***
Мы идём одни вглубь леса, подальше от любопытных глаз. Позади всё ещё слышен галдёж пьяных школьников, а впереди идёт она, указывая мне дорогу. Голова слегка кружится от вина, притупляя тревожные мысли и опасения, открывая простор будоражащим фантазиям.***
Выпускной наш класс решил встретить на природе. Я, конечно же, сразу решил пропустить сие мероприятие, так как особой любви к одноклассникам не испытывал, да и вообще не являюсь любителем подобных сборищ. Но передумать меня заставили два факта. Первый — отсутствие на выпускном Ромчика с его жополизом, причиной чего являлись их слова, утверждающие, что они уже взрослые для этих детских игр и свой выпускной собираются отметить «по-взрослому». А второй факт зовут Юля. Белые волосы, голубые глаза, уже далеко не детские формы. Наверное, это можно назвать любовью. Или просто озабоченностью, спорить не буду. Ведь никаких аморальных качеств она никогда особо не проявляла. Разве что (в отличие от остальных, которые надо мной постоянно издевались и подшучивали) она просто делала вид, что меня не существует. Когда официальная церемония закончилась и все разошлись по домам, чтобы собрать все необходимое для главного торжества, я собрался по-тихому улизнуть. Но меня догнала Юля. Она попросила пойти со всеми в магазин и купить «немного» выпивки, чтобы легче было влиться в компанию. И если я соглашусь, то девушка обещала отблагодарить меня по-особому. Несмотря на то, что каждая клеточка моего тела говорила мне, что это все чистой воды нае*алово, я с удивлением услышал вырывабщиеся из моих уст звуки, складывающееся в нечто, похожее на согласие. Так как выпивку нужно было на что-то покупать, пришлось взять «немножко» из бабушкиной заначки на похороны. Да, она ещё поблагодарит меня: чтобы с её пенсией накопить потраченную сумму, ей придётся прожить лет эдак до ста сорока. Так что, когда приду с выпускного, сообщу ей, что помирать пока ещё рано.***
Вот Юля останавливается и поворачивается ко мне. Боже, что мне делать? Стоит начать с поцелуев или сразу же с главного? Повезло тем, у кого дома есть комп и безлимитный интернет: они могли все основы из порнухи почерпнуть. А мне что делать? А если у меня не …? Так, без паники! Придурок, ты так волнуешься, что прослушал всё, что она только что сказала. Кажется, меня сейчас вырвет. Последнее, что я запомнил, это как я собираюсь повернуться к дереву, чтобы опустошить желудок и слышу легкий щелчок. Дальше почему-то вижу, как земля опускается вниз, а небо приближается. Так, видимо алкоголь на меня плохо влияет, всякая чушь уже мерещится. То ли земля только что рухнула, то ли я. Боли не чувствую, как, собственно, и тела. Лишь тепло от собственной рвоты, находящейся в ротовой полости во время взрыва. Господи, меня разорвало на части, голова лежит в луже собственной блевоты и крови. Это просто апогей моего жизненного пути. Как жил, так и умер: глупо и бессмысленно.***
— А-а-а! — закричала во всё горло Юля, чьё выпускное платье было испачкано кусочками разорванного в клочья школьника. Из-за кустов выбрались всё это время прятавшиеся там Роман Желудев и Павел Кушкин. У Павла в руке была маленькая видеокамера. — Что вы сделали, ублюдки? Что вы сделали?! Вы… вы сказали, что просто поприкалываетесь над ним! Попросили, чтобы я привела его сюда и заставила раздеться, чтобы вы засняли то, как он голый выбирается из леса. Но вы убили его! УБИЛИ! — продолжала истерить ополоумевшая Юля, заливаясь слезами. — Заткнись, дура! Откуда нам было знать, что здесь находится эта чёртова мина? Откуда она вообще взялась? Эта не я сделал, дура, это не я! — кричал ей в ответ перепуганный не на шутку Роман. — Я этого не хотела. Это всё ты. Ты его убил! Я всем расскажу, что это ты его убил. Тебя надолго посадят. Это всё ты! Всё ты! — речь Юли стала совсем невменяемой, а глаза смотрели в пустоту. — Я этого не хотела. Это всё ты. Это всё ты, — как во сне продолжала повторять девушка. — Заткнись! Ты никому об этом не расскажешь! Ты меня поняла?! — кричал на Юлю Роман, подходя всё ближе. — Я всем расскажу. Всем, всем, всем, все… — на последнем слове девушка оборвалась, так как Роман навалился на неё всем весом и начал душить. — Заткнись, заткнись, заткнись! Ты никому, ничего, не скажешь! Роман осознал, что натворил, лишь тогда, когда Юля уже перестала дышать. Наблюдавший за этой картиной Павел метнулся с места прямиком к горящему вдали костру. Роман поднял на него взгляд и заметил: Павел был испуган и совершенно забыл о том, что всё это время камера в его руке продолжала снимать.