ultraviolet b!tch

По полуосвещённой комнате раздавались стоны прогибающейся кровати под весом двух разгорячённых тел. У одного с губ слетали блаженные звуки, а второй лишь сдержанно тяжело дышал, временами одаривая тело младшего смачными шлепками. Стены в общежитии хоть и не тонкие, как картон, но то, с каким удовольствием и энтузиазмом Тэхён скакал на Ёнджуне наверняка было слышно всем ученикам. Он царапает ноготками спину альфы, оставляя за собой длинные красные полосы, а потом зарывается пальцами в выцветшие синие волосы, игриво оттягивая кончики и многозначительно прикусывая нижнюю губу. С уст Ёнджуна срывается рык, а тёмноволосый лишь в ответ жалобно скулит, тем самым прося снизить темп. Но то, что на языке нормальных демонов значит «помедленнее», для него значит «пожалуйста, быстрее». Изголодавшийся по приятному теплу чужого тела (а ещё в силу своей вредности), он начинает жадно вдалбливаться в хрупкое, изнеженное тело пуще прежнего, желая заполнить всего Тэхёна полностью — как в буквальном, так и переносном смысле. От резких и грубых толчков стоны омеги становятся громче, а звуки от соприкосновения двух тел, двигающихся в унисон навстречу друг другу — пошлее. Ну не может он мучительно медленно и пронзительно нежно. Ему больше нравится быстро и жёстко. Так, чтобы под ним стонали во всё горло, жалобно моля остановиться; так, чтобы по щекам стекали тонкие струйки прозрачных тёплых слёз с мокрым блеском в глазах; так, чтобы после щедрых шлепков и страстных укусов не оставалось на теле живого места. Кан покорно извивается под разгорячённым Ёнджуном, возбуждая его своими зажмурившимися от удовольствия глазами и рваными стонами. Он не смеет даже попробовать укусить, издать лишний звук или требовательно потянуть кончики синих волос сильнее, а если и посмеет, то прекрасно знает, что потом будет жёстко наказан. Ну и испытание дал ему Совет. Две недели без секса делают Чхве Ёнджуна похожим на одичалого волка — несдержанного, точно такого же опасного и готового наброситься на первого встречного. Доведённые до пика, оба валятся обратно на простыни, пытаясь перевести сбитое дыхание. Ёнджун облегчённо вздыхает, утолив свою долгую, и, как ему казалось, мучительную жажду, и подпирает рукой щёку, смотря на подрагивающее, измождённое тело Тэхёна. Медовая кожа изуродована многочисленными следами от укусов и расцветающими жёлтовато-зелёными гематомами, совсем не сочетающимися с этими нежными, точёными изгибами тела и лихорадочно подрагивающими бёдрами. Сегодня он отдался альфе без остатка, дав ему полную свободу над собой. В принципе, как и всегда. — Ты куда? — смотрит он на резко вставшего Ёнджуна, впопыхах застёгивающего ремень на своих чёрных джинсах. Развлекаясь тут с Тэхёном, демон совсем забыл про то, что обещал сегодня встретиться с друзьями в главном холле. Время явно поджимало, и поэтому тот, пропустив мимо ушей вопрос омеги, молча и в темпе вальса продолжил собираться. — Мне нужно бежать, сладкий, — коротко улыбнулся Ёнджун, подойдя к кровати и поцеловав уставшего парня в губы, как бы извиняясь за такой внезапный уход. Дверь за ним закрывается, но Тэхён уже привык к этому и совсем не чувствует себя разбитым. Альфы никогда особо не задерживались в его жизни, а этот, который определённо считался фаворитом — тем более. Он ощущал лишь воздух, проникающий в открытые укусы и заставляющий их щипать, и сильные пульсации в бёдрах, предвкушая то, как будет ближайшие два дня ходить по академии с трясущимися ногами. Ёнджун идёт мимо каменных сводов, отдающих суровостью и чопорностью, навиваемые холодным и неприветливым мрамором. Всё так, как любит декан Соляриса — высокие потолки под десять метров, которые поддерживают величественные пилястры, чем-то отдалённо напоминающие ордерную колонну стиля классицизма. Их прямоугольные капители поддерживают не только потолки, но и полуарки, встречающиеся тут на каждом шагу и являющиеся главным элементом готического стиля, в коем и был выполнен весь Солярис. Демон ныряет под очередной аркой, которая намного величественней, чем все остальные, потому что является входом в другое крыло. По здешним правилам, у каждого факультета было своё отдельно отведённое крыло, и поэтому соваться в чужое было строго запрещено, но сейчас уже глубокая ночь, и, к тому же, Ёнджун общеизвестный Страж, так что ему персонально везде вход открыт. Коридор освещал тусклый свет от огромной люстры, что висела под остроугольной крышей, стремящейся вверх, и отражал зажжённые лампочки на витражных стрельчатых окнах, за стёклами которых уже смеркалось. В самом центре располагалось окно круглой формы, разделённое фигурным каркасом на симметричные относительно центра элементы, напоминающие своей яркой причудливой мозаикой то ли лепестки цветка, то ли части звезды. В самой середине, у парадной лестницы, ведущей на второй этаж, недовольно жался знакомый парень, гневно хмуря брови и смотря на величественного альфу перед ним, подняв голову. Субин частенько заставлял других студентов рядом с собой чувствовать себя коротышками. Мягкие черты его миловидного лица, как всегда, непроницаемы и серьёзны, и по нему так особо и не скажешь, что он тоже демон, да ещё и альфа, но это только на первый взгляд. Учащиеся южного крыла, которое и патрулировал Субин, прекрасно знали, как он умело владеет искусством слова, что любого устыдит на ровном месте, а если появляются особо строптивые, то всегда найдёт парочку приёмов, чтобы усмирить их пыл. Проницательность, сопровождающаяся рассудительностью, так и светилась в его глазах, позволяя ему сканировать людей лишь одним взглядом, выявляя все их недостатки и пороки. И то обращение, с которым он относится к ученикам, разговаривая с ними не как с кучкой идиотов, желающих помахать кулаками, а взрослыми и уже вполне состоявшимися демонами, вызывало даже в самых последних кретинах уважение, делая его в их глазах истинным альфой. Гамма смотрит снизу вверх на своего сонбэ и, чувствуя на себе жалкую вину, в силу своей гордости продолжил препираться, в несчастных попытках спасти свою честь. — Что, опять тут всех стращаешь? — раздаётся смех Ёнджуна, отскакивая от высоких потолков и разносясь по коридору эхом. Чхве, видимо, сильно увлёкшись нравоучениями, даже не заметил присутствие лучшего друга. На его губах мгновенно появляется облегчённая улыбка, словно только что пришедший Ёнджун спас его от лишних хлопот, и, отходя от в чём-то провинившегося парня, протягивает руку синеволосому. — Давно не виделись. На нём лишь повседневная белая хлопковая футболка и голубые джинсы, подчёркивающие его длинные ноги, но даже в этом он был прекрасен и выглядел таким, какой есть на самом деле — простой, сдержанный и без излишеств. — Что на этот раз? — Ёнджун отстраняется от друга, обратив взгляд на жавшегося в углу юношу, которого уже второй, если не третий раз за последние недели ловит рядом с Субином, учащего его правилам поведения. — Снова подрался, — по тону второго Стража было сложно понять, то ли он раздражён, то ли утомлён. Свет от люстры падает прямо на рыжеватые волосы Субина, переливающиеся красивым огненным оттенком, сочетаясь с его умными глазами мандаринового цвета и лишь ещё больше дополняя его демонический образ. Ёнджун огибает лукавым взглядом этого малого и ухмыляется, медленно сокращая между ними расстояние. — Да ладно тебе, отпусти его, — он подошёл вплотную к гамме, который мгновенно опешил, чувствуя сильную энергетику этого альфы и пленительный запах цитруса. Синеволосый грубо взял его одной рукой за подбородок, а второй резко сжал левую ягодицу, с тайным наслаждением смотря на оробевшее лицо. — Только не шали больше. Демон смотрит на другого с ехидной улыбкой на губах, а потом резко отталкивает его, как приставшее насекомое, и возвращается к лучшему другу. Субин, совсем не удивившийся такому раскладу событий, демонстративно закатывает глаза, скрещивая руки на груди, и оба покидают главный холл, оставляя испугавшегося и в то же время заведённого парня одного. — Айщ, ты как обычно, — ворчит находу Субин, когда они идут по длинному коридору в сторону выхода. — Их надо исключать из академии, а не бить плёткой, пока они кричат твоё имя. Но Джун на это лишь прыснул со смеху и, словно пропустив слова друга мимо ушей, спросил, следуя за ним: — Я ничего интересного не пропустил? Он чувствует, как внутри него что-то расцветает. Ён уже успел соскучиться по таким вот разговорам с Субином, когда они обсуждают свои темы, только им понятные, вместе жёстко стебутся над ангелами, с которыми у них взаимная неприязнь, и когда придумывают новые планы и лазейки по решению проблем, которыми их частенько обременяет Совет. — Не особо, — рыжий по старой привычке на секунду сморщил нос, пожимая плечами. — Разве что... на мой факультет недавно перевели нового студента. — М-м-м, как тебе повезло, — глумливо произносит Ёнджун, прикусив нижнюю губу. Он прекрасно знает, как его друг не любит новеньких. Субин тоже Страж, главенствующий в южном крыле своего факультета, и когда к ним пребывают новые демоны, они начинают устраивать погромы, провоцировать ребят, которые уже давно тут учатся, вести себя, как дикие звери, а потом разгребать всё то дерьмо, которое они натворят, приходится именно ему. Но в этот раз рыжий по непонятным причинам говорил намного спокойней, чем обычно. — С этим всё по-другому. — А что с ним? Альфа ответил не сразу, будто взвешивая свои мысли в голове, и только спустя пару мгновений ответил, почесав затылок и задумчиво потупив взгляд: — Да мелкий он... Тёмные глаза Ёнджуна из-под пушистых ресниц сразу же метнулись в сторону своего друга и посмотрели с хитрым прищуром и уж больно довольной улыбочкой. — Насколько мелкий? И снова Субин замялся, точно думая, говорить ли ему, или нет, а у самого брови немного нахмурились, словно он сам не верит в то, что произнёс. — Ему шестнадцать. Синеволосый тут же присвистнул от услышанного, в то время как его хитрая улыбка стала ещё шире. Такие молодые студенты были тут большой редкостью, поэтому Ёнджуну уже не терпелось посмотреть на этого смельчака и явно отпетого хулигана. Мало того, что переходный возраст, так ещё и перестройка организма переходит, ведь именно в этом возрасте ты, наконец-таки, узнаешь свой пол. А подросток, к тому же, демон, с только-только установившимся полом — страшная вещь. Шалящие гормоны и все дела... Ён смеётся вслух, предвкушая лицо разъярённого Субина, готового глазами метать молнии. Ему ещё с такими не доводилось встречаться, зато Джун отлично помнит по себе, что в шестнадцать уже несколько раз бывал в участке. То стекло выбьет в спортзале, то подерётся, то к омеге пристанет... — Если что, буду иметь в виду, — нарочито заинтересованным тоном произносит он. — Люблю по-младше. А то-то я не знаю, Ёнджун. Субин укоризненно смотрит на парня с синими волосами с этой своей раздражающей улыбочкой, как у нашкодившего чертёнка, и у него возникает резкое желание погладить его по голове. Кирпичом. С размаху. По-дружески. — Я бы на твоём месте так не лыбился, — он суёт руки в карманы джинс и, ничуть не задетый словами друга, в отместку ему ехидно улыбается. — У тебя ведь тоже пополнение. Улыбка тут же стирается с губ второго Чхве, сменяясь на лице озадаченностью и недопониманием. — Чего? — Что слышал. Твоё чудо прибывает сегодня ночью и завтра выходит на первый день учёбы, — рыжий усмехается и хлопает его по плечу, сказав писклявым голосом, каким обычно говорят слащавые омежки. — Сюрпрайс, Ёнджун-и. — Чё-ё-ёрт! — больше для демонстрации и чтобы потешить неудавшуюся попытку разочарования, нежели из искреннего расстройства протянул демон, поворачивая к лестнице на входе. На самом деле, по большей части Ёнджуну было абсолютно всё равно на новичков. Он никогда не пытался, в отличие от Субина, как-то подобраться к студентам, посмотреть на них умным взглядом и сказать, что драться не хорошо, потому что ему, чёрт возьми, нравилось всё это. Нравилось чувствовать этот терпкий, приторный вкус славы и тяжесть невидимой короны на его голове; нравилось ощущать на себе жадные взгляды таких немногочисленных в Солярисе омег, готовых ему отдаться целиком и полностью; нравилось видеть, как, несмотря на свою пугающую и порой холодную наружность, он всё равно притягивал других, вызывая своими внутренним стержнем и чуть ли не кожей ощутимой харизмой в них чувство уважения к его персоне. У парадного входа на улице уже столпилась небольшая кучка студентов, но шуму от них было, как от целого вольера с домашними гусями — все гогочут в ожидании своего лидера, каждый пытается перекричать другого, и всё это больше походит на какое-то соревнование. Когда у порога виднеется две высокие фигуры, демоны издают радостный клич, хлопая в ладоши и одобрительно свистя, и им глубоко всё равно, что время уже не детское, и многим пора на боковую. Большинству тут уже есть за восемнадцать, кому-то даже двадцать три, но, даже несмотря на это, девятнадцатилетний Ёнджун всё равно остаётся общепринятым лидером. Многие демоны переводятся сюда из других академий, и везде знания разные, но Солярис считается одной из лучших, если сама таковой не является, академий для демонов. Хоть разница в возрасте может быть кардинальной, однако группы формируются именно по степени в знаниях и важнейших навыках. Демон мог быть с хорошей физической подготовкой, но если у него нет даже малейших понятий по истории, то его определяли в соответствующую группу. Здесь основательно подходят к выпуску студентов, и именно поэтому длинных и муторных лекций нет, кроме истории. Декан Соляриса считает, что каждый уважающий себя демон должен знать историю своих предков и, как бы ни казалось странным, легенды, написанные падшими ангелами. Было очень трудно объяснить эту непонятную тягу к падшим, ведь демоны ненавидели, когда их с ними сравнивали, однако Ли Джухёк, декан Соляриса, старый, как мир, сам написал учебную программу, включающую в себя и историю. Она отличалась тем, что в других академиях верхушки, затеявшие это всё, обучали студентов лишь кулаками махать — напичкали им заместо учёбы многочисленные пары, на которых их обучали различным боевым искусствам, но толку было не особо много. Они не понимали, за что они должны драться с ангелами — за свою честь? Может, потому, что таков их крест, который вынужден нести каждый ангел и демон, или просто потому, что так надо? Никто, кроме студентов Соляриса не знал ответа на этот вопрос, и именно поэтому всегда оставались в проигрыше. — Теперь я дома, — тихо, себе под нос сказал Ёнджун и с улыбкой прошёлся по всем ребятам, кого-то хлопая по плечу, а кому-то пожимая руку. Чхве Ёнджун считается одним из лучших учеников на потоке, и не только потому, что он Страж, но ещё и потому, что умудряется в себе совмещать хищную красоту, не по годам развитый интеллект и просто превосходные физические данные. Такой идеальный внешне, но не внутренне, студент очень пригляделся Совету, и теперь этого парня пихают везде, куда только можно, хотя дипломатией обычно занимается Субин. Он очень покладист и лицемерен — отличный вариант для Совета, который просто обожает послушных и не переносит неповиновения, каким и не являлся Ёнджун, но в силу своего имиджа и ума его просто не могли себе позволить выкинуть. Он являлся лицом Соляриса, и этим альфа, как раз-таки, часто пользовался. — Я скучал, — честно признался Чхве, проведя пятернёй по синим волосам, и выжидающе улыбнулся. — Но знаете, по чему я скучал ещё сильнее? Все мгновенно просекли, о чём говорит юноша, и повторно одобрительно захлопали, направляясь в сторону деревянного городка. Паркур. Наверное, это и есть то самое слово, которое делает Ёнджуна не только лучшим учеником, но и лидером. Когда его спрашивали о том, чем ему нравится заниматься, и в ответ слышали «у меня своеобразные интересы», они никак не ожидали услышать про паркур. Ёнджун отлично преуспевал и в боевых искусствах, но к паркуру он питал какую-то отдельную страсть, наверное, непонятную никому. Ему нравилось с разбегу прыгать с крыши, делая сальто, а потом мягко приземлиться на четыре конечности, как кошка; перепрыгивать через широкую лестницу, ставя руки по обе стороны от себя и пронося через них ноги, тем самым делая спринт. Это было тяжело, рискованно, и безбашенно, но фишка в том, что именно таким и был Ёнджун. В эти моменты, когда он так бесстрашно прыгал через огромные расстояния между черепицами крыш, он чувствовал себя вольной птицей, способной взмыть в небеса лишь силой своего духа и стараниями, без крыльев. Они бы ему и не понадобились. Он чувствовал себя настоящим и не боящимся показать свою непохожесть в восприятии мира. Ему не нравилось ходить, как обычные люди, он так и норовил сделать сальто через поребрик, поставив на него руки, а узкие улицы домов с лестничными площадками, чуть ли не вплотную стоящие друг к другу, становились для него скалолазной площадкой. Он уже успел соскучиться по этому хилому, но всё равно стойкому деревянному городку. В Эдеме — академии, куда его посылал Совет и впоследствии чего Чхве отсутствовал на учёбе две недели, — он видел просто шикарную площадку с новенькими фигурками и устойчивыми платформами, однако вот этот деревянный городок — с уже давно облупившейся краской, мрачными грязно-серыми досками и покосившимися башенками, — всё равно был для него дороже. Здесь он совершил своё первое падение, когда только пришёл сюда, и здесь же изнурял себя многочасовыми тренировками, в упорных попытках довести себя до совершенства, и потому эта площадка была для него очень дорогим местом. Компания демонов идёт по уже истоптанной тропинке через небольшой лесопарк. По улице меж деревьев с колышущейся густой кроной зелёных листьев блуждал прохладный ветерок, пробираясь парням под одежду, но их это нисколько не заботило. Их тела способны выдерживать максимально экстремальные температуры, так что не им волноваться о своём гардеробе. На иссиня-чёрном покрывале неба сиял яркий бледно-жёлтый серп луны, окутываемый привычным таинственным туманом, скрывающим своей дымчатой вуалью кратеры. Если приглядеться, то можно даже было разглядеть на небосводе тонкую линию, разделяющую луну и полукруглую тень солнца, смыкающуюся с темнотой неба. Мысли Ёнджуна прерывает резкое торможение ребят, которые смотрят вдаль и пытаются что-то разглядеть впереди сквозь сухие ветки старого дерева. Альфа поднимает взгляд и, щурясь, тут же скалит зубы. У деревянных построек стоял какой-то подросток, вырисовывающий на огромной кирпичной стене напротив непонятную размашистую разноцветную надпись красками из-под аэрозолей. Парень одет был во всё чёрное, с нахлобученным капюшоном, так что его было не особо видно вдалеке, зато теперь, вблизи, он был, как на ладони. Вандал, по-видимому, обладал очень тонким слухом, потому что как только под ногами Ёнджуна хрустнула ветка, он тут же рванул с места, хватая в руки один из баллончиков. Альфа громко матерится, и тут же бросается за ним, набирая скорость. Дальше разогнаться особо было некуда — впереди одни башни, которые, если этот мелкий проказник осмелится всё оббегать, то потеряет своё драгоценное время и уже заранее станет жертвой для быстрого, как леопард, альфы. Однако, какого же было его удивление, когда незнакомец ловко подбежал к узкому проёму между стенами, прыгнув на одну, и, с силой отталкиваясь от неё ногой, тут же прыгнул на другую, подтягиваясь засчёт турникета. Демон ещё пару секунд пытается подобрать свою отвисшую от удивления челюсть с пола, и, опомнившись, следует его примеру. Сзади кто-то пытался догнать лидера, но, охваченный азартом, Чхве лишь громко крикнул остальным «он мой» и кинулся вдогонку. Его сердце стучало, как бешеное и готовое выбраться наружу, а на губах невольно возникала хитрая улыбка. Адреналин, мгновенно выделившийся в его угольно-чёрной демонической крови, закипел, придавая больше скорости и заполняя каждую клеточку тела желанием догнать подлеца и наказать. А меры наказания у него тоже... своеобразные. Казалось, воздух исчез из его лёгких, и Ёнджун живет без него — он не чувствовал, как дышит, лишь ощущал под собой твёрдые доски и слышал родной свист в ушах, ласкающий слух. Он ловко, подобно рыси, огибал препятствия и со стороны наблюдал за юрким малым, что засчёт своего миниатюрного телосложения протискивался между любыми узкими и низкими расщелинами. У альфы захватывало дух, когда он видел, как двигался незнакомец — искусно-ловко, словно кошка, перепрыгивая большие расстояния от крыши до крыши и идеально балансируя на тонких металлических перекладинах спортивных турников, потемневших от времени. Вандал спрыгнул с относительно высокой деревянной башни, приземлился на две ноги в упоре присев и обернулся, проверяя степень отрыва от преследователя. Но сильно удивляется, когда на башне никого нет. Чужак внимательно прислушивается к каждому шороху, а потом решает, что всё это ловушка, что лучше бежать, пока есть время, и в тот самый момент, как он уже готовился сделать горизонтальный волл-ран, его в воздухе перехватывает рука того самого преследователя, внезапно выскочившего из длинной тени башни. Он резко крутанул мелкого хулигана к себе, из-за чего вторая рука альфы оказалась на чужой талии. Внезапно подул сильный ветер, срывая капюшон чёрной безразмерной толстовки, и Ёнджун на секунду, которая показалась ему вечностью, замирает, поражённый видом незнакомца. Его кожа переливалась, как алмаз, сотнями оттенков в лунном свете, в шёлковых блондинистых волосах путался ветер, а яркие глаза, обращённые на демона, обдали холодным блеском янтаря. Блядски красив... Их лица настолько близко, что Ёнджун может почувствовать чужое дыхание на своих губах, и это дарит какие-то отдельные чувства, точно отличающиеся от бушующего адреналина, но нравящиеся ему ничуть не меньше. Незнакомец, по-видимому, ничем не впечатлённый, чувствует, как хватка парня ослабляется и, воспользовавшись его минутной слабостью и ситуацией, он ловко выскользнул из рук Ёнджуна, с хихиканьем сиганув в ближайшие кусты, ограждавшие деревянный городок. Разъярённый демон инстинктивно подаётся вперёд, но резко спотыкается о баллончик с краской, нарочито подкинутый ему под ноги, и гневно ударяет по настилу площадки, сделанному из резиновой крошки. — Вот ведь скотина! — шипит он себе под нос, скорее от осознания того, что упустил хулигана, нежели из-за разодранного и слабо пульсирующего колена. Чхве в голос матерится, выпуская из себя все накопившиеся эмоции, но сразу же замолкает, когда видит у своих ног белую скомканную бандану. Демон берёт её в руки, поднимается и идёт в сторону изуродованной стены. С неё на него пафосно глядели огромные объёмные буквы, внешне напоминающие воздушные шарики без верёвочки, раскрашенные плавным градиентом от бледно-фиолетового до цвета барби. "i'm fine" — читает вслух Ёнджун далеко не идеальным акцентом, и, поднеся бандану к лицу, слышит тонкие, но пронзительно сладкие нотки карамели, исходящие от ткани, что обронил вандал. Он сжимает бандану в руке, нервно проводя языком по нижней губе. Этот мелкий хулиган чёртов карамельный мальчик.