Банка с Поттерами

      На следующее утро Гарри не смог сразу встать с кровати — болели ноги, руки, рёбра. Мерлин, как же болело… всё! Поттер подумал, что обязательно уточнит среднюю скорость местных бладжеров. Он вообще не удивится, если она будет миль на двадцать выше, чем у английских — на Балканах игроки, как Гарри уже успел заметить, выше, мощнее, сильнее. Конечно, Балканская федерация квиддича ускорит бладжеры — чтобы игрокам жизнь мёдом не показалась.       Он встал, размялся, а потом энергично запрыгал. Представив удивлённую Кэти, Гарри объяснил в воздух:       — Все внутренности перемешали вчера! Надо ж обратно перемешать! — И, прикоснувшись к груди, сказал: — Сердце на месте, а остальное неважно. Всё равно на тренировке опять селезёнку в глотку забьют…       Пронеслась мысль, что прыгать специально, чтобы рассмешить жену, которая на самом деле на Фолклендах — первые звоночки сумасшествия. Впрочем, если его сумасшествие на ближайший год — это видеть перед собой воображаемую Кэти, что ж, он согласен.       Гарри уже хотел аппарировать на базу «Дроздов», как сообразил, что не взял с собой метлу. В следующую секунду он вспомнил, что его «Молния» осталась в Великобритании, а невероятный «Куштрим» и так ждет его на подставке в раздевалке. Невероятный — потому что ни один квиддичист летать на таком убожестве просто не способен! Ну, если только благодаря магии. «На мётлах летают именно потому, что они магические, Гарри!» — так бы сказала Гермиона. Но над созданием «Куштрима» явно работали не нормальные артефакторы. О нет, это было какое-то особое балканское колдунство! Эта гадость, конечно, могла что-то делать в воздухе, но назвать это нормальным полётом Гарри никак не мог.       — Да, Гермиона, да, квиддичные метлы магические, — ответил Гарри иллюзорной Гермионе в своей голове. Но чтобы летать на «Куштриме», надо быть не просто волшебником, а каким-то сверхмагом.       «Опять хотите выделиться, Поттер!» — влез в мысленный диалог Гарри его внутренний Снейп.       Гарри не считал себя каким-то сверхкрутым волшебником, да и тот же Демхасай не просто летать умудрялся, он ещё и играл, сидя на… этом. Значит, он тоже может играть на «Куштриме»!       Гарри очень надеялся, что мётлы всё-таки заменят. Гарри понимал, что после начала чемпионата утвержденную на сезон экипировку не меняют. Но где-то глубоко внутри него жила надежда, наверно, на свою невероятную везучесть. У него не было никаких на это оснований, но надежды растут и размножаются, как плесень — а она живучая, гадина.       Когда он зашёл в раздевалку и увидел «Куштрим», то не выдержал и начал тихо ругаться себе под нос, вслух мечтая, как он сожжёт эту палку с прутиками к чёртовой матери и будет летать на чём-нибудь вменяемом.       — Я бы на это не слишком-то и надеялся, Поттер. Будь уверен, на бумаге мы все летаем на мётлах из настоящего трехсотлетнего иллирийского дерева с нормально нанесёнными рунами, — осадил его Отец и Повелитель. — Разве ты не чувствуешь, как долго и тщательно работали над твоим инструментом в мастерской «Куштрима» рунные мастера?       — Целый пьять секунда! — заржал кто-то из переодевающихся «Дроздов».       — Режь вдвое, — буркнул Поттер. Если на этом чудище и были какие-то руны, то только для аварийного убийства мага при падении. «А что? Он умер не из-за того, что упал с пятисот футов на неуправляемой метле, это у него инфаркт!» И как вообще эти… «Куштримы» прошли через техническую комиссию и получили допуск?!       Настроение было крепко испорчено.       И только Гарри подумал, что хуже некуда, как Драгаш объявил, что сегодня Поттер тренируется индивидуально.       — Привыкает к чудесам от наших великих инженеров метельного производства, — пояснил он своё решение строю игроков. Гарри отчётливо услышал подтекст: «Короче, парни, не обессудьте, но наш новый ловец ни чёрта лысого не стоит на метле».       Гарри зарычал, набирая высоту. «Отличное начало! Вместо Хагрида — Таулянт, вместо Лондона — Приштина, вместо „Паддлмир Стэдиум“ — „Кульмин Стадиуми“¹, вместо „Молнии“ — „Куштрим“»       Инструмент вибрировал, норовя сбиться с заданного курса. Гарри внезапно вспомнил, как Гермиона водила их с Роном в девяносто девятом в зал аркадных автоматов, «социализироваться». Конечно, Гарри сразу пошёл к симулятору авиабоёв. Ох, как он тогда злился, пытаясь курсором навестись на самолёты противников. Мало того, что они оказались удивительно изворотливыми, так ещё и курсор постоянно дёргался. Прямо как «Куштрим» под Гарри сейчас.       Внезапно он услышал свист бладжера. Гарри не успел даже задуматься, почему по нему работают, когда он должен работать один (ну хорошо, под присмотром ассистента Драгаша), как его увело в сторону от удара — ровно туда, куда тянуло метлу.       Стоп. Вот оно! Вот почему ему вчера сказали, что он классно уворачивался! Весь секрет в том, чтобы не укрощать эту зверюгу, а в нужный момент понимать, куда эту деревяшку с тремя прутиками сносит, и уходить в ту сторону! «Ну вот и решение. Всего лишь-то, Поттер, нужно было сделать то, что ты обычно и делаешь — отключать мозг!» Но одно дело — понять в теории, и совсем другое — применять теорию на практике.       — Ты летишь туда, куда я хочу прилететь, но я веду туда, куда тебя сносит, Франкенштейн недоделанный, — сказал он метле. «Куштрим», будто понимая, что от него хотят, начал дёргаться ещё сильнее, и то, что в теории должно было быть полётом по прямой, превратилось в какую-то спираль. Из-за этих выкрутасов Поттер терял скорость. «Это не выход, — подумал он. — Да как же на тебе летать-то?!»       Когда Гарри не понимал, что делать, он пытался думать, как Гермиона. А что бы сделала она?..       Гарри начал аккуратно снижаться.       — Эй, Поттер, ты не сдурел? Я ж тебе чистым албанским английским сказал — летай до посинения! — заорал Драгаш.       — Я не могу летать на этой… этой… Отец и повелитель, буквально пять минут, ладно?       — Что, все яйца отбил?       — Что, вопрос «а не отбил ли Поттер себе мозг» уже сняли за доказанным неимением оного, да? — буркнул Гарри.       Он приземлился. Положил метлу на землю. Отошёл на всякий случай и подошёл снова — это он вспомнил Гермиону, сражающуюся с домашним ПК исключительно перезагрузкой этого «тормозящего двухядерного ящера». Может, мётлы тоже надо перезагружать?       Подошёл, скомандовал «Вверх!», схватил инвентарь покрепче и прикрыл глаза. Так, ага, уже дёргается. Больше, почему-то, вправо и вверх — кто ж так криво руну центровки рисовал, еретики? Нет, никаких ощущений системности — деревяшку бросает в разные стороны абсолютно хаотично. Теперь Гарри схватил метлу двумя руками — у так называемой «рукояти», где обычно лежат руки, и у помела. Прислушался к ощущениям. Ещё раз прислушался. Открыл глаза и недоверчиво покосился на инструмент: он что, вашу мать, издевается? Как бы ни стабилизировали метлу, помело обычно оставалось более неустойчивым — как более тяжёлая часть с… «мотором». Опять-таки, обычно стабильной делали точку почти в середине инвентаря, чуть ближе к рукояти: так оставляли в покое «физическую интуицию» любого homo, будь он магл или маг — если помело увести вправо, то у рукояти потянет влево. Из-за смещения центровки роль рукояти сводилась к корректировке курса, но не его выбора. Что Гарри абсолютно не нравилось — он привык летать, выбирая место, куда полетит, исключительно руками.       У этой гадины помело было абсолютно «центровым» — движение помела сдвигало в воздухе всю метлу, никакой отдачи у рукояти. Зато её мотало, как портовую девку от одного матроса к другому! И из-за этого малейшая дрожь рук игрока на скорости хотя бы в пятьдесят миль превращалась в полёт пикси: никакой логики, вертимся в воздухе, как безумные! Нет, ситуация, когда вас мотает из стороны в сторону, вполне представимая, особенно если играть в шторм или упорно выписывать виражи, пытаясь запутать соперника — тогда руки дрожат и кружится голова. Квиддчидисты, конечно, спортсмены, но спортсмены ведь тоже люди, и пределы возможностей у них, как и у всех людей, есть.       Гарри вздохнул. Здесь хоть что-нибудь будет нормальным?!       Гарри никогда сильно не наглел. Ну разве что когда впервые поцеловал Кэти сам. И когда попросил Томаса сделать эскизы формы к финалу. И когда пошёл на хвосторогу с одной метлой. И когда ругался с Амбридж… И когда учился по учебнику Принца-Полукровки… И когда...       Но вот именно поэтому он не доставал Господа Бога просьбами, чтобы на Балканах было классно, круто, здорово и вообще лучше, чем в Англии. Но он честно думал, что здесь жизнь течёт по-своему, но в рамках какой-никакой обыденности. Но какая тут, к чёрту, обыденность?!       Казалось бы, вот перед ним простая, обыденная для любого игрока в квиддич вещь. Метла. Желательно, чтобы она была быстрой. И нормально отцентрованной. И управляемой. Предсказуемо управляемой! Такие требования к данному инструменту выдвигал любой британский маг от мала до велика — даже Гермиона! Это было аксиомой, константой… Тем, благодаря чему у любого квиддичиста сформированы инстинкты!       Но нет, и в этом Балканы рушили представление Гарри о мире. Оказывается, метла может летать чёрт знает как! Почему он об этом раньше не знал? Господи, он же играл в Европейском Куб… Ах да. По стандартам МАК там летают на «Молниях» и их аналогах уже десять лет...       Добро пожаловать, Гарри, это мир. Мир, это Гарри.       Поттер схватил инструмент и посмотрел на рукоять. Руны центровки не было! Гарри перевернул метлу и раздвинул куцее помело — а вот здесь её не просто нарисовали чернилами или специальной краской, а прямо вырезали! «Такую руну на хвост бы одной хвостороге», — подумал Гарри. В «Молниях» и «Нимбусах» уже давно использовали по две, а то и по три руны для дополнительной центровки.       В случае с «Куштримом» Гарри явственно представлял, как мастера-артефактологи читают требования МАК и, абсолютно не осмысливая их, делают метлу: «Надо руну центровки, она обязана быть нестираемой? Тогда давайте выжжем её драконьей кровью!» Им бы ордена имени Фаджа выдать за изобретение тринадцатого способа использования драконьей крови! Кто вообще допустил, чтобы эти производители стали официальными поставщиками Лиги?!       Теперь же годами наработанные инстинкты придётся укрощать. Но, в конце концов, он профессионал или полип книдарский? ...Сказал бы кто-нибудь первокурснику Поттеру, что через семнадцать лет, садясь на метлу перед тренировкой, он будет выть, он бы не поверил.       Он поднялся в воздух фута на три, полетел вперёд.       Нормальному полету мешал не только «Куштрим». Отсутствие тренировок в последний месяц тоже давало о себе знать — руки уже подрагивали, и из-за этого метлу еще больше шарахало из стороны в сторону. Значит, прежде чем снова кидаться исполнять любимые приёмы, да тот же финт Вронского, придётся заново научиться летать.       Он привык корректировать курс рукоятью и только ей — причем в последний момент. Как-то Вуд сказал Кэти, что для Поттера «последний момент» — это когда до земли остается четверть фута. Кэти тогда назвала Оливера лгуном без чувства реальности. Гарри заступился за товарища, сначала на словах, а потом на деле подтвердил сказанное Вудом. Когда он приземлился и подошёл к Кэти, она прошептала:       — Вот теперь я, кажется, понимаю Гермиону.       — Что? — удивился он. Он не ожидал, что в такой момент Кэти вообще может вспомнить о Грейнджер. К тому же тогда он был уверен, что Кэти Гермиону не любит — просто потому, что сам Поттер с Гермионой продолжал много общаться.       — Ну, помнишь, в Хогвартсе она по полчаса дежурила у входа в раздевалку даже на морозе, чтобы отдубасить тебя твоей же «Молнией», а Оливер выл, мол, не ломай мне ловца и его инструмент?       — Э-э-э, ну да… — протянул сбитый с толку Гарри.       Кэти тогда обняла его и сказала, почти целуя его в ухо:       — Мне хочется сделать то же самое. — Она прижала его к себе ещё сильнее прежнего: — Даже со стороны дух захватывает. И ставлю свою форму, что ощущается это просто…       «Как твой поцелуй», — подумал тогда Гарри. Но вслух, естественно, не сказал. Просто впервые поцеловал её сам.       На тренировке Гарри гонял «Куштрим» добрых — вернее, злых! — два часа, но так и не смог подстроиться под эту метёлку.       Он с одиннадцати лет играл в квиддич, и всё его естество восставало против того пилотажа, который диктовал ему «Куштрим». Впрочем, деваться ему было некуда.       Он попросил тренера отпустить его в тренажёрный зал пораньше. И пусть их тренер по физподготовке был сущим демоном, но крепкие руки хотя бы дадут ему шанс в борьбе с этим чудом балканского производства.       В заявку на завтрашний матч против «Горняков» — албанской команды из Чароводы, как говорили в команде, «лакмусовой бумажки середины турнирной таблицы» — он, конечно же, не попал. Хорошо, что его заранее предупредили, что он должен прийти на игру выспавшимся («Спать до упора лёжа! Упор за два часа до начала игры!») и сидеть рядом тренером и запасными. Это тоже отличалось от привычного Поттеру подхода. В Англии запасные на матч просто не приходили: замены все равно были запрещены, и никакого смысла пылиться на банке для них не было.       Дома Гарри поужинал, сходил в душ, почитал разговорник, надеясь запомнить из него хоть что-то, и лёг спать. Хотел начать писать Кэти письмо — до прилёта Глории ещё минимум четыре недели, за это время многое можно забыть, — но понял, что глаза слипаются, и лучше он начнёт завтра.       Днём, за те самые два с копейками часа до игры, Гарри проснулся под шум каких-то умалишённых дикарей — ну кто орёт и поёт песни, пока он спит? Да еще и так громко, что трясутся стёкла? «Да ещё и в барабаны бьют!» — возмущённо подумал Гарри.       Стоп. Барабаны?!       Гарри в одних пижамных штанах выбежал на маленький балкон своей квартиры.       — Твою же за ногу...       Он посмотрел вниз и отчетливо понял: если он будет плохо играть, его разорвут на куски.       На улицы, казалось, высыпала вся магическая Приштина в атрибутике «Дроздов». Хаотичные группы и стройные фанатские колонны под гремящие гимны шли к стадиону. С полотнищами чёрно-красных флагов и вымпелов, барабанов — толпа гремела, рычала, плевалась огнями файеров, билась в какой-то животной агонии — такой, что Гарри не был уверен, выдержат ли происходящее тихие, залитые солнцем узкие улочки.       Всё выглядело так, будто до тихой девочки-отличницы в опрятной школьной форме домогался панк в кожанке, рваных джинсах и с огромным чёрно-красным ирокезом. Но девочка, казалось Гарри, была совсем не против. Наоборот, город гудел вместе с этим громогласным монстром, вибрировал в такт его шага, дрожал от удовольствия, слыша девиз команды: «Дрозд не умрёт: изгнали из Ада, не принимает Рай!»       Поттер думал, что на Косой аллее многолюдно. Как же он, мать его, ошибался! Фанаты, казалось, были повсюду: в переулках, в магазинах, в кафе.       Наверное, в Косово маги рождаются сразу с гербом клуба на груди. И умирают, наверное, на трибунах.       Гарри под эти размышления незаметно сам для себя умылся и вернулся на балкон с чашкой чая. Его, профессионального спортсмена, который стал то ли «дроздом», то ли павлином всего неделю назад, эта картина странным образом одновременно будоражила и умиротворяла. Всё было так, как и должно было быть.       Сначала у тебя одна цель — выигрывать ради себя. Эту дурь из игрока выбивают в молодёжке. У некоторых избавиться от этого не выходит, и потом у тренера старшей команды развивается мигрень, если игрок вообще выбирается из молодёжки.       Если с тобой всё в порядке, в основе новичку прививают культуру игры. Выигрывает — команда, проигрывает — команда. В одной из первых игр за «Паддлмир» Гарри не смог поймать снитч, и Динглтон — основной ловец в том сезоне — возмутился, что из-за Поттера они проиграли, а вот выпустили бы его... Тогда тренер буквально зарычал: «Чтобы мы выиграли, надо было пахать на тренировках! Тогда я выпустил бы тебя! И вот тогда ты имел бы полное право сказать, что в проигрыше виноват наш ловец!»       Им объяснили, что хотя на ловце лежит большая ответственность, проигрывают все. Да, ловец не поймал снитч, но остальные обязаны делать разрыв комфортным — сто шестьдесят очков, не меньше.       И лишь потом, когда игрок привыкает к партнёрам, он оглядывается вокруг — и оказывается, что вокруг этой крохотной компашки вообще-то есть огромное количество людей, работающих на клуб, что молодёжка и её тренеры никуда не делись. А уж вокруг клуба вообще существует своя экосистема. Хорошо-хорошо, наверное, если играть за какую-нибудь «Гордость Портри», у которых в болельщиках полтора шотландских пастуха…       Гарри до сих пор считал, что стал профессионалом он именно тогда, когда понял, что играет он не за себя, команду или фанатов — а за всех сразу.       За Клуб.       Конечно, Гарри был благодарен всем в «Паддлмире» — и он был благодарен «Паддлмиру»! Ему было стыдно, что он так подставил Клуб, и он не собирался отказываться от своего «камышового» прошлого.       Но сейчас, когда он увидел такие толпы фанатов на улице, фанатов своего, пусть только и на год, Клуба, то мог думать лишь о том, что просто обязан, если потребуется, умереть на поле. И умереть достойно.       Может, не все квиддчидисты так подходили к делу — люди ведь бывают разные. Некоторые считали, что клуб — это просто работодатель. Но Гарри считал иначе. В конце концов, его лучший друг — лидер ультрас «Пушек Педдл»! Даже у таких днарей, как «Пушки», есть ультрас! И они — важная составляющая Клуба. А «Дрозды», насколько Гарри знал, никогда в хвосте турнирной таблицы не болтались и всегда, всегда были одними из лидеров чемпионата.       Смотря на толпу под окнами, Гарри понял, что однолюбом ему быть не суждено, даже если он не сыграет за «Дроздов» и одного матча. Гарри ничего не оставалось делать, как виновато пожать плечами, уйти в душ — не столько чтобы помыться, сколько чтобы смыть с себя ту нервную дрожь, на которую его пробило — а ведь сегодня он даже не выйдет на поле.       Выпив напоследок чашку зелёного чая, Гарри аппарировал на стадион.       В раздевалке было шумно.       — О, а вот и англичанин. Быстро сел, достал перо, вынул мозг и записываешь план на игру прямо на нём!       Поттер предпочёл не отвечать на фразу Драгаша — всё равно Замир его заткнёт, так что лучше сразу промолчать.       — Так, пернатые, вы, в принципе, всё знаете, но уточню, в том числе для новенького: темп игры медленный, пасуетесь накоротке, расположены как угодно, но охотники должны быть на разных высотах игры — один по кольцу, а остальные ниже и выше кольца на три метра. Для англичанина — это почти десять футов. По флангам не растекаться, держаться кучкой. У загонщиков полная свобода перемещений, ваша главная задача — выбить одного-двух противников, образуете дыру в их защите, и тогда игрок с мячом летит туда, остальные — в треугольник. Защита — полностью на загонщиках. Если «Горняки» перехватят мяч, и охотники успевают — прижимаете их к земле или к краям поля. Те из противников, кто будет ждать паса у ворот — должны быть оттуда выбиты. Демхасай… Играй, как играешь. Только, Аллаха ради, перестань ты докапываться до игроков в штрафной! Или гол не засчитают, или пенальти поставят.       — А что я-то? — пробурчал в бороду Демхасай.       — Штрафовать буду! И не сметь лапать игроков в штрафной! Получим технарь из-за тебя — вообще на «Кульмине» закопаю!       — А по центру? — усмехнулся ловец. — А вообще, превращусь в призрака, буду пугать молодёжку.       — А в центре — главное не попадайся на глаза судье. А так... резвись, животное.       Гарри выпучил глаза. Напрямую! Обсуждать! Нарушения!..       И не их отсутствие!       Мир для Гарри перевернулся окончательно и бесповоротно, а Кэти рядом с сочувствием посмотрела на мужа.       Он услышал смех Фатмира.       — Наш англицкий друг никогда не нарушать правила?       — Обычно их нарушают на мне, — нахмурился Гарри.       — Вот зря! Я всегда говорить: надо, чтоб ты быть страх!       — Да я заметил уже, — буркнул Гарри, и раздевалку накрыло хохотом.       — Фатмир, страшно должно быть в центре поля! Не в штрафной, повторяю! — крикнул Отец и Повелитель.       Когда Гарри вышел на поле спустя пятнадцать минут, то подумал, что Кэти, увидь она такие трибуны, и сама бы восхищенно выругалась. «Дроздов» — в смысле, их ультрас — было бессчётное множество.       Тысячи болельщиков заполнили трибуны. Толпа бесновалась, зверела со скоростью света, пускала волны — огромные чёрно-багровые волны, орущие от нетерпения, устрашающе завывающие. Гостевой сектор, огороженный клеткой, отвечал им улюлюканием.       Повсюду висели баннеры и растяжки, флаги с гербом клуба и огромные громовещатели, оравшие «Горнякам в лесу делать нечего!»       Северная трибуна под удары барабанщиков проорала неизвестное Гарри заклинание, и над полем в клубах дыма взмыл дрозд. Распахнув огромные крылья, он откусил голову робко выглянувшей из того же дыма фигуре карикатурного человечка с киркой.       — Первый раз на балканском стадионе? — спросил Гарри кто-то прямо в ухо, пытаясь переорать трибуны.       Кумбула. Гарри только махнул головой. Кумбула усмехнулся, взял метлу, и вся команда, выстроившись клином за капитаном ВисаромХайратдиновичем, полетела на скамейку.       Через пять минут после начала матча Гарри понял, что уже сейчас можно давать по три пенальти в ворота обеих команд — на стычку летел каждый охотник. Поттер отметил, что одно такое столкновение — и из него можно было бы выпустить паззл под названием «Поттер по ошмёткам». «А слоган для продажи будет „Попробуй — собери!“» — мрачно подумал Гарри и начал смотреть за Демхасаем. Тот летал, описывая полукруг от одних ворот до других, снижаясь, когда летел против солнца. А вот когда он летел по уровню ворот, то от него шарахались некоторые игроки соперника. Другие же стойко принимали его удары, отвечая ему тем же.       — Молодёжка! «Горняки» выставили против нас — нас! — юнцов! — кипятился на скамейке Замир. — Они что, думали, что я выпущу на поле тебя? — спросил он Гарри. — Без обид, но физика у тебя ни к чёрту, и об этом знают все Балканы с того момента, как мы объявили о трансфере.       Ловец соперника не боялся Демхасая и сам старался поддеть Фатмира. Оба пытались хоть на секунду вывести друг друга из равновесия, подставить под бладжер, встретить плечо. Гарри отметил про себя, что удар, от которого Демхасай отлетел на несколько метров, Поттера бы вынес прямо в объятья ультрас. И хорошо, если своих.       Он не заметил как начал нервно притопывать ногой. От меткого глаза «Отца и Повелителя» это не ускользнуло:       — Ты это, не дрейфь. Я ж не просто так тебя не выпускаю пока. Поднаберёшь массы и будешь в конце сезона играть не хуже Демхасая. В середине сезона уже сможешь летать спокойно.       Тактика Драгаша… Работала, как и обычно работают установки в матчах — вот ты воспользовался преимуществами своего стиля и уязвимостью чужого, а вот то же самое сделал соперник. «Горняки», к счастью, находили бреши в обороне «пернатых» не так часто.       Драгаш, сделав ставку на центр поля, полностью освободил фланги, но часто проходы «Горняков» по флангу нивелировались или загонщиками, или успевающими охотниками.       Тем временем ловцы продолжали развлекаться. «Горняк», пытавшийся не отстать от Демхасая, регулярно получал на орехи, но это, казалось, его только раззадоривало. Если ловцы на островах пытались взять друг друга не только физической борьбой, но и обманными финтами, то балканцы, казалось, наоборот, выбирали исключительно силовую борьбу. Казалось, что им вообще наплевать на снитч, главное — вывести соперника из себя.       Драгаш что-то проорал «Сонорусом» на албанском, «дрозды» на поле ответили. «Что-то поменяли в тактике», — понял Гарри. Через минуту, может быть, две, он заметил, что загонщики стали не просто пробивать в обороне «горняков» бреши, а поднялись чуть выше и сбивают охотников соперника не на фланги, а вниз.       Гарри только сейчас осознал, что от бладжеров практически никто на поле не уклоняется. От железных, мать его, шаров² не уклоняются! «Да!.. Ну!.. Вообще!..» — никак не мог подобрать слова Поттер. Кэти, наверно, потешалась бы со смеху.       — Больные, вот! — заорал Гарри, не в силах подобрать более подходящие слова.       — Поттер, а по зубам? Вся команда поняла, ты так орёшь, — нахмурился Драгаш.       Гарри постарался ответить на ломанном албанском — как бы то ни было, ему придётся выучить этот зубодробительный язык:       — Бладжер. Ударять. В тебя. Плохо. Можно смерть прямо место.       — Ну, что поделаешь. Жизнь такая. А вообще согласен, «горняки» сегодня как с цепи сорвались. Но это и понятно, они ж три матча подряд проиграли, а такого лет пять не случалось, — заметил Драгаш и уже на албанском добавил: — Неплохо, неплохо. Старайся говорить по-нашему больше.       Особых проблем у «дроздов» игра не вызвала, но Гарри показалось, что команды решили играть до первого мёртвого ловца. Он уже пару раз видел снитч и боялся даже подскакивать на месте — вдруг увидят и передадут ловцу «горняков»?       Наконец, когда Фатмир не увидел снитч третий раз, Гарри робко спросил у тренера:       — Отец и Повелитель, а, э, Фатмир…       — Что «Фатмир»? Снитч не видит?       — Ага…       — Ну, это логично, он же новичок ещё. Толкаться научился, смотреть за снитчем — нет. Он обычно ведомый — летит за соперником, увидевшим снитч раньше, ну ты-то понимаешь. Поэтому мы тебя и взяли, ты-то обычно снитч первым видишь.       — Это Фатмир новичок? — переспросил удивлённый Гарри.       — Ну да, ему ж только девятнадцать, всего второй год в основе.       — Э-э-э, девятнадцать? Этой бородатой горе, которая взмылила меня на тренировке так, что я встать наутро не смог?!       В этот момент Фатмир, практически утянув за помело соперника, вырвался вперёд и поймал снитч. Трибуны ревели, север бесновался, будто они уже в любимом аду, и голос Гарри потонул в шуме:       — Вот ему девятнадцать?!       В раздевалке Замир поздравил команду с выигрышем, предупредил о тренировке через день. Команда практически разошлась, и Гарри хотел уйти, как Драгаш задержал его и Демхасая.       — Поттер, какие ошибки у Фатмира ты увидел по ходу игры?       — Ну, э-э-э-э… Сэр, я не думаю, что имею право разбирать игру…       — Какие. Ошибки. Поттер? Я трижды не повторяю.       Демхасай очевидно сник и приготовился, что его сейчас разнесут — злой Драгаш ничего хорошего не предвещал.       — Э-э-э-э, — Гарри взъерошил волосы. — Я не очень понимаю, что это было в самом начале матча с полётами на уровне колец — так можно не только чужим помешать, но и своим, а несколько раз центровой…       — Мемола, — подсказал Замир.       — Точно! Так вот, он ощутимо шарахался от Фатмира. Плюс, думаю, хаотический элемент в виде ловца на уровне игры мешал загонщикам, а они ведь, как я понял, расчищали путь к кольцам. Так что в начале матча мы допустили кучу контратак. И в принципе Фатмиру не мешало бы смотреть по сторонам чаще — было три момента, когда снитч был виден. По крайней мере, я насчитал три.       — Поттер, тут все играют, мешая игрокам на уровне игры, — вопросительно посмотрел на него Замир. Выглядел тренер так, что Поттер понял: при неправильном ответе ему откусят голову.       — Мешаться можно и, думаю, нужно — но сбоку от основного рисунка игры, выводить из себя флангового, потом резко уйти, освобождая траекторию для загонщика.       — Молодец. Фатмир, по поводу смотреть по сторонам — это тебе я тебе уже говорил. Прекращай, честное слово. Иначе мне придётся выпустить Поттера, а ты будешь сидеть на скамейке и страдать от вида избиваемого сокомандника. Ясно?       — Ясно, — буркнул Демхасай, но при этом так активно замотал головой, показывая, что «последнее балканское предупреждение» он воспринял.       По дороге домой от главной площади магического Косово — захотелось пройтись пешком — Гарри долго думал, что же заставило «Дроздов» взять его к себе. Очевидно ведь, что он — не Паркин из «Скитальцев», которые были известны своей грубой игрой не только на островах.       Англичане всё же не были настолько плохи в «физике», как балканцы — может, самую малость, — но при этом играли чище, хотя физическую борьбу на поле любили. Гарри же в принципе играл иначе — летал в «чистом воздухе», беря соперника на измор долгими скоростными полётами, финтами, старался запутать чужого ловца. «И нечего валить на нацию личные проблемы, герой чёртов», — подумал Гарри.       Сейчас эти рассуждения были лишены того шекспировского надрыва, который сопровождал Гарри последние две недели. Просто он был таким — и всё тут. Ему нравилось летать, а не толкаться в воздухе. Но что теперь поделать? Надо учиться новому стилю игры. Зато в Англию он вернётся более разносторонним игроком, так ведь?       Если выживет.       Дома он собрался с духом и сел писать письмо.       Милая моя Кэти!       Сегодня был первый матч. Я в старт не попал — надо ещё потренироваться. Сама понимаешь, какая игра в старте без предсезонки? А тут уже четвёртую игру провели... А ещё меня пока может снести бладжером, ловцом соперника или невовремя подвернувшимся квоффлом. Ты даже представить себе не можешь, сколько тут фанатов! Толпы! Они орут, ревут, дудят, играют на барабанах, ходят строем (строем, Кэти!). Я чувствую, что должен показать всё, на что способен, и даже не ради себя, а ради этих людей, Кэт. Я знаю, ты поймёшь.