***
В удушливое тепло кабака ввалился бродяга. Его пылающие с мороза пальцы тут же заломило. Он двинулся, словно глиняный голем, к вымазанному извёсткой боку печи, привалился к нему и замер. Обнаружив гостя, кабатчик легонько стукнул его по плечу. — Какие люди! Уж не чаяли, что вернёшься, Уэйк! — Кейн, чтоб тебя! М-хе-хе! Надеялся, что сдохну и не придётся больше в долг наливать? Дельце-то твоё, смотрю, процветает. Вон сколько кишкоблудов здесь пригрелось в день святого воскресения. Выкуси! Я опять бос, как гусь. А не нальёшь — сдохну прямо на твоём чистеньком полу да обделаюсь. — Стало быть, ещё есть, чем обделаться. — усмехнулся староста, наливая в кружку эль. — Как вы тут продержались? Говорят, сущий ад царил здесь той весной, когда я уехал. Джермейнов ведь больше нет. — Одних нет, другие есть. — пожал плечами Кейн, — Земли отошли их дочке, Кэт. Здесь никто так и не привык к её новой фамилии. Чудачка заносчивая, держит себя то как монашка, то как солдафон. И живёт с двумя мужчинами в одном доме. — Хоть с десятью. — вклинился молодой фермер, сидевший неподалёку, — Ты-то с одной только пастушьей псиной живёшь. Лучшей хозяйки, чем леди Кэт не сыскать. Могла бы нас по миру пустить да смотаться за границу со своими дружками. Поэт и очкастый помогли ей уделать ткачей и скотников. Эти черти уже обкусали мельников. Столько в том году погорело мукомольных хозяйств! Разбойники! — стол содрогнулся от удара кулаком, — Вот не верю во взрывы из-за пыли в воздухе. У нас ни одна не грохнула. Так что не жалуйся тут. — Так я ведь в хорошем смысле! Много надо здоровья иметь для такого житья совместного. Ну, за здоровье миссис Оллфорд! Бродяга нехотя отсалютовал кружкой и поспешил ткнуться в неё носом. — Вот это пойло! Как каша густое. Кр-р-ровью отдаёт! — Ещё бы. — кивнул кабатчик, — Пивцо наше возят даже на континент. Хмель-то у них лучше, а вот ячменя такого не найти. За плохое здесь можно по хребту получить. Да попробуй ещё и подай не в том бокале, так и полетит в тебя посуда. Я прав, джентльмены? — Джэ-э-энтльмены! — гадливо протянул бродяга Уэйк, — Теперь куда не плюнь, попадёшь в джэ-э-энтльмена. Через сто лет одни лорды будем в этой дыре.***
— Ну что вы раскисли?! — заискивал Финч, — Пайс, добрый сэр, вы же залог нашего будущего успеха и капиталов! Просто бриллиант! Искренне кроткий, от природы. Ангел! Куда там мне с моей нынешней образиной. И не подумаешь, что в вашей понурой голове такие аппетиты, такие амбиции. В любом деле вы — козырь. Соберитесь! — Мне неудобно. Плечо отдавил. — скривился священник, — Можно идти помедленнее? — Чтобы нас увидели в окна? Шевелитесь! Дураку ясно, что это гроб, а не кофр от виолончели. Ничего-ничего, анатомический театр весьма щедр, за тело мне обещали пятьдесят фунтов. — Из них мы ещё должны копателям. — Вы же хотели чистую работу и получили её. — Чище некуда! Всё одно весь в глине, теперь не отмоешься, а завтра служба в церкви. — Кстати, как там наша торговля опием? — Никогда ещё столько сброда не неслось сломя голову в исповедальню. Иногда они даже пытаются что-то рассказать, но без поста я принимать покаяние не имею права. Вместо грехов я отпускаю им наркотики. — Хм. Но ведь опиум — не мясо, в пост не запрещён. — простодушно отметил Финч, — По крайней мере не помню, чтобы Иисус был против мака. Значит иной раз можно бы и выслушать чужие излияния. — Я ваши-то с большим трудом терплю. — Поворот! — Ах, ну и запах. Он даже заколоченный смердит. — Это аромат доходов, мистер Пайс. Думайте о выгоде, вам сразу станет легче. Поворот! Виноват, заболтался… Не вписавшись в узкую улицу, Пайс поскользнулся в грязи. Гроб с грохотом упал и из соседней подворотни послышался оклик: — Эй! Кто здесь? А ну оба вышли под фонарь! Глянув на вывалившегося покойника с прощальной нежностью, Финч припустил так быстро, как только смог, бросив подельника с ушибленной ногой на растерзание полиции.***
Столь преданных сообщников не было ни среди бандитов, ни среди царственных особ. В то время, как одни родственники избавлялись от других, а некогда влюблённые накапливали друг к другу ненависть, чета Оллфордов своими стремлениями сливалась в единую личность. Они всякий раз привлекали внимание, оказываясь в столице. Писатель отверг приглашение ко двору и предложенное ему кресло в парламенте, из-за чего принцу пришлось за него заступаться, дабы не лишиться источника порнографической прозы. Выходка стала известна в декадентских кругах и произвела фурор. Неприличие мезальянса, распавшуюся помолвку Катлин, скандальные произведения, участие в их деле никому не известного партнёра — всё это предпочитали не замечать за четой Оллфордов те, у кого в гостях они бывали. И даже на витринах ателье самых многолюдных улиц стали возникать по два манекена, одетых мрачно и броско одновременно. Однако, всё это были лишь посредственно скроенные копии, эскизы которых не могли сравниться с теми, которые оставила в подарок глава гильдии портних и белошвеек, отправляясь обратно в Ад. В середине одного из сезонов, когда полевые работы замерли и начался Апостольский пост, Катлин с горсткой слуг явилась в столицу, чтобы встретиться с арендаторами. Когда все договоры были подписаны, ей захотелось побыть одной, избавить голову от лишних цифр и тревог. Она поймала извозчика и скрылась от чужих глаз для прогулки подальше от центра, где пришлось бы слишком часто здороваться. Городской парк утопал в разросшейся от дождей зелени. Он был почти пуст в будний день и Катлин решила, что никто ей не помешает. Выбрав лавку под клёном, низко опустившим свои старые ветви, она раскрыла книгу, купленную по пути и погрузилась в чтение. Не прошло и четверти часа, как к ней приблизились и окликнули: — Катлин! Её уже давно никто так не называл. Растерявшись, она не сразу узнала в измождённом худом мужчине Аллана Спенсера. — А-а-а, доктор! Стало быть, вы остались живы! — Увы, да. Ещё один такой эпизод и я покойник. За это время где я только не обретался. Психбольницы, шарлатанские клиники… Девушка, которая шла с ним под руку, смущённо спрятала за ухо выбившийся локон. Катлин заметила васильки, вышитые на манжете её светлой блузы. — Вряд ли вы меня помните. Я Гарриетт. Служила в лазарете. Гарриетт Спенсер ныне. — Кому бы я ещё был нужен, кроме этой сентиментальной девчонки. — усмехнулся доктор. Мне жаль, что запустил страшный механизм интриг, из-за которых вы пострадали. Но сейчас ведь всё хорошо? Читал в газетах, что вы высоко летаете. — Дела идут в гору, не скрою. — Десять или двенадцать фунтов веса сделали вас столько здоровее. — Ты несносный грубиян. — смутилась Гарриетт. — Мне можно такое говорить, всё-таки я врач. Вот, может быть зимой вернусь к практике. Вы не встречали больше их? — Нет. — Я всё думаю о том, чего они больше принесли нам, скорбей или счастья? — Что ж. — Катлин опустила взгляд, — По крайней мере, они не принесли нам зла. Мы принесли его сами, друг другу.***
Искусственный сустав в ноге неприятно поскрипывал при сгибах колена. Когда менялась погода, старые военные травмы давали о себе знать. Хозяин дома-крепости валко спускался по винтовой лестнице. Разбудили его звуки из гостиной: возгласы, невнятный грохот и звон бутылок. Право вести себя настолько нахально под его крышей имелось всего у нескольких личностей и он без труда понял, кто вторгся в его жилище в такой час. Звёзды были в зените и их жаркие лучи досаждали демонам, попрятавшимся по домам для сна. — Идеи у него, видите ли. То идеи, то заблуждения… хорошо хоть вернулся живым, негодник. И кто из нас после этого всего балбес? — ворчал легат, переступая с одной ступеньки на другую, — Правила охоты не дурак выдумал. Говорили же не вмешиваться ни во что. Захватчики гостиной заметили его не сразу. В глубине души Дей был польщён тем, что охотники явились к нему, даже не успев сменить одежду. Тави, старый приятель, устроился у камина на полу, среди подушек, и наблюдал за тем, как танцует с бокалом в руке темноволосая сестрица. Крутанувшись в очередном пируэте, она остановилась и отвесила поклон. — Мир твоему дому, славный легат! Мы без гостинцев, поэтому выпотрошили твой буфет и погреб. — Мгм. — лениво отозвался он и подошёл к Тави. — Выглядишь даже глупее, чем я предполагал. — хохотнул Дей, коснувшись золотистой бахромы погон. Парадный мундир неведомой армии в его глазах бил все рекорды по нелепости. — Смешной карлик. Да ещё и пьян в умат. — Простите за внезапный визит, — отозвалась демоница, — мы только-только с сельской свадьбы. Было просто чертовски весело! Плясали на столах, лили крюшон в пианино… В общем, делали всё, за что бы тут дали от души по заднице. Больше никогда, ни-ко-гда не полезем в светское общество. Еле ноги унесли, подумать только! Ох эти грязные пуритане… — А вы и есть Иммора? — Мгм. — передразнила демоница, скользнув взглядом по замотанной в длинный халат фигуре легата. — На моей памяти ещё никто не заходил так далеко. Не стоило вторгаться в чужой мир со своими понятиями о справедливости. Вы его основательно изломали, судя по тому, что я читал в письмах. — Так получилось. — развёл руками Тави, — Ну сдай нас с потрохами, пускай судят. Каждый получил по заслугам. Где здесь можно поспать в случае чего? Как только пройдёт икота, я тут же засну. — Кровать шестиместная. Там уже отдыхают девушки, но вы поместитесь. На маленьком решетчатом столике Дей взял фарфоровую чайную пиалу и протянул её Тави, чтобы тот налил ему вина. Горлышко бутылки приветливо звякнуло о бортик. — Вы не похожи на сытых. — Зато есть, что рассказать. Да и… знаешь, возвращаться — особенное удовольствие. — Суть не в том, чтобы наесться. Скорее, напробоваться, — сказала Иммора. — А я вот домосед, — покосился на неё Дей, — Острых ощущений на всю жизнь хватило. Теперь сижу в запасе как игрушечный солдатик в коробке. Даже не знаю, чем себя занять, кроме ваших историй. Тави с третьего раза смог встать на ноги и цепляясь за мебель, поплёлся в спальню. — Развоплотись, балда, девчонки засмеют. Дей опустился в кресло и взглядом пригласил Иммору сесть в такое же, стоящее напротив. — Ты же не оставишь меня без своей версии вашего путешествия, так? Сдаётся мне, наш общий друг порядочно приукрасил свои поступки.