Obscene

«Питер, Мистер Старк просил тебя зайти в лабораторию» — отразился от стен лифта женский голос. — Он просил? В смысле это не обязательно? «Пятница, когда Питер вернётся, передай, чтобы сразу тащил свою задницу ко мне!» — прогремел воспроизведенный приказ отца — «Думаю, Питер, что обязательно» — Да, я уже понял, — буркнул парень. Он знал этот тон и прекрасно понимал, что за ним последует. Двери в лабораторию раздвинулись и предоставили привычный вид на Тони, горбатящегося над очередным изобретением. Поглощённый процессом он даже не заметил появление сына. Питер нарочито громко кашлянул и встал так, словно был на построении. — Задница Питера Старка прибыла, — отец резко обернулся и попытался придать уставшему лицу строгий оттенок. Это было совершенно лишним. Сообщения от Пятницы было вполне достаточно. Задор парня рассеялся. — Тебе звонил О’Мэлли… — О, нет, он уже давно оставил попытки нажаловаться на тебя. Мне звонил Харрис. — Откуда у него твой номер? — Удивился парень. — А ниоткуда, он три часа названивал моему секретарю и настаивал на соединении. В итоге Карен не выдержала и вывела его на меня, когда я был на миссии. Это, знаешь ли, такое себе удовольствие. Он выклевал мне весь мозг за три минуты. — Вот и представь, каково это слушать его полтора часа. — Не-не-не, не примазывайся. Слушать его — твоя обязанность. А теперь вдобавок ты не должен допустить, чтобы я ещё хоть раз в жизни имел с ним разговор. Мы поняли друг друга? — Да, отец. — Питеру было просто лень спорить. — Вот и чудненько. Питер кивнул и уже обрадовался возможности слинять к себе в спальню. — Кстати, у нас новый временный жилец. — Да что ж такое? Питер развернулся и уставился на замявшегося Тони. — В общем, вернулся друг Стива. Поживёт тут некоторое время. — Очередной мститель? — Отец кивнул, и было в его эмоциях что-то, что парень не мог понять. — Окей, у нас же здесь супергеройская общага. Питер вышел до того, как Тони нашёл, что сказать. Он знал, что тот не обидится. Парень никогда не скрывал своего отношения. Каждый член команды в разное время пытался наладить контакт с Питером, но кроме абсолютного отсутствия интереса ничего сыскать в нём не мог. Общих посиделок он тоже избегал, ведь в их разговорах он слышал только «бла-бла-бла спасение мира, бла-бла-бла разведки, бла-бла-бла молот Тора». Плевать с высокой колокольни ему было на всю эту ересь. И новость отца означала только то, что теперь к нему будет лезть ещё один хрен, а если это друг Стива, то тем более понятно было, чего ожидать. Дойдя до своей комнаты, он опустил ручку двери и застыл. — Точно нормально всё? Если хочешь, мы можем выделить отдельный этаж. — Стив, этот блок больше, чем все конуры, по которым я скитался, вместе взятые. Этот голос. «Тебя подвезти?» — Ладно, тогда я пойду, утром увидимся. Питер, смекнув, кто сейчас покажется в коридоре, быстро залетел к себе. Хватит с него одного воспитательного процесса на сегодня. Стоило упасть на кровать, он сразу отключился. Тело изнывало от боли. Вокруг был резкий химический запах. Он слегка поморщился и хотел уже открыть глаза, но приближающиеся шаги — одни увесистые и уверенные, другие шаркающие и мелкие — заставили инстинктивно замереть. — Отторжение? — Сэр, нет, всё как мы и предполагали — он идеально подошёл, реакция уже идет. — Показатели? — Возросли в четыре раза. — И это всё? — Ну, для большего нужно создать стрессовые условия… — Так создайте их! Для чего вы вообще здесь находитесь? — Но, с-сэр, он ещё ребенок…может, подождать пока он окрепнет, травмы зарастают, но не так быстро… — Слушай сюда, жалкий бездарь, нам дано несколько недель, чтобы….тихо, пошёл вон отсюда. Мелкие шаги начали удаляться, и он почувствовал, как то, на чем он лежал, прогнулось — кто-то облокотился. — Если хочешь, чтобы люди не догадались о том, что ты проснулся, надо расслаблять глаза, а не сжимать их со всей силы. Он слегка приоткрыл веки, и сразу зажмурился от ослепляющего света. Послышались щелчки, похожие на те, что звучат при нажатии на кнопки пульта. — Всё, я его приглушил, можешь открывать. Вот так. Как себя чувствуешь? — Где мама с папой? — его дрожащий голос. — Ох, милый, ты их больше не увидишь. Теперь мы — твоя семья. — Он не видел лица, свет на потолке всё ещё был слишком ярким, и поэтому на месте человека был только черный силуэт с белой полоской зубов. Он попытался сдвинуться с места, но не смог. Руки были сдавлены. — Тише, это мера безопасности. Мы же не хотим, чтобы ты кого-то покалечил. Он попытался дернуть рукой ещё раз, но запястье больно резануло. — Ух…сколько силы! Но этого всё равно мало… — черная рука протянулась к стойке с проводами, и он почувствовал, как его утягивает в темноту. Последним он увидел ещё больше расширившуюся полоску зубов, и как из неё вылезли два треугольника, похожие на клыки. Питер открыл глаза, сладко потянулся на постели и прошёл в ванную принять холодный душ. Никаких ощущений, кроме того, что ему удалось выспаться, не было. Эти кошмары, вернее кошмарные воспоминания давно уже стали его спутниками по жизни. Стоило закрыть глаза, и он видел нечто вроде больничной палаты и силуэты. По этой же причине он ненавидел врачей. Когда он был ребенком, он имел глупость рассказать о мучавших его снах, и через час уже лежал в такой же палате на обследовании, только, естественно, не с металлическими стенами — всё было на уровне. Но Питер не смог вынести там и минуты. Тогда последовала полугодовая терапия с психологом, болтовни много — толку ноль, и в итоге он просто сказал, что всё прошло, лишь бы от него отстали. Хотя надо заметить, те голубые таблетки были отменными. Сейчас бы он с ними поэкспериментировал. В одном висевшем на бёдрах полотенце Питер вернулся в комнату и, подхватив телефон с тумбочки, отправил сообщение Гарри. Экраны, поднявшиеся вверх, осведомили о том, что световой день уже идёт к концу — по субботам и воскресеньям он позволял себе спать до вечера. Дальше они обычно договаривались встретиться в каком-нибудь ресторане и оттуда начинали очередной ночной загул. «Пит, сегодня никак. Гвен настояла на том, чтобы эти выходные мы провели вдвоём. Увидимся уже в понедельник» Питер закатил глаза и швырнул телефон в подушки. Надо было вообще ничего не советовать, эти отношения только вставляют палки в колёса. Можно было бы, конечно, позвонить Бассу — ещё один золотой мальчик, иногда присоединяющийся к ним, либо устраивающий вечеринки в своём баре, подаренном отцом в качестве игрушки. Но по большому счету Чак — друг Гарри, так что в одного идти не хотелось. Вариант оставался только один. Накинув черные джинсы и такую же футболку, Питер прокрался в коридор и прислушался. Слева из гостиной доносились оживленные диалоги, а вот на кухне было всё тихо. Есть особо не хотелось, поэтому он закинул пачку творога, банан, кефир и овсяные хлопья прямо в блендер. Несмотря на пристрастие к алкоголю, он предпочитал полезную еду — можно сказать, это была некая компенсация. — Какие люди! — Вот дерьмо. На кухню зашел Сэм как всегда в своей неприлично дружелюбной манере. — Сто лет не виделись! — Ага, ещё бы столько же не видеться, — фыркнул Питер. — Что? — Непонятно было, правда ли он не расслышал. — Говорю, да. Счастье-то. Как дела на лётном фронте? — Ну, честно говоря… — Питер нажал на кнопку включения, и дальнейшие слова полностью заглушились рёвом измельчителя. Уилсон сразу изменился в лице. Питер, состроив невинные глазки, смотрел в район его макушки и слегка кивал головой в такт отсчитываемым секундам. Через полминуты звук прекратился. — Обязательно быть таким куском… — Сэм, взять пиво — дело пяти секунд, ты чего застрял? — В проёме показался тот самый мотоциклист. И стоило ему перевести взгляд с Сокола на стоящего через столешницу Питера, улыбка тут же сошла с его лица. Он окинул парня кротким взглядом, дёрнул бровью и прошел к холодильнику. — Вижу, ты тут развлекаешься, так что сам справлюсь. — Уже закончил. — Уилсон, развернувшись и подождав, пока длинноволосый с ним поравняется, забрал у него пару бутылок, и они оба покинули кухню. Это что, блять, такое было? К черту Уилсона. Но почему этот качок (да, теперь стало понятно, что дело было не в экипировке) так на него зыркнул? И где элементарное приветствие? Питер перелил содержимое чаши в кружку, пытаясь вернуть свои ползущие от возмущения вверх брови на место. Его это… закусило. Он почему-то с нетерпением ждал этой встречи, даже прокрутил, пока мылся в душе, несколько язвительных заготовок для знакомства. А это что за игнор? Может, они теперь там его обсуждают? Питер напряг уши и сконцентрировался. «…может, уже перейдем на нормальный алкоголь?» «Тони, ещё нет даже шести!» «Зато повод есть. Ещё две накрытые базы Гидры будет получше Рождества. Барнс, ты просто…я бы тебя расцеловал! Без обид, Стив» «Какие обиды, я, когда узнал, сам на него набросился… шучу!» Послышался такой громкий смех, что и прислушиваться не нужно было. Барнс… Джеймс Бьюкенен Барнс… Перед ним всплыли фотокарточки из учебников по истории. Стив называл его Баки… Питер вспомнил редкие упоминания о нем, хотя, возможно, разговоров было больше, просто он сам при них не присутствовал. Он точно помнил, как Стив расстроился, что некий Баки не сможет прилететь на свадьбу. Залпом выпив белковый коктейль, он направился к этой неприятной компании. Стоило перешагнуть порог, как все разговоры стихли, на него устремились девять пар глаз. — Всем привет. Молчание. Тони первым спохватился и сдвинулся ближе к Стиву, освобождая место с краю дивана. Питер в той же тишине прошёл вперёд и уселся рядом с ним. И не выдержав вопросительных взглядов, закатил глаза, но постарался прозвучать как можно мягче. — Мои планы сорвались. Так что я сегодня с вами. Что празднуем? — Возвращение Джеймса и сдвиги в многолетней войне с главным нашим врагом, — прервала тишину Наташа. Из всех мстителей к ней у Питера было меньше всего претензий, она никогда не надевала на себя нимб и, если заставала его на кухне, могла рассказать пару баек из своего шпионского прошлого. — Ты что-нибудь будешь? — Чуть позже. Коллективное оцепенение спало, собравшиеся расслабились и возобновили свои диалоги. Питер делал вид, что слушает. Одну половину того, о чем шла речь, он не понимал, а от второй, состоящей в основном из глупых шуточек Сэма, ему хотелось содрать с лица кожу. Хотя Уилсон не являлся самой большой головной болью. Клинт Бартон. Когда эта деревенщина открывала рот, появлялась категорически острая нужда найти его колчан и засадить себе по стреле в оба уха. Питер ума не мог приложить, зачем они его держат. К остальным он уже относился равнодушно. Ванда и Вижен особо его никогда не трогали; если бы ещё не жили в его доме, так вообще была бы сказка. Роудс… из него же песок скоро посыплется, а над стариками издеваться — это уже совсем низко. А вот блондинку, сидящую слева от Барнса, он видел всего пару раз, синеглазка обращался к ней «Шерон». Через два часа в его руке уже был стакан с джином. Он даже не пытался нагнать состояние остальных: почти у всех были шальные глаза, кроме Стива и его друга. Блондиночка так вообще теперь сидела совсем вплотную к объекту, видимо, своих желаний. Рука этого объекта лежала на её бедре, но скорее удерживая, чем лаская. Блики, играющие на металлических пальцах, заманивали и притягивали взгляд. Питер искоса проследил за тем, как девушка огладила такое же сверкающее предплечье, и рука на бедре тут же сжалась. Сразу разыгралось воображение. Он был бы не прочь почувствовать холодный металл на своей коже, а затем проверить мощь этой бионики. Внутри зародился маленький огонёк, и уголки губ Питера еле заметно дрогнули. Если у него появлялось какое-либо желание, он всегда это получал. А если оно ещё и рисковое, если ставки высоки, то огонь разжигался ещё сильнее. Вот только один нюанс оставался неизменным: Барнс так ни разу на него и не взглянул. — Ну, ты как? — придвинулся к нему Стив, когда Тони отошёл переговорить с Роуди. — Сойдет, с джином полегче. — Просто отвяжись. — Ты не обижайся на то, что все впали в ступор. — Питер молчал. — А что с Гарри? Почему вы сегодня не вместе? — Всё с ним нормально, просто вечер лобызаний с Гвен. — А у тебя на личном фронте… — язык завернулся в трубочку, стоило Питеру резко повернуть голову. — Ладно, понял, продолжай в том же духе. Стив, помотав головой, отсел обратно и вернулся к разговору с Сэмом, который не пренебрёг возможностью кинуть на парня осуждающий взгляд. И в тот момент, когда Питер подумал, что с него хватит, Барнс что-то шепнул на ухо блондинке, поднялся и вышел в коридор. Лучше и не придумаешь. Парень холодно улыбнулся оставшейся в одиночестве девушке, поставил стакан на столик и прошёл за ним. Кухня была абсолютно пустая, через окна в неё проникал мягкий свет уже успевшей подняться над домами луны и отражался от гладких отполированных поверхностей. Джеймс достал из ящика холодильника виноград, и теперь пропускал через него струю холодной воды из-под крана. — Настолько задело, что на тебя не обращают внимания? — Спросил Барнс подходящего сзади. Низкий, бархатистый голос стал маслом, подлитым в огонь. Питер провёл языком по внутренней стороне щеки и ухмыльнулся. — Просто любопытно, что именно ты пытаешься доказать этим своим игнором. — Он уселся за барную стойку и наклонился вперёд, прогнувшись в пояснице. Джеймс развернулся и положил гроздь на стоящую на столешнице тарелку, но от Питера не укрылось то, как темные зрачки проскользнули по его спине на долю миллисекунды. — А с чего ты решил, что раз относишься к окружающим, как к дерьму, то к тебе должно быть другое отношение? — Какие мы непреклонные. — Забавно. Судишь по жалобам моей «мачехи»? — Провокация сработала, синие глаза наконец-то вперились в карие. — Забавны обстоятельства, при которых мы вчера встретились. Что ты собирался делать? Позволить им себя прирезать? Или хотел поиграться, а потом переломать рёбра ещё нескольким несчастным? Сердцебиение парня участилось, но на лице не дрогнул ни один мускул. — Я не понимаю, о чем ты. Меня прижали к стенке, и если бы ты их не спугнул… Джеймс беззвучно рассмеялся, и эта насмешка всё-таки стёрла ухмылку с лица Питера. — Можешь не распинаться. Даже если бы я не увидел издалека, как тот парень вылетел на дорогу, даже если бы потом не удостоверился в увиденном по записям с камер — да, тебе, кстати, стоит продумывать такие мелочи — я бы всё равно продолжал задаваться одним вопросом. Почему при таких хороших условиях, любви, заботе ты вырос таким кретином? У тебя есть деньги и море возможностей, и всё что ты делаешь — спускаешь их на прожигание своей жизни. Но, что я не понимаю больше всего, так это то, почему ты ненавидишь дело своего отца, при условии, что идеально бы в него вписался. — Что это вообще значит? — Его не тронуло ни одно слово Джеймса. Он ни перед кем не оправдывался за свое поведение. Но вот последнее высказывание было уже интереснее. — Сам допрёшь. — Джеймс пожал плечами, закинул виноградинку в рот (Питер ненароком проглотил это движение) и развернулся, намереваясь покинуть кухню. — То есть Стив тебе всё рассказал? — Питер не собирался заканчивать разговор, он буравил широкую спину, и если бы тот не остановился, возможно, он бы вернул его силой, но Барнс все-таки не перешагнул порог. Взгляд, брошенный через плечо, казался каким-то опечаленным. — Ему и не нужно было, Питер. Ты меня не узнаешь? — Только в учебниках видел, — Питер прищурился, не понимая, чего Джеймс от него хочет. — Наверное, это к лучшему, — тяжелый вздох. — В общем, надеюсь, ты понял, что я тебя не игнорирую. Просто не хочу запачкать руки. Последние слова были тихо сказаны из коридора, и было очевидно, что Джеймс знал, что парень его услышит. Питер не имел ни малейшего представления, как ему нужно отреагировать. Вроде бы его только что оскорбили, так ведь? Но с другой стороны, он ещё больше проникся к этому полукиборгу — такому грубому и острому на язык. Он говорил так, будто знает всё обо мне. Или это блеф? Хотя какой нахрен блеф, если он напрямую сказал, что посмотрел камеры. «Ты меня не узнаешь?» Питер попытался расслабиться и сконцентрироваться на лице Барнса. Закрыв глаза, он начал быстро перематывать свою жизнь, выискивая моменты, где оно могло мелькнуть. Когда речь шла о феноменальной памяти — имелась в виду действительно феноменальная память. Иногда он мог, упоминая о каком-нибудь случае, назвать даже конкретную дату и время происходящего. Но сейчас ничего нужного найти не получалось. Первый год университета — старшая школа — годы домашнего обучения. Ничего. Будто на заднем фоне появилось что-то наподобие белого шума, и чем глубже в сознание уходил Питер, тем громче звучали эти помехи. Они вышли на передний план и теперь затуманивали изображение так, что с трудом удавалось различать воспоминания — они будто покрылись белой пленкой. Шум всё нарастал. У Питера появилось ощущение, что он вязнет в зыбучих песках. Он не мог открыть глаза, захотелось закрыть уши, но руки не двигались — запястья словно были сдавлены ремнями, и где-то на границе послышался пронзительный крик. А в следующий миг всё смолкло. Питер лежал, а под спиной ощущалась твёрдая ледяная поверхность. Открыв глаза, он подумал, что ослеп. Вокруг был сплошной чёрный вакуум. Ни звука. Ни просвета. Он рефлекторно потянул на себя колени и обхватил их руками — по крайней мере, паралич спал. И в этот же момент под ним что-то зашевелилось и заставило опустить голову. Нет, он не ослеп. Источником движения был он сам — холодная поверхность оказалась зеркалом, и каким-то образом, несмотря на окружающую мглу, он чётко мог рассмотреть своё отражение. «Твою ж мать!» — просто движение губ. Питер перевернулся и упёрся ладонями в стекло. Не сводя глаз со своего лица, он медленно повернулся одной стороной, другой и попытался перенести вес на ноги, чтобы встать, как что-то привлекло его внимание. В районе лба была какая-то белая точка, Питер наклонил голову вбок, но она осталась на месте. Маленькое белое пятно находилось будто глубоко под ним, за зеркалом… секунда пристального взгляда, и теперь она напоминала скорчившегося обхватившего свои колени человека. «Эй!» — Питер изо всех сил напряг свои голосовые связки, но это не помогло. И тут человек внизу пошевелился: вот-вот он должен был поднять голову, словно услышал немой крик, как вдруг Питер сам посмотрел вверх. — Питер! Голос пробился, будто из бесконечно длинного туннеля, и стоило за него схватиться, Питера резким рывком потянуло наверх. — Питер! Очнулся! Господи, что ж ты так пугаешь? — Обеспокоенно лицо Тони было в паре дюймов от его собственного, и, боже, это спиртовое амбре работает получше нашатыря. Под спиной была твёрдая поверхность. Что происходит? Почему он на полу? Питер повертел головой — вокруг собрались все гости вечеринки. С чего вдруг все на него так пялятся? — Что произошло? — Питер поднялся с пола, левое плечо немного саднило. — Ты расскажи. Я зашёл на кухню, а ты тут в отключке. Что случилось? Почему ты упал? Всё в порядке? Как много вопросов. Он осмотрел себя, прислушался к ощущениям, но никаких отклонений от нормы не было. Даже плечо уже почти не пульсировало. — Полный порядок. Я не знаю, может, неудачно слез со стула. — Отец продолжал прожигать неверящим обеспокоенным взглядом. — Да правда. — Питер снова огляделся, повышенное внимание только раздражало. — Ну, чего встали? Представление окончено. Не ожидая от него ничего другого, все стали возвращаться обратно в гостиную, не упустив возможности цокнуть языком или закатить глаза. Последним покинул место происшествия Барнс, не выдавая себя ни одной эмоцией. — А повежливее нельзя было? — Стив уже не церемонился. — Ладно, тебе по боку наше дело и наше мнение, но ты должен проявлять хоть какое-то уважение к людям старше и авторитетнее тебя! — Стив, не сейчас, — попытался его успокоить Тони, он потянулся ладонью к его руке, но Стив дернулся, как от укола, и отошел на шаг назад. — С какого перепуга? Это уже все границы переходит, с каждым днем его поведение становится всё безобразнее. Мне осточертело, Тони. Если ты собираешься с этим мириться, то… — То что? Питер почувствовал себя третьим лишним на этом семейном соревновании «испепели другого взглядом». Пусть развлекаются. Самым правильным сейчас казалось медленно отступить в свою комнату и не высовываться. Поглощённые своим спором они даже не заметили, как Питер скрылся из виду. Захлопнув дверь в комнату, он прильнул лбом к прохладному дереву, губы так и растягивались в ухмылке. Ничто так не радовало, как посеянный раздор между родителями. В его комнате не было камер — он мог не бояться, что его увидят, но всё же для вживания в роль вернул лицу досадливое выражение. Стив давно уже действовал на нервы, без него было бы гораздо проще. Возможно, это был первый шажок в его путешествие «навылет». Питер упёрся ладонями в дверь, чтобы оттолкнуться и завалиться уже в постель, но, словно двадцать пятый кадр, вместо дерева мелькнуло его отражение на черном фоне. Питер резко отпрянул, чуть не споткнувшись о валяющееся на полу полотенце, посмотрел на дверь — на ладони — снова на дверь. Несколько раз проморгавшись и с силой потерев глаза, он ещё раз убедился, что всё в комнате было таким, каким и должно быть. Что за бред? Лучшего способа вытряхнуть из головы мысли об этих галлюцинациях, чем завалиться смотреть ни к чему не принуждающий фильмец, он не нашёл. Поэтому сейчас на экране шла третья часть одной из любимых Питером франшиз, а запрятанная под кроватью бутылка ликёра в руке прекрасно способствовала ещё большему поднятию настроения. Та ссора, видимо, всё-таки смогла перерасти в скандал, потому что он пару раз прислушивался к звукам на этаже и, к великому счастью, не услышал почти ничего. Вечеринка была окончена, и причина была ясна как белый день. Возможно, для кого-то это поведение, правда, показалось бы отвратительным, но для него оно было естественным. Питер привык не морочить себе голову тяжелыми мыслями, ему было несвойственно самобичевание. Если подумать, он уже не помнил, когда переживал по поводу чувств — своих или кого-либо. Он просто делал то, что хотел, особо не различая вещи на правильные или неправильные. Какая ведь разница, что подумают другие? Один раз он не смог вспомнить слово «мораль» на уроке по литературе в выпускном классе, почему-то это привело учительницу в ужас. Вот и сейчас, он просто переключился на просмотр фильма, тем более с этим обмороком (или что это вообще было?) отец однозначно устроит ему неисчислимое количество проверок, так что думать об этом не было никакого смысла. Питер поднялся с кровати, чтобы вставить диск со следующим фильмом, но за музыкой титров расслышал движение в коридоре. Хлопок раздался совсем рядом с его дверью — как раз там поселился новый жилец башни. Часы показывали второй час ночи, и это было подозрительно. Куда тот собрался? Питер направился к двери, и, когда оставалась всего пара шагов, в неё постучали. Стук отдался ликованием — сейчас будет что-то интересное — но вспомнив, на какой ноте закончился вечер, Питер напустил на лицо немного тоски и усталости. Комната освещалась только синим экраном телевизора, и в этом свете глаза ночного гостя показались ещё более яркими и глубокими. До этой встречи Питер искренне считал, что Уэйд — самый красивый мужчина из всех, с его прессом и харизмой. Но теперь… теперь у него просто перехватило дыхание. И это было так не похоже на него. Где-то внутри поднималась такая сильная нужда оказаться в этих сильных объятьях, прижаться к горячему телу. Откуда это взялось? Слава богу, Джеймс, заговорил первым, вернув Питера к реальности. — Впустишь или так и будешь держать меня на пороге? Питер тряхнул головой и отошёл в сторону. Одна его часть радовалась, будто поймала добычу в паутину, а другая всё ещё не понимала появившейся из ниоткуда тяги. Он закрыл дверь, щёлкнув замком, и прошёл за Барнсом. Тот бегло осмотрел комнату, остановив взгляд на валяющемся на полке рядом с телевизором диске. — «Зубастики три». Серьёзно? — Он саркастично дернул бровью и развернул диск обложкой к парню, стоявшему уже на расстоянии руки. Питер пожал плечами. — Ладно, я тут не для осуждений твоих вкусов. — Тогда для чего? — Извиниться. — Что? — Я наговорил тебе всего на кухне, не стоило этого делать. Питер подавился смехом и поднес кулак ко рту, сделав вид, что просто закашлялся. Это, действительно, было неожиданно. — Да необязательно, я уже и забыл обо всем. — Джеймс непонимающе посмотрел ему прямо в глаза, и губы Питера тут же сомкнулись обратно. — Любой нормальный человек бы, как минимум, обиделся. — Получается, я не нормальный… просто привык. Люди частенько говорят мне что-то в роде «ты мудак» или «для таких, как ты, в аду отдельный котёл», — всё это шло в какое-то неправильное русло, совершенно ему не свойственное. Что за откровения? — И ты просто кладёшь на их мнения? — Опять этот тон. Вспышка сопротивления наконец-то привела его в чувство. — А ты снова собираешься начать меня отчитывать? Аккуратнее, один уже сегодня попытался… — Питер закрыл рот. Мысленно проклиная себя самого, он попытался совладать с эмоциями, но строить из себя огорченного было слишком поздно. Он вернул зрительный контакт, в синих глазах кричала догадка. — Вот оно что. Между прочим, они сильно поссорились, а ты и рад? К черту маски. — А если и так, то что? Мне двадцать — давно пора перестать указывать мне, как себя вести. — Стив желает тебе только добра, как и все. — А с чего все решили, что мне это нужно?! — Питер не вспылил, нет, он лишь зло выговаривал всё, что столь его достало. Джеймс, словно загоняя его в угол, медленно делал шаги навстречу, заставляя отступать к противоположной стене. Возможно, это просто непроизвольная рабочая привычка: жертва допроса всегда более разговорчива, когда ей некуда сбежать. — Почему бы просто не оставить при себе свои наставления? Но нет же. Куда бы я ни пошёл, все талдычат мне, что я должен делать. Не моя проблема, что они не принимают меня таким, какой я есть. — И какой же ты? Давай, покажи мне. Делай что захочется. — Шёпот пробрался под кожу и раскалил добела узел напряжения в груди Питера. Джеймс нависал над ним, абсолютно не соблюдая границ личного пространства. То ли полумрак, царивший в комнате, создавал интимную атмосферу и затуманивал разум, то ли ночью, и правда, все монстры вылезают на поверхность, то ли ликёр, пролежавший месяц под кроватью, только выдержался со временем и сейчас бил в голову — неизвестно. И движимый желанием доказать Джеймсу или себе, что он может позволить себе всё что угодно, он провёл языком по верхней губе, перевёл горящие чёрные глаза вниз и медленно опустился на колени, оказавшись в аккурат напротив застёжки джинсов. Воспользовавшись ожидаемым шоковым состоянием Барнса, он легко расстегнул ремень и уже почти успел опустить собачку молнии, как железная рука обхватила горло и резко потянула его вверх. — Да что с тобой не так? Питер рассмеялся, но вышло скверно из-за сдавливающих шею пальцев, которые, надо заметить, сначала даже переусердствовали с силой, но тут же чуть разомкнулись. — Ещё один забавный факт: ты меня поднял только, когда я уже почти добрался до «десерта». Джеймс ошарашенно смотрел в глаза Питеру, пытаясь найти там ответ, хотя бы намёк на него. В них теперь не было лживой наигранности или стены, они были распахнутыми окнами. Только вот в абсолютно голое помещение. — Стыд? Совесть? Тебе вообще знакомы эти вещи? — Парень снисходительно поджал губы, и Джеймс отошёл от него. На миг Питеру показалось, что тот даже поморщился прежде, чем направился к выходу. Совсем чуть-чуть, но стало неприятно. — Был рад повидаться, заходи ещё, — прилетело Джеймсу в спину, когда он уже был одной ногой в коридоре. — И не забудь вымыть руки! И дверь захлопнулась.