Седьмая ведьма

— Холодильник в вашем распоряжении. Намджун понимающе кивает, уводя Хосока на кухню. — Хочешь кофе? — предлагает Чимин заботливо, когда они остаются одни, на что Чонгук отрешённо мотает головой. — Пойдём тогда, приляжешь. Выглядишь паршиво, а сейчас только, — он бросает взгляд на экран телефона. — Сейчас ещё восьми часов нет. Чонгук не спорит, принимая приглашение без стеснения, потому что Чимин прав — он на пределе. Организм вторые сутки держится на внутренних резервах — Чонгук ничего не ел, почти не спал и ни на минуту не расслаблялся. Его психика находится на грани нервного срыва, и вдобавок использование магии истощило физически. Чимин убирает с дивана лишние подушки, берёт с подлокотника плед и перекладывает его на видное место. — Ложись и попробуй хотя бы ненадолго уснуть, — говорит он тихо, — как только приедет Юнги — я тебя разбужу. Напряжение оказывается сильнее усталости. Чонгук ложится, закрывает глаза, но ни о каком сне не может идти и речи — перед глазами рандомно всплывают пугающие картинки, лицо Тэхёна, его потерянный убитый взгляд, брошенный на траву чёрный мешок, блестящие влюблённые глаза, вздрагивающие ресницы в момент страстного стона. Чонгук вздрагивает от этих мыслей, распахивает глаза, понимая, что подушка пахнет Тэхёном. Едва уловимый нежный аромат волос, родной запах, который нельзя ни с чем спутать. Чонгук сползает на пол, утыкается лицом в колени, сжимаясь в комок. Как он может спокойно лежать на мягком диване, в то время как Тэхён лежит на холодном металлическом столе, упакованный в чёрный непроницаемый пластик. Он обхватывает рукой горло, вскакивает на ноги и выбегает из комнаты. Нельзя ждать, нельзя медлить и тратить драгоценнейшие секунды. А если сила их круга исчезнет до того, как Юнги вернётся в город? А если она уже исчезла, но ему нарочно не говорят об этом? Если нет надежды вернуть Тэхёна? — Что случилось? — Чимин встревоженно бросает наполовину открытую банку ветчины на стол и бежит к нему. — Чонгук? Чонгук? Он отмирает только тогда, когда Чимин боязливо щелкает перед ним пальцами, обнаруживает себя стоящим в дверном проёме. На руках вокруг пальцев клубится голубой туман, холодит кожу. Слава богу — время всё ещё под его контролем. Чимин осторожно обхватывает его запястья тёплыми пальцами, заглядывает в глаза. — Чонгук, — зовёт он снова, привлекая к себе внимание. — Будешь с нами завтракать? Сделать тебе кофе? В кухне пахнет свежим омлетом и кофе со сливками. Хосок и Намджун, замерев, неподвижно сидят с поднятыми над тарелками палочками и смотрят на него обеспокоенно. Чонгук обменивается с ними взглядами и те опускают руки, будто им становится стыдно за то, что они позволяют себе спокойно есть, пока Чонгук находится в таком состоянии. — Можно стакан воды? — просит он сиплым голосом. — Иди ложись, я сейчас принесу. Чонгук уходит в гостиную, но вместо дивана подходит к свободной стене, опирается на неё спиной и сползает на пол. — Держи, — Чимин протягивает ему стакан холодной воды и невозмутимо опускается рядом с ним на пол, запрокидывая назад затылок. — Я не представляю даже, — голос Чонгука срывается на шёпот, — насколько ему было больно, что он выбрал такой способ уйти. Чимин медленно склоняет к плечу голову, смотрит на него с нескрываемой печалью в глазах. — Это ведь самая болезненная смерть, — продолжает Чонгук еле слышно. — Умереть в пожаре. Мы обсуждали с ним это. Чимин вздыхает, медленно опуская веки. Чонгук выпивает всю воду большими глотками, но даже её прохлада не унимает внутренний болезненный жар. — У каждого следствия есть причина, — произносит Чимин спокойно. — Ты должен попросить у Ваала вернуть тебя в прошлое до того момента, когда события начали складываться в ту линию настоящего, в которой Тэхён оказался заперт в горящем доме, — он делает паузу, давая Чонгуку время осмыслить услышанное. — Что-то привело его к этому решению. Нужно узнать — что именно, и постараться изменить, сдвинуть стрелку на рельсах. Ты понимаешь, о чём я говорю? — Попросить Ваала вернуться в момент, когда Тэхён принял решение, которое привело его к смерти, — повторяет Чонгук покорно. — До того момента, — поправляет Чимин, делая ударение на первое слово. Чонгук кивает, погружаясь в свои воспоминания. Их воспоминания. Отматывает их в обратном порядке начиная с последнего, самого ценного. Первая ночь, которую они провели вместе, первые признания Тэхёна в любви, такие искренние, такие желанные. Первая близость, полное единение. «Почему ты такой глупый? Я сказал тебе, что люблю, и после этого ты позволяешь себе во мне сомневаться». Этой ночью придётся пожертвовать — но он готов. — Чонгук. Чимин нарушает молчание после нескольких долгих минут, проведённых в тишине. — М? — мычит тот, не поворачивая головы. — Ты понимаешь ведь, что двух суток может быть недостаточно? Чонгук ничего на это не отвечает. Он не понимает. Он не хочет этого понимать. «Будь ты на моём месте, ты бы сделал это ради того, кого любишь?» — Он любит тебя, — произносит Чимин выразительно, делая явный акцент на настоящем времени, а не прошедшем. Потому что сейчас это неимоверно важно. — Любил даже тогда, когда был уверен в твоём предательстве. И причину твоего поступка искал в себе. А я ему на это сказал, что ты его недостоин.  — Спасибо, — отвечает Чонгук с сарказмом, едва скрывая улыбку. — Всем нам свойственно ошибаться, — Чимин улыбается тоже, тепло, дружественно, как никогда раньше. — Но парни говорили правду, — добавляет он предельно серьёзно. — Вам с Тэхёном нельзя находиться в одном круге. Огонь и вода призваны взаимно разрушать, а не созидать. — Тэхёну тоже ни к чему находиться в круге, — недовольно бубнит Чонгук. — Вы со своей любовью умудрились дважды обмануть природу, — с доброй усмешкой говорит Чимин. — Так что я уже ничего не возьмусь утверждать. «Природа состоит из семи элементов. Так что, если согласишься вступить в круг — будешь нашей седьмой ведьмой». — Юнги скоро приедет? — переводит Чонгук тему. — Пойду, наберу его ещё раз, — он поднимается на ноги с притворным кряхтением, забирает пустой стакан и уходит. Чонгук остаётся в одиночестве ненадолго. Стук костяшек пальцев о деревянный проём привлекает внимание. — Можно? — неуверенно спрашивает Хосок с таким видом, будто просится на закрытую военную территорию. — Конечно, — Чонгук обхватывает руками колени. — Заходи. — Как ты себя чувствуешь? — он переминается с ноги на ногу. — Нормально. — Я хотел извиниться перед тобой, — Хосок садится на пол, но держится от Чонгука на расстоянии. — И сказать, что верю, что у тебя получится изменить прошлое. — Да уж, теперь-то я буду знать, что не стоит соглашаться сделать без спроса несколько фотографий чужого дома, — говорит Чонгук беззлобно. — И я принимаю твои извинения. Хосок с благодарностью улыбается, виновато опуская голову. — Я хотел ещё кое о чём тебя попросить. — Проси. — Когда ты вернёшься и исправишь все наши ошибки, ты можешь потом ну… — Хосок на мгновение запинается. — Не рассказывать мне о том, что случилось? Неожиданная просьба, больше похожая на «Не дай невинному мне узнать о моих содеянных грехах, о которых я не помню». Чонгук озадаченно поднимает бровь и одаривает парня изучающим взглядом. Хосок беспокоится о том, чтобы в новом будущем, если оно будет, не узнать о своём поступке из несостоявшегося прошлого, чтобы оно его не тяготило, чтобы не беспокоила совесть. И он совсем не задумывается о том, что в таком случае Чонгук будет нести эту ношу в одиночку. — Без проблем, — говорит он просто. — Обещаю ничего тебе не рассказывать. — Спасибо, — Хосок заметно тушуется, наверняка сомневаясь в искренности услышанных слов: улыбается натянуто, трёт влажные ладони о джинсовую ткань штанин. — Желаю тебе удачи, Чонгук. Я очень надеюсь, у тебя всё получится. — Спасибо. — Юнги сказал, что они с Сокджином будут не позже, чем через полчаса. — Я пойду на кухню, — Хосок поднимается на ноги. — Побуду с Намджуном. — Вот, — Чимин медленно подходит ближе и протягивает Чонгуку деловой ежедневник в кожаной обложке, очевидно не свой. — Это принадлежало Хёнджуну. Я подумал, что тебе захочется ознакомиться с содержимым. Там внутри много чего, связанного с Тэхёном и его семьёй. Чонгук колеблется несколько секунд прежде чем взять чужой блокнот в руки, открывает посередине, сразу же сталкиваясь глазами с незнакомым мужским почерком. Ощущение отвратительное. Смотреть на чужие записи, пусть и не из личного дневника, неприятно. Если бы они не касались Тэхёна, он бы никогда не стал их читать. Чимин рассказывает и показывает всё, что, по его мнению, имеет значение. Зависимость, увлечение наркотиками, причастность к их распространению в городе. То, что Тэхён всегда умалчивал от него, но чем делился с Чимином. Это не вызывает ревности, лишь подтверждает значимость роли Чимина в его жизни. — Так что, будет здорово, если у тебя получится не только отговорить Тэхёна от мести, но и удастся ограничить их общение, — заканчивает он свой рассказ. — Хёнджун оказался тем ещё волком в овечьей шкуре. — Он никогда мне не нравился, — соглашается Чонгук. — Но Тэхён доверял ему… Звук входной двери привлекает внимание обоих, заставляет сердце забиться чаще. — Они приехали, — выдыхает Чонгук взволнованно. — Привет, — Юнги на ходу снимает ветровку, бросает её на диван. — Привет всем, — здоровается вошедший следом за ним Сокджин. Хосок и Намджун заходят за ними. — Раз уж все в сборе, — Юнги скользит оценивающим взглядом по присутствующим в комнате и пальцами взъерошивает мокрую от пота чёлку. — Давайте начинать. А почему ещё ничего не готово? — После того, что ты натворил, ты ещё командовать здесь будешь? — шипит Чимин строго. — С тобой я разберусь позже. — А мы разве не ради этого тут собрались? — Юнги кривит губы в ухмылке. — Чтобы этого «позже» не было? — Придурок, — Чимин обречённо закатывает глаза и выходит из комнаты. Чонгук пересекается с ним взглядом. Юнги подмигивает, изображая беззаботность, но играть у него выходит откровенно плохо: Чонгук сразу замечает, что переживает он не меньше остальных. А может и больше. В разы больше. И храбрится скорее всего по этой же самой причине. — Расставляйте их по кругу, — Чимин возвращается с охапкой белых свечей и передаёт их парням. — Я пока спущусь в магазин за спичками. Больше никто не шутит, не улыбается и даже не переговаривается. Свечи расставляются по кругу на одинаковом друг от друга расстоянии. Чимин приносит два коробка спичек, отдаёт их Сокджину и Намджуну, а Чонгуку протягивает сложенный вдвое листок бумаги. — Я написал для тебя заклинание, — объясняет он тихо. — Самое главное — чётко сформулировать свою просьбу. Ваал исполнит её беспрекословно. Проси о том, что мы с тобой обсуждали. — Хорошо, — Чонгук пробегается глазами по заклинанию, моментально его запоминая. — Не обещай Ваалу душу, — едва слышно добавляет Чимин. Чонгук вскидывает на него непонимающий взгляд. — Сначала попробуем обратиться всем кругом. Это ведь касается нашей ведьмы. Чонгук кивает. Глаза слезятся от внезапно нахлынувших эмоций. Он не предполагал, что кто-то из круга будет заботиться о его душе, тем более Чимин. Первое впечатление бывает обманчиво. — Становись в центр круга, — говорит Юнги. — Чонгук, — Чимин в последний момент ловит его за руку, прося остановиться. — Если всё получится, и тебе удастся вернуться вовремя, когда Тэхён ещё жив, сразу старайся понять, что можно изменить в этом моменте и меняй не раздумывая. А потом сразу иди ко мне, не трать время ни на что другое. Я всегда в магазине во второй половине дня. Обязательно расскажи мне обо всём, что произошло. Мы подумаем, что делать дальше. — Хорошо. — Он заслуживает тебя, — шепчет ему Чимин, крепко сжимая руку. — Удачи, Чонгук. Чонгук перешагивает горящую свечу и становится в середину круга. Остальные молча рассаживаются снаружи, закрывают глаза, сосредоточенно концентрируются на дыхании. — Можем начинать, — подсказывает Чимин. Чонгуку некомфортно, непривычно, страшно. Он не представляет, как ему жить дальше, если вдруг ничего не получится. — Я обращаюсь к богу всего живого и мёртвого, — произносит он дрожащим голосом, напряжённо сжимая руки в кулаки. — Ваал, повелитель огня и воды, воздуха и земли, дерева, металла и камня. Я и мой круг, просим тебя приумножить мою силу, — Чонгук чувствует, как его безудержная магия перетекает в руки, накапливает в пальцах мощь, которую он прежде никогда не ощущал. — Поверни назад реку времени, — голос становится твёрже, увереннее. — Верни меня к моменту, когда можно сделать так, чтобы Тэхён всегда выбирал жизнь. Чонгук удерживает поток магии на пределе возможностей столько, сколько может, затем разжимает кулаки, выдыхает с шумом. Ничего не происходит. — Почему не сработало? — спрашивает Хосок взволнованно. — Потому что Ваал не заинтересовался, — Юнги мельком переглядывается с Чимином, поджимает губы. — Чонгук ничего не предложил ему взамен. Чимин поднимает на него глаза, одним взглядом передаёт «прости». — Давайте ещё раз, — Чонгук решительно собирается с мыслями, облизывает губы. — Я обращаюсь к богу всего живого и мёртвого, — произносит он уверенно. Пути назад нет. — Ваал, повелитель огня и воды, воздуха и земли, дерева, металла и камня. Я прошу тебя, преумножь мою силу, — он взмахивает руками, льющаяся под кожей магия распирает тело изнутри, просит высвобождения. Голубой туман клубится вокруг ладоней, пламя горящих свечей испуганно прижимается к воску. — Дай мне повернуть назад реку времени, — продолжает требовательно. — Верни к моменту, когда можно сделать так, чтобы Тэхён жил и всегда выбирал жизнь взамен на мою душу. Невидимый удар в грудь выбивает из лёгких весь воздух — Чонгук еле удерживается на ногах, откидывается назад, но не падает, словно невидимые силы поддерживают его. Голоса парней в комнате, их крики и возгласы смешиваются в один общий гул. Пространство растягивается, смешивается в сплошное серое полотно. Ощущение такое, будто он спускается вниз на скоростном лифте, когда кажется, что вот-вот и ноги оторвутся от пола, что тело не успеет за скоростью металлической коробки. Чонгук моргает часто, всматривается в плывущие перед глазами размытые силуэты и внезапная мысль приводит в ужас — время вокруг него отматывается назад. Холод ужаса проходит вверх по спине, поднимает дыбом волосы до самого затылка. Сколько уже прошло? День? Два дня? По расплывчатому пятну непонятно. Оно беспрерывно то темнеет, то светлеет ослепительно — дни и ночи сменяют друг друга. Чонгук так сильно боится, что может потерять воспоминания. — Твоя мамаша, небось, была под кайфом, когда тебя зачала. Иначе как объяснить такой тугой ум? Чонгук слышит отдалённый голос, глухим звуком доносящийся до его ушей как из-под огромного пласта воды. Слова звучат удвоено, с эхом, будто всё происходит в огромном пустом помещении. Вращение постепенно замедляется, пространство приобретает первые нечёткие очертания. Чонгук ничего не понимает, ни где он, ни с кем. Размытая чёрная фигура появляется перед ним и смотрит, Чонгук чувствует всеми внутренностями, прямо в глаза. — Ну же, Тэхён. Было ли хоть что-то, что твоя мать умела делать, кроме как раздвигать перед наркоманами ноги? Он откидывает затылок на стену и продолжает с вызовом смотреть на него из-под опущенных ресниц и с каким-то хорошо скрытым сожалением, вперемешку с грустью и разочарованием. — Почему ты спрашиваешь это у меня? Я же не твой брат. Чонгук цепляется в потоке звуков за родной голос, но никак не может развеять вокруг себя густой туман. Где-то там Тэхён, его Тэхён, к которому нет доступа. Чонгук находится в оцепенении: может только слушать и наблюдать. — Да какого хрена ты всё время пялишься на моего парня? Нравится тебе? Может, хочешь, чтобы он тебя трахнул? Слова больно режут слух. — Твой парень тоже смотрит на меня. И я не знаю даже. Спроси у него, может это он хочет, чтобы я его трахнул? Звонкий удар по щеке разносится оглушительным эхом; она ойкает от боли, оборачивается к Чонгуку с гневным видом, полным претензии, мол, ты собираешься вообще вмешиваться или нет? Чонгук не шевелится.  — Марк! — её истеричный голос дрожит от гнева. — Только бей по голове, чтобы не осталось синяков. Внутри всё переворачивается. По телу проходит волна тревожного волнения, сердцебиение учащается до предела. В глазах темнеет, уши закладывает вакуум, и пространство давит, сужается, вращается вокруг него. Память хватается за что-то важное, что, появившись на границе с бессознательной его частью, моментально ускользает. И появляется снова яркой вспышкой. В этот самый момент Чонгук выныривает из воды, невидимая сила выталкивает его на поверхность. Зрение и слух восстанавливаются полностью. Он теперь всецело здесь. В прошлом. В настоящем. Тэхён стоит перед ним. Живой и невредимый. Смотрит нарочито равнодушно, но на дне больших зрачков Чонгук всё равно замечает затаившийся интерес. Это секундное помешательство выбивает его из реальности, и он пропускает момент первого удара. Марк, схватив Тэхёна за грудки левой рукой, бьёт по голове, занося кулак по какой-то особо жёсткой траектории сверху вниз. Держит его, чтобы тот не упал, потому что ограничиваться одним ударом не намерен. Замахивается снова, но, видя, как тот сжимается в испуге в ожидании, вместо удара брезгливо откидывает Тэхёна к стене. Тот ударяется затылком о кирпичную кладку, но не издаёт ни звука, ловит взгляд Чонгука, глядя на него исподлобья и будто бы ждёт, что Чонгук вмешается. Потому что так и должно быть. Воспоминания вырываются наружу как из разорвавшейся бочки, накладываются с одной реальности на другую. Тэхён, Чимин, Хёнджун. Сделка с Ваалом. «Так почему, ты так и не сказал мне, вы переехали именно в Санджу?» Стоящие полукругом парни издают язвительные смешки. Марк тянет время, наслаждаясь своим преимуществом перед жертвой. Тэхёна привела к смерти не неудавшаяся месть, не круг, не подстроенное предательство друзей. Это был Чонгук, однажды заступившийся за него на заднем дворе школы. — Дай я, — на негнущихся ногах он подходит к Марку, отодвигает его рукой от Тэхёна. — Объясню ему доходчиво, как надо общаться с девушками. Тот усмехается одобрительно, отходит в сторону. Чонгук умеет драться, знает, как выключить соперника с одного удара. Как сломать челюсть, нос; куда и как бить, чтобы дезориентировать, сбить с ног. Но не знает, как ударить любимого человека, чтобы не раскрошиться на части самому. Вернуться в момент выбора и сделать всё наоборот. Дыхание сбивается, уши закладывает от шума биения сердца. Чонгук делает шаг. Желание уберечь, защитить от всего мира толкает в спину. Останавливаться нельзя, за промедление Тэхён будет расплачиваться жизнью, и за первым шагом следует второй. Он уже совсем рядом с Тэхёном. Сжимает кулаки от разрывающей грудь душевной боли и вскользь осматривает родное лицо: россыпь мелких родинок на щеках, острый подбородок; задерживает взгляд на плавном изгибе мягких губ. Чтобы в следующую секунду точным ударом разбить их в кровь. Дженни ойкает от неожиданности, парни за спиной восторженно охают. Тэхён зажмуривается, пытается закрыться руками, но Чонгук безошибочно бьёт левым кулаком по скуле, подхватывает повалившегося набок Тэхёна и сразу бьёт правым. Он так сильно винит во всём Тэхёна и так сильно ненавидит себя. На дворе снова середина весны, снова светит ласковое солнце, а зелень деревьев ещё не успела приобрести насыщенный зеленый цвет. Больше нет событий тех двух месяцев, что безвозвратно отмотаны назад. Не было круга, не было опасной безудержной магии, которую им удалось приручить своими искренними чувствами друг к другу. Не было сияния звезд над полем колосящейся пшеницы, когда они были счастливы и влюблены. Не было страстного первого поцелуя и всех остальных тоже. Ночных разговоров, объятий, откровений. Тэхён не помнит признаний Чонгука в любви, не помнит своих. Он не знает, как им с Чонгуком было хорошо вместе. Ничего этого не было. Тэхён не знает Чонгука и не узнает никогда. Зато никогда не выберет оказаться внутри горящего дома. Чонгук бьёт рукой в живот — Тэхён падает на спину, пытается перекатиться на бок, чтобы закрыть согнутыми ногами тело, но Чонгук не даёт, переворачивает его навзничь. Он видит в испуганных заплывших слезами глазах животный ужас, и осознает — Тэхён не знает, что ещё можно ожидать от школьного новичка. Так надо, любимый, хочется прошептать ему, успокоить, но вместо этого он замахивается снова и снова, покрывая ударами сжавшегося у его ног мальчишку. Разбивает губы, которые больше не сможет целовать. Заливает кровью щеки, с которых до конца своей жизни готов был сцеловывать слезы. — Хватит, хватит, Чонгук хватит! — Дженни вскрикивает не своим голосом, подбегая и пытаясь его остановить. — Чонгук, прекрати, ты сейчас убьёшь его! Помогите мне, что вы смотрите! Чонгук приходит в себя от того, что его отволакивают от Тэхёна двое парней, один из которых сжимает локоть вокруг его горла. Тэхён почти не шевелится. С уголка его губ тянется нить густой крови, смешивается с пылью. На лице нет живого места, глаза почти не открываются. Он сворачивается в комок на асфальте, поджимает колени к груди. — Больно? — спрашивает Дженни, всхлипывая. Её пальцы ласково касаются окровавленной правой ладони с несколькими выбитыми костяшками и счёсанной кожей. Чонгук заторможено переводит взгляд с Тэхёна на свою кисть. Беспомощные слёзы срываются с ресниц. — Больно, — выдыхает обессиленно. Как же хорошо, что их можно списать на ушибленную руку. — Идите, пока сюда не заявился кто-нибудь из учебной части, — говорит она быстро, обращаясь к Марку. — Если нас здесь увидят — отчислят нахрен всех. Я вернусь в школу, чтобы на вас не упало подозрение. — Эта тварь проболтается, — говорит Джебом. — Сдаст всех. Чонгук замечает, как Тэхён незаметно для всех лезет в карман за телефоном. Марк замечает его копошение тоже, срывается к нему и с размаху пинает ногой в живот. — Если хоть кому-нибудь скажешь, кто это с тобой сделал — я тебя найду и переломлю твой хребет на две части. Ты меня понял? — он хватает Тэхёна за волосы, приподнимает голову, встряхивает, чтобы добиться удовлетворительного ответа. — Понял, я спрашиваю? Тэхён слабо дёргает головой в подобии кивка. — Вот и хорошо. — Может вызовем ему скорую помощь? — вдруг предлагает Чонгук. — Анонимно, конечно. — С ума сошёл? — серьёзным тоном спрашивает Марк. — Жалеешь его теперь? — Что? Нет! Просто… — Его здесь обязательно кто-то увидит, идите уже. У Чонгука внутри зарождается страх. Что, если этим вопросом он всё испортил? Чонгук подбегает обратно к нему, наклоняется, хлопает по карманам толстовки. Достаёт зажигалку, его талисман, открывает крышку и со злостью выкручивает её, ломая на две части. Бросает с силой в стену и уходит. Они правы, о Тэхёне есть кому позаботиться и без него. Его обязательно найдет Хосок или Намджун, они помогут, вызовут скорую, поедут вместе с ним в больницу. Хёнджун позаботится о лечении, а потом отвезёт, как и обещал, отца в реабилитационную клинику. У Тэхёна будет в жизни всё, о чём он только мечтал и чего по-настоящему заслуживает. Верные друзья, любящая семья, хорошее образование и успешная карьера в медицине. Как у его красавицы мамы. Это так легко представить. Позже Тэхён обязательно влюбится и подарит себя самому лучшему и достойному человеку на свете, которым будет не Чонгук. — Эй, Чон, — окликает его обеспокоенно Марк, закидывая руку на плечо. — Всё нормально? — Да, — сказано вслух с натянутой улыбкой сквозь слёзы. Из меня будто душу вытащили, — проглочено вместе с комом. — Курить будешь? — на лицо парня возвращается привычный оттенок беззаботности, в руках появляется раскрытая пачка сигарет. Чонгук не раздумывая вытягивает себе одну сигарету. — Дженни говорила, она пригласила тебя сегодня к нам с ночёвкой, — говорит он с загадочной улыбкой. — План в силе? Потому что тогда мне придётся искать, куда слинять на всю ночь. Чонгук ничего не отвечает, делая на ходу глубокую затяжку и выдыхая вверх в голубое небо. Горечь дыма раздражает горло, душит. Но это даже приятно. Это то, что сейчас нужно. Чонгук в одно мгновение помолодел на два месяца и одновременно постарел на две тысячи лет.

А те, кто говорят, что больнее всего сгорать заживо — дураки. Нет на свете ничего мучительнее, чем утонуть в другом человеке.

конец первой части