Вчера я была на окраинах Силитуса вместе с Джо. Он, как обычно, ворчал по поводу поиска громоцвета. Гигантский меч упал с неба и уничтожил всё вокруг. Надеюсь, с Джо всё в порядке, ведь тело так и не нашли. Франческо
Западные Чумные Земли, небольшая деревня близ Дольного Очага.
«Проснись!» — раздался тихий, вкрадчивый шепоток прямо в ухо. Я негромко простонала, услышав его в мыслях. Тело казалось налитым свинцом, оно ныло и побаливало. Всё вокруг плыло и шаталось, словно я оказалась на корабле, попавшем в шторм. Проведя язычком по пересохшим, потрескавшимся губам, я закашлялась, пытаясь сглотнуть. Во рту сухо, и хочется выпить чего-нибудь. И желательно покрепче. Магическое зрение вроде начало приходить в норму — нечеткие контуры перестали дрожать и трястись. Картинка с каждой секундой становилась чётче. В висках стучало так, что отдавалось в уши и заглушало все звуки. — Демон меня побери… — только и сумела прохрипеть. Я старалась ни о чем не думать. Бедная моя голова… Она трещит по швам, как переспелый арбуз. Казалось, что каждая мысль вызывала ужасную пульсирующую боль, от которой жгло весь мозг. Дикий гул в ушах всё никак не хотел стихать. Проведя правой рукой по лбу, убрала налипшие волосы и потрогала рога. Как и ожидалось — один из них сломан наполовину, а второй пострадал еще сильнее. Неудивительно, что голова раскалывается на мелкие кусочки — кто еще додумается использовать рога, как оружие ближнего боя? Только я могла решиться на такой отчаянный шаг. Щепотка безумия, немного кровавой ярости, да горсть безрассудства — вот цена жизни. «И даже свет не помянешь?» — с каким-то восторгом прозвучал голос моей собеседницы. — Отвянь! — только и смогла просипеть в ответ. Ощупывая обломанный почти до основания рог одной рукой, я шипела как последняя змея. Пусть было дьявольски больно… Однако меня переполняла гордость, что вызвало ухмылку на лице. «И ведь сработало!» — пронеслась мысль в голове, от которой рассмеялась и закашлялась кровью. «А послушала бы меня, избежала бы всего этого» — прошептала она вновь с нотками порицания. И всё же, дышать было очень трудно: что-то сдавливало грудь с ужасающей силой. Такое знакомое чувство, когда толком не можешь продохнуть. На краткий миг я даже испугалась, задержав дыхание на пару секунд. Панический страх, казалось, парализовал не только тело, но и душу. Промелькнуло воспоминание о том, как из-за колдовства, была замурована в зеленом кристалле. Он сковывал движение и, казалось, проникал в лёгкие, в нём не то, что пошевелиться не могла — не могла даже вдохнуть! Рука сама опустилась чуть ниже, нащупывая что-то холодное, твёрдое и шершавое. Изучая это, временами натыкалась на мягкость. Продолжая щупать рукой эту мякоть, я вляпалась пальцами во что-то склизкое, мокрое, противное. — Фук-х! — с облегчением выдохнула. Догадка о том, что это не гладь кристалла, почти сразу же успокоила. Страх перед заточением буквально сразу же испарился и вновь спрятался куда-то в глубины мозга. Тайна была раскрыта — на мне лежала какая-то собака, что придавила своей большой тушей. И судя по всем признакам — уже давно мертвая. А ещё вокруг царила неприятная духота и зловонный смрад, в центре которого оказалась. Какая-то слизь редкими крупными каплями падала на кожу, прямо на щеку. Отвернув голову в сторону и поймав одну из них язычком, я поморщилась и сразу же сплюнула. Кровь демона — горчила на вкус, а еще отдавала неприятным вкусом серы и железа. Густая как какой-то кисель, она протекала и в моих венах… От этой мысли мурашки пробежали по телу. Попытка повернуться на бок растревожила спящую боль, что впилась своими когтями в каждый участок тела и заставила судорожно ловить воздух. А еще это не дало никаких результатов, только кости затрещали, как у древней старухи, — уж слишком сильно оказалась прижата, будто в каменном гробу. Расслабившись и вдохнув чуток зловонного воздуха грудью, я отчетливо услышала, как хрустнула пара позвонков, что на пару секунд ослабили головную боль. Мышцы тоже горели огнём, оно и неудивительно — после такой битвы лучше отдохнуть денька два, зализывая раны. Демоническая регенерация быстро вернёт меня в строй. Там, где некоторым требуется месяц отдыха, мне, как полудемону, хватит и пары недель. И вдруг привычную мне тишину нарушил раздавшийся где-то вдалеке протяжный скрип колеса. Он был больше похож на стон какой-то профурсетки, а следом за ним, прогремел чей-то раскатистый бас. — Так, еще чуть вперёд! А потом донёсся хруст досок: они трещали, словно хотели развалиться от тяжести незнакомца. Размеренный цокот копыт, что раздавался казалось отовсюду, раздражал. Как и нервирующие знакомые детские всхлипы. — Кар! Ка-р-р-р! — проорала мерзким тоном ворона. — Не бойся, прыгай, я поймаю, светом обещаю! — продолжал басить незнакомец. — Лаз! Два…два с палавиной! Два на нитатьки! Тли-и-и-и! — зазвучал снова этот писклявый голосок. Детский вскрик неприятно резанул ухо, как и последующие другие звуки, что начали нагло вламываться в мой мир. Голова наконец успокоилась и перестала гудеть. Но звуки так и остались приглушенными, и догадываюсь почему — на мне нагромоздились несколько демонических гончих. Каждая из них весила больше меня раза в два. Эти сумасшедшие псы, лишь чудом не добрались в предсмертной агонии до моей шеи. Кожаный доспех-жилет был насквозь мокрым, то ли от стекшейся демонический крови, то ли от пота. Левая нога тоже не слушалась, как и правая, что затекла и уже покалывала. «Да вставай уже!» — зло прокричала она на ухо. — Зат… кнись, — ответила ей также злым хриплым голосом. Сначала пришлось найти вторую руку в этом бардаке и хитросплетении тел, которая не слушалась и застряла где-то слева. Она онемела и вообще не чувствовалась. Другая же рука, чуть свободная, пока что накачивала кровь и накапливала силу. «Шевели копытами, если жизнь дорога!» — предостерегла она. Что можно сказать? В большинстве случаев Сард не ошибается. Времени почти не осталось, да и нутро орёт дурным голосом, что надо уносить ноги, как можно скорее! Надеюсь, что пока добрые бараны спасают эту… плаксу, мне удастся скрыться. Не люблю встречаться с… другими. У каждого из них на уме могут оказаться как добрые мысли, так и плохие. Кто-то может приставить кинжал к горлу и заставить «обслужить их с друзьями», или же ограбят, другие только могут вскрикнуть и убежать со страха, крича подмогу, третьи, помолившись, попробуют убить, видя перед собой демониху… До чего же всё печально… Прикладывая, как мне казалось, титанические усилия, чтобы высвободить руку из-под тяжелой туши, я всего лишь, смогла чуточку сдвинуть её. Свежего воздуха сюда итак проникало мало, а дышать с такой махиной на груди очень трудно, и поэтому пришлось сделать передышку, и восстановить дыхание, а то пыхчу, как загнанная лошадь. Я только чуть сдвинула тушу и сразу почувствовала, как кровь мощным потоком устремилась к руке. Сразу же ощутила такое чувство — покалывание, будто тысячи иголочек воткнули одновременно. Напрягая руку и пытаясь поработать кулачком, чтобы напитать кровью вторую руку, я ощутила ужаснейший прилив боли, что отдалась волной в тело. Она выбила из меня сдавленный стон. Надеюсь, его никто не услышал. «Ты что, руку сломала?» — прошипела она со злобой. Что-то держало плечо в плену и не отпускало. Я почувствовала, как смогла пошевелить пальцами, которые одеревенели. Нет, тут что-то другое, не перелом. Нахмурившись, вспомнила, что произошло. Гончая сомкнула челюсти и пыталась вырвать кусок мяса, пока мой кинжал потрошил эту зверюшку в бочину. А затем оружие выпало из ослабевшей руки. Однако озверевшая псина так и не отпустила плеча. Тем временем раздался треск ломающихся веток. И снова этот громкий бас: — Оп-пля! Вот я и поймал тебя, свет всемогущий! А ты боялась! Зараза! Времени оставалось всё меньше и меньше с каждой секундой, а тут еще так попасть впросак! Накопив чуток сил, я попыталась откинуть эту тушу свободной рукой со всей дури, но — бесполезно. Только кряхтя и пыхтя, смогла чуть сдвинуть труп гончей. «Да демон тебя побери! Эти псины весят тонну!» — подумала со злостью про себя. «Не угадала. Взрослые особи достигают сотни килограмм. А вот Маннорот, кстати, весил тонну, » — ответила Сард огорченным голосом. — Лежала… под ним? — сиплым шепотом, с ноткой ехидства попыталась её подколоть. Моя собеседница, которой здесь не было рядом — промолчала. Вот же мерзкая сука! Как хочется иной раз язычок-то укоротить ей! — Сасиба бальсой-пребальсой дядя! — раздался звонкий девчачий голосок. — Да не за что малютка! И главное помни, свет защитит тебя! — горделиво проговорил тот. — А теперь, хоп и ты на земле! До меня донесся детский смех, полный радости, и еще несколько женских голосов, которые наперебой ликовали по поводу спасения девочки, и умилялись её отваге, мужеству. А потом раздались слова, от которых похолодело в груди. — Эншаа, — раздался вновь басовитый голос, — возьми дитя и дуй в деревню. У меня застыл ком в горле. «Нет! Не может быть!» — подумала я слыша цокот копыт — «Эншаа?! Та самая преданная, фанатичная, драная коза, что ходила за мной хвостиком почти несколько лет?» — Не верю! — только и сумела прохрипеть. В голове промелькнула мысль, что это всё дурной сон. В попытке «очнуться», я стала пытаться разбудить себя и ничего умнее, кроме как долбиться головой по сторонам об что-нибудь твёрдое, не придумала. «Чему не веришь?» — недоумевала суккуба. «Ну-ка рассказывай все по порядку!» — приказным тоном велела она. . «А ты и не спрашивала! Это — столетнее козомордое дитятко, которую случайно спасла от орков!» — ответила ей мысленно, скрипя зубами. «И что такого тут необычного?» — недоумевала она. «Да от неё одни неприятности! Она как магнит для них! То в паутину попадёт к плотоядному тарантоиду, то на дерево от стада разъяренных талбуков убежит прятаться!» — ворчала мысленно я. «И сколько раз ты вытаскивала её?» — поинтересовалась обыденным тоном. — Десятки! — сиплым голосом ответила я, напрягая память. — Нет… Сотни! «Походу, я наверное сошла с ума, или умерла. Нет! Они не могут быть на Азероте!» — подумала в отчаянии. «Пути судьбы неисповедимы. Я тоже так думала поначалу, » — сказала вновь шепотом моя демоница. «Это невозможно! Я точно помню, как она бросила меня! После этого пришлось сложить оружие и сдаться на суд сородичам» — ответила ей мыслью. «Ну вот видишь!» — с радостью сказала она, — «А вот ушла бы с ней, так мы бы и не встретились никогда!» Мои зубы скрежетали со всей силой. Если бы мне, как собаке, кинули кость, то я бы её запросто перегрызла — настолько сильно клокотала во мне ярость. — С радостью, капитан! — послышался её знакомый голос. — А ты у нас-то храбрая барышня! Такая смелая! — нахваливала она девчушку. — Демон меня побери! — прохрипела, сжав руку в кулак. «Это точно она! Её голос узнаю из сотни!» — запаниковала в мыслях. Ударив со всей силы пару-тройку раз по гончей, хотелось как можно скорее скинуть её, чтобы встать и убежать, куда глаза глядят. — Знаешь ты такая храбрая, прямо… — дренейка на секунду замялась, — как одна моя очень-очень хорошая подруга, о которой я сильно-сильно скучаю! От последних слов сердце будто защемило. Рука размазала струящийся пот по лицу. Пара капелек упали в пустые глазницы. Ощущение безнадежности захлестнуло меня волной, словно я тонула в великом море. «Нет! Ей нельзя видеть, кем я стала! Лучше так… лучше остаться мёртвой навек!» — думала с досадой. Жесткая кожа демонов была прочной, как шкура элекков в Награнде. А еще я начала задыхаться — воздуха не хватало, как и сил, которые постепенно оставляли меня. И ощущалась какая-то безысходность ситуации. Было больно на душе и в сердце — буквально за пару секунд, оно стало разрываться на куски. Непонятно было, то ли от ярости, или от лежавшей на груди гончей, то ли от обиды за козни судьбы, что вновь свела нас вместе. — Хлаблая! — донесся звонкий тоненький голосок, что начал удаляться. — Плямо как та сласная тетя! — Тетя? — спросил с удивлением басовитый голос. — Какая тетя? Внезапно, но я услышала отчетливый стук своего сердца. Мертвая тишина наступила буквально на эту пару секунд. Вот где-то рядом упал листик, а потом раздался унылый вой ветра с шуршанием деревьев. Я даже задержала дыхание в неверии. Сердце же мое сжалось до размеров грецкого орешка. «Вот демон! И почему я не сдохла от этих гончих?» — сетовала я, легонько завывая от отчаяния. Из этой кучи-малы никак не выбраться, и сейчас девчушка все расскажет им! И они пойдут посмотреть — а живая ли я? «А если она увидит тебя, то что будет? Что ты сможешь ей сказать?» — спросила вкрадчивым шепотом она снова в ушко. Я осклабилась. И так паршиво на душе, а тут еще некоторые задают глупые вопросы! Как же она достала! — Что сказать? — прохрипела я, вновь кашляя густой кровью. — Наверное, ляпнуть «Сюрприз! Это я!» — из последних сил яростным тоном ответила ей. Глупая попытка сказать всё это на выдохе лишила меня сил и вызвала ещё большее раздражение в горле. А ещё я медленно продолжала закипать от тупости и наглости демонихи, что лезет в мою жизнь! Я харкалась зелеными кровавыми сгустками. В горле окончательно пересохло. Как же хочется пить… Сейчас была готова продать душу за целый бурдюк свежей родниковой воды. Началась впервые за несколько месяцев одышка. И переводя дыхание, я задумалась на пару секунд: а ведь действительно, если судьба сведёт нас, то что тогда ей сказать? Вариант «Эй! Эншуль! Зацени мои новые крылья и рога!» — выглядел как-то чересчур глупо и по-позерски пафосным. «Не понимаю, что тут такого постыдного?» — тихо отвечала она с недоумением. «Ты это ты, не отрицай себя и желания». «Она же верует в свет как малое дитя!» — шептала в мыслях с ненавистью ответ. Меня бесило то, что суккуба Сард оказалась моим врагом на арене тогда. И почему судьба-злодейка так бессердечна и жестока? Я отвернула голову, словно это могло что-то изменить. Она всегда была рядом, казалось, где-то в стороне, и оттуда шептала, говорила. Почему-то, но боялась того, что вот повернусь — и увижу её голубые глаза без радужки, в которых будет только укор… И пусть часть меня знала, что это всё глупость, но мозг отчаянно боролся с этим, выставляя её куда-то за пределы. Он никак не мог смириться с тем, что она во мне и стала частью моей души. А еще была другая причина всему этому, о которой я умолчала. Весь секрет в том, что было просто-напросто стыдно… Стыдно перед Сард, перед сородичами, перед мамой, перед глупой дренейкой, что влипала ежедневно в неприятности… и перед собой. Тем временем звук копыт чуток отдалился. Мои неистовые подергивания всё же дали результат. Лапа гончей чуть съехала в сторону и оцарапала грудь. «О демоны, что же сейчас будет!» — Я чувствовала, как краска наполняла лицо. Эмоции переполняли меня и хотелось вырваться отсюда: вдохнуть свежий воздух, ощутить прохладу воды, закричать во весь голос и пролить слёзы… Но единственное, что я могла делать, это хрипеть, харкаться и спорить сама с собой, медленно сходя с ума и дожидаясь своей гибели. Воздуха уже почти не осталось, и я стала задыхаться. Лицо, наверное, уже приобрело багровый оттенок — столько усилий, чтобы сдвинуть гончих, а в итоге всё впустую… Последняя мысль меня до ужаса разозлила, и, сжав зубы, попыталась в очередной раз одной рукой сдвинуть колоссальную тушу, но все было без толку. И вновь закашлялась, схаркивая кровавые сгустки. Всё опять поплыло, голова закружилась, даже зрение расфокусировалось, а на придавленную руку обрушилась волна боли. Даже было слышно мерное «кап-кап» поблизости. — Ну та тетя! С клылями и лагами! — восторженно сказала малютка. — Она ка-а-ак вавалась и бам! Хясь! Всех монцлав палубила! Теперь же ветер смилостивился и подул в мою сторону, донося их голоса и движения. Было слышно почти всё до мельчайших деталей. Вот кукушка, что отсчитывала кому-то года. Или кто-то поднял что-то тяжелое с земли, скрипнула у кого-то латная броня. Дышать становилось с каждой секундой все тяжелее и труднее. Эта туша, кажется, стала еще сильнее с упорством вдавливать меня в землю. Лапа еще чуток сдвинулась в сторону, и теперь острые как бритва коготки оказались рядом с горлом. — О свет милостивый! И куда ушла тетя? С ней все было хорошо? — спросил мужской голос с заботой. — А она ни усла! Вон там лезит! За тем гарой! Мне было страшно сделать вдох вновь. Хотелось, что она ошиблась в направлении, однако я знала — её маленький пальчик показывает на меня. Хотелось плакать от отчаяния, но всё, что удалось сделать, это повернуть голову в сторону, да прикрыть лапой гончей. Лишь бы эти бараны не нашли меня, или подумали, что погибла! «Если задержать дыхание и притвориться мёртвой — вдруг сработает?» — мысленно подумала я. «Пф. Наивная. Я думаю по цокоту копыт и неиссякаемому фонтану молитв про свет, это дренеи» — продолжала шептать спутница. — «Ах да, ты же сама сказала, что узнала ту козомордую глупышку.» До меня донесся цокот копыт, который медленно, но верно приближался. Я вдохнула маленькую порцию воздуха и ощутила запах серы вперемешку с железом крови, что витал вокруг. Так пахли неприятности, в которые только что умудрилась влипнуть по самые кончики ушек. — Твою мать, — только и могла прохрипеть. «И да, ты в курсе, что выглядишь как тот красный фрукт, что ела неделю назад? И с тебя еще льет, как с водопада!» — едко заметила Сард. Повернув голову и накинув лапу гончей на лицо, я мысленно взывала ко всем демонам, чтобы раствориться среди гончих, прекрасно понимая, что она права и они рано или поздно поймут, что я жива. — Так вот почему мы не видели… — раздался с присвистом чей-то мужской голос. — Драться в овраге… — Столько демонических гончих, — неуверенно промямлила какая-то женщина. — А вдруг она еще жива? — Возможно, — раздался задумчивый гулкий бас, — но надо посмотреть! Послышалось тяжелое сопение и топот сапог поблизости. Ну что ж, сейчас мою «могилу» из собачек будут разрывать… — А они тяжелые! — раздался снова этот бас. — Давай за ноги! Я в ярости сжала кулак, и придала умиротворенный вид красному как помидор личику. Буквально через пару секунд гигантская туша передо мной стала медленно сползать в сторону, открывая путь свежему воздуху, что просто опьянял. Даже уши стали острее слышать, исчезла эта приглушенность. Пришлось задержать воздух в лёгких, чтобы не выдать себя. — Смотри-ка! И правда! — этот бас орал прямо в мои нежные ушки и нервировал. Хотелось заскрежетать зубами, но нельзя двигаться, нельзя даже дышать. Сейчас главное остаться мертвой. «Или может попытаться рвануть и убежать?» — промелькнула крамольная мысль. Хотя куда уж, в таком состоянии? — И раз! Вторая туша, что лежала на груди — исчезла. Облегчение было таким манящим, оно настойчиво призывало выпустить несчастные остатки грязного воздуха на волю и вдохнуть другой, тот самый — чистейший. — Капитан! — сказал женский голос — Смотрите! Чья-то массивная рука сразу же повернула мою голову, а потом потрогала своими пальцами-колбасками, со всей осторожностью, пульс на шее. — Непонятно, то ли живая, то ли нет? — вопрошал с недоумением дреней. — Давай вот эту бестию сдвинем! Только он начал тащить демоническую псину, что вцепилась мёртвой хваткой в моё плечо, как руку пронзил разряд тока, такой силы, что вырвал из меня хриплый стон. В голове сразу же всё перемешалось. Что-то горячее окропило меня. Сила, как и жизнь, стала таять, покидать меня, будто по волшебству. — А-а-а-а-а! — завопила в ужасе его спутница. От её ора голова разболелась с новой силой, что я аж невольно поморщилась. — Это же… Артерия задета! — раздался его крик. — Повязку! Быстро! Я оскалила зубы, и зашипела как мартовская кошка, которой наступили на хвост, когда почувствовала волну боли, в которую окунулась. Мелкие горячие брызги моей зелёной крови, окропили казалось всё поблизости. — Это же… — робко спросила спутница, — суккуба? — Нет, — раздался третий голос. — Это та, кто спасла дочку торговца. — О свет всемогущий! — раздался знакомый вскрик, полный ужаса. Это была она — Эншаа. — Вот ана! Сласная тетя! — раздался плач ребенка. На секунду воцарилась тишина, которую прерывал лишь испуганные рыдания дитя, да недовольное ворчание командира. — Эла! Это ты? Ты в порядке? — послышался её вопль. Он был так близко и одновременно далеко… Последние слова она проорала прямо в ухо. Я чувствовала её горячее дыхание изо рта, запах пота. Она тоже не верила своим глазам, и даже нотки неверия и беспокойства сквозили в речи. Я же не знала, что сказать. Как ей ответить? О чем говорить? Рассказать о том, что было? поболтать позже? «Скажи, «Привет! Как дела?» — шептала эта стерва, наслаждаясь моей растерянностью. Сглотнув ком в горле, только и смогла, что промямлить севшим голосом: — Привет… — и отвернув голову в сторону, я вспомнила прозвище, — козочка. После этого мир ушел из-под ног. Я отхаркивалась кровью, наверное, несколько минут, выплевывая без конца кровавые сгустки, и стало так худо, что двигаться, да даже дышать было трудно. Почему-то на душе вдруг стало легче и спокойнее. Теплота, такая мягкая, убаюкивала, потом почувствовала, как они что-то делают с ногой и рукой. Не в силах сдерживать себя, я хотела заорать в полную силу, но горло изменяло мне, и выпускало только хрипы… — Трогать клык нельзя, это может убить её, — сказал он басом своим друзьям. — Но ты терпи! И свет поможет тебе! — в голосе чувствовалась жалость. Всё вокруг было нечеткое, голова закружилась с новой силой и я по привычке закрыла пустые глазницы. Кто-то другой спросил её — Эншуу: — Ты почему вернулась? Я почувствовала, как она замялась буквально на пару секунд, и ощутила её горячую ладонь на своей. А потом ощутила как её отростки коснулись носика, невольно щекоча его, — это Эншаа склонила голову. «Походу, та девчушка тебя сдала!» — посмеялась Сард во весь голос. Никто, кроме меня не слышал этого мерзкого смеха. Хотя, скорее всего, они догадывались обо всём. — Девочка, она… — робко пробормотала Эншаа, — сказала про пепельные волосы и длинные уши. Я простонала от очередной волны боли, а также от прохладной водицы, что вылили на рану на ноге. Это было неожиданно, но, видно, дренеи уже порвали штаны. Я чувствовала, как они приподняли ножку, и забинтовывали её. Каждое движение раненной ногой или плечом вызывало ужасную боль, от которой хотелось кричать во всё горло. Единственное, что немного спасало, — сознание тихо ускользало от меня, и цепляться за него было всё труднее с каждым разом. «Не вздумай спать!» — шипела как подколодная змея на меня Сард. «Я не хочу ждать сотню лет в Круговерти своей очереди!» — И я… подумала — а вдруг, — жалобным тоном, промямлила она, — это она? Если Свет оказался милостив и дал еще один шанс? Пара тёплых капель упала на губы и я подумала, что начался дождь, что оплакивает меня, и возможно, это последние моменты в моей жизни. «Мама… я скоро встречусь с тобой» — подумала о скоро кончине, поворачивая голову в сторону. На мгновение воцарилась тишина, в очередной раз, и только всхлипы Эншии, всё портили. — Поэтому я и решила, что надо вернуться. Я-я… нарушила приказ, но теперь мне легче. — Эншаа начала поглаживать со всей нежностью, и осторожностью, изредка касаясь раненого плеча. — Ведь моя соран теперь тут, рядом. Я с большим трудом сглотнула. Дренейка была просто счастлива сидеть рядом, и она так сильно сжала руку, что затрещали некоторые косточки. А я же лишь отвернула голову — будто поймали за руку, на воровстве. «Я тебе что сказала?! Не смей засыпать! Если окажемся там, то тебя сотню лет буду полосовать розгами!» — с первобытной яростью в голосе орала суккуба. Почему-то только её крики чудом удерживали меня в сознании. — Клянусь! Больше никогда не отпускать тебя, соран! — уже чуть более радостным тоном сказала Эншаа. — Ясно, — требовательным тоном пробасил командир. — Ну-ка открой ей рот! Чья-то сильная рука немного приподняла голову и сразу же в рот полилась мягкая, теплая жидкость. Как последняя профурсетка, я прильнула к источнику и стала жадно сосать этот нектар, наслаждаясь каждой каплей. Я попыталась сглотнуть, но закашлялась и пролила почти половину, расплескав её. Но, в конце концов, смогла проглотить. Хрипела я знатно, а горло все болело, будто расцарапанное изнутри. — Умничка, — похвалил он меня, как ребёнка, — А теперь баиньки пора! От этой воды немного прошла голова, и сразу же захотелось спать, будто туда насыпали немного сонного зелья. Стало чуточку легче, и сознание стало ускользать, боль притупилась, да и сил сопротивляться уже не осталось. И тёплый, мягкий словно бархат, свет окутал меня. Стало немножко, но легче. И последнее, что успела запомнить, это теплые руки Эншии, которые, словно не веря, исследовали моё тело. Они излучали это шаловливое тепло, что проникало в каждую клеточку тела. Водя пальчиками по обнаженным участкам кожи, она изучала осмотрительно каждый сантиметр тела, трогая всё, даже шрамики. А затем эти руки, стали опускаться всё ниже и ниже… Тихонький стук сердечка, успокаивал и говорил «всё бу-дет хо-ро-шо». Кто-то другой взъерошил волосы, своей пятерней. «Ну вот! Прическу испортили, бараны!» — промелькнула последняя мысль. Я медленно погружалась в долгожданное забытье, и последнее, что успела услышать, фразу: — И чего же ты боялась, глупышка? — раздался тихий вкрадчивый шепот от кого-то…