Призрак в тусклом свете
Пряди моих волос злато отражают, в янтарном свете ниспадающем Купаясь. А вот его источник. Последний уличный фонарь, проверку временем прошедший, страж одинокий. Последний сего века столп, что будет заменён неоном будущего сине-изумрудным. И я плыву. В тиши, вдыхаю воздух настоящего, но в прошлом существую. Мерцает свет. Мерцаю я ему в ответ. Я выдохнул, стараясь не показывать слишком явного облегчения и не наводить подозрений. Обычное стихотворение. Нормальное стихотворение. — Здесь рассказывается о человеке, который живёт, цепляясь за прошлое, и в итоге остаётся ни с чем, верно? — я оглянулся на Юри. — Да, — ответила она, слегка улыбнувшись. — Я рада, что ты не запутался в моих метафорах. Мне хотелось написать что-нибудь лёгкое и несложное для понимания, но... — Юри понизила голос, чтобы никто, кроме меня, не смог услышать её новую реплику. — Например, Рик посчитал, что в моём стихе речь идёт о неком призраке. Я криво усмехнулся. Кто бы сомневался. Интересно только, зачем главного героя прописали как необразованного дебила, не умеющего элементарно анализировать художественные произведения? Хотели сделать ближе к игроку? Похвально, конечно, но ничего хорошего из этого не вышло. Он мне не то, что не близок — он меня, блять, бесит! — Не подумай, будто я пытаюсь его высмеять! — поспешно добавила Юри, смущённо глядя на меня. — Просто... Мне кажется, это было бы слишком просто. Я, откровенно говоря, не очень люблю произведения, где смысл лежит на поверхности и понятен с первых строк. Гораздо лучше, когда стихотворение заставляет задуматься и попытаться копнуть глубже, чтобы дойти до его сути. — Похоже на поиск сокровища, — хмыкнул я. — В некотором роде, — подтвердила Юри. — Интересная метафора, Ричард. — Могу сказать, что твой замысел удался, — я кивнул на листок. — Спасибо, что поделилась. Извини, что пока не могу дать тебе конструктивной критики или каких-нибудь советов. — Тебе не за что извиняться, — мягко улыбнулась Юри, забирая стих. — Ты только начинаешь свой путь, как писатель, и было бы странно ожидать от тебя чего-то сверхъестественного. Но я надеюсь, что ты многому научишься в нашем клубе. И... — она отвела взгляд. — Если захочешь... Можешь обратиться ко мне за советом в любой момент. Я всегда буду рада тебе помочь. — Приму к сведению, — улыбнулся я. — Спасибо, что выслушал, — сказала Юри прежде чем оставить меня. Что-то в её последней реплике мне не понравилось. Нельзя сказать точно. — Кхм, Ричард, — заметив, что я летаю в облаках, Моника вернула меня на землю деликатным покашливанием. — Готов поделиться своей работой? Сказать «нет» я ей, конечно, не мог при всём желании. Прямо как Червонной Королеве, блять. Та тоже головы сечь любила, кстати, только не из-за «силы люпффи» к игроку, а по велению левой пятки. — Да, разумеется, — прибавив энтузиазма голосу, ответил я и кивнул головой на край парты, где лежала моя тетрадь. Моника быстро пробежалась взглядом по моему творению, сохраняя непроницаемое выражение лица. Но затем её как будто что-то осенило и она, слегка нахмурив брови, перечитала стих. — Ричард, ты ведь не отсюда, я права? — она подняла на меня любопытный взгляд. Я был бы недальновидным идиотом, если бы не предугадал подобные вопросы. Особенно после того, как заложил в свое стихотворение такой смысл. — Да, я американец. — Об этом говорит твоё имя, — улыбнулась Моника, но её взор оставался чересчур внимательным. — Твоё, кстати, тоже довольно нетипично для Японии, — отметил я. — Мои родители переехали сюда по работе, — пояснила она, — несколько лет назад, когда я ещё была в средней школе. Впрочем, давай вернёмся к твоему стихотворению. Кажется, Моника не очень любит говорить о своёй семье. Может, потому что рассказывать особенно нечего? — Оно написано нарочито простым языком, — продолжила она, — но при этом он несёт в себе достаточно глубокий смысл и заметно, что ты постарался сделать его как можно более доходчивым до читателя. Мне кажется, нечто подобное могла написать Нацуки. — Да, я заметил некоторое сходство в наших стихотворениях, когда мы делились ими друг с другом, — подтвердил я, подавляя довольную улыбку и определённую гордость за самого себя. Мне хотелось добиться именно такого эффекта. — Ты когда-нибудь читал Шела Сильверстайна? — поинтересовалась Моника. — Разумеется. Можно сказать, он был моим вдохновителем, — понятия не имею, зачем я солгал. Наверное, хотел показаться умнее, чем есть на самом деле, и не смог удержаться. — Хорошо, что ты находишь вдохновение в чужом творчестве. Главное не скатиться в простое подражание, а вырабатывать свой неповторимый стиль и расти в собственном направлении. Можешь считать это моим писательским советом дня, — Моника улыбнулась и сложила руки за спиной, становясь в характерную для неё позу. — Интересно, — хмыкнул я. — Нечто подобное мне посоветовала Юри. — Да? — судя по удивлению, промелькнувшему на её лице, Моника этого не ожидала. — У Юри огромный литературный багаж, поэтому, я думаю, что к её мнению стоит прислушиваться. Иногда она может не совсем чётко выражать свои мысли, но это скорее следствие её несоциализированности, чем нехватки словарного запаса. Я согласно кивнул. — Что ж, теперь ты можешь прочитать мой стих, — Моника протянула мне свою тетрадь для сочинений в изумрудно-зеленой обложке. — Не волнуйся, я не очень хороший писатель, — её уверенный тон совсем не вязался с тем, что она говорила. — Полагаю, тебе часто приходится изображать уверенность в себе, несмотря на истинные чувства? — полуутвердительно спросил я. — Эм... — она снова казалась сбитой с толку. Быть может, мне не стоит так откровенно играть с огнём? — Да, бывает, — Моника застенчиво улыбнулась. — Лидер всегда должен подавать пример. Пример из тебя очень хреновый, ну да ладно. — Хм-м, — протянул я задумчиво, просматривая стих Моники на предмет соответствия моим воспоминаниям.Дыра в стене
Это не могла сделать я. Видишь, шпаклёвка выступает сюда? Шумный сосед? Парень сердитый? Мне не узнать. И дом был закрытый. Я заглянула внутрь, узнать в чём причина. Нет! Я ослепла! Испорчена, как фотоплёнка на солнце. Но уже слишком поздно. Выжжена картина бессмысленная в сетчатке глаз, её не вывести больше. От обычной маленькой дырочки, что не была слишком яркой. Но была глубокой такой, что меня поглотила залпом. Тянулась, бесконечно уходя, во все и вся. Дыра возможностей, которым нет конца. И я осознала, что смотрела не внутрь. Я выглянула наружу, поняв всё про себя. Но там, с другой стороны, была пустота. Что? Я мог поклясться, что в оригинале последняя строчка была совсем другой. На неё должен был смотреть некий «он», в котором подразумевался игрок. Но из-за того, что я сейчас здесь, внутри... Неужели она действительно может смотреть наружу? При мысли об этом я ощутил лёгкую дрожь. Мне пиздец. А если не мне, то девчонкам. И самое страшное, что я вообще не представляю, как её можно надурить. Даже если Моника ещё ничего не просекла, она сделает это рано или поздно. Я тоже хорош, мастер-ломастер, блять! Вот как, как я собрался бороться с существом, обладающим безграничной властью в этом мире? Правильно, никак! Думать некогда, действовать надо. Дебил. — Ричард? Ты в порядке? — обеспокоенно спросила Моника, заметив мой отсутствующий взгляд. Я чуть не подпрыгнул от неожиданности. — А? Н-нет, то есть да. Всё хорошо. — Может, действительно пойдешь домой? И чего ты так сильно хочешь меня отсюда сплавить, а? Ну да, ну да, схватил рюкзак и полетел, твоим гадским планам поспособствовал. Разбежалась. — Нет, — твёрдо возразил я и быстро перевёл тему. — Насчёт твоего стиха. Мне показалось, или у лирического героя произошло что-то вроде озарения? — Да, — охотно подтвердила Моника. — Можно сказать, озарение было не только у героя... — эту фразу она произнесла совсем тихо, опустив взгляд. Заебись. Она уже знает, что находится в игре, а скоро поймёт, что я и есть игрок, если уже не поняла. — Мне понравилось. Стихотворение довольно сложное для понимания, но это играет ему только на руку, — задумчиво сказал я. — Иногда хочется почитать нечто такое, что заставляет крепко задуматься. — Спасибо, — Моника широко улыбнулась. — Знаешь, а мне показалось, что ты быстро понял его суть. Иди нахер со своими намёками. Пожалуйста. — М-м? — я состроил дурачка. — Да нет, не особо... В общем, спасибо, что поделилась. — И тебе спасибо. Если что не так, не стесняйся и сразу говори мне, — Моника напоследок одарила меня цепким взглядом и отошла. По крайней мере, она подумала, что моё странное поведение связано с состоянием здоровья. Или сделала вид, что подумала именно так. Я осмотрелся. Сайори сидела на парте и болтала ногами, Моника перебирала какие-то бумаги за учительским столом. Нацуки и Юри читали стихотворения друг друга. Ой бля, сейчас начнётся. — Могу сказать, что стих вышел довольно изящным, — сухо прокомментировала Нацуки, положив листок на парту. — Спасибо, — отозвалась Юри, печально улыбаясь. — А твой... милым. Ну и нахер она это сказала? Как будто не знает, как Нацуки ненавидит это слово — или усиленно делает вид, что ненавидит, желая казаться круче. То есть, Юри секунду назад спровоцировала никому не нужный, идиотский конфликт потому что... — Милым? Ты что, вообще не заметила в нём символизма? — Нацуки скрестила руки на груди. — Он же пропитан чувством безысходности! Как такое можно назвать милым? — Э-э, — Юри потупила взгляд, осознав свою ошибку. — И-извини, я просто хотела сказать что-нибудь хорошее... ... действительно не подумала? — То есть, тебе пришлось напрячься, чтобы выдавить из себя что-нибудь хорошее? — Нацуки и близко не планировала сдавать обороты. — Спасибо, конечно, но в итоге ничего хорошего не вышло! — На самом деле... — Юри, как будто набравшись смелости, выпрямилась. — Я могла бы дать тебе несколько советов. Прежде всего... — Если бы мне понадобились советы, — резко оборвала её Нацуки, — я бы спросила того, кому понравился мой стих. И такие люди, кстати, есть! Он понравился Монике, — та молча наблюдала за происходящим, то ли не решаясь, то ли в принципе не желая вступать в это дерьмо. — Рик тоже его похвалил. Эй, а я что, зря распинался? — А Ричард? Ты вообще слышала, какой развернутый комментарий он давал? — Хвалебный? — скептически уточнила Юри. — Представь себе! И после этого всё, что ты можешь сказать, это «милый»? Неуместная улыбка начала расползаться на моём лице и я быстро подавил её. — Знаешь, а я сама могу дать тебе парочку советов, — продолжала тем временем Нацуки. — Во-первых... — Кхм, — Юри деликатно перебила её. — Я очень долгое время совершенствовала свой стиль, поэтому я могла бы принять к сведению чьи-либо рекомендации, если бы мне попалось что-то поистине вдохновляющее. Но такого пока не случилось. Я открыл рот, собравшись было покончить с этим фарсом. — М-м?.. — лицо Нацуки напоминало гигантский помидор. Тон Юри же оставался нарочито спокойным, а речь — медленной. — И к твоему сведению, моё стихотворение также понравилось Ричарду. А Рик даже сказал, что был им впечатлён. — А-а, — протянула Нацуки с ядовитой улыбкой. — Так ты из кожи вон лезешь, чтобы впечатлить наших новых членов, Юри. — Э-э... — Юри испуганно дёрнулась. Уверенность, переполнявшая её, резко выветрилась, что наводило на определённые мысли. — Ты... Ты просто... Может, ты просто завидуешь, что новички ценят мои советы больше твоих? — глаза Юри сверкнули от злости. — Да неужели? И с чего ты решила, что мои они ценят меньше? Ты настолько самовлюблённая?! — парировала Нацуки. Они были так сильно увлечены спором. Казалось, лучше не трогать их, пока они сами не успокоятся, и я начинал понимать, почему никто не спешит вмешиваться. В голове нарастал странный шум, схожий с помехами в телевизоре. — Ничего подобного! А если бы это было так, то... — Юри остановилась, чтобы набрать побольше воздуха. — Я бы из кожи вон лезла, чтобы сделать всё, что я делаю, слащаво-милым! — Стоп! — рявкнул я, прижав ладони к вискам. — Брейк! Как сквозь толщу воды, до меня донеслось резкое: «Тебя это не касается!» А шум, он не прекращался. Безумные, грохочущие волны Синускосинус
тангенс
Как игр ть с пл сти кой на д дже ве туш е. Удар. Я застонал, хватаясь за вспыхнувшую щёку. — Жив, — констатировала Нацуки. — Но срочно требуется медицинская помощь. Как минимум, осмотр. И, желательно, покой. — Не смотри на меня так, — вдруг сказала Юри. — Моей вины в этом не больше, чем твоей. — Да перестаньте вы! — звонкий выкрик Сайори отдался эхом у меня в голове. — Ум... — я задёргался, чувствуя под собой что-то холодное и твёрдое. Да ну, опять? — Не ори, — Нацуки, очевидно, обратилась к Сайори. — Ой... Прости, Ричард. Ты как? — Бывало и лучше, — прохрипел я, не узнавая собственного голоса. Слегка вдали послышался чей-то вздох. Открыв глаза, я увидел знакомую картину: весь литературный клуб, в полном, блять, составе, выстроился вокруг меня. Не хватало только Моники. Она сидела за учительским столом и устало тёрла виски. Весь её энтузиазм испарился, как и не было. — Это не клуб, — начала она потухшим голосом, — это детский сад. Почему вы не можете просто обсуждать литературу как взрослые, цивилизованные люди, — взгляд Моники блуждал между Нацуки и Юри, — а не как пятилетние девочки, не поделившие куклу? Нацуки было открыла рот, чтобы возразить, но её резко оборвали. — Молчи. «Она первая начала» — не оправдание. Откуда она?.. А, точно. Главный, мать его, администратор. И единственный. Рик и Сайори помогли мне подняться. Оперевшись пятой точкой о парту, я поочерёдно смотрел на каждого участника клуба. Юри смотрела в окно, пряча в волосах пылающее лицо. Сайори обеспокоенно глядела на меня. Нацуки, отвернувшись, постукивала ногой. Рик выглядел потерянно. Во мне даже проснулась жалость. Да-да, к протагонисту. Вот уж кто влип сюда не по своей воле, и теперь вынужден созерцать воочию весь этот дурдом. — Ричард, — я поднял взгляд на Монику. — Тебе действительно лучше пойти домой. А лучше — сразу к врачу. Её выражение лица было предельно серьёзным. Я, однако, выпрямился. — Давай сначала закончим встречу. — Нет. Ричард, я настаиваю. — Слушай, ты мне не мать, — резко ответил я, прибегнув к последнему аргументу. — Тем более, что близится закат. Солнце озаряло комнату рыжеватым, как медь, светом. — М-моника, — подала голос Юри. — Извините, что вмешиваюсь, но я хотела бы сегодня пойти домой пораньше. Ко мне должен приехать отец и... — она не стала заканчивать мысль. И хотя нельзя было сказать, лгала ли Юри, я ощутил прилив благодарности к ней. Не хотелось оставлять никого наедине с Моникой. — Вообще-то... Мне бы тоже не мешало, — пробормотала Нацуки. — А мы с Риком собирались погулять, — сказала Сайори. — Правда, Рик? — Э-э... — протагонист, нахмурившись, уставился на неё. Похоже, у него были совсем другие планы. — Да, точно. Совсем вылетело из головы, — произнёс он наконец. Я покривил губами, сдерживая улыбку. У Моники не оставалось выбора. — Что ж, тогда я объявляю нашу сегодняшнюю встречу завершенной, — она заговорила с привычной уверенностью в голосе, как ни в чём не бывало. Мне бы такой навык. — Увидимся завтра и не забудьте написать новое стихотворение. Ричард, я надеюсь, что ты вернёшься к нам в добром здравии, — Моника улыбнулась с холодком в глазах. Я кивнул. Юри, почему-то не желая задерживаться здесь, быстро покинула кабинет. — Рик! — протагонист огляделся, замерев у выхода вместе с Сайори. — Да не ты! — Нацуки раздражённо топнула ногой. — Ричард! — Хм? — откликнулся я, забрасывая рюкзак на одно плечо. Нацуки стояла возле открытой кладовки. Рядом лежал её собственный розовый портфель. И в чём дело? — Подойди сюда. Я подчинился. — Моника, — Нацуки нервно взглянула на неё, — ты ещё долго? — Нет, вас жду. Я же закрываю кабинет, — Моника лукаво улыбнулась, глядя на нас обоих. — Кхм. В общем... Вот, — Нацуки вытащила из коробки первый том «Девочек Парфе» и сунула мне в руки. — Спасибо, — на автомате выдал я, прижав к себе розовую книжку. Когда оцепенение прошло, улыбка сама собой возникла на моём лице. — Обязательно прочту его до завтра. — Моника! — Нацуки сверкнула глазами. — Перестань пялиться! Как будто я с ним хентаем делюсь! — Чем-чем? — невинно переспросила Моника. — Неважно, — румянец проступил на щеках Нацуки. — И вообще, лучше выйди за дверь. Можешь ждать нас там сколько влезет! Я не сдержал смешка, наблюдая, как Моника, закатив глаза, а затем и подмигнув нам, оставила класс. — А ты, — Нацуки обратилась уже ко мне, — не смей помять мангу, иначе убью. — Клянусь, миледи, не бывать этому, пока жив сэр Ричард, — пафосно объявил я и отвесил даме шутливый поклон. — Клоун, — фыркнула Нацуки, закрывая кладовку и хватая портфель. — Ты не любишь клоунов? — Не особо. Догадываешься, что это значит? — она вдруг хитро улыбнулась и поманила меня пальцем. Удивлённо выгнув брови, я наклонился ближе, позволяя ей прошептать мне в самое ухо. — Ни-че-го. И, напоследок дав мне лёгкий щелбан, Нацуки рванула к выходу. — Вас проводить? — крикнул я ей вслед, но так и не получил ответа. Настроение определённо улучшилось. Тихо насвистывая любимую песню, я оставил кабинет и едва не столкнулся с Моникой. — Ну? — спросила она с той же лукавой улыбочкой. — Что? Оставшись с ней наедине — то есть, совсем наедине, — я почувствовал неприятное покалывание в области живота. Покер фэйс. Покер фэйс. — Нет-нет, ничего, — хихикнув, ответила Моника. Неужели не заметила ничего странного? — До завтра, Ричард. — До завтра. Я направился вдоль коридора и к лестнице, ведущей вниз. Миновав несколько пролётов, мои ноги сами собой помчались быстрее. От греха подальше. Добравшись домой, я первым делом упал на кровать, не раздеваясь — только рюкзак сбросил рядом, чтоб не давил. Мне... никогда не доводилось пережить столько дерьма в один день. Где-то там, за несколько кварталов от меня, а может совсем рядом, идут домой Сайори и главный герой. Рик спрашивает, всегда ли Юри с Нацуки такие истерички. Не дословно, конечно. Сайори отвечает, что нет, ничего подобного ещё не случалось. Врёт или правду говорит — хрен её знает. Протагонист настраивается на стих, ой, простите, бессмысленную лабуду, и думает, кому собирается её посвящать. Лишь бы не Нацуки. Кстати, его сегодняшнее творение я так и не увидел. Завтра наверстаю упущенное. Вот они расходятся. А хотя... Учитывая, что я задержался, протагонист и Сайори уже давно разошлись. А ещё хочется жрать. На часах было около шести, когда я, перекусив бутербродами, вернулся в спальню и начал копаться в рюкзаке. По телевизору шло какое-то аниме на японском, из-за чего мой интерес к нему быстро угас. Вытащив две книги, я по очереди рассмотрел каждую. Разум говорил мне взяться за «Портрет Маркова». Возможно, тогда я узнаю, что, блять, вообще такое этот Третий Глаз. Но... С обложки на меня глядел зловещий багрово-красный символ глаза. Я несколько минут смотрел на него в ответ. Это что, снова шум у меня в голове? Нахуй. Просто нахуй. Я отшвырнул книгу так резко, словно она была огромным волосатым чудовищем. В воздухе «Портрет» раскрылся на неопределенной странице, рухнул содержимым вниз и слегка помялся. Но меня это не волновало. Я уже схватил томик «Девочек Парфе», упал на кровать и погрузился в унылые подростковые будни. На-хуй. Тем более, что я обещал Нацуки.