Под луной, под солнцем

Как это часто бывало, Кили проснулся от прикосновений Тауриэль. Поначалу он никак на них не реагировал, просто довольный осознанием того, что она рядом. Её пальцы скользили по его телу, погладили рёбра, провели по руке, откинули волосы со лба. Какое-то время спустя она потрогала его ногу, а потом осторожно стянула с него простынь, и гном почувствовал её ладони сперва на одной ступне, потом на другой. - Что ты делаешь? - спросил он наконец, так и не открыв глаз. - Изучаю твои шрамы, - совершенно будничным голосом ответила Тауриэль. - И сколько нашла? - Кили потёрся о неё пальцами ног. - Семь. - Только семь? Он зевнул и, протерев лицо, увидел, что Тауриэль склонилась над ним, её сияющие зелёные глаза рассматривали его серьёзно и внимательно. - Ты очень интересный, Кили, - заявила она с торжественностью, которая часто предшествовала смеху. За прошедшие недели брака он обнаружил, что она относилась к их близости с равными долями юмора и почтения, а иногда того и другого вместе. - Ну, и что ты нашла? - Вот здесь есть один, - Тауриэль коснулась его правого локтя. - А, - Кили опять зевнул, - Фили ударил меня щитом во время спарринга. Проклятая штуковина была в железной оправе. Эльфийка подняла его левую руку. - А здесь? - она дотронулась до отметины на тыльной стороне его ладони, как раз под большим пальцем, - Это похоже на ожог. - В этот день я научился быть осторожным при работе с центрифугой. - С чем? - Ну, это такое устройство, которым пользуются, когда нужно отлить металл в закрытой форме. Оно вращается вокруг своей оси и делает из металла полую заготовку. Я забыл проверить, заперта ли форма, и расплавленное серебро разлетелось по всей мастерской. Я боялся, что Руни, мой учитель, будет кричать на меня, но когда он убедился, что со мной всё в порядке, он сурово смотрел на меня несколько минут, а потом сказал: "Думаю, ты больше не повторишь эту ошибку, не так ли?" И продолжил наш урок, как ни в чём не бывало, - Кили улыбнулся, - Мы хорошо ладили со стариной Руни. Когда у меня что-то не получалось, и я расстраивался, он никогда не волновался. "Ну, ты просто узнал ещё один способ, как это сделать", говорил он, когда я жаловался. - А сколько тебе было лет? - Когда я обжёгся? - он помычал, размышляя, - Может, шестнадцать? Дядя начал учить меня сражаться, когда мне было почти тринадцать. А ещё через несколько лет он нанял Руни, чтобы тот научил меня ювелирному делу. Тауриэль кивнула. Какое-то время она просто рассматривала его, как будто старалась представить лицо этого юного гнома. Потом она прижала палец к его боку, прослеживая линию старого пореза внизу, вдоль рёбер. - А это? - Ну... - Кили улыбнулся и невольно покраснел, - Учитывая, сколько сотен лет ты служила в гвардии, тебе не нужно объяснять, почему нужно надевать доспехи, когда спаррингуешься со сталью. Даже тупые учебные клинки могут нанести серьёзные травмы. Но на нас смотрели девушки, и на одну из них Фили очень хотел произвести впечатление, так что броню мы не надели. И насколько я помню, рубашки тоже. Тауриэль сжала губы, пряча улыбку. - Значит, ты всегда был безрассудным. - Ради хорошенькой девушки? Конечно, - гном протянул руку и легонько ущипнул её за подбородок, - Двалин совершенно серьёзно сказал, что если бы меня выпотрошили, я бы это заслужил. - Тогда давай порадуемся, что ты не получил всего, что заслуживаешь, - игриво ответила она. - Да? А чего ещё я заслуживаю? - Может, я тебе покажу. Но я ещё не закончила подсчёт. - Точно. Ты дошла только до трёх. - Да. А вот это... - эльфийка положила ладонь ему на бедро, - Я бы сказала, что это похоже на работу опытного целителя. Или нет, - она изучала метку, обводя её контуры большим пальцем, - Скорее даже не целителя, а того, кто очень хотел, чтобы ты выжил, и сделал всё возможное, чтобы тебя спасти. - Я всегда в это верил. Тауриэль тепло улыбнулась мужу и, слегка приласкав, убрала руку с его бедра. - Вот этот, - она взяла в руки его левую ступню и показала на бледную линию вдоль изгиба стопы. - Когда Торин впервые сказал моей матери, что хочет отправиться в этот поход, она набросилась на него. Она уже так много потеряла и думала, что мы с Фили к этому не готовы. Они с дядей ужасно поссорились, она даже швырнула в него своей глиняной тарелкой. Я только вышел из ванны позади кузниц, там всегда была горячая вода, услышал грохот и крики и сразу побежал на кухню, посмотреть, как там мама. И наступил босой ногой прямо на большой глиняный черепок. Можешь себе представить, от этого мама взбесилась ещё больше. После этого они с Торином не разговаривали как минимум пару дней. - Хм, - Тауриэль задумчиво погладила шрам, оставленный недавней семейной ссорой, - Но в конце концов она решила вас отпустить. - Она поняла, что всё равно не сможет нас удержать, - сказал Кили, - Нам с Фили очень хотелось пойти. Мы готовились к этому всю свою жизнь. Если бы мы отказались от похода, для чего тогда нам было хранить себя? А если бы мы потерпели неудачу, что ж, мы бы вернулись к тому, с чего начали. Мы знали, что за пределами Эребора нас больше ничего не ждёт. Он пожал плечами, откинувшись на её мягкую постель. - Но мне всё равно было больно. Я знал, что маме было так жаль смотреть, как мы уходим. Мы с Фи думали, что она уж слишком волнуется. Но я помню, как стоял на стене у входа в Эребор, а внизу бушевала битва, и думал, что она, скорее всего, была права: мы прошли полмира только для того, чтобы умереть. Тауриэль нежно улыбнулась ему. - Слава Валарам, что у них были на тебя другие планы. От той битвы у тебя не осталось ни следа. - Нет. Ни одного. Было много царапин и синяков и, кажется, сломанное ребро. Правда забавно, что мамина тарелка оставила больше следов, чем даже старый Азог и его солдаты? Эльфийка легла рядом с ним, обняла и поцеловала. - Я очень за тебя благодарна, meleth nín, - сказала она. - А я за тебя, - Кили поудобнее устроил её на себе, - Итак, это уже пять. - Ну, об этом шраме можно не спрашивать, - она прочертила пальцем тонкую, но чёткую линию вдоль его правой скулы, - Пока мы были в разлуке, я иногда забывала, что рана у тебя на лице была не просто отражением твоего раненого сердца в ту ночь, когда мы попрощались. Теперь она зажила. Это знак того, как нам повезло, что мы опять есть друг у друга. - Скажи, со шрамом на лице я хоть немножко похож на мистера Двалина? Тауриэль фыркнула и прижалась лицом к его груди, чтобы скрыть смех. - Что? Я мечтал быть похожим на него, когда был мальчишкой. Он выглядел так устрашающе со всеми этими шрамами и татуировками, и я тоже хотел. Эльфийка подняла лицо и скривила губы в полуулыбке. - Шрамы или татуировки? - И то, и другое. Я представлял себе, что когда ты докажешь, что достаточно силён, они волшебным образом появятся сами. Но оказалось, что шрамы нужно заработать. И татуировки тоже. Если бы у меня была татуировка, это означало бы, что я принц, но я уже и так был им, так зачем было объявлять об этом снова? К тому же, ни дядя, ни мой брат не носили на коже знаков своих титулов, так зачем это было мне, когда я просто подражал им? Нет, я хотел получить знаки воинской славы, как у Двалина, а воином я тогда ещё не был. - Теперь ты им являешься. Кили рассмеялся. - Теперь да. Хотя, думаю, что уже не хочу их. Это всё равно, что носить косы, которые нельзя расплести. Или корону, которая не снимается. - Нет. Не думаю, что тебе бы это понравилось, - согласилась Тауриэль. Она откинула волосы с его лба, и он почувствовал, как её ноготь скользит по тонкой прямой линии, которая пересекала внешний край его правой брови. - Это тоже шрам? - Моя первая драка в пабе. Тауриэль изогнула брови в молчаливом вопросе. - У хозяина лучшего паба в нашем думе* была хорошенькая дочка по имени Фрида... Тауриэль понимающе улыбнулась - Значит, драка была из-за девушки? - Нет. Из-за бороды моего кузена. Ты дашь мне закончить? - Ладно. Значит, хорошенькая дочка хозяина бара Фрида. Кили удобно сплёл руки на пояснице жены. - Она была приветлива со мной, и я, естественно, отвечал ей тем же. Мы с ней флиртовали, пока я приканчивал первые несколько пинт, а тем временем мой кузен Онар, который сидел напротив, смотрел на меня так, как будто хотел столкнуть меня в какую-нибудь шахту. А потом я сказал, что не виноват в том, что я здесь единственный, на кого стоит смотреть. Конечно, мне следовало сначала хорошенько подумать, ведь он был влюблён в неё целую вечность. Но я не мог устоять. - Кили! - Тауриэль широко распахнула глаза. - Видишь ли, Онар несколько месяцев отращивал бороду в надежде привлечь её внимание, и просто до отвращения гордился тем, какая она густая и блестящая. Мне не было бы никакого дела до его бороды, если бы в то утро он не сказал мне, что с такой щетиной на подбородке ни одна девушка и не глянет в мою сторону. Это была наглая ложь, и он это знал. Так что я просто воспользовался случаем, чтобы ему отомстить, - он ухмыльнулся, - Прежде чем разразился ад, я чётко запомнил две вещи: ужас на лице Фили после моих слов и клеймо жестянщика - звезду и корону - на дне пивной кружки Онара как раз перед тем, как она врезалась мне в глаз. - Я пытаюсь решить, заслужил ли ты это, - эльфийка чуть приподняла краешек губ и лукаво блеснула глазами. - И не говори. Его ладони заскользили вверх по её спине, и она опять прижалась к нему, счастливо вздыхая. Следующие несколько минут Кили оглаживал линии её рёбер и плеч, пока Тауриэль мурлыкала от удовольствия. - В любом случае, - продолжил он, - Несколько дней я щеголял великолепным фонарём под глазом, и Фили не отказывал себе в удовольствии постоянно напоминать мне, что с таким лицом девушки будут смотреть на меня разве что с ужасом. - Мммм, наверное это был единственный раз в твоей жизни, когда так и было, - задумчиво проговорила она. Гном усмехнулся. - Вообще-то я обнаружил, что когда ты ранен, девушки склонны испытывать к тебе даже большее сочувствие и интерес. - Это верно, - ответила Тауриэль, лёжа у него на плече, - И это заставляет их совершать колоссальные глупости, например, сбегать из дома и бросать вызов своим королям. - Кроме тебя никто никогда для меня этого не делал. - Я очень рада. Иначе мне пришлось бы страшно ревновать. Тауриэль снова отстранилась от него. - Спасибо, Кили, что научил меня читать истории, написанные на твоей коже. Он задумчиво посмотрел на неё. - Я бы хотел прочитать твои, но за исключением одного маленького укуса паука за коленкой, я не нашёл ни одного изъяна на твоём прекрасном теле. Она нежно улыбнулась. - У меня есть шрамы, meleth, просто они не так заметны, как твои. - Да? - Кили наконец-то сел. - Да, - Тауриэль взяла его за руки, переплела их пальцы вместе, - Мои руки... Я боялась, что эти руки несут только смерть. Их покрывала кровь орков и паучий ихор. Они держали лук и клинки. Иногда я думала, что они навсегда запятнаны насилием и никогда не смогут оказывать помощь или исцелять. Спасая тебя, я не стала думать иначе, я знала только, что нужна тебе. Ты смотрел на меня с такой надеждой и верой, исцеляясь от моих прикосновений, как будто я была самой Валой Идх*. - Не Вала. Моя Татруна. Он прижался губами к тыльной стороне её левой руки, потом правой. Затем она возложила его ладони на каждую из своих ступней. - Вот ещё один шрам: когда погибли мои родители, я бежала. Бежала. Хотя я и подчинилась их приказу, прошло ещё много лет прежде чем я простила себя за то, что оставила их, когда они нуждались в помощи, - Тауриэль вздохнула, и её лицо затуманилось от болезненных воспоминаний, - Мне едва исполнилось восемнадцать, когда я потеряла их, поэтому считалось, что для того, чтобы быть воином, я слишком молода. И всё же я настояла, чтобы мне дали лук. Как и ты, Кили, я взяла в руки оружие в очень юные годы. Но я твёрдо решила, что никогда больше не буду беспомощной. Никогда не оставлю других сражаться за меня. Никогда не убегу. - Ради меня ты приняла множество битв, - нежно проговорил Кили. - Да, эта рана тоже наконец зажила, - согласилась она. - Я очень рад. Кили приподнял и поцеловал одну из её ступней. Тауриэль с минуту серьёзно смотрела на него, а потом улыбнулась. - А где ещё у тебя шрамы? - Ну... - он одарила его дразнящим взглядом, а потом приложила его руку к своему уху, - Здесь. Гном притянул её ближе, поцеловал ухо и легонько прикусил зубами кончик. Эльфийка тихонько пискнула, притворно протестуя, но теперь Кили знал её достаточно хорошо, чтобы понять, что она наслаждается этим так же сильно, как и он. - И что же случилось с твоими ушами? - Именно из-за них Трандуил никогда не позволил бы своему сыну жениться на мне. Ты ведь помнишь, он приказал мне сказать Леголасу, что у него нет шансов заслужить мою любовь. Я была вне себя от ярости. Неужели король и вправду думал, что имеет право распоряжаться моей любовью? И не важно, что я не хотела любить его сына. Я была листоухим лесным эльфом. Трандуил видел во мне только это, а не то, что я долгие годы была его сыну верным другом. - Листоухий? - поинтересовался Кили, ещё раз нежно её куснув. - Ты, конечно, заметил, что мои уши гораздо менее... изящны, чем у принца и короля. - Я заметил, что они намного красивее. - У нас, лесных эльфов, уши обычно больше, чем у наших родичей Синдар, - объяснила Тауриэль. Она старалась не хихикать, когда Кили прижался к её уху своей шершавой щекой, - Я росла во дворце, и всегда считала свою внешность неуклюжей: длинные уши и необычные волосы. Только когда я стала немного старше, то поняла, что мои волосы вполне достойны восхищения. Но спрятать свои уши я не могла. - Думаю, у тебя самые красивые уши, которые я когда-либо видел у эльфийских девушек. И я бы не хотел, чтобы они были меньше, - Кили нежно провёл пальцем по контуру её уха, - У меня ведь тоже большие уши, ты знаешь. Тауриэль, такие уши будут у наших детей. - Да. Наших детей, - радостно ответила она, - Я никогда даже не думала, что хочу детей, пока не представила, что они могут быть от тебя. И когда ты сказал, что тебе придётся жениться на гномке, эти слова тоже оставили рану... - Тауриэль провела ладонью по своему животу в районе пупка, как бы говоря, что её лоно так бы и осталось пустым, если бы он никогда не вернулся к ней, - Хотя нам ещё предстоит доказать, что я смогу выносить твоего ребёнка, мы все равно не упустим этот шанс, о котором могли бы жалеть. - Ты просто чудо, amrâlimê, и я ни капли не сомневаюсь в тебе, - сказал он, лаская её. - Мой Кили, - с нежностью ответила она, - Когда я прощалась с тобой, это тоже оставило свои шрамы. Ещё никогда мне не приходилось произносить слова, которые причиняли бы мне столько боли, как в ту ночь. Мои губы предали моё сердце, и оба были ранены. Кили ласково провёл большим пальцем по её губам. - С тех пор ты говорила мне намного более приятные вещи. Что ты станешь моей женой, - гном поцеловал её в губы, - Наши свадебные клятвы, - он прижался губами к её груди, чуть выше сердца, - И другие вещи, которые я не хочу повторять сейчас, когда мы оба спокойны, чтобы они не потеряли своего спонтанного очарования. Тауриэль улыбнулась, вспоминая слова, сказанные ею вчерашней ночью в неосторожный момент. Одним из любимых открытий Кили, сделанных им за последние недели, было то, что когда они с Тауриэль оставались одни, она теряла всю свою эльфийскую сдержанность и выражала свою любовь к нему так же импульсивно, как он когда-то по отношению к ней. Он знал, что подобная откровенность с её стороны доказывала, что теперь она целиком и полностью уверена в нём. - Я очень счастлива, что могу разделить себя с тобой, - эльфийка обняла мужа за талию, - Ты весь написан на мне. На моих руках и ногах, на моих устах и моём сердце. - И у меня для тебя есть ещё много всего, любовь моя, - Кили провёл пальцем по безупречной коже её груди, как будто и впрямь собирался запечатлеть там свои мысли. Тауриэль со вздохом склонилась к нему. - Расскажи мне. *Дум (dûm) - залы, пещеры (кхузд.) Идх (Îdh) - имя Валы исцеления Эстэ на синдарине.