Девственница. Продолжение

Между мной и моим свободным братом образовалась пропасть. Невидимая, неосязаемая пропасть, которую я создала сама. Ваня вернулся в Америку, но даже после примирения наши отношения уже не стали прежними. Звонки раз в неделю, скупое: - Как ты? Он намерено не говорил мне о Аманде, а потому и о своей жизни. В каждом ее аспекте присутствовала эта девушка, и чтобы, по видимому не расстраивать меня, брат крайне редко общался со мной. Я в свою очередь и не настаивала на нашем общении. Тяжесть на сердце постепенно отступала, и оставалась лишь тоска и разочарование. Смирение, тяжёлым камнем повисло на моих плечах. Я была словно пустой сосуд, в котором не осталось ничего. Ни желаний, ни стремлений и ни единой мечты. Раньше я о многом мечтала перед сном, а в то время тоскала из папиной аптечки снотворное, чтобы заснуть как можно быстрее. Я хотела забыться. Вернуться в начало всего этого ужаса и пройти этот путь по иному. Научиться вновь мечтать, и желать не брата а чего-то совершено иного. Я окончила колледж, и пришло время поступления. Папа всегда настаивал на Лондонском Унивеситете и я не противоречила. Признаться честно, я тогда меньше всего думала о учебе и о будущем. Мне хотелось быть здесь и сейчас, но я делала как говорил отец. Я хорошо сдала математику, и посему пошла на факультет экономики. Мои школьные товарищи и подруги разбрелись кто куда, и я честно сказать не сильно рвалась общаться с кем либо. Суета сдачи экзаменов и поступления поглотила меня, а в свободное от учебы время я проводила с Графом или сидя в своей комнате. Я стала крайне тихой. Замкнутой. Могла плакать над нашим семейным альбомом часами, вспоминая лучшие времена. Мои меланхоличные настроения тревожили папу, но он все же тактично оставлял меня наедине с собой, давая мне время для глупой хандры. Позже, я все же стала приходить в себя, все реже думая о Ване и его личной жизни. Я, специально занимала свои мысли более насущными вещами, отодвигая брата на задний план. Но он не был задним планом, скорее размытым фоном. Ты вроде бы и не акцентируешь внимание на нем, а с другой стороны он заполняет собой все свободное пространство. Это словно одержимость, которая крепко держит меня в своих объятиях по сей день. Но тогда, я вновь восстала как Феникс из пепла, и решила идти дальше несмотря не на что. Пришла осень. И все время учеба, одна лишь учеба. Я поспевала за программой, но приходилось выкладываться по полной. С Графом мы стали видиться реже. Когда же я выбирала время для наших занятий, он недовольно фыркал при виде меня, но стоило мне подойти ближе как он неустанно тыкался своей мордой мне в лицо, будто целуя. В моей жизни стали появляться новые знакомые, товарищи с потока и группы. Иногда, некоторым из них даже удавалось вытянуть меня в кино или кафе, но не более. Я почему-то перестала подпускать людей ближе. Слишком много тайн было во мне, и я не хотела делиться ими, чтобы завязать дружеские отношения с кем либо. Иногда я созваниваюсь с Роуз, ещё реже с Шарлоттой, но это совсем не та дружба, которая была ранее. Наши жизненные пути слишком отдалились и больше не о чем говорить. Так же дело обстояло и с Ваней. Иногда я передавала ему " приветы" через папу, чтобы лишний раз не излагать скупые события моей жизни. Наше общение с братом выглядело странно, но папа был доволен той крупицей, которая была. Зима сменила осень, и я с волнением, от которого не могла никак избавиться, ждала приезд брата. И вновь как на иголках. Как не пыталась я побороть свои чувства - все в пустую. Я все считала: месяц до приезда. Три недели. Две недели и два дня. И вот, за завтраком одним зимним утром папа сказал: - Мия, как ты смотришь на то, чтобы в этом году мы полетели к Ване? - В Нью- Йорк?- тупо спрашивала я. - Да, - улыбался папа ободряюще. Я насторожилась... И не зря. - Но, зачем? - Ваня хочет, чтобы это Рождество мы провели вместе с семьёй Аманды. Нам всем пора бы уже познакомиться. Я отстранено пожала плечами: - Наверное, пора. За день до моего дня рождения мы с папой вылетели в Нью-Йорк. Я так переживала, и не спала уже почти двое суток. Озноб внутри меня не давал забыться, но в тот момент снотворного не оказалось рядом. Я дрожала как осиновый листок на ветру, когда мы наконец покинули самолёт и двинулись навстречу к Ване и его невесте. Меня тошнило, болела голова, и эта внутренняя дрожь... Ужасное чувство, которым страдают закомплексованные девочки. И вот мы вновь встретились. Аманда была по прежнему идеальна, от макушки до кончиков ногтей на пальцах ног. Она улыбалась нам, делая вид, что ситуация между мной и Ваней забыта. Это было дело нашей семьи к которой она не имела никакого отношения. Пока не имела. Она с интересом рассматривала меня все дорогу до машины. Я заметила это, но не придавала никакого значения. Ваня обнял меня при встрече широко улыбаясь, а я вдыхая такой его знакомый мне одеколон, на секунду представила что между нами все по прежнему. "Хорошо. У нас все хорошо - повторяла я словно молитву по дороге в Нью-Йорк". Нью-Йорк - огромный, такой красивый, и местами мерзкий, шумный и совершенно необъятный. Этот город можно любить или ненавидеть, но безразличным останешься вряд-ли. Сумасшедшее движение и глупое щебетание Аманды вымотали меня ещё сильнее. Ваня предложил нам с папой остаться в его квартире, но ещё до вылета мы решили, что все же не будем стеснять влюбленных и остановимся отеле. Аманда этому явно была рада. Все ее мысли словно пропечатывались на лбу, и я точно уверенна, она не особо хотела принимать нас на целую неделю. Мы стояли возле стойки регистрации, когда Ваня, весьма неожиданно приобнял меня и спросил: - Ты как? Выглядишь измотанной. От его прикосновения, и заботы тепло разлилось внутри подобно расплавленному золоту. Я почувствовала как к щекам мои возвращается румянец. Мое тело предательски реагировало на любое проявление внимания со стороны брата. Головой я понимала, что это лишь сестринско-братские отношения, но внутри все сжималось от приливов быстротечного счастья. - Валюсь с ног, - отвечала я, и он ободряюще поглаживал меня по плечу. Вскоре он с Амандой уехал и мы с папой наконец поднялись в наш номер. Я думала, что стоит мне лишь коснуться головой подушки и я засну на целую вечность, но нет. Нет. Я долго ворочалась в постели вспоминая момент встречи, прокручивая в голове отдельные диалоги, пытаясь зацепиться за что-то. За какой-нибудь скрытый сигнал, который должна была понять лишь я, но его не было. Не было ничего, ни намека на привязаность со стороны брата ко мне. Под словом " привязанность" я имею ввиду скрытый подтекст влечения. Но ничего не было. Ничего. Я проспала весь вечер и всю ночь, а на следующее утро мне стукнуло восемнадцать. Меня разбудил папа с цветами. Он делал так каждый год. Всегда. - Не могу поверить, ты уже такая взрослая. Кажется ещё вчера ты не слезала у меня с рук. Папа вновь вспоминал меня в детстве. Все истории я знала наизусть, но всегда слушала смеясь, словно впервые. Все мои детские проделки теперь в прошлом, и некому говорить о них сейчас. В тот день, папа сто раз извинялся за то, что ему нужно встретиться с акционерами компании в которой работал Ваня. Он сокрушался, что в день своего рождения я почти весь день проведу одна, но мне было все равно. Я успокаивала его как могла и после завтрака папа уехал. Чуть позже пришли цветы и от Вани. " С любовью - говорила карточка, которую я извлекла из букета". Ещё была коробочка с цепочкой и маленькой подвеской в форме буквы М. Я уверена, что последнее было идеей Аманды. После брат позвонил, чтобы поздравить меня на словах. Я сердечно поблагодарила его за внимание и подарки. - Я заказал стол в ресторане на четверых... - Да, отлично. - До вечера. - Угу. После я собралась и пошла куда глаза глядели. Город-то огромный, сколько не иди конца и края не видно. Не смотря на то, что был канун Рождества, Нью-Йорк не был таким, как показывают его в фильмах. Ни единой магии настроения. Бегущие люди, машины, смог. Гомон толпы и бесконечные кортежи полиции проносились мимо прохожих. И шум, бесконечный, несмолкаемый. Танцоры прямо на тротуаре, а чуть дальше машина чуть не сбила молодую женщину, которая по видимому была не в себе. Кто-то шел уткнувшись в телефоне, кто-то ел прямо на ходу, бросая салфетки прямо под ноги бурному потоку людей. И люди, всех мастей и наций смешались воедино угрюмо проталкивая друг друга. Бездомные, под продовольственными магазинам, а совсем рядом проехал розовый Бентли. Красота и ужас, роскошь и бедность словно сплетались воедино. Так есть наверное в любой столице мира, но в Нью-Йорке это почему то, бросалось в сто крат сильнее, или я просто была той, которая смотрела. Ведь бывает так, что идёшь и не смотришь вокруг, особенно если ты привык к картинам подобного рода. Но что поразило меня в самое сердце, это метрополитен. Бессмысленный и беспощадный. Я опустилось на первую же станцию, которую нашла. Точнее меня туда опустило потоком людей, я конечно пыталась перебирать ногами, но в такой давке я давненько не бывала. Когда я наконец стояла уже на станции, то заметила в нижнем левом углу какое-то движение. Это была крыса. Огромная, наглая крыса, которая прогуливалась недалеко от толпы в поисках чего-нибудь съедобного. Но что меня поразило больше всего это люди, которые никак не реагировали на нее, словно это была бездомная кошка. Холодок прошёлся по моей спине и я пошла глубже в толпу. Вместо того, чтобы как все туристы нестись на Манхеттен или Таймс Сквер я пол дня бесцельно бродила по магазинам скупаю всякую ерунду, которая более менее нравилась мне. Пообедала в небольшом кафе, а после взяла такси и поехала обратно в отель. Я неспешно приняла душ, все время думая о том, что делать с волосами. Я не могла сама сделать себе хорошую прическу, и думала просто идти с распущенной копной, но с другой стороны, ударить в грязь лицом перед Амандой все же не хотелось. Я опустилась в салон, который находился прямо в отеле, и села в кресло к свободному мастеру. Мы разговорились с молодой женщиной, которая с восхищением копалась в моей голове. Я сказала, что нужно быть на высоте, и больше от меня ничего не требовалось. Линда, так ее звали, отвернула меня от зеркала принялась с бывалой ловкостью приводить меня в порядок. Я не видела, что именно происходит на моей голове, только щипцы разных форм и размеров, заколки, зажимы и прочее мелькали в поле моего зрения. Когда Линда наконец закончила, я с облегчением вздохнула, так как три часа проведенные неподвижно изрядно меня измотали. Я наконец увидела себя. - Это Голливудская волна, - поясняла женщина, - признаться я ещё не встречала волос на которых она смотрелась бы также безупречно, - сказала Линда, возбуждённо. Она выглядела утомленной и я ей сочувствовала в тот момент. - Вы просто волшебница, - говорила я. И это скорее всего так и было, так как выглядела я просто идеально. Волосы единственное достоинство, которым я могла похвастаться и Линда довела их до совершенства. Объемные, светлые волны спускались от самых корней до кончиков волос, кокетливо прикрывая правую сторону лица. Я пообещала вернуться к ней вскоре. В день рождения брата. Я поднялась в номер и уже почти собралась, когда вернулся папа. Он застал меня во всеоружии, оставалось лишь надеть платье. Папа остановился в пороге со свертком в руке. - Кто вы мисс?! И где моя дочь? - Папа.. Он выглядел расстроенным. - Мия, - грустно заговорил он, - я не могу поверить в то, что ты совсем взрослая. Я повисла на его шее. - Папа, завтра я смою макияж, надену джинсы и вновь буду выглядеть как двенадцатилетняя Мия. - Ещё раз с днём рождения, - говорил он вручая мне свёрток. Там было платье, специально сшитое к сегодняшнему вечеру. Белое, из нежной плотной ткани, к нему так же шли туфли в тон, на высокой шпильке. Изначально, я хотела надеть свое платье, которое специально выбирала к вечеру, но видимо папа хотел преподнести мне сюрприз. Сначала я как всегда натянула на себя утягивающее белье, хотя могла прекрасно обойтись без него, но... Но. А после платье, которое опускалось чуть ниже колен. Длинный рукав, и стойка воротничок, оно было полностью закрытое, но в тоже время облегало мою фигуру как водолазный костюм. Длинная внутренняя молния по все спине, которую я с большим трудом, но застегнула. " Папа, такой папа... - думала я, расстроившись, что одела паранджу". Но мое мнение кардинально изменилось, когда увидела свое отражение. Это платье, сидело словно вторая кожа. Каждая впадинка и выпуклость тела словно на виду. Наконец до меня дошло, что папа мой обладал безупречным вкусом. Слегка подкрашенные ресницы и карамельные губы, делали меня взрослее и я даже казалась себе красивой, подмечая какой женственной стала моя фигура. Я вышла к папе смущённо улыбаясь, и дефилируя перед ним на шпильках. - А где серьги? - спросил папа. Я даже не заметила в большом свертке маленькую коробочку, в которой собственно и были те самые серьги. Это были крохотные гвоздики, с жемчужиной в середине. Две маленькие детали заполнили мой образ, прекрасно гармонируя с платьем. Папа одобрительно осмотрел меня, накидывая на плечи пальто. - Потрясающе, - пробурчал он себе под нос. И вышел, я улыбаясь пошла следом за ним. Мы с папой ехали по вечернему Нью-Йорку в ресторан, где должны были встретиться с Ваней и Амандой. Справедливости ради, стоит сказать, что ночью этот город выглядел просто потрясающий. Создавалось впечатление, будто сотни огней галактики сосредоточились здесь, в этом совсем неоднозначном для меня мегаполисе. Я наверное больше склоняюсь к нелюбви этого города, так как он забрал то, что я так любила. Моего брата. Роскошный ресторан в верхнем Ист-Сайде. Роскошная Аманда в черном котельном платье, и Smoky eyes на ее лице. Она выглядела как роскошная, хищная пантера. Мы стали рядом словно день и ночь, две совсем противоположные друг другу. Ваня ничего не сказал мне о том, как я выгляжу. Не знаю почему, ведь он с интересом осматривал меня весь вечер, что мы провели вместе. Также как и Аманда. Ее красота была неоспоримой, но я для нее по видимому стала открытием, и она никак не могла понять как из мелкой дурнушки я превратилась в более менее сносную кралю. Конечно, я не шла ни в какое сравнение с ее грацией. Артистичная, обаятельная хоть и немного глупа. Сначала мне показалось, что все как и прежде, Ваня и его девушка широко улыбались и мило беседовали с нами, но они не говорили друг с другом. Ваня как-будто был весел и в то же время нет. Позже я узнала причину их размолвки. Но об этом после. Бессмысленные разговоры плавно перетекали из одной темы в другую, такую же пустую как и предыдущие. За ужином я прикончила почти бокал вина, и чувствовала как смелость разгонялась по венам. Это было совершенно новое чувство для меня, так как до этого я не пила ничего крепче сидра. - Вы совсем не говорите о свадьбе, - наконец сказала я. - В чем причина, вашей отсрочки? Папа вздохнул, и мне почему-то хотелось засмеяться. Наверное я была пьяной и выглядела глупо. Я спросила, потому как Ваня не посвящал меня в детали своей жизни. Об этом я уже говорила. - Ну, на свадьбу, которую я планировала - говорила Аманда, - ещё нет денег. Я была шокирована. - Да за такого, как Ваня, я бы выскочила замуж в самой захудалой церкви. Без гостей и праздника, и даже свадебного путешествия. Любовь ведь главное, разве нет? Я услышала как папа шумно выдохнул, и поняла, что где-то я перешла черту. Ваня смотрел на меня своими синими глазами, будто пожирая и не единой мысли не читалось на его лице. Я перевела взгляд на Аманду, та покраснела от моего нахальства, или она была возмущена моей прямолинейностью. Я не знаю наверняка. - Ну, мы недавно купили моим родителям дом в пригороде Нью-Йорка, - залепетала Аманда. " Мы". Я поняла, что скорее всего мой брат купил дом родителям Аманды. Не такая она востребованная модель, чтобы загребать миллионы долларов. Лично я не видела ее ни на одной обложке глянцевого журнала. Возможно, стоило заглянуть в разворот Плейбоя. Я громко хмыкнула, ухмыльнувшись своим мыслям и вот тогда я наконец увидела реакцию своего брата. На его лице судорожно задёргался мускул. Он был зол на меня. Ну конечно, правда она всегда глаза колит. А он как последний дурак занимался самообманом. - Да Мия, ты права любовь важнее, и я надеюсь, что ты выйдешь замуж руководствуясь лишь этим, - вмешался папа, как бы не акцентируя внимание на моей последней ухмылке. Я глянула на Ваню, который нервно глотал виски из своего бокала. - А иначе, никак, - говорила я, встречаясь с глазами с братом лишь на мгновение. Я вышла из-за стола, давая понять что этот вечер окончен. Мы с папой распрощались со сладкой парочкой, которая осталась в ресторане и поймали такси. Когда мы наконец уселись в машину, я устало прижалась щекой к папиному плечу. Как будто я только, что сошла со сцены превосходно сыграв свою роль, и чувствовала себя словно выжатый лимон. Словно все свои эмоции я подарила публике и наконец могу быть той, кто я есть на самом деле. - Пап, ты самый лучший. Папа хохотнул: - Умеешь ты задавать острые вопросы. Тебе стоило поступить на журналиста. Я устало улыбнулась: - Он никогда мне этого не простит. - Не думай об этом. Ты не сделала ничего плохого, а лишь подковырнула сущность этой девушки. Ваня сделает выводы, будь уверена. На следующий день мы с папой гуляли по Нью- Йорку. Не так как я в первый день, а как положено по все туристическими канонам. Сначала мы гуляли в Центральном парке, после поехали на Таймс - Сквер, после через Бруклинский мост в Манхеттен. Туда мы поехали за Ваней. Я даже умудрилась пробраться сквозь толпу чтобы прикоснуться к Бронзовому Быку. Не скажу, что меня сильно впечатлила знаменитая высотка Крайслер- биллинг, но все же стоило увидеть ее воочию. Далее мы с папой посетили мемориал башням-близнецам. Пожалуй это единственное сооружение, которое произвело на меня впечатление. Этот огромный водопад, словно символ слез, пролитых по погибшим в этом теракте. Там к удивлению было совсем немного людей, но и те кто был вели себя крайне странно. Они улыбались, смеялись и делали фото на память. Там где были высечены имена людей, чья судьба была трагична. - Папа, почему они смеются? - недоумевала я. - Ты заметила, - говорил папа, - это значит, что я хорошо воспитал тебя. Мы остановились возле бассейна и папа посмотрел вниз: - Возможно Мия, эти люди никогда не знали боль утраты. Да, я наконец вспомнила, что скоро годовщина смерти девушки, которую папа так любил. Сейчас я задумываюсь об этом все чаще. Ведь, ни единого разу я не видела его с какой-либо женщиной. Он никогда не ходил на свидания. Прожил всю свою жизнь любя одну единственную, которой не было в живых уже много лет. Это ужасно. После обеда к нам присоединился Ваня, и мы все вместе отправились дальше. На удивление брат вел себя так, словно вчера ничего не произошло. - Канун Рождества, а ты работаешь. Так несправедливо, - говорила я брату. - Меня ждёт повышение, и конец года всегда напряжённое мероприятие, - говорил Ваня бросая на меня взгляды через стекло заднего вида. Он был за рулём, и посему я перестала задавать ему вопросы, чтобы не отвлекать от дороги. И все же, он часто бросал взгляды в это самое стекло, на дорогу скорее всего, так движение в этом городе выводило из себя кого угодно. Ваня привез нас в Рокфеллеровский центр. Я сразу поняла, что на каток. Ваня мне мстил, нужно отдать ему должное он делал это профессионально. Ведь знал же, что я терпеть не могу коньки ещё с младшей школы. Тогда был первый и последний раз когда я каталась на них. В отличии от моего брата. Он то, прекрасно чувствовал себя на льду. Я не могла отказаться, это был словно вызов и со смирением пошла переобуваться. Увидев мою кислую мину, Ваня сказал: - Вижу, вижу твой боевой настрой. Ликуй Мия, я купил билеты на два сеанса! Ваня с лёгкостью ступил на лёд и поехал в толпу хохоча. Папа ободряюще подтолкнул меня: - Давай Мия, Ваня не даст тебе упасть. "Синяки и ссадины, которые я сама себе набью и есть мое наказание за дерзость - думала я". Я, вцепившись в бортик слово утопающий за тростинку, встала на лёд. Боже, это чувство когда твои ноги впереди, а туловище угрожающе кренится назад. Я, словно старая кобыла, кряхтела пытаясь встать ровно и наконец сделать несколько шагов вперёд, но не могла. Уж больно мне не хотелось падать на пятую точку. Собирая всю свою волю в кулак я таки оттолкнулась от бортика и сделала несколько шагов вперёд и вот, я чувствую спиной полет. Это было больно и очень стыдно. Пыхча и ругаясь самыми отвратительными словами, которые мои уши когда либо слышали, я пыталась встать. Мне было не за что ухватиться и я задницей к верху пыталась поймать нужное равновесие, чтобы наконец встать. В тот момент мне казалось это жутким позором. " Не даст упасть... Угу, как же!". Я была уверенна что брат мой, наблюдает за мной со стороны и хохочет от души, а с ним и все собравшиеся. Совершенно неожиданно Ваня подхватил меня сзади за талию, и поставил ровно словно тряпичную куклу. Он ловко повернул меня лицом к себе, а вцепившись в него говорила: - Я ненавижу подобные заведения. Я ненавижу грёбаные коньки и.. Ваня ухмылялся ловко скользя спиной назад, и держа меня крепко за талию: - Я знаю, - хохотал он, - мой тебе совет: держись крепче. Перехватив меня одной рукой, Ваня развернулся и рванул так быстро, что я успела лишь воскликнуть от ужаса. Я не контролировала свое тело, и никак не контролировала ситуацию, я могла лишь вцепиться крепче чтобы вновь не упасть. - Расслабься Мия, и дай мне свою руку. - Нет, ты угробишь меня. Он снова хохоча, сказал: - Доверься мне, мелкая ты фурия. Я сдалась, и Ваня крепче обхватив меня за талию правой рукой, прижал крепче к своему боку, мою левую ладонь он вложил в свою. Это было крайне волнительно, и я плыла словно пломбир на июльском солнце. Своим бедром я чувствовала его бедро, а его правая ладонь лежала под моей грудью, ведь я очень низкая по сравнению с ним. - А теперь, повторяй за моими ногами и расслабься уже наконец. Но в тот момент, я уже была напряжена совсем по иной причине... Я делала как говорил Ваня, и у меня стало получаться. На поворотах я все так жмурила глаза от страха, что мы несёмся в борт во весь опор, но Ваня лишь крепче прижимал меня к себе... Это чувство, такое удивительное... Чувство полной защиты. Совсем не то, что я испытывала когда папа обнимал меня. Это нечто совершенно иное, то, в чем хочется раствориться... И я растворялась в этих объятиях фантазируя, что мы вместе. Как мужчина и женщина. На тот волшебный час, я представила, что мы нечто большее друг для друга. Ваня не отпускал меня, все время крепко прижимая меня к себе и я наслаждалась каждой минутой. Время - странная штука, когда тебе дорога каждая минута, оно проскальзывает сквозь пальцы словно вода. Совершенно по иному обстоит дело, когда ты ждёшь окончание какого-то ужаса. Время, непостижимым образом, превращает секунды в бесконечность, а часы в мгновения. Я забыла об Аманде, и даже о папе, который я уверена, с любопытством наблюдал за нами. Ловя каждый вздох, и наслаждаясь близостью Вани, моя душа наполнялась надеждами. И было чувство, словно внутри моей души играет оркестр, все громче и громче, заглушая все сомнения и предубеждения. Наверное, когда мы любим у всех внутри играет музыка. Своя, особая музыка любви. - Ну же Мия, давай теперь сама, - говорил Ваня, опуская меня. - Нет, - стояла я словно вкопаная. - Между нами всего-то три метра, - говорил он вытягивая навстречу руки, как бы приглашая в свои объятия. И я неловко ковыляла к нему на встречу, а он смеясь подхватил меня на руки, в момент когда у чуть снова не упала на спину. Я помню, как обхватила его за шею, не ощущая тверди под ногами. - Ты прешь как разъяренное животное, а нужно плавно отталкиваться, понимаешь? Мия! - говорил Ваня, пытаясь привлечь мое внимание, так как я уставилась на его губы, которые находились всего в нескольких сантиметрах от моего лица. - А? Да. Да, я понимаю, - отвечала я краснея, пытаясь спрятаться в область его шеи. Ваня аккуратно выпустил меня из объятий и мы двинулись к выходу, так как наше время подошло к концу. Я наконец увидела папу, который беседовал с престарелой миссис, которая была мне не знакома. Ваня все также поддерживал меня за локоть пропуская вперёд к выходу, и в следующий момент до меня долетела фраза: - Ах, какая замечательная пара, - говорила та самая женщина пожирая глазами нас с Ваней. Я оглянулась, чтобы посмотреть на брата, который в свою очередь посмотрел на меня. Папа неловко хмыкнул, а я зардевшись потопала быстрее переобуваться. Я улыбалась сама себе, вспоминая сказаное той женщиной. Это было очень ценное для меня замечание, потому как я всегда считала, что со стороны виднее. Мы распрощались с Ваней но лишь до вечера. Мы собирались сходить вчетвером на премьеру "Мисс Жюли", которая как отмечали критики, должна была стать главной премьерой Бродвея на этот вечер. Времени на долгие сборы особо не было, поэтому волосы я распустила просто приколов сзади несколько прядей. Я была в темно-зеленом платье. Оно было такой же длины как и белое, подаренное папой. Исключением было лишь то, что оно открывало линию плеч, и не обтягивало, а лишь, опускалось мягкими складками по фигуре. Я подкрасила ресницы и решилась на красную помаду. Критично осматривая себя в зеркале, и думала о том, что выгляжу вполне неплохо. Ваня приехал один. Без Аманды. Ох, как ликовала я в момент, когда он сказал, что несравненная невеста чувствует себя неважно. - Вы знаете, - говорил папа, - поезжайте вдвоем. Я тоже чувствую озноб, просто было неудобно отказываться... Папа выглядел слегка комично, когда пытался изобразить плохое самочувствие на лице. Мы с Ваней переглянулись. - Пап, может мне остаться с тобой? - О, нет, нет! Это просто лёгкая простуда. Езжайте, а я поднимусь в номер, выпью бокал вина и хорошенько отосплюсь. Папа, такой папа. Я не знаю понял ли Ваня что-то. Скорее всего да. Раскусить фальшивую актерскую игру нашего отца смог бы даже ребенок. Мы с Ваней поехали вместе. Вдвоем. О, это была словно манна небесная, и все время по дороге в театр, я ерзала на месте от перевозбуждения. - Как тебе Нью-Йорк? - спрашивал брат, растягивая слова, так как основное внимание его было сосредоточено на дороге. - Слишком шумный, - просто отвечала я. - К этому привыкаешь. Дальше мы ехали молча. Я понимала, что не смотря на то время, что мы провели на катке, говорить нам особо не о чем. Я не могла придумать никакой темы, чтобы вовлечь Ваню в разговор, и он молчал. К тому же, я помня его высказывание о моей сдержанности не хотела вновь быть навязчивой. Наконец мы приехали к театру, куда уже стягивались люди, сигналя о том, что постановка вот-вот начнется. Я особо не смотрела по сторонам, так мое внимание полностью было приковано к брату, который беседовал с парковщиком щедро отсчитывая тому чаевые. Мы прошли в гардероб, и я наконец показала себе во всей красе, ловя взгляды посторонних мне мужчин. Ваня был одет как подобает джентльмену, что делало его куда более неотразимым, если это вообще было возможно. Брат протянул мне руку и я присев в шутливом реверансе подала ему свою. Идя под руку мимо таких же посетителей как и мы, я замечала некоторый интерес публики к нам. Наверное, мы действительно смотримся хорошо вместе - думала я, улыбаясь на реплику сказанную неизвестной женщиной несколько часов назад. Мы заняли свои места, и через несколько минут началось представление. Во время просмотра пьесы, я несколько раз замечала как брат наблюдает за мной, но делала вид, что абсолютно этого не вижу. Сначала меня увлекало происходящее на сцене, а ближе ко второй половине мне наскучило это медленно тягучее действо. Голос главного актера и вовсе вводил в транс. Конечно же я была в театрах и ранее, но " Мисс Жюли" меня не впечатлила. Уже выходя из театра я боролась с зевотой, хотя время было совсем ещё детским. - Лучше бы на балет сходили, - угрюмо сказала я. Ваня улыбаясь, ответил: - Господи, не один я так подумал. В отель? - спросил брат глядя на меня. Я хотела побыть с ним ещё некоторое время, но боялась сказать "Нет". Не знаю почему, но я стеснялась его, как будто совершенно постороннего человека. Я отстранено пожала плечами, и Ваня ничего не отвечая открыл передо мною дверь машины. Мы вновь ехали, когда он сказал: - Ты не носишь мой подарок. Факт. - Сегодня я забыла его надеть. - Тебе не понравился? Аманда сама нарисовала эскиз. Аманда. Аманда. Аманда. - Это так на нее похоже, - отстранено сказала я. Краем глаза я заметила беглый взгляд брата, будто по моему лицу он пытался понять смысл сказанного. - Тебе не понравился, - выдыхая говорил Ваня. - Нет, - отвечала я, вновь вводя брата в раздумья, так как мой ответ прозвучал весьма двусмысленно. - Мы едем не в отель, - заметила я. - Нет. Он наверное опять злился на меня, но молчал, скорее всего, списывая мое поведения на подростковые приколы. Мы приехали в Брайтон-Бич. - Ты просто обязана побывать здесь до отъезда, - говорил брат. Мы зашли в Старбакс за кофе, а после гуляя по деревянному пирсу нашли лавку с видом на залив Лоуэр. Мы молчали. Почти всю дорогу сюда, до места на котором остановились, мы молчали. Это было так странно. Как будто чужие друг другу. - Ты могла бы остаться в Нью-Йорке, - начал неожиданно Ваня. - Со мной, - добавил он. Я в растерянности сказала: - Зачем? - Если тебе здесь нравиться ты можешь остаться. Просто, иногда мне кажется, что ты словно, чувствуешь себя лишней, - коряво изъяснялся брат, а я пыталась поспевать за ходом его мыслей. - Я в том смысле, что из-за Аманды ты чувствуешь себя лишней в моей жизни. Это звучало странно, но это было правдой. Я бы никогда не смогла находится рядом с ними дольше трёх дней. - Заметь, это не я сказала, - отвечала я. - Мия, я иногда не понимаю твои полуфразы, и полуслова. Ты бы хотела остаться в Америке? - Нет. Англия мой дом, и к тому же я никогда бы не смогла оставить папу. Это звучало словно упрек, хотя я вовсе не пыталась этим задеть брата. - Это страна больших возможностей, и к тому же, твой математический склад ума мог бы мне пригодиться... В будущем. - Страна возможностей, - фыркнула я, - ты так говоришь, словно Англия - провинциальная деревушка. Ваня расхохотался: - Мия, ты англичанка до мозга костей. Я плотнее запахнула пальто улыбаясь в ответ. - Я, хотел бы вернуться, но у Аманды здесь семья, да и рутина затягивает. Я буквально сцепила зубы, чтобы не напоминать Ване о том, что его семья живёт за Атлантическим океаном. Но нет, он, черт возьми, беспокоится о семье Аманды. Мы вновь умолкли, потягивая каждый свое кофе. Я кажется засмотрелась на прекрасный вид, который расстелился перед нами, даря некоторое умиротворение. - В мой день рождения, мы с Амандой объявим о помолвке, - донеслись словно издали слова брата. - Я хотел, чтобы мы тихо посидели в семейном кругу, но она пригласила моих друзей коллег. И своих тоже. Мы с ней немного повздорили по этому поводу, - он криво усмехнулся, - я не хотел громкой огласки, но Аманда очень любит публику. По видимому эта и ссора и случилась в мой день рождения, когда они сидели не обращая никакого внимания друг на друга. Я кивала на его слова, глядя в просторы практически черного залива. Что мне было говорить? Что Аманда любительница показухи? Или быть может, что она не считается с мнение кого либо. Даже своего жениха, который не хотел принимать участия во все этом фарсе. - Я не узнаю тебя Мия. Ты все время молчишь! - А что говорить? - Ну, есть ли у тебя парень? - улыбаясь спрашивал Ваня. - Нет. Он согласно кивнул. - Быть может, девушка? - он откровенно смеялся надо мною. - О, нет. Ты с ума сошел, что-ли? - улыбалась я. - Был у меня такой случай, - смеялся он, - ещё в унивеситете. Мы вновь умолкли. Я неловко пожимая плечами, сказала: - Ну, у меня есть папа, Граф, - я запнулась, а после продолжила: - и ты. Мне этого достаточно, хоть и видимся мы с тобою два раза в год. Я говорила искренне. Я хотела услышать его ответ, но он молчал, и я продолжила: - Иногда, я так сильно тоскую за тобой и ...- я умолкла, чувствуя как подбираются слезв к моим глазам. Я мысленно пыталась обругать себя за это, чтобы успокоиться. Когда-то такая методика мне помогала, но не рядом с Ваней. А что он? Он смотрел на меня как на маленькую сестру. На его лице я видела нежность, какая бывает наверное у родителей, когда те смотрят на свое чадо. - Мия, я же предлагаю тебе остаться, - говорил он, пытаясь вновь успокоить меня. - Нет. Тогда я буду тосковать за папой, - говорила я подыгрывая ему, вновь прячась от истинных причин моего отказа. Осталась бы я, не будь рядом с Ваней Аманды? Да! Я люблю папу, и свою жизнь в Англии, но Ваня, он был словно центр моей вселенной, да и папа понял бы все без объяснений. - Не плачь Мия, ты же знаешь, что от этого не будет толку. Вот так он ответил мне. Это было обидно и в то же время, брат давал мне понять, что не собирается плясать под мою дудку. У него есть своя жизнь, которой он слишком дорожил, и явно не собирался обменивать ее на наше с папой общество. Эта фраза наконец отрезвила меня. Будучи помладше я будто нарисовала себе образ святого человека. Идеального мужчины, которого не существовало. Его поступки порой выводили меня из себя, а иногда даже вызывали презрение. Но что странно, я до сих пор продолжаю любить его, не смотря на то, как поступил он со мною. На следующий день мы поехали к родителям Аманды. Там мы остались на Рождество. Как я и предполагала дом был куплен за деньги моего брата. Так нам сказала сама мать Аманды, миссис Янг. Эти люди были крайне любезны принимая нас с папой на уикенд, и к ним у меня совершенно нет антипатии. Нам провели небольшую экскурсию по дому и зимнему саду, который впечатлил отца. Он даже хотел обустроить свой зимний сад у нас в Англии, но к сожалению не успел. Нас разместили в гостевых комнатах, а после мы собрались за семейным ужином. После мы долго сидели в гостиной за просмотром детских фотографий Аманды, слушая всякого рода истории из жизни. И все было более менее хорошо, пока не наступила ночь. Как я поняла позже, моя комната находилась по соседству через стену со спальней Аманды и Вани. Я лежала в постели мучаясь бессонницей, когда услышала характерные звуки совокупления, которые доносились из комнаты обрученных. Конечно уже было поздно, и я думаю, они не знали насколько тонки стены в этом доме... Я вылетела пулей на улицу, даже не обратив внимание на то, что надела папино пальто. Из груди моей рвались рыдания, и я боялась поднять на уши весь дом. Я сидела на крыльце и плакала. Я словно чувствовала физическую боль где-то в груди, и она никак не унималась. Я просидела долго, прижимая свои окоченевшие руки к щекам, чтобы умерить жар, который разливался внутри. Я думаю, что Аманда специально издавала эти свои звуки громко. Ведь она знала, что я нахожусь за стеной. Но, с другой стороны, я не думаю что она могла догадаться о моих чувствах, хотя... Это уже и не важно. Я помню, как сунула руки в карманы и нащупала пачку сигарет. Тогда я закурила впервые, пытаясь унять свои нервы. Сейчас я курю, пытаясь заполнить пустоту внутри. Как и папа когда-то. Я знаю, это не красит девушку и прочее бла-бла, но видимо это уже привычка. Я просидела на этом крыльце до рассвета, а весь следующий день проспала с температурой, так как сильно перемерзла и заболела. К вечеру я вылезла из своей комнаты и умоляла папу уехать в отель. Я не хотела больше оставаться в том доме. - Почему? - интересовался папа, и я поведала ему правду, заведомо не упомянув о сигарете. Мы уехали в тот же день, оставляя в полном недоумения чету Янг, которые предлагали свою самую посильную помощь, чтобы вылечить меня. Два дня, что я проболела в отеле, Ваня звонил справиться о моем здоровье, но я всегда отдавала телефон папе, так как мне совсем не хотелось общаться с ним. Он предлагал приехать, но папа, мой мудрый папа, говорил, что не стоит заражать всю семью, и настоятельно отказывал ему в визите. А я, вновь впадала в жуткую хандру представляя, как брат... Мне было тяжело принять это событие, хотя конечно же, я знаю что бывает в отношения двух людей. В те дни я сокрушалась на себя, из-за своей впечатлительности... Я так хочу чтобы мое сердце обросло камнем, только бы оно не болело и никогда не смело любить. Никогда. И вот наконец настал день рождения Вани. С опухшим лицом и ещё не совсем здоровая я пошла к Линде, чтобы привести в порядок хотя бы волосы. Она улыбаясь усадила меня в кресло и спросила: - Что мы делаем сегодня? Я отстранено пожала плечами и ответила: - Мне все равно... Делайте на свое усмотрение. Я вам доверяю. Лицо женщины засияло от удовольствия и я криво улыбнулась ей в ответ. Я ощущала специфический запах краски, а после почувствовала как Линда щедро смазывает ею мои волосы. Я слегка напряглась, но лишь потому что папа любил мои волосы. Он неоднократно просил меня не издеваться над ними, но в тот момент было уже поздно что-либо делать. Полученный результат превзошел все мои ожидания. Линда осветила мне волосы на пару тонов, чем предала свежести моему лицу. Платиновый отлив подчеркивал белизну кожи, делая мой взгляд более выразительным. - Как жаль, что вас нельзя упаковать в чемодан и увезти с собой - говорила я. А Линда смеясь продолжала дальше заниматься моей прической. Далее она подравняла мне концы, и запела волосы в стильный высокий хвост. - Идеально, - выдохнула женщина осматривая конечный результат своей работы. Изначально я хотела надеть платье, но под данную прическу больше подошёл черный брючный костюм. Увидев мой волосы, папа сокрушался и даже читал мне нотации целых десять минут, на что я лишь отмахнулась. Я подкрасила губы красной помадой, но лишь потому что под пиджаком у меня была майка в тон. Я решила что макияжа достаточно. Не хотелось мне выглядеть как дешёвая шлюха, ну или как Аманда. Мы приехали в ресторан, который находился на двадцатом этаже, откуда открывался прекрасный вид на Манхеттен. Перед самым входом папа ободряюще улыбнулся мне, пропуская вперёд и я наконец вошла. Много лиц посмотрели в нашу сторону оценивая вновь прибывших, и я немного смутилась от такого количества заинтересованных в зале. Ресторан на сегодняшний вечер полностью принадлежал моему брату. Все собравшиеся были гостями сладкой парочки, которая собственно и стояла в центре зала окружная разными людьми. Из присутствующих я узнала лишь родителей Аманды, и ее подругу, которая гостила у нас в Англии несколько лет назад. Пока мы с папой шли навстречу к Ване, он то и дело здоровался с мужчинами, которые судя по всему были его партнёрами и начальниками моего брата. Далее следовал обмен любезностями, я поздравила брата вручив ему коробку с запонками. Признаться честно, я не хотела особо заморачиваться с его подарком. Запонки были дорогими, красивыми и этого было достаточно. Мне кулон от Аманды, а от меня запонки, я рассудила что это честно и не предвзято. Тем более, что можно подарить человеку, у которого все есть в полнейшем достатке? Ваня улыбался, делая вид, что он в восторге от всего происходящего, но я то знаю, как он не любит подобные сборища. Ради Аманды и ее самолюбия он готов был участвовать во всех помпезных мероприятиях, выбрасывая при этом сумасшедшие деньги на ветер. Я смутно помню тот вечер, потому как в поле моего зрения замелькал официант с шампанским, и бокалы пустели один за другим. Я улыбалась всем, с кем знакомил меня папа и брат, а после весь вечер я тихонько сидела в углу наблюдая как Аманда дефилирует в своем персиковом платье от одного мужчины к другому. Наблюдая со стороны за всем этим, я поражалась глупости собственного брата. Она же была самая настоящая вертихвостка, которая при этом не скрывала своей натуры. Возможно, у них свободные отношения, думалось мне. Хотя это было весьма сомнительно. Я также сидела тихонько продолжая потягивать содержимое своего бокала. Далее следовало само объявление о помолвке. Все громко аплодировали, выкрикивали поздравления, а я все также продолжала сидеть на своем месте. С Ваней мы практически не общались, и вот он подошёл ко мне. От него последовала пара сухих фраз, а от меня пара кривых улыбок. Понимая, что я не настроена на общение он ушел. Конечно, перед тем он справился о моем здоровье, и я лишь отмахнулась делая вид что все в норме. Но это было не так. Я чувствовала себя больной. Все горело, будто лава разливалась изнутри, но я упорно делала вид что со мной все в порядке. Я чувствовала как температура сушит мои губы, как горит мое лицо, глаза слезились, но я не хотела привлекать к себе внимание. Мое душевное состояние и без того оставляло желать лучшего, и вот ещё это. Я не знаю сколько просидела вот так, после меня посетила идея сходить в уборную, чтобы умыться холодной водой, потому как жар уже затруднял мое дыхание и мне становилось вовсе не по себе. Я очнулась под утро уже в больнице. Ваня спал в кресле рядом, а папа посапывал напротив лёжа на маленьком диване, который был слишком уже мал для него. Я испугалась, что перепила. Мне стало так стыдно, от того что я, судя по всему, опозорила свою семью. Я проснулась, по тому как хотела в туалет, но стоило мне лишь спустя ноги с кровати как я разбудила Ваню. Он поспешно встал подхватывая меня за плечи: - Эй, тебе лучше остаться в постели, - шептал он, стараясь не потревожить папу. Я поддалась и присела на край кровати. Я избегая прямых взглядов брата, говорила: - Мне так стыдно, Ваня, я испортила тебе весь праздник, и ещё опозорила тебя. Теперь все скажут... - Мия, Мия, - он обнял меня, заглядыва мне в глаза - о чем ты? - Ну я похоже перебрала с шампанским. Он улыбнулся: - Мия, у тебя был жар. Когда мы привезли тебя в больницу ты вся горела. Он посмотрел на папу: - Папа был так перепуган, я думал он разнесет тут все к чертям по кирпичику. Ваня вновь посмотрел на меня: - Похоже, что у тебя воспаление лёгких. Врач сказал что, сегодня сделают рентген, и тогда уже пропишут лечение. Он устало потёр глаза: - Ты так напугала всех, был настоящий переполох. Я устало улыбнулась: - Могу себе представить. У меня болела голова и я полезла в волосы где нащупала небольшую шишку. Ваня поняв все без слов, сказал: - Ты упала и сильно ударилась головой. - Кто бы сомневался, - бурчала я. Ваня очень нежно обхватил мою голову руками и прикоснулся губами ко лбу. В тот момент я задохнулась от такой интимности, а он лишь произнес: - Похоже у тебя есть небольшая температура. Я отмахнулась и попыталась встать: - Нет, ложись, тебе нельзя вставать. Врач сказал, что из-за удара может кружиться голова, и ты опять можешь грохнуться. - Ну уж нет, под себя я ходить не собираюсь! - А, ты об этом. Пошли, - сказал он крепче обхватывая меня за талию. Мне было так неловко и в то же время, мне очень нравилась эта его забота обо мне. Когда мы вернулись папа уже не спал. Он все крутился вокруг меня, на его лице я ещё никогда не видела такой тревоги. Вскоре Ваня уехал досыпать домой, а мы с папой остались вдвоем ожидая врача. Воспаление лёгких подтвердилось, но все было не так страшно, и папа кажется выдохнул когда врач прописал мне лечение и отпустил нас в отель. Конечно из-за болезни нам пришлось задержаться на некоторое время в Америке. Каждый день меня навещал Ваня, и по приходу он стал целовать меня в лоб. Это так быстро вошло в привычный ритуал, что было весьма странно. В одних из таких дней, брат чмокнув меня в лоб произнес: - Мне нравится твоя прическа... - он запнулся, - тебе очень идёт. А я зардевшись отвечала: - Спасибо. Иногда, боковым зрением я замечала как он разглядывает меня. Мне это нравилось, и я признаться честно, занималась тем же. Но каждый раз, когда я смотрела на его руки, губы, шею, пальцы да и вообще на все, мысленно рядом вставал образ Аманды. Жутко красивая невеста, которое то и дело гладила, целовала, стонала. Воспоминание о ночи в родительском доме Аманды были очень свежи. Ваня вновь предложил мне остаться в Америке. Ох, каким же большим был соблазн, этого не передать словами. Но я не осталась, позже я об этом ни капли не пожалела. Мы прощались в аэропорту, обнимаясь дольше чем позволяли приличия. Мое сердце сжималось от боли, но я улыбаясь говорила брату: - Прощай, - говорила я, уже предвкушая ужас тоски все последующие месяцы до нашей новой встречи.