детьми нужен уход, то касса обязана оплатить сиделку или, если кто-то из родителей вынужден работать меньше, платить этому родителю за уход за детьми. Во-вторых, все «специальные» вещи оплачивает касса — коляску, кроватку, кресло… Дадли была необходима специальная кроватка — с приподнятой головой и со специальным подъемником, а Гарри нужны были слуховые аппараты и элементы питания к ним. Аккумуляторы такого размера еще были редки, и на батарейки уходила прорва денег. Гарри старался использовать аппарат как можно реже, чтобы экономить. Услышав об этом и увидев, как устроила детей Петунья, гости рассказали, что теперь все будет иначе. Петунья была растрогана до слез. Специальное кресло для Дадли привезли им, как только ему исполнилось три года, и теперь дети наперегонки гоняли на заднем дворе дома, зачастую огорчая маму порчей цветов. Когда Петунья узнала, сколько стоит такое кресло, она расплакалась. Шли месяцы и годы, и вот уже детям пора в школу. Это был очень волнительный момент: во-первых, дети идут в школу, а во-вторых… как они будут там без родителей? Но дирекция успокоила родителей, представив им молодую девушку, которая будет сопровождать детей в школе. Особые дети имеют особые потребности… Наступило первое сентября… Дадли и Гарри папа с утра отвез в школу, где было много разных детей — и здоровых, и не очень. Дадли лихо покатил в школу, сопровождаемый едва поспевающим за ним Гарри. Пандус у входа его очень порадовал, это значило, что он сможет сам, без посторонней помощи, заходить в школу. Мальчиков уже ожидала мисс Лэрд, их сопровождающая, молодая девушка двадцати трех лет от роду. Улыбнувшись детям, она повела их к классу, в котором отныне они будут учиться. В классе все дети были особенные, потому что расписание для таких детей сильно отличается от стандартного. Девушка усадила ребят и ушла на задние парты, где уже сидели с десяток таких же сопровождающих — со значками медицинского персонала. Негромко прозвенел звонок, о чем Гарри узнал по красной лампе, зажегшейся у входа, ойкнул и включил аппарат. Он так и не разучился экономить заряд батарей. В класс вошла их первая учительница. На вид она была старше Петуньи, в строгом костюме. Но ее облик детей не испугал благодаря доброй улыбке. — Здравствуйте, дети! Меня зовут Виктория Рэйн, вы можете ко мне обращаться миссис Рэйн, — негромко проговорила она. — Если вас что-то беспокоит на уроке, достаточно поднять руку. Нельзя шуметь и громко кричать. Если устали, поднимите руку, и мы что-нибудь придумаем, хорошо? Уроки длятся двадцать пять минут, а потом перемена десять минут. Я сейчас раздам вам закладки, будете их вкладывать в тетрадки перед тем, как сдать. И она раздала детям закладки четырех цветов — красный, синий, желтый и белый. Гарри, получивший синюю, сразу же вложил ее в тетрадку и помог брату с красной. Это были специальные закладки, обозначающие проблему каждого ребёнка: красный — сердце, мозг, сосуды, легкие — опасность для жизни постоянная, белый — проблема органов зрения, синий — проблема органов слуха и речи, желтый — проблема ориентации, опорно-двигательного аппарата и тому подобное… Цветовое кодирование принято не везде, кстати, но оно очень удобно. Проверяя работу ребенка «красной» категории, нельзя критиковать — опасно. Полуслепого нельзя ругать за плохой почерк. Полуглухого — за то, что не услышал что-то. Работа с особыми детьми — это тяжелый труд, не предполагающий ошибок. И начались жутко интересные уроки, которые давали много знаний и на которых не было скучно. Каждый день их привозили и увозили — когда папа, а когда и специальная санитарная машина, которая предназначена для передвижения инвалидов детства. Физкультура у них была тоже особенная, у тех, кто в коляске, и кому можно, у всех остальных отдельно. Но Дадли нельзя было совсем, поэтому Гарри бегал и прыгал так, чтобы всегда видеть брата. Гарри в принципе старался во всем поддержать брата, и всем было видно, насколько близки эти двое. Во время перемен дети просто отдыхали, а в первые дни знакомились с одноклассниками. Гарри отметил, что к Дадли у окружающих весьма неоднозначная реакция, как только они замечали, что у него ног нет вообще, тут же кривились, шарахались и чего-то пугались. К остальным детям-колясочникам было более спокойное отношение, оно и понятно — с виду-то человек выглядит целым, а не таким… кусочком, как Дадли. Некоторые, самые бестактные, задавали неудобные вопросы: — Ой, ты что, под трамвай попал? — Ты ноги отморозил, да? — А моему брату ногу бомбой в Афганистане оторвало. Дадли, ты тоже там был? Скажи, это больно — подорваться на мине? Ну хоть стой, хоть падай! Братья Ранкорны только диву давались, эк у людей фантазию заносит! И вот на последнем чьем-то вопросе про Афганистан за Дадли вступился мальчик. Черноглазый и какой-то цыганистый, он пренебрежительно фыркнул: — Пфы… бомба, подумаешь… Моему дяде вон ноги аж по задницу отрезали, и знаете почему? — Не-е-ет!!! — дружный и нестройный хор заинтригованных голосов. — А потому что его дракон укусил! — У-у-у-ууу, врешь, Стерко! Драконов не существует! — Это я-то вру??? А ничего, что комодские драконы — самые ядовитые твари на свете?! Но дети не знали, что такое остров Комодо, и безжалостно задразнили Стерко, обзывая его лгуном и хвастунишкой. Дома пятилетние Гарри и Дадли спросили маму и папу, существуют ли ко-мод-ские драконы? Альберт растерянно пожал плечами, зато мама подтвердила, что такие драконы существуют, и даже показала фотографию в книге. Мальчики плюхнулись на пол, улеглись на животы и, положив перед собой книгу, принялись рассматривать картинку — у дракона была пятнистая чешуйчатая кожа, круглый черный глаз, а из плотно сомкнутой пасти тянулась нитка слюны. Черно-белую фотографию сопровождала надпись, и Гарри с Дадли, помогая друг другу, прочитали по слогам: «Кожа гигантской ящерицы чешуйчатая и в странных складках. Дракон Комодо подобен мехам или гармошке, кожные складки позволяют ему увеличиваться, когда он ест. Он может съесть за один присест целых восемьдесят процентов от собственного веса (он глотает всё — включая кости, рога и копыта), а кожа только растягивается, как огромная сумка. Из пасти дракона постоянно течет ядовитая слюна. Гигантский ящер подкарауливает добычу в засаде, но это не значит, что он рассчитывает сразу одолеть пойманного буйвола или лошадь. Если ему придется вступить в борьбу, крупное животное может нанести ему травму, так что нет смысла в бесполезной драке. Поэтому дракон просто кусает жертву и уходит. Ясно, что в укусе дракона есть что-то, из-за чего животное слабеет и умирает в течение нескольких дней, после чего дракон может съесть его не спеша (или другой дракон может его съесть, если найдет раньше). Известны случаи нападения дракона на человека, так, один француз был укушен во время экспедиции по островам Индонезии. Рана гноилась и так и не зажила. В конечном итоге он умер в Париже два года спустя. Всё сходится на том, что секрет заключается в зловонной слюне дракона. Это настоящее дьявольское варево из ядовитых бактерий — по последним подсчетам, там содержится пятьдесят семь различных видов. Они настолько ядовиты, что раны никогда не заживают, и укушенное животное обычно умирает от заражения крови. Но согласно последним исследованиям, драконы Комодо и сами являются ядовитыми — то есть это фактически самые большие ядовитые существа на планете. Ученые нашли в их пасти железы, которые производят яд, столь же мощный, как и у некоторых из самых опасных змей. Он действует, вызывая внезапное и сильное снижение кровяного давления, отчего жертва теряет сознание, а затем яд не дает крови сворачиваться, гарантируя, что несчастное животное истечет кровью и умрет. Эта смертельная комбинация из яда и острых зазубренных зубов действует так же, как отравленный кинжал». Прочитав сие и потратив на прочтение целый час, мальчишки переглянулись, сильно впечатленные историей. — Вот это да-а-а… — протянул восхищенный Гарри. — Ух ты… кр-р-руто! — согласился Дадли. — Значит, Стерко Галатас сказал правду! — решили в итоге мальчики. И на следующий день во время перемены они подошли-подъехали к Стерко и предложили ему дружбу. Маленький грек эту дружбу принял с восторгом. У него была красная закладка… Остальные дети пока не представляли особого интереса для братьев Ранкорнов. Но потом, с течением времени, их компания пополнилась ещё двумя товарищами, Яном Маркусом и Терезой Паланик. Ян был слеп от рождения, а Терри — полностью глухая. И глядя на них, у Гарри и Дадли как-то само собой пропадало желание жаловаться на свое… свою неполноценность, ну на что им жаловаться, если есть дети, которым намного хуже, чем им?! Появился у них и любимый учитель, молодой человек по имени Рейми Стоунхендж, весьма говорящая фамилия была у него. Рейми был куратором у глухих и глухонемых детей, он учил их дактильной азбуке, она заключалась в языке жестов. И Гарри честно был поражен тем, что, оказывается, есть такой язык, с помощью которого глухие и немые могут полноценно общаться. Учился ему и Дадли, он очень хотел понимать своего брата. Параллельно и родители проходили то же обучение, и эти уроки стали общими и совместными. Взрослые и дети внимательно следили за движениями пальцев Рейми и слушали пояснения сурдопереводчика, ведь Рейми Стоунхендж был нем. Сначала было не очень понятно, почему детей учит немой учитель, но после ряда случаев и некоторых заминок стало ясно. Рейми — экстрасенс. Он улавливал мысли детей, которые по тем или иным причинам не могли что-то сказать, например, был мальчик, Дейви Смолл, страдающий ДЦП и полной глухотой, из-за нарушений координации он не мог сложить пальцами какие-то буквы и очень мучился от этого, но Рейми всегда приходил ему на помощь, угадывал мысли и «проговаривал» их остальным посредством дактильной азбуки, ну и, конечно, переводил речи остальных Дейву. Веселого и дружелюбного Рейми все любили, сияли при его появлении и мчались навстречу Поющему миму; зеленоглазый, с длинной кудрявой шевелюрой и какой-то очень славный, он всех располагал к себе. А ещё он никогда не расставался с гитарой, благодаря Рейми дети познакомились с ещё одним чудом в этой жизни — музыкой без слов. Это было настоящим спасением для глухих детей, ведь песни любят все, но как слушать, если не видишь и не разбираешь слов? Его музыка была живой и абсолютно потрясающей. Дети с огромным наслаждением окуналась в переливчатые звуки гитары и просто врастали в ритм и вплетались в волшебные мелодии. Музыка без слов дарила им наслаждение, здесь не надо было напрягаться и пытаться понять слова песен. Именно Рейми научил глухих учеников читать по губам, это тоже оказалось целой наукой. Говоря с собеседником, надо следить за тем, чтобы его лицо всегда было на виду у глухого, нельзя отворачиваться и опускать голову, говорить надо ровным и спокойным голосом, тщательно артикулируя губами. Так же говорить надо, когда собеседник смотрит на тебя, в спину глухому говорить бесполезно, он не увидит губ и не услышит голоса. К Гарри Рейми относился очень внимательно, даже слишком. И однажды Гарри понял — почему. Миссис Лерман, учительница математики, достаточно осторожно обращалась с детьми-сердечниками и прочими краснозакладочниками, зато остальные, по её мнению, заслуживали более строгого подхода, и нет, не из вредности, а просто она практично полагала, что глухой или немой ребёнок не рассыплется от плохой оценки. Ну и придралась как-то раз к Гарри Ранкорну за плохой счет, недовольно забрюзжала, поджимая губки: — Мистер Ранкорн, вы не можете разделить девять на три? Не позорьтесь, мальчик, это же так просто! Гарри тоскливо посмотрел на тётку, помолчала бы лучше, брат же всё слышит. Дадли и правда слышал и теперь обиженно пыхтел, переживая за него. И Гарри, видя, как тот волнуется, из мести представил, как черное каре старой мымры становится ядовито-голубым. Что ж… его детская магия сработала, волосы училки и правда стали голубыми, по классу прокатился удивленный смех. Миссис Лерман побагровела, злобно глядя на насмешников. Мисс Лэрд встревоженно прибежала с задних рядов, но что делать, она не знала, так как не понимала, что вообще произошло. Тут, к счастью, со своего места поднялся Рейми и жестами объяснил, что это была его шутка, дескать, он незаметно покрыл специальным составом парик миссис Лерман, отчего волосы и посинели. Дети снова рассмеялись, узнав, что на голове у миссис Лерман — парик, богатое детское воображение тут же нарисовало смешнючую картинку — лысую миссис Лерман. На перемене же Рейми подошел к Гарри, положил руку на его плечо, и в голове Гарри раздался голос: «Неплохо, Гарри, но ты всё-таки сдерживай свои эмоции. Нельзя, чтобы кто-то узнал, что ты волшебник». Вот так Гарри узнал, что Рейми — маг. А миссис Лерман после того случая уволили, ибо она превысила свои полномочия, что совершенно недопустимо при работе с особыми детьми.