Воспоминания
Я помню щенка. Пушистого, милого, словно кота. Он носки мои грызть любил. Я помню отца, что всегда приносил В коробке воздушный зефир, И кролика мне подарил. Я помню — у резвой, энергичной девчонки, Моего лучшего друга сестрёнки, Был бант в волосах. Розовый, как её юбка И блестящая помада на губках. Воспоминания вертятся в моей голове, Точно приторный сахар, липнут ко мне. Злость калёным железом меня обжигает. Я не понимаю. Я не должен здесь быть. Отступать от первоначального плана я не собирался и потащился со своим стихом к Нацуки. Она глянула на меня исподлобья — всё ещё дулась, — но взяла тетрадь. По мере прочтения её выражение лица сменялось на удивлённое, а после — на заинтересованное. Ну, хоть с чем-то я не прогадал. — В общем, — Нацуки положила тетрадь на парту. — Мне не понравилось. — И почему же? — спросил я, уже зная, что ей понравилось. — Прежде всего... — она бегло просмотрела мой стих ещё раз. — Э-э... Блин! Что ты хочешь от меня услышать? — Честную и по возможности объективную оценку моего творчества. — Хорошо, можешь гордиться собой, это не самое худшее, что я читала! Доволен? — Другими словами, тебе понравилось? — уточнил я, почти дословно процитировав протагониста. — У-у... — Нацуки покраснела. — Почему ты такой?.. «Какой?» — я хотел поддразнить её, но вовремя остановился. Надо было наладить с ней отношения, а не усугубить. — Ты должен был принести мне что-то по-настоящему плохое, чтобы я могла показать тебе свой стих и сказать: «Вот, смотри, что такое настоящая литература!» А ты всё испортил! — Нацуки казалась... обиженной? Она действительно считает мое творение лучшим, чем её собственное? Даже не знаю, как стоит на это реагировать... — Спасибо, — произнёс я мягко и тепло улыбнулся. — Я никогда раньше не писал стихов, поэтому твоя оценка очень важна для меня. — З-за что ты меня благодаришь? Я же толком его не оценила, — последнюю фразу Нацуки пробормотала так тихо, что я едва смог её расслышать, и отвела взгляд. Мой дружелюбный тон явно сбил её с толку и, похоже, теперь она жалеет, что нагрубила мне. Отличный психологический трюк, надо взять себе на заметку. — Так... Я могу посмотреть на твой стих? — неуверенно спросил я и Нацуки молча протянула мне листок.Орлы могут летать
Обезьянки могут лазать, Сверчки же — ловко прыгать, Лошадки — скакать грациозно, Совы — зыркать серьёзно, Гепарды — быстро бегать, Орлы — летать под облаками, А люди могут попытаться, Но на этом всё. Я помнил этот стих наизусть и вместо того, чтобы вчитываться в него, пытался собрать свои мысли в кучу и дать ему одобрительную оценку. — Я знала, что тебе не понравится, — нахмурилась Нацуки. Протянув руку, она схватилась за листок и попыталась забрать его. — Нет! — выпалил я, наверное, слишком громко. Нацуки испуганно дернулась и инстинктивно убрала руку. Остальные члены клуба, включая протагониста, недоуменно оглянулись на меня. — Кхм... Дамы, вы можете продолжить! — их взгляды меня напрягали. Внезапно я услышал тихий смешок и с удивлением понял, что это была Нацуки. — Этот тоже «дама»? — усмехнулась она, качнув головой в сторону Рика, который в это время показывал свой стих Юри. — Хах, этот где-то посередине, — я негромко хохотнул. Кажется, напряжение между нами после сегодняшнего ссоры стало исчезать, и это не могло не радовать. — Так вот, насчёт стиха. Не надо делать поспешных выводов – он мне понравился. — Угу, поэтому ты пялился в одну точку и ничего не читал, — съязвила Нацуки, скептически глядя на меня. — Нет, читал, — возразил я. — Могу рассказать наизусть, хочешь? — Не надо. — Мне понравился твой стиль – стихотворение легко читается, смысл быстро доходит и краткость играет ему только на пользу. Слушай, а ты раньше показывала кому-то своё творчество? — полюбопытствовал я. — Было дело, и что? — Это лишь моё предположение, но... твои стихи назвали «детскими» из-за обманчиво простого стиля? — Ты опять играешь в психолога? — Нацуки скрестила руки на груди и с явной неохотой добавила. — Ну да, называли. Но они даже не пытались вникнуть в суть! А ты, видимо, тоже так считаешь! — она молниеносно перешла в нападение. — Эй, я не договорил! Я прекрасно понимаю, что смысл здесь ни разу не детский, — я бросил взгляд на листок, формулируя следующий комментарий. — Ты отлично передала чувство обречённости, оборвав рифму в последней строке и добавив контраста между разными существами и людьми. Кажется, что такому замечательному миру простой человек совсем не нужен, но мы знаем, что это неправда. Часто ли её посещают мысли о том, что она никому не нужна, учитывая отношение к ней отца и собственных друзей? Так и в депрессию можно скатиться со временем. Решив не повторять ошибок, я не стал играть в психолога и расспрашивать Нацуки об этом напрямую. Мы обязательно поговорим, когда она узнает меня лучше. — Э-э... — Нацуки смотрела на меня так, словно не верила, что всё это сейчас сказал я. — Рада, что ты смог это понять. — Неужели я похож на идиота? — я удивлённо изогнул бровь. — Честно? Очень похож. На гордого, самовлюблённого идиота, — она ухмыльнулась, пытаясь меня поддеть. — Ты сейчас себя описываешь? — Что?! — на её лице мгновенно отобразился гнев вперемешку с изумлением, но затем Нацуки, поняв шутку, задорно рассмеялась. — Не надо переводить стрелки! — Пф, никто ничего не переводит, — фыркнул я. — Так ты ещё и лицемер? — она прищурилась, глядя на меня с подозрением. — Нет, ну так меня никто никогда не оскорблял, — наигранно обиделся я и через секунду, не удержавшись, засмеялся, а Нацуки быстро присоединилась ко мне. Несмотря на некоторые недоразумения и конфликты, которые возникали между нами, находиться рядом с ней было комфортно. Я уже видел настоящую Нацуки, когда впервые вышел на её рут, и я смог рассмотреть эту Нацуки сегодня, в такие вот моменты. Ни капли не жалею, что снова выбрал именно её. После нашей шутливой перепалки Нацуки забрала у меня свой стих и отошла к Монике, чтобы поделиться с ней, я же направился к Сайори. — Хэй, — без долгих предисловий я протянул ей своё сочинение. — Хэй, Ричард! — она улыбнулась. — Как тебе клуб? — Нравится, — кивнул я с ответной улыбкой. — А что насчёт стиха? Не было сложно? — Да нет, всё окей, — я угробил на него всё утро, но посвящать в это Сайори мне не очень-то хотелось. — Здорово! Смотрю, вы уже помирились, — понизив голос, проговорила она и подмигнула. Я почувствовал, как щёки начинают гореть. Блять, она не сказала ничего такого, в чём дело? — Ага, наверное, — невыразительно проговорил я, потянувшись к голове. Всегда приглаживаю волосы, когда нервничаю или оказываюсь в неловком положении. Сайори поманила меня пальцем и я слегка наклонился, чтобы ей было удобнее прошептать мне на ухо: — Нацуки у нас взрывная, но отходчивая. Когда она становится слишком ворчливой, можешь просто её игнорировать, и она вскоре остынет сама. Надеюсь, вам удастся подружиться. Вы очень мило смотритесь вместе, хе-хе. — Решила побыть сводницей? — усмехнулся я, чувствуя, что краснею ещё сильнее. — Эм... — она немного смутилась. — Вообще-то моя обязанность, как вице-президента, следить, чтобы всем было комфортно в нашем клубе. Но если тебе понадобится сводница, можешь обращаться ко мне в любое время, — закончив реплику, Сайори тихо хихикнула. — Расценки? — Бесплатно! А хотя-я-я... — мне даже стало интересно, что она запросит за свои, кхем, услуги. — Я никогда не откажусь от вкусняшки! — Почему я не сомневался? — я картинно возвёл глаза к небу, заставив Сайори рассмеяться. — Ну ладно, давай посмотрим, что ты приготовил на сегодня. Сайори с энтузиазмом принялась читать. Честно говоря, я слегка занервничал — моё творчество понравилось Нацуки, но это не значит, что оно зайдёт всем остальным. — Отлично! — наконец сказала Сайори, передавая мне тетрадь обратно. — Несмотря на милые описания, стих очень серьёзный и пронизан грустью. Ты большой молодец, Ричард! — Спасибо, Сайори, — не скрывая облегчение, улыбнулся я. — Ты точно впервые пишешь? — вдруг спросила она. — Э-э, да, к чему такой вопрос? — А мне показалось, что у тебя уже есть опыт, — Сайори пожала плечами. Э-э, ну да, опыт в подборе слов для Нацуки у меня был нехилый. На протяжении всей игры, и в первом, и во втором акте я сочинял бессмысленную хрень только для неё. — Тогда держи моё стихотворение, — Сайори протянула мне довольно помятый листок, отчего мой внутренний перфекционист снова разразился гневной тирадой. Я даже заметил на бумаге каплю жира и тут же напомнил самому себе, что Сайори писала свой стих за завтраком сегодня утром.Дорогие солнца лучики
То, как ваш свет через жалюзи утром проходит, Даёт мне понять, что вы скучали по мне. Вы целуете меня в лобик, помогая с постели подняться скорей. И глаза открыть, если сонливость с них долго не сходит. Вы просите меня поиграть вместе с вами? Верите, что дождливый день прогнать я смогу? Я гляжу наверх: гладь да синева под небесами. Вам я тоже верю, по секрету скажу. Если бы не вы, я бы спала дни и ночи. Но я не сержусь, Только вот кушать хочется очень. Её депрессивное состояние так очевидно. Не понимаю, как можно было ничего не заподозрить? Неужели если бы я ничего не знал, то тоже не увидел бы в этом стихе ничего странного или необычного? Да нет же! При первом прохождении мне сразу было понятно, что с этой девчонкой происходит какая-то хрень. — Знаешь, Сайори, — серьёзно начал я. — Бывает так, что над головой собираются серые тучи. Бывает, что лёгкий дождь превращается в страшную грозу с громом и молнией. Но и она не бесконечна, правда? И скоро на небе появится солнце. Она молча слушала меня, ни разу не перебив, будто в оцепенении, и, кажется, даже перестала дышать. — Ричард... Это... Неожиданно поэтично! — Сайори просияла улыбкой. Чего, блять? Неужели она... Да нет. Сайори всё прекрасно поняла, я видел это по её взгляду, она всего лишь по обыкновению надела жизнерадостную маску. Голливуд по ней плачет. А если мне не удастся ничего сделать, то вскоре рыдать будет протагонист рядом с её подвешенным трупом. И, чего скрывать, я тоже. — Спасибо, наверное, — моё выражение лица и голос оставались предельно серьёзными. — У тебя отличное стихотворение, мне понравилось. Извини, что пока не умею давать развёрнутые комментарии. — Спасибо, Ричард! К завтрашнему дню я напишу ещё лучший стих, поэтому жди с нетерпением, — Сайори продолжала улыбаться, как ни в чём не бывало. — Окей, — кивнул я и мы поменялись нашими творениями обратно. Протагонист делился с Моникой, поэтому я подошёл к освободившейся Юри. Она задумчиво перечитывала собственное стихотворение, будто сомневалась, стоит ли показывать его ещё кому-то. Ну, выхода у неё особого не было, ровно как и у меня — будь моя воля, я бы никому, кроме Нацуки, своё сочинение никогда не показывал, но... — Юри, — я прервал её размышления. — Готова поделиться стихами? — Ах, Ричард, и снова здравствуй, — она дружелюбно улыбнулась. — Да, разумеется. Я ответил ей вежливой улыбкой и протянул свою тетрадь. Как и ожидалось, Юри, прочитав мой стих, долгое время молчала. Я деликатно кашлянул, привлекая её внимание. — Ой! — Юри покраснела. — И-извини, я забыла, что должна прокомментировать твою работу. — Неважно, — я мотнул головой. — Так что ты о ней думаешь? — Ты впервые занимаешься поэзией, не так ли? — осторожно спросила Юри. — Ага. — Твой стих достаточно хорош, и всё же в нём заметны некоторые ошибки, присущие новичкам, — с каждым словом её тон становился увереннее. Короче, мой стих недостаточно мрачный для её вкуса, а всякая «слащавая милота», судя по всему, Юри не нравится в принципе. Ну и ладно, я всё-таки не для неё старался. — У них ещё не выработался собственный стиль, и зачастую они пытаются имитировать чужой, — продолжала тем временем Юри. — От этого страдают и стиль, и выразительность. — Что ты тогда посоветуешь? — поинтересовался я спокойно, силясь не показать, что её критика хоть на сколько-то меня задела. — Думаю, тебе нужно больше руководствоваться своими чувствами, позволять им на какое-то время взять верх над твоим разумом и вести тебя. Не нужно думать о том, как впечатлить кого-нибудь, это только помешает развитию твоих писательских навыков, — Юри протянула мне мой стих обратно. Интересно, она бы так же говорила, если бы я написал нечто в её духе? Ой, что-то сомневаюсь. — А почему ты думаешь, что я написал это для кого-то? — я заведомо спрашивал очевидные вещи, мне было интересно, как она ответит. — Э-э?.. — Юри смущённо отвела взгляд. — Разве нет? Т-то есть... — Ну-у? — протянул я, слегка подгоняя её. — Неважно! Даже если мои предположения верны, это твоё личное дело и у меня нет никакого права вмешиваться, — Юри нервно улыбнулась. — Хорошо, спасибо за мнение. — Я надеюсь, что остальные члены клуба смогут дать тебе дельные советы. Правда, Нацуки может быть несколько предвзятой, — ну, с этим утверждением нельзя было не согласиться. — Интересно, отчего так? — спросил я гораздо тише, чем обычно. — Ну... — Юри бегло оглянулась на Нацуки, которая в это время делилась стихом с Сайори. Я заметил, что они над чем-то смеялись, хотя расслышать их разговор мне не так и не удалось. — З-забудь, я не должна так говорить о других людях. Внезапно Юри... лаганула? Иначе я не могу объяснить, что за хуйня произошла в следующую секунду. Часть её лица страшно исказилась и начала вращаться по часовой стрелке. Окружающий фон стремительно потемнел, а меня самого будто парализовало — я совсем не мог пошевелиться, даже не моргал. — Кому какое дело до этой противной девчонки? — мне казалось, что у меня сейчас лопнут барабанные перепонки, настолько пронзительным, писклявым и громким был этот голос. А-А-А-А! ЧТО ЗА?!. Я кричал, кричал, кричал — у себя в голове, потому что из моего горла не выходило ничего, кроме надорванного хрипа. — Никто не заплачет, если она покончит с собой. ЗАТКНИСЬ НАХУЙ! Из зрачка Юри, неестественно узкого, струёй брызнула кровь. ПОМОГИТЕ, БЛЯТЬ, КТО-НИБУДЬ! В глазах потемнело окончательно, я больше не видел ни клубной комнаты, ни мерзкой Юри, говорившей не менее отвратительные вещи. Из тела словно разом выкачали всю жизненную силу, а конечности одеревенели. Я почувствовал, как начинаю куда-то проваливаться, всё ниже... ниже... ниже... Вдруг кто-то со всей дури ударил меня по лицу. Раз, и второй. — Уф! — от внезапной боли, которая обожгла щёки, я резко открыл глаза, и увидел членов литературного клуба, собравшихся вокруг меня, как возле больного на койке. Прямо надо мной склонилась Нацуки. Судя по всему, это она меня только что отхлестала, но блять, как же я был рад увидеть именно её, а не ебанутую багованную Юри, из-за которой я сейчас чуть кони не двинул. Нацуки всматривалась в моё лицо с таким напряжённым и сосредоточенным видом, словно она — доктор, выполнивший сложную операцию, и теперь проверяющий состояние своего пациента. — Н-нацуки? — пробормотал я на автомате, приходя в себя. Заметив это, Нацуки удовлетворённо улыбнулась. — Да жив он, — она успокоила остальных. — Никаких повреждений я не заметила. Я осторожно сел на полу, ощущая, как тело бьёт мелкой дрожью. Девочки и, кхем, мальчик немного расступились. — Слава богу! — облегчённо выдохнула Сайори. — Я так испугалась! Что вообще произошло? — Сколько пальцев видишь, Ричард? — Нацуки показала мне мизинец. — Чего ты смеёшься? — она нахмурилась. — Хи-хи, один мизинец, — по-дебильному хихикая, отозвался я. — Спасибо, что не средний. — Придурок! Ну, в принципе ничего не изменилось, — съехидничала Нацуки, чем заслужила неодобрительный взгляд Юри. К моему облегчению, нормальной Юри. Что за херню я опять видел? То плакат с Сайори, то теперь эта поебень... Хотелось бы верить, что Юри ничего дурного на самом деле не думала, и я просто ловлю вьетнамские флешбеки из второго акта. Мне и так хочется держаться от неё подальше — её увлечение ножами не вызывает во мне ничего, кроме стойкого отвращения и опасения. Хотя казалось бы, милая девушка. Это «казалось бы» можно применить ко всему литературному клубу в целом, исключая протагониста — он прозрачнее стекла. Иронично, правда? — Нацуки, мне кажется, ты перегибаешь, — в другом месте и в другое время я бы непременно оценил великодушные порывы Юри защитить меня. — Даже не начинай, Юри, — Нацуки скрестила руки на груди и окинула её насмешливым взглядом. — Мне вот интересно, что ты ему такого наговорила, что он грохнулся в обморок? — Я-я ничего не сделала! — Юри спрятала лицо в волосах. — Это произошло для меня так же внезапно, как и для тебя! Рик, Моника и Сайори молча наблюдали за перепалкой, то ли не желая вступать в неё, то ли ожидая подходящего момента. — А может вы объясните мне, что и как произошло? — быстро оборвав Нацуки и Юри, я переместился за ближайшую парту и устало уронил голову на руки. — Кхм... Ричард, ты помнишь, как показывал мне свой стих? — я-то помнил всё, но меня интересовало, что видели они. Дождавшись моего ответного «Угу», Юри продолжила. — Когда я уже хотела дать тебе свой, ты вдруг... как бы объяснить?.. — Да уж постарайся, — хмыкнула Нацуки. — Казалось, что ты увидел призрака. Ты вдруг начал смотреть куда-то сквозь меня, дрожать и хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба... После этого ты ошатнулся и упал на пол, а я закричала... — Юри рассказывала эту историю нервным, срывающимся голосом. Похоже, она действительно пережила довольно сильный стресс. — Мы с Нацуки увидели тебя уже на полу, — сказала Сайори. — Мы с Моникой тоже, — подал голос Рик. Я был рад, что никто, кроме меня самого, не видел никаких страшных глюков. — Ричард, как ты себя чувствуешь? — взволнованно спросила Моника. — Если тебе плохо, можешь отпроситься и уйти домой, а лучше, конечно, к врачу. — Нет, — я отрицательно покачал головой. — Давайте просто продолжим обмен стихами. Юри, ты должна была показать мне свой? — смотреть на неё до сих пор было стремновато, но нужно было вести себя так, будто ничего такого не произошло. Назовём это «а-ля Сайори». Я чувствовал себя истощённым, непонятно, правда, физически, морально или же всё сразу. Это видение вставило меня гораздо сильнее, чем предыдущее. Одно дело видеть весь этот пиздец с экрана монитора, совсем другое — наблюдать вживую. Но уходить отсюда раньше времени я не собирался, сегодня ещё будут события, которые потребуют моего непосредственного вмешательства. Главное — не сделать всё только хуже.