Secrets we hide

French for Rabbits - Claimed By the Sea

В маленькой комнате, освещенной лишь сиянием луны из приоткрытого окна, непозволительно душно. Играя на матовой коже, серебряные блики нарочно обходят стороной чёрные узоры татуировок, — в них и так достаточно тайны, они пугают, они отталкивают. Тишина стоит мёртвая, и только два в унисон колотящихся сердца напоминают о том, что в этом маленьком раненом мире всё ещё есть жизнь. Она старается не касаться его кожи, когда обрабатывает раны. Не пересекаться с ним взглядом, не говорить ни слова, не плакать, не думать, — лишь делать то, что должна. Потому что по-другому не может. Потому что оставить его там и не остаться с ним здесь — против её сил, против всех правил, установленных в голове. Она не оставит его, даже если очень этого захочет. Он не может оторвать от неё глаз. Мокрые дорожки от слёз ещё не высохли на её щеках, дрожь в пальцах заметна даже в пелене ночи, а во взгляде нет той пустоты, с которой он в страхе столкнулся однажды. Хочет быть далеко, но каждый раз, когда что-то плохое происходит — она рядом. И через обиду, и через мнимую ненависть поддержит. — Сара, посмотри на меня. Девушка чуть сильнее надавливает промоченной перекисью ватой на его ссадину на подбородке, заставляя Майкла недовольно зашипеть. Но взгляд не поднимает. Посмотреть равно умереть. Окунуться в этот зелёный омут с головой, утонуть, захлебнуться, позволить ему победить. Да она сложит оружие как только коснётся его взгляда! Это правило, её неукоснительное правило, которому она подчинялась и подчиняться которому больше не хочет. Она сама по себе. Больше никакой боли, никакой лжи, никакой любви. — Ты не можешь игнорировать меня вечно, — Майкл кивает и вытягивает руку вперёд, касаясь большим пальцем её приоткрытых губ. Сара близко, позволительно лишь ей близко. И пока он сидит на её кровати, а она стоит между его ног, пока он тяжело дышит, а она не знает, куда деть свой взгляд — они в очень опасном положении. Дежавю охватывает их обоих. В конце концов, Майкл без майки, ночь, её комната и эта страсть, бушующая в душе — не редкость для их когда-то отношений. Трудно пропускать мимо ушей, трудно притворяться и скрывать в ночи дрожащие пальцы. Но она справляется. Майкл нарочно прожигает её взглядом, требует, умоляет взглянуть на него. А она все повторяет и повторяет свои движения на автомате — хватает его руку, перебинтовывает счёсанные костяшки, в очередной раз молча заставляет его приложить к глазу пакет со льдом. Только бы не контактировать с ним дольше секунды, только продолжать одёргивать руку и отводить взгляд. — Я люблю тебя, Сара, — вдруг говорит он. — И всегда любил. Сердце пропускает удар. Пакет со льдом падает на пол, как и пузырёк с перекисью, как и все её попытки сохранять спокойствие. Что-то внутри сжимается с такой силой, что становится тяжело дышать — тошнота подкатывает к горлу, а слезы к глазам. Один прерывистый вздох слетает с её губ, а затем она наклоняется, берет упавший пузырёк и пакет льда, возвышаясь над парнем, застывшим в томительном ожидании. — А я тебя нет, — Сара сглатывает и по-прежнему не смотрит в его глаза. Пусть ему хотя бы на дюйм будет так же больно, как было ей. — Прекрати, ты не умеешь лгать, — Майкл усмехается, но резко вздрагивает, когда она прикладывает пакет со льдом к его плечу, на котором красуется немалая гематома. — Если бы ты не любила меня, то я бы здесь не сидел и не терпел бы все эти медицинские нападки. — Медицинские нападки? — девушка выгибает бровь. — О, смотрите-ка, кто заговорил. Устало вздохнув, Сара делает шаг назад и складывает руки на груди. Она пробегает оценивающим взглядом по его телу, убеждаясь в том, что все раны обработаны. — Я просто поражаюсь твоему идиотизму, Тёрнер. Тебе мало было того, что случилось осенью? Ты решил повторить? — Сара, ты говоришь, как моя мама, — закатив глаза, Майкл протягивает к ней руки, но девушка в очередной раз уворачивается от прикосновения. — Почему тебя это заботит? Почему ты не оставила меня с Вишней и Бурым? Почему плакала, звала на помощь, когда я дрался? Девушка едва ли успевает прикотрыть рот, чтобы ответить, но он в ту же секунду её прерывает: — Можешь не говорить. Я знаю ответ. С губ слетает нервный смешок. — Твоя самоуверенность пробьёт мне крышу, Майкл, — внезапно осмелевшая Сара гордо вздёргивает подбородок и подходит к нему почти вплотную. — Не ты один морочил мне голову во время наших отношений. Я тоже лгала тебе. Напрягаясь всем телом, Майкл всё же пытается выдавить беззаботную улыбку. Все раны вдруг начинают саднить и кровоточить, — по крайней мере, он так себя чувствует. Теперь, когда вся его уверенность поугасла, Сара смотрит ему в глаза. — Любопытно. И о чем же ты лгала? — Обо всем, — быстро отвечает она. — О своих чувствах к тебе. Я тебя никогда не любила. Я просто решила связаться с популярным парнем вроде тебя. Майкл Тёрнер не идиот и никогда им не был. Его нелегко обмануть, невозможно ввести в заблуждение и пустить пыль в глаза. Просто потому, что он сам в этом деле профессионал. Но здесь даже не нужно настраивать своё орлиное зрение, чтобы увидеть ложь Сары. Достаточно применить несколько маленьких хитростей, что с лёгкостью выведут её на чистую воду. — Правда? — медленно спрашивает он и встаёт, делая к пока ещё довольной собой девушке пару шагов. Сара не сдвигается с места, ведь знает, покажи она хоть унцию своей слабости — этот волк набросится на неё в ту же секунду. Но он должен чувствовать ту же боль, которую чувствует она каждый раз, когда видит его. Которую чувствовала сегодня, наблюдая за тем, как последний ублюдок избивает человека, которого она... любила. Это хуже всех пыток, испытать это — граничить с агонией, ходить по лезвию ножа, и не срываться, а просто чувствовать жгучую боль, разрывающую грудную клетку. Боль и страх. Так пусть и он испытает это. Только у Тёрнера антидот на такие её выходки. — Совсем ничего не чувствовала? В лунном полумраке его ухмылка становится поистине зловещей. Сара нервно сглатывает и  кивает, тут же вздрагивая, чувствуя прикосновение его руки к своей шее. Она стоит, не двигаясь, пока длинные пальцы касаются пульсирующей венки, спускаются к ключицам, ползут к плечам, а затем медленно ласкают её руки, мурашками реагирующие на каждое его прикосновение. Где-то в душе волной трепещет наслаждение, старые отголоски чего-то нежного, чего-то родного и приятного, а затем вспышка — резкая обида, как пощёчина, оглушает Сару. Она отступает назад и отводит взгляд, создавая между ними двумя безопасное расстояние. — Ничего не почувствовала? Девушка качает головой, сжимая челюсти. Кожа всё ещё горит от ласки его пальцев, от этой убийственной нежности, что он осмелился ей подарить. — Странно, почему-то мне в это совсем не верится. Уверенный шаг вперёд, лёгкий вздох и испуг — но Майкл уже рядом, он уже обхватывает сильной рукой тонкую талию, уже прижимает её к себе, наплевав на ссадины, ведь настоящие раны внутри, глубоко в душе зарыты и залиты слоем прощения и любви. Он наклоняется к её лицу, обдавая её губы горячим дыханием, а она ни пошевелиться, ни оттолкнуть не может. Как всегда в его присутствии: завороженная, замороженная, влюбленная. Пусть целует, пусть делает с ней всё, что пожелает. Этот их тысячный, миллионный поцелуй ничего не изменит. Их губы скучают друг по другу. — И сейчас не чувствуешь? — полушёпот ласкает её щеки. Сара поднимает на него взгляд, в ужасе замечая, что лицо Майкла искажено в гримасе невыносимой боли. Быть с ней и быть без неё — ощущения одинаковые. Ломка, жажда, голод. — Ничего не чувствую, — словно в лихорадке бормочет она и прикрывает глаза, притягивая Майкла к себе за шею. Его губы мгновенно находят её. Обхватив её лицо ладонями, он углубляет поцелуй, он всю её в себя вжимает, и Сара не сопротивляется — просто не в силах противостоять воспоминаниям, чувствам, своей сумасшедшей жажде до близости с ним. Физической, моральной — любой! Только бы не отпускал. Не сейчас. Она ещё успеет вспомнить всю боль. — Так ты меня не любила, — оторвавшись от её губ, прерывисто шепчет Тёрнер. Он в ту же секунду перебирается на её шею, и Сара откидывает голову, открывая ему ещё больше пространства для поцелуев, для его касаний, для всего, что ему вздумается. В зелёных глазах пожар, когда он отрывается от её шеи и ухмыляется. — Так ты мне лгала. Очередная пощёчина оглушает завороженную девушку. Сара резко отталкивает Майкла от себя, зарывается пальцами в волосы и подходит к окну, вдыхая холодный весенний воздух. — Уходи, — через плечо бросает она. — Я обработала все раны. Теперь уходи. Ты будешь в порядке. На некогда ухмыляющемся лице мелькает тень непонимания. Майкл хмурится и подходит к девушке, обнимая её со спины, но Сара резко поворачивается и снова отталкивает от себя парня. Она подходит к двери, открывая её. — Уходи. — Сара... — Уходи! — прерывистый крик — только не плакать. — Не кричи. Миссис О'Нил разбудишь. — Она у шерифа, не беспокойся. Могу кричать сколько вздумается. Ухмылка возвращается на свое законное место. Сара закатывает глаза и подходит к выключателю. Оба щурятся от яркого света, оба раскрасневшиеся, пылающие злостью и страстью. — Да ладно тебе, маленькая, вспомни, как мы засыпали у тебя. И как нам было хорошо. — Хорошо трахаться со мной, использовать меня? Ты об этом? Настроение его вдруг меняется. На скулах играют жевалки, перебинтованные кулаки сжаты так, что бинт в любую секунду готов затрещеть по швам, как и его терпение, как и её самообладание. Сара по-прежнему стоит у двери, и теперь она ухмыляется. Ведь этой ночью ей всё-таки удалось сделать ему больно. — Не говори то, о чём пожалеешь, — железным тоном отвечает Майкл, хватает с кровати свою майку и буквально вылетает из её комнаты, оставляя после себя шлейф некрепких духов и его недовольства. Сара прижимается спиной к стене. Этот день был обречён на провал.