Obscene

Он был обездвижен. Черные силуэты мелькали повсюду. Они проходили мимо больничной койки, заглядывали в мониторы, вкачивали в капельницу содержимое шприцов. Ему нечем дышать. Непрекращающаяся жажда. Он не пил несколько дней. Черные силуэты. Он не различает их. Они все похожи. Они пичкают его неизвестными препаратами. Почти убивают. Ждут, пока сердце вот-вот остановится, и пускают разряд, чтобы запустить его заново. Они ждут реакции. Кто-то кричит. Возможно, он сам. Он забыл, как звучит его голос. — Мистер Старк! — Крик ударил по барабанным перепонкам и выдернул его из сна. Питер, с трудом разлепив глаза, вопросительно кивнул профессору. — О, простите, что помешал дрыхнуть на моей паре! — Ничего страшного, там всё равно не было ничего интересного, — Питер провел ладонью по лицу, откинулся на спинку скамьи и бегло осмотрел обратившиеся к нему лица сокурсников, — хотя здесь тоже такое себе. Профессор Харрис побагровел до линии волос, но, видимо, вспомнив о самообладании, тут же вернулся к стандартному серому оттенку. — Хотя бы одна причина, почему мне не стоит сейчас же выгнать вас отсюда, — словно робот, произнес Харрис. — Потому что настоящим наказанием будет сидеть здесь и слушать вашу лекцию?

«Ректор Университета Эмпайр Стейт — Коул О’Мэлли»

Питер балансировал на задних ножках стула, запрокинув голову. Кабинет был пуст, и это его раздражало. Хотелось поскорее покончить с очередными бессмысленными нравоучениями и убраться отсюда. Он уже пожалел о том, что явился в универ, но он договорился с отцом ходить хотя бы на пятьдесят процентов пар. За спиной послышался звук опускающейся ручки, и Питер, перевалившись вперед, вернул стул в нормальное положение, но всё равно остался в вальяжной позе. — Питер Старк… господи, ну за что мне это… что на этот раз? — Лысый мужчина средних лет, но выглядевший так, будто давно уже их перешагнул, из-за мешков под глазами и мешка над ремнём брюк, прошёл мимо парня и рухнул на своё большое кресло «босса». — Харрис всё расписал, — лениво выплюнул студент, — в красной папке на столе. — Профессор Харрис, Питер. Соблюдай хотя бы видимость уважения. — Окей, будем лицемерить. Профе… — Да, чтоб тебя! Питер, просто ну… давай по-человечески… — Я уснул на паре, — парень, до этого со скукой рассматривающий по сотому кругу всё барахло на стеллажах, наконец-то посмотрел в мелкие уставшие глазки, ожидающие продолжения. — И сказал, что его лекции нудные. Он отправил меня сюда. И вот я здесь. Мужчина посмотрел наверх и, сложив ладони, начал что-то шептать. Очевидно, молитва не помогла, потому что он сильно зажмурился, а когда открыл глаза, Питер всё ещё сидел по другую сторону стола. — Ну и что мне с тобой делать? — Питер пожал плечами, ему было даже жалко этого несчастного. Беседа с ректором была верхом его мер наказаний, что бы он ни вытворял. Хотя список был не сильно-то и длинным: прогулы, да сползания под парту от недосыпа. — Можете угостить меня конфетой из вазы на подоконнике, а я скажу Харр… профессору Харрису, что всё понял и больше так не буду. — Прекрати паясничать, — ладонь ударила по столу, а левый глаз дернулся от тика, — Питер, то, что твой отец вот уже второй год даёт университету невиданные суммы, не даёт тебе право чувствовать себя тут неприкосновенным. Тебе нужно соблюдать установленные правила. И то, что ты сдаешь сессии на высший балл, я не знаю, правда, как ты это умудряешься делать при такой посещаемости, тоже не даёт права считать себя умнее обучающего персонала. — Ого себе, — Питер впечатлительно округлил глаза, — мистер О’Мэлли, вот это речь. Вы превзошли самого себя. Мужчина, опустив взгляд, покачал головой и нажал указательными пальцами на переносицу. — Вон отсюда. Сказано — сделано. Питер быстро поднялся, подхватил рюкзак и вышел за дверь. Но она тут же открылась ровно настолько, чтобы в проём могла просунуться кудрявая каштановая макушка. — А конфетку-то взять можно? — Пошёл вон! — Дверь тут же захлопнулась, и в неё ударилась брошенная красная папка. Ректор, игнорируя разлетевшиеся по всему кабинету из-за импульсивного поступка листы бумаги, подошел к окну и посмотрел на фотографию, стоящую на прилегающем стеллаже и по сути связывающую ему руки. На ней был он сам гораздо моложе, чем сейчас, а на его плече лежала рука университетского приятеля и по совместительству богатейшего человека в Нью-Йорке. — Когда же твой парень оправится, Тони? — Вопрос в никуда. — Ну ты и мудак! Ты его так до инфаркта доведешь, у него картошка фри поперёк сосудов встанет, — Гарри залился смехом, услышав рассказ Питера, и немного пролил свой шот на брюки. — Блять, теперь хрен отмоешь… — Может, хватит ходить в своих дорогущих костюмах. Это клуб, а не приём у королевы. — Это Кавалли! А вот тебе бы не помешало приодеться, — друг, поморщившись, дернул его за край рукава футболки. — Мне хватит моего обаяния, чтобы склеить кого угодно и здесь, и на приёме. Даже в джинсах. — Питер опрокинул свой егермейстер, даже не моргнув, и поставил рюмку на стол к остальным пустым стопкам. Они сидели в своей личной кабинке в любимом клубе на Манхеттене. Здесь была самая нераздражающая музыка — никаких модных исполнителей, выдающих пять повторяющихся строк, наложенных на четыре повторяющиеся ноты, за хиты. Они были здесь каждую среду, пятницу и субботу — узаконившиеся в обществе дни для тусовок, хотя иногда ничего не мешало тут торчать каждый день на неделе, поэтому этот приватный диван, скрытый ото всех шторами, всегда был зарезервирован на их имена. Когда вы выходцы из самых влиятельных семей города, для вас всё является возможным. — Чем закончилась ваша ссора с Гвен? — В глазах Озборна на миг проскочила грусть, но тут же скрылась за напускным пофигизмом. — Её ключами на нашей прикроватной тумбочке. Вернее теперь моей тумбочке. Плевать, вернётся, как и всегда. Ума не приложу, чё она распсиховалась. — Может, потому что, вернувшись вчера из туалета, она застала официантку, сидящую у тебя на коленях и заливающую в рот текилу? Гарри нахмурился и поправил челку, за которую Питер над ним постоянно издевался. — Не, бред какой-то… — брови практически сошлись в одну линию, — хотя тогда её претензия «ты мерзкий бабник» приобретает смысл… твою ж мать! Я так страдал от похмелья всё утро, что особо и не вникал в её визжания, а когда она начала меня расталкивать на постели, я выдал, чтобы она ушла подальше и не трогала меня. Пиздец… ты прикинь? — Я-то? Конечно, прикидываю, — Питер, видя подорвавшегося в панике с дивана друга, ткнул его в плечо и кивнул в сторону выхода. — Вали к ней, идиот. Гвен — единственная девушка, которую ты не заслуживаешь, но которая почему-то тебя любит. — Да-да, — Гарри взял со столика телефон, засунул его в сумку и перекинул её через плечо, — всё, я помчал! Ничего же, что я тебя кидаю? — Иди уже, — махнул рукой Питер и проводил взглядом скрывшегося за шторами парня. Оставаться в клубе одному не было смысла, поэтому он достал телефон и, немного подумав, открыл окно набора сообщения. Он всегда чистил историю на всякий случай, но нужный номер давно отложился в голове. Феноменальная память — полезная штука. «Ты сейчас свободен?» Ответ мог занять некоторое время. Питер взял оставшуюся стопку с темно-малиновой жидкостью и залил её в себя. Из всего набора шотов Гарри принадлежали только четыре, остальные восемь — Питеру. Ему всегда нужно было большее количество алкоголя, чтобы напиться и догнать состояние друга. Телефон провибрировал. «Для тебя всегда свободен, пупсик*» Вот и планы на вечер. Питер надел черную кожанку, бросил наличку на столик и пошёл на выход. Апрельский воздух сразу выгнал кальянный дым, которым было заполнено помещение, из лёгких, и не сказать, чтобы это было лучшей альтернативой. От влажности, будто облеплявшей все открытые участки кожи, хотелось поскорее принять душ. И волосы становились ещё более кудрявыми, хотя кто-то и назовёт это милым. Питер прошел три квартала, поднялся по железной лестнице с торца кирпичной пятиэтажки и постучался в железную дверь. Пара секунд, и с обратной стороны послышались щелчки задвижек. Он сам открыл дверь и прошел внутрь. Квартира представляла собой одну большую тёмную комнату, являющуюся и гостиной, и спальней, и кухней. Услышав звуки бьющейся о кафель воды в ванной, он подошёл к дивану, кинул на него куртку и присел рядом. На журнальном столике стояла наполовину опустевшая бутылка рома. Питер сделал большой глоток прямо из горла и откинулся на жесткую кожаную обивку, развалившись поудобнее. Вода стихла, и почти сразу открылась дверь, выпуская в комнату густые пары. Тяжелые шаги приблизились сзади, и на плечи опустились чужие руки. Питер, закрыв глаза, запрокинул голову и отдался наслаждению от довольно жесткого массажа. — Ты меня удивил, малыш, ты же обычно проводишь выходные в запое, — при звуке грубого голоса в паху сразу начало закипать возбуждение. — Решил предпочесть твою компанию, — как всегда краткий ответ. Питер в принципе особым красноречием не отличался, тем более он сюда не за болтовней пришёл. Мужчина, натянувший джинсы на мокрое тело, но оставивший их расстёгнутыми, наклонился к уху Питера и болезненно прикусил за мочку, — давай уже. Глухой приказ, а не просьба. Руки исчезли с плеч, спустились вниз и, обхватив Питера по бокам, подтянули наверх так, чтобы голова теперь свисала с дивана и оказалась как раз напротив расстегнутой ширинки. Мужчина провел большим пальцем по верхней губе парня. — Открой ротик, сладкий. Питер подчинился, и по самые гланды в него вошёл большой требовательный член. Из его горла не вырывалось ни звука. Ни тогда, когда его трахали в рот, ни тогда, когда, прижав к стене или холодному полу, вбивались в зад. Питеру нравилось чувствовать себя куском мяса, нравилось то, как пачкают его тело, делают его ещё более грязным. Он приходил сюда раз в неделю или две и позволял Уэйду делать с ним всё, что тому придёт в голову, главное никакой нежности, взгляда глаза в глаза и поцелуев. Он не до конца понимал, зачем ему это нужно было, да и просто не хотел копаться в себе. Если бы он начал задавать себе такие вопросы, то давно бы свихнулся. Зачем он забывается в барах, заливаясь алкоголем? Зачем он нюхает кокаин, когда Гарри приносит его на встречи без Гвен? Зачем хамит всем вокруг? Зачем позволяет использовать своё тело? Это грёбаная психическая ловушка. Ему нравилось чувствовать себя мерзким. Сколько он себя помнил, а именно лет с десяти, это ощущение всегда было с ним. От него было не отмыться, не откупиться обретенными деньгами приёмного отца, его было не перекрыть окружающей заботой. Когда Тони взял его к себе, Питер очень долго молчал. Первое слово он произнёс только спустя полгода, когда осознал, что ему ничего не угрожает. Не путать с чувством безопасности. Это была просьба поесть — не когда надо, а когда просто захотелось. Отец уделял ему много внимания, обучал основам начальной и средней школы, потому что ребёнок боялся выйти за пределы башни. У Питера были нереальные способности к науке и аналитике, он сразу вникал во всё, что прочтет или услышит, и информация навсегда откладывалась в подкорке. И постепенно всё начало приходить в норму. Страх перед посторонними людьми уходил, и у них дома стали всё чаще появляться те, в ком Питер узнавал людей из телевизора или журналов. Это были Мстители. Герои Америки. В четырнадцать лет он узнал, что Тони Старк — Железный человек, но никакой реакции за этой новостью не последовало. Уже тогда ему не было до этого дела. Как и не было дела до остальных супергероев. Собственно говоря, именно частое их пребывание в доме, стало толчком выхода Питера на улицу. А когда отец объявил о помолвке со Стивом Роджерсом, Питер сказал: «Я хочу пойти в школу». И вот тогда всё закрутилось. В старшей школе, Питер почувствовал свою вседозволенность, своё влияние на окружающих. Девчонки намокали, как только он подъезжал к главным воротам на своём личном лимузине. Парни из штанов лезли, чтобы завести с ним подобие дружбы, но в итоге всё это нельзя было назвать никак иначе, как обычное пресмыкание. Он начал ходить на вечеринки и там впервые попробовал алкоголь, ему понравилось это состояние. Когда вокруг всё смазывается, когда ты не можешь вспомнить свое имя, когда на твоих коленках сидит самая красивая девчонка школы, и тебе плевать на неё, но ты позволяешь ей гладить свой пресс под футболкой. А потом трахаешь её в туалете и оставляешь там же сидеть на полу, как использованную вещь. Мерзкое ощущение пробирается под кожу и вскрывает набухающий там уже лет шесть гнойник. И на какое-то мгновение ты понимаешь, что поменялся бы с ней местами. И случай не заставил себя ждать. На одну из таких вечеринок у Флэша заявилась компания из другой школы. Ничего нового, очередная серая масса, но все они крутились возле одного парня. И стоило Питеру встретиться с ним глазами, в зрачках обоих заплясали демоны. Это был Гарри Озборн. И они были на равных. Гарри вывел его в большой мир. Познакомил с самыми отбитыми детишками богатых родителей и знаменитостями. На каждой тусовке они появлялись вместе, и каждый раз отрывались так, будто это был их последний день на Земле. Проблема была только в том, что Питер на утро (ну, максимум к обеду) был уже бодрым, а вот Гарри лежал прибитый к постели весь следующий день, поэтому такие мероприятия устраивались раз в неделю и только на выходных. Отец Гарри не позволял сыну прогуливать занятия. Тони, конечно же, тоже, но Питер научился манипулировать и его чувствами. Ангельский голосок, хлоп-хлоп печальными глазками, и вот Тони Старк уже плывёт. Главным уговором было сдавать экзамены на отлично, а также высчитать, при каком количестве посещений его могут отчислить, прибавить к нему пару дней и хотя бы столько раз появляться на занятиях. И вот после завершения старшей школы, они с Гарри решили заскочить на устроенный в подвальном помещении рейв — кто-то решил отдать дань уважения девяностым. Но меньше чем через час в чрезмерно набитом подростками помещении стало невыносимо находиться, и Питер вышел на улицу, чтобы проветрить голову. Облокотившись на кирпичную стену, он вдруг понял, что стоит там не один. В непроглядной тьме было невозможно что-то разглядеть, но он чувствовал чужое присутствие. Он посмотрел по сторонам, а затем вдруг наверх. Со второго этажа, облокотившись на железные перилла, на него смотрел черный силуэт. И Питер слышал от Гарри, кто живёт в том здании за конкретно той дверью. Совсем немного нервничая, он оттолкнулся от стены и подошел к основанию лестницы. Силуэт повернул к нему голову. Чем выше Питер поднимался, тем больше свет луны падал на мужчину. Короткие волосы, овальное лицо, черные лисьи глаза и голый накачанный торс. «Что забыл тут, пупсичек?» «Я хочу воспользоваться услугой» «Сколько тебе лет, милашка? Я не оказываю услуги несовершеннолетним» «А сколько лет Бенджамину Франклину?» «Тоже маловато, нужно как минимум десять таких… другой разговор, заходи» С тех пор он и ходил сюда за новой дозой ощущений несколько раз в месяц. Уэйд не задавал вопросов и просто выполнял отведенную ему роль. Иногда, правда, его пропирало на разговоры, но Питер их моментально обрубал. Трахай, а не пизди. Это была единственная вещь, которую Питер не обсуждал с другом, помимо случившегося с ним в детстве, конечно. О том, откуда его вытащили, знал только отец. Ну и, возможно, Стив, раз уж они были женаты. Хотя по поведению последнего этого с уверенностью сказать было нельзя. Никакой жалости в глазах. И если Тони прощал выходки сына, списывал их на следствие пережитого, то Стив старался быть строгим и справедливым. Вечно досаждал своими нравоучениями и отчитывал его за образ жизни, но каждый раз все аргументы врезались в стену в глазах Питера, на которой большими буквами было написано «мне похуй». Не смотря на развалившегося на диване мужчину, Питер быстро нацепил валяющуюся на полу одежду, отряхнулся и прошёл к выходу. Перед дверью он достал кошелёк и начал отсчитывать нужное количество купюр. — Сегодня скидка пятьдесят процентов, персик, — послышалось за спиной. — С чего это? — Ты был особенно хорош, — Питер обернулся и скептически дернул бровью, — да шучу я. Чёрная пятница. — Не думал, что это распространяется и на шлюх. Уэйд откровенно засмеялся, и Питер, не желая дожидаться комментария, что шлюхой здесь является другой парень, положил деньги на полку и вышел, захлопнув за собой дверь. Как всегда после этих встреч, он шёл домой с совершенно пустой головой. Хотелось просто добраться до кровати и удариться головой о подушку. Даже не смывая с себя следы секса. До башни уже оставалось совсем немного — она отчетливо возвышалась над крышами других домов. Вдруг до ушей донеслись какие-то оживленные голоса, и Питер оторвал взгляд от тротуара. На углу несколько парней крутились вокруг банкомата и, очевидно, пытались его ограбить. Пофиг, не касается. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что дорога пуста, он уже собрался перейти на другую сторону, как вдруг эта шпана его заметила. — Эй, ты! — Бля, ну чё ещё? — Стой, говорю! Питер развернулся и смотрел, как к нему приближается максимально тупорылая рожа. Сил спорить особо не было, но азарт немного разыгрался. — Ты куда собрался? Доложить на нас? — Быдло в черной толстовке уставилось на него своими косыми глазками. Его банда потеряла интерес к банкомату, и теперь двое из них стояли за его плечами, а двое других обошли Питера и встали за его спиной. — Мне срать на ваши дела, дайте пройти, — безразлично проговорил Питер. — Что, не собираешься геройствовать? — Обнажил кривые зубы явно потасканный жизнью парень. Но тут он опустил взгляд, заметив часы, выглядывающие из-под рукава кожанки, и поцокал языком. — Парни, да вы гляньте! У нас тут трусливый мажор. На нем деньжат больше, чем в этом банкомате. — Дай. Мне. Пройти. — Зарычал Питер. — А то что? Ответа не последовало. Вместо него парень в толстовке пролетел метров шесть и впечатался спиной в асфальт. Питер с выставленными вперед руками смотрел на еле шевелящееся тело и улыбался. В следующую секунду в скулу пришёлся удар, и двое, стоявших за спиной, прижали его к стене, другие же побежали оттаскивать главаря с проезжей части. — Сука, сейчас ты огребешь! — Горло почувствовало острую сталь, но улыбка не сошла с его лица. — Ну, покажите, на что способны. — Ты видел, с какой силой он его швырнул, Крис? — Зашептал тот, что не держал нож. — Не называй меня по имени, идиот! — Да, Крис, подумай хорошенько сначала, — Питер уже откровенно насмехался, наблюдая за скрупулезной работой мысли в стеклянных глазах. Но в следующее мгновение внимание всех привлек рёв проезжающего мотоцикла, который вдруг круто развернулся и остановился прямо напротив столпотворения. — Что тут происходит? — Несмотря на шлем, было четко слышно каждое слово. — Вали, куда ехал, — пискляво крикнул один из парней, пытавшийся поднять на ноги главаря, у которого, похоже, была сломана пара рёбер. Мотоциклист заглушил двигатель и снял шлем, на плечи сразу упали тёмно-русые волосы. Один взгляд, и вся шпана синхронно сглотнула, а стоило ему подняться с мотоцикла, они все кинулись врассыпную. Надо отдать должное, пискля всё-таки пытался тащить на себе переломанного собрата. Питер, чуть осевший от резкой потери опоры, выпрямился, поправил куртку и глянул на своего «спасителя». Он был выше парня на целую голову и вроде нехило накачан, хотя, возможно, это эффект экипировки. Выглядел он, конечно, впечатляюще со своими длинными волосами, небрежной щетиной и, будто подсвечивающимися в темноте, синими глазами. Последняя модель Додж-Томагавк на заднем фоне забивала гвоздь в эту картину. И отчего-то лицо показалось знакомым. — Ты как, парень? — Питеру стало не по себе от пристального осмотра его с ног до головы. Интересно, он видел, как я швырнул того типа? — Тебя подвезти? — Нет, мне тут не далеко, — он вытерпел ещё пару секунд взгляда глаза в глаза и развернулся по направлению к башне. Через десять шагов сзади послышались звуки заведенного двигателя, и мотоциклист, проехав мимо Питера, оставил его позади.