*
Холодные лучи осеннего солнца играли под ресницы коралловыми бликами. Она мечтала не просыпаться. Вечность. Хотя бы еще несколько часов. Хоть бы часик. Еще одну минуту. У нее только что перестало ныть снизу живота, на котором покоилась тонкая рука с бескровными немощными пальцами. — Немыслимо! — раздался чей-то возмущенный голос. — Такого холода у нас не бывало! — зазвенел дверной колокольчик, маленький и толстый колдун вбежал в холл, отряхивая снег со своей мантии. Она еле разлепила веки, поднимая тяжелый взгляд на того, кто ронял на нее ледяные капли. — Ой-ой! — полнотелый колдун чуть было не наступил на нее, сидящую около двери на матерчатой сумке, простланной по полу. — А ты что здесь забыла? А ну-ка, прочь, кому говорят! Пошла прочь! — прислуга заметила ее, быстро подбежав, схватила ее за локоть, резко дернув вверх, подняла сумку и швырнула за дверь, вновь пуская холод, куда вскоре должна была последовать и она. — И чтоб сюда больше ни ногой! Ступай-ступай. Нечего тут притон сирых и убогих устраивать… иш ты! — толчком выставив ее за двери, прислуга залепетала посетителю: — Не обращайте внимания, сэр, всякие побираются… Это были последние слова, что она услышала перед тем, как дверь за ее спиной со скрипом затворилась. Ветер полоснул кожу. Вывеска над входом издала металлический стон. Она повернулась к запечатавшемуся проему, но сил поднять руку и постучать в мольбах о приюте уже не хватило. Она побрела, едва пошатываясь. Впереди было все белым-белом. Негреющее солнце заносило порошей. Снег укрывал брусчатку безлюдного переулка, постепенно скрывая отпечатки чьих-то ботинок. Она кутала свой живот. Сегодня она переночует в подвале, а завтра попытается снова вернуться сюда. У нее был стимул возвращаться, терпеть все это. Еще немного. Еще один день. Оставалось прожить месяц, а дальше — беспокоиться не о чем, ее жизнь ее не волнует. Бред, полубред, сон или обморок? Пограничное состояние, в котором она видела, как ее малыш появляется на свет. Он видит это убогое царство, проспиртованных матрасов, засаленных простыней и черной, обрушивающейся штукатурки. Она бы все отдала, лишь бы он жил иначе. Но она умирала. Этот холод… холод влазил в поры, в раны, в ткань костей. От голода под ребрами горело и в горле застряла тошнота. Рассвет нещадно наступал на заснеженный город. В подвале было полно бродяг, все они жутко шумели. Воняло плесенью. Она не помнила, как сумела добраться сюда, но ей нужно снова попасть в гостиницу. Так они будут знать, что ее малыш может творить чудеса — разве не чудо, что она жива до сих пор? Что он может исцелять одним присутствием в ее организме. Что он не должен умереть. Там они найдут ему нормальную семью, он может быть счастлив хотя бы чуточку… хоть бы наполовину того представления о счастье, которое имелось у нее в воображении. Монотонность снежного покрова вывела ее с тротуара к обочине. Споткнувшись о бордюр, она упала в снег, что сгладило боль. И вдруг услышала над собой чей-то голос. Он донесся будто из неба. — Аккуратней, — кто-то подал ей руку, но этого она не увидела, после чего подцепил за предплечье, помогая подняться, это она почувствовала. — Будьте осторожны, — посоветовал кто-то. Она задержалась, обретая равновесие, когда прохожий зашагал от нее. То был высокий человек, чьего сочувственного взгляда она не успела разглядеть из-за своей слабости. Сочувствие было столь желанно и одновременно отвратительно, что мысль о скорой смерти она просмаковала, как глоток сладкого сидра на языке и глотнула удовлетворенно. Спина человека в темно-бордовой мантии скрылась за углом здания. Ее пронзило словно молнией. Откуда-то взялся страх. Сегодня ей не перепало кусочка лепешки от маггловской старушки, и двигаться было совсем невмоготу, но откуда-то взялись и силы. Тот человек… Он был здесь. Он появлялся уже в «Дырявом котле», вызывая у нее смятение. Это не обычный прохожий, кто-то, реакцию на кого она не могла объяснить себе самой. Сколько больных мерзавцев гуляет по улицам Лондона… Она не допускала страха, ведь стоило сильным эмоциям взять над ней верх — тут же становилось невыносимо, совсем плохо. Засеменив вдоль тротуара, придерживая живот одной рукой и опираясь о стену дома — другой, она готова была бежать куда угодно. В ту же церковь магглов, где раздают похлебку за просто так. Возложить руки на Библию, покаяно склонить голову… напуганная пред Богом и молящая сохранить ее дитя. Тот человек ищет кого-то. Сворачивая в тот или иной проулок, она не заметила, как стемнело. Третий, четвертый проулок, один безлюдней другого. Мимо площади, держась за колышки забора, куда несет вьюга. — Стойте! — она встала как вкопанная, вросла в снежный настил, онемела. Грузный невысокий колдун поспешал к ней. Если бы у нее с головой все было в порядке, она бы подумала, что видела его тогда, у входа в «Дырявый котел», откуда ее выгнали на днях. Вчера, а может и в прошлую пятницу. Он перешел на другую сторону улицы. Шел за ней. Она вдруг очнулась и зашагала быстрее, скрываясь от преследования. Она знала, чувствовала, часто оглядывалась. Никто не может желать доброго ведьме, тем более такой убогой, грязной. Всегда опасаясь использовать магию, она провела минувшие пару лет в сокровенном страхе, что все-таки использовала ее. Но она не жалела, ибо хранила под сердцем прекрасное создание, которое заставляло ее двигаться, преодолевая все. — Мадам, постойте! Да погодите вы, — нагнал ее некто. — Что вам нужно? У меня ничего нет… — рявкнула она, не поворачиваясь к бандиту, потратив последние силы на уверенность в голосе. — Ну-ну, куда вы так спешите, — сказал незнакомец, заходя у нее перед лицом и ухватив за руку, чтоб она не упала. Но она вырвалась и побежала, что есть мочи. Она не привыкла к хорошему. Если к ней обращались, то никогда… Никогда. Никогда! От этого нельзя было ожидать ничего хорошего. Мысли метались: она не сможет звать на помощь, она держится на каком-то неизвестном резерве, какой-то ненормальный вот-вот применит к ней насилие за то, что она сделала. За то, что колдовала. За то, что… за что угодно. У нее мелькали перед взором ужасающие картины, как некто достает нож из-за пазухи и вскрывает ей живот, как много раз обещал ее муж, когда напивался встельку. Она добежала до широкого крыльца и свалилась на ступени. Сквозь тонкую юбку проступала жидкость, она чувствовала нечто липкое между ногами. Пусть это будет не кровь! Но даже, если не кровь — до срока еще рано… Она была в панике и не могла надышаться. Пар изо рта поднимался клубами в темноту. Темноту. В которой она все еще видела невысокого колдуна. Лицо. Такое округлое. И его голос, и абсолютно неразборчивая речь. — Бедняжка… она что-то совсем… — рядом с лицом невысокого колдуна появилось второе. Непонятно каким образом, у нее получилось отползти по ступеням в сторону. Тот человек был высокий, в темно-бордовой мантии. Показалось даже, что у нее выровнялось зрение от нахождения в этой ситуации, хотя все брезжило, словно во сне. — Мм-да-с, — ответил второй незнакомец. — Похоже, ты ее напугал, Элфиас. — Ох, нет… — воспротивился первый и обратился к ней. — Простите меня. Я совершенно не имел цели вас напугать. — Что вам надо? У меня нет денег… Нет ничего ценного… — зашипела она желчно, после чего лица двух преследователей сделались вопросительными. У нее была единственная ценность, ради которой она готова на все. — Успокойтесь, мадам. Мы поможем вам. — П-пожалуйста, не делайте этого… не причиняйте вред… — заикаясь, она замотала головой яростно так, что капюшон из мешковины слетел на плечи и темные волосы упали на глаза. — Пожалуйста… — Вы меня слышите? — второй мужчина внушительным тоном обратился к ней, сразу остановив на себе фокус, будто подчинил себе пространство. — У меня нет цели причинить вам вред. Я могу помочь. — Не надо… — ее взгляд сделался стеклянным. — Прошу вас… Пожалуйста! У меня будет ребенок… я жду ребенка! — Это я вижу. — Прошу, помогите ему… Пожалуйста… Она сражалась с собой, но в какой-то момент все перестало существовать. Все сделалось темным. Где-то там, куда ни один человек не попадал, где-то в белом тумане, она стояла и звала своего малыша. Он не мог погибнуть. Он должен жить. Пусть малыш возьмет ее тело. Пусть просто возьмет себе, и живет в нем! Оно трещало по швам. Оно дико болело, но… может он смог бы исцелить его? Ее ребенок, ее малыш, ее жизнь…*
Она очнулась от едкого запаха. Первым делом ее руки потянулись к животу — он был на месте. Едва приоткрыв глаза, пытаясь определить источник запаха, она разглядела силуэты неподалеку. Трое мужчин. Двоих она уже видела, третий, облачен в желтый халат, держал в руках большую склянку с зельем. Паника исчезла, теперь она лежала в полном спокойствии. Вокруг была странная обстановка. Эта комната походила на палату магического госпиталя, но она не могла знать наверняка, так как никогда не лечилась в госпитале. Могла судить лишь по рассказам отца. И по его рассказам это было наисквернейшее заведение. Впрочем, как и любое другое. На фоне несколько неестественного спокойствия, она ощущала себя не как прежде. Что-то изменилось. И дело было вовсе не в ситуации, абсурдность и невозможность которой она вдруг осознала удивительно четко. Ее пугало и завораживало это изменение. Было похоже, будто она переродилась — это казалось волнующим. Но страх за ребенка все портил, пожирая восторг. — Мерлина ради! — воскликнул волшебник в халате, подходя к ее кровати. — Пациентка ваша уже очнулась, на редкость скоро, — и пробормотал, сверяясь с надписью на склянке: — так скоро? — Мой… м-мой ре… м-малыш… — прошептала она. — С вашим мальчиком, голубушка, все замечательно. — Как жаль, нам уже пора, — сказал низкорослый колдун. Он сказал за всех, но откланялся сам, перед тем обменявшись репликами, недоступными для слуха, с высоким магом. Она проводила его удаляющуюся спину, вскоре скрывшуюся в проеме двери. Целитель же направился к ней и встал подле, вещая размеренно: — Вы главное не переживайте. Ваше дитя в здравии, и с вами все будет хорошо… — человек с длинными волосами, цвета жженной меди и короткой бородой, в теплой мантии походного типа, темно-бордовой, с выточенным воротом, стоял у изножья ее кровати, держась рукою за дужку, давая себя рассмотреть. — Ваша карточка помещена в наше досье… — целитель говорил над ней, стоя слева, куда она еще не могла посмотреть из-за головокружения, поэтому смотрела прямо на человека у изножья кровати. — Необходимо внести ваше имя. Как ваше имя, мисс? Она с трудом сообразила, что от нее ждут ответа. Когда незнакомец взглянул на нее, его лицо стало очень знакомым. Не потому, что она видела его где-то на улице. Возможно, в газетах? Украдкой наблюдая за чьим-то чтением в кабаке. Он мог быть известным человеком. Теперь к ней будто возвращался разум. Эти изменения от лекарств порадовали мельком, пока целитель не повторил ей вопрос. — Меропа, — ответила девушка, ослаблено спуская ладонь со своего живота.