Переплетения судьбы

Кель-Талас. Лесной массив на границе королевства высших эльфов. Сто лет до открытия Тёмного портала.

Несколько минут назад это была самая обычная поляна, и ничто не предвещало беды. Трава, что была влажная от росы, немного накренилась в сторону под тяжестью капель. Древний, величавый дуб с большими и пышными золотистыми ветвями, стоял почти в самом центре полянки. Он был в плену у десятка молоденьких берёз, молча окруживших его, и деревья шуршали ветками, словно выражая недовольство старинным соседом. Только-только начало светать, и солнце приветливо озаряло весь мир солнечными лучами, давая каждому понять, что в Азероте наступил новый день. В предрассветных сумерках царила ночная прохлада, заставившая каждого зверька найти тёплое местечко и уснуть там. Рядом с дубом же стоял одинокий пышный кустарник, в чьих густых зарослях нашли приют безмятежно дремлющие, спрятавшие голову под крылышко, воробьи. Кто бы мог подумать, что через пару минут эта полянка изменится и уже не будет прежней? Стоны умирающих троллей отдавались эхом по деревьям. Кровь их уже обагрила траву и медленно стекала на землю. Пара прыголапов, нашедших кров под густыми ветвями старинного древа, удрали еще в самом начале заварушки, когда зверей разбудил треск веток. Как и воробушки, которые очнулись от криков, полных боли. Бросив всё на свете, пташки в ужасе улепетывали. Только березки осуждающе мотали ветвями от налетевшего порыва ветра. Упавший факел случайно поджёг одинокий кустарник. Огонь дал немного света и прогнал остатки ночи. Он злобно шипел в попытке сжечь всё вокруг, но натыкался на растения, полные росы, и отступал. Всё произошло очень быстро. Настолько, что даже не верилось, что это не дурной сон. Дюжина троллей смогла совладать с одной хрупкой, на первый взгляд, эльфийкой. Она была невероятно хитра, дьявольски быстра и чертовски опасна. Но даже у неё был предел. Несколько врагов погибли сразу от метательных кинжалов и не видели бойни, что развернулась позже. Другим же повезло меньше — удар задел жизненно важные органы и, потихоньку истекая кровью, тролли постанывали от боли. Некоторые из них рыдали и что-то бормотали на своём языке, возможно просили лоа о быстрой смерти, или же об исцелении. Один обманный финт решил исход битвы — и клинок пробил лёгкое насквозь. Тролль держал маму за левое плечо своей трехпалой ручищей, а другой провернул меч. Два окровавленных кинжала выскользнули из рук, со звоном упав на землю, а сама она взвыла, словно дикая тигрица, от приступа боли. Тролль загоготал и перевёл взгляд на меня. В следующую секунду молниеносным движением мама вытащила запасной кинжал из голенища и, не глядя, размахнулась им. Тролль, потерявший бдительность на секунду, стоял с кинжалом в сердце. А затем упал, как срубленное дерево. «Нет! Этого не может быть!» — пронеслось в голове, когда они упали вместе. Преодолевая невероятную боль в раненой ноге, придерживая сломанную руку, я медленно поплелась к ней. Но было слишком поздно. Кровавая пена появилась почти сразу, с первым же вздохом. Она лежала на тролле, и её грудь вздымалась и опускалась с протяжными хрипами, выпуская воздух вместе с кровью. Повернув её на бок, я увидела гримасу боли, а чуть ниже меч, что вошел по самую рукоять. Она судорожно закашлялась, и сгустки крови попали на одежду. Я просто отказывалась верить своим глазам. Любимая матушка Элендия умирала на руках. И её последними словами были: — Эла… Я…те-тебя… Слёзы сами навернулись на глаза. «Мамочка, я тоже тебя люблю» — прошептала я в ту злополучную ночь, сжимая крепко-крепко. После этого хрипы прекратились. Остались только судорожные всхлипы да шуршавшие ветвями березы, которые, казалось, тихо обсуждали увиденное. Это невозможно передать никакими словами. Беспомощная, как новорожденный детеныш прыголапа, я только и могла, что плакать навзрыд, да сыпать проклятиями в адрес троллей. Обращаясь к свету за помощью, я умоляла богов спасти мамочку, и прикладывала окровавленные руки в надежде, что прямо сейчас хлынет целительный золотистый свет, что сумеет излечить рану… Но всё было тщетно — он не откликался. Стоны умирающих троллей и мои вопли «Помогите! На помощь!», кажется, слышны были на десятки миль вокруг. В эту секунду я проклинала себя за то, что я такая слабая и бесполезная… Я ничего не сделала: не смогла ни спасти маму, ни облегчить страдания, ни даже толком попрощаться… И противная едкая мысль — «всё это случилось из-за меня» — окопалась и засела в голове на долгие десятилетия. Где-то вдалеке мелькнула молния. В отдалении раздался раскат грома. Сначала появились лишь мелкие капельки, что больше напоминали слёзы, но дождь только начал набирать силу. Солнце, что только-только явило свой лик, трусливо спряталось за тучами. Я ревела навзрыд над еще теплым телом мамы. Примерно через пару минут ливень обрушился сплошным потоком. Он был стремителен и быстр, заливая крупными каплями всё в округе. Казалось, он единственный, кто помогает топить слезами моё горе. Он не прекращался даже спустя полчаса. Я вся промокла до ниточки, продрогла от ледяного холода, и стоя на коленях в мокрой, грязной земле, не решалась отпустить тело, ведь это значило потерять её навсегда. Мама — единственная, кто всегда понимала, поддерживала, любила. Она делала это искренне, без фальши, без лжи. Капли падали на её лицо. В последний раз я смотрела на неё. Я гладила густые, чёрные как смоль волосы, что были собраны в хвостик. Рот мамы был приоткрыт, она так и не закончила то предложение… Кровь смылась под бешеным напором ливня, голова чуть повернута набок, а в изумрудных глазах так и остался этот стеклянный взгляд, полный укора… Взгляд, который я запомнила на всю жизнь.