Одна семья

За окном стояла глубокая безлунная ночь. Но в одном из окон особняка Уэйнов горел свет. Томас Уэйн мерил кабинет тяжелыми шагами из угла в угол. Марта, подобравшись, сидела в его кресле и не спускала с мужа встревоженного взгляда. В руке она держала стакан воды, который налила Томасу, чтобы он успокоился, но уже сама выпила половину. Альфред замер у входа, прекрасно понимая всю тяжесть этой ночи и ожидая момента, когда он сможет помочь своему нанимателю и другу. Он знал, что Брюс, разбуженный ночным звонком, тоже не спит сейчас в своей комнате, прислушиваясь к мечущейся походке отца и гадая, что же случилось. Но мальчик не рискнет показаться здесь сейчас и ему остается только ловить обрывки приглушенных голосов. - Том, ты же мне обещал, - голос Марты срывается, и она снова отпивает глоток воды. - Но она при смерти. Как ты не можешь понять? Врач сказал, что она не выйдет из комы. Она умрет, понимаешь? – и совсем тихо. – Пенни умрет. - Ты обещал выкинуть ее… их обоих из своей жизни, - Марта глубже забивается в кресло. – Ты говорил, что все кончено. Навсегда. Я… я не хочу пускать их… его в нашу жизнь. После всего. Она всхлипывает, судорожно ставит стакан на стол и закрывает лицо руками. - Не хочу, слышишь меня. Ни в мою, ни в Брюса… ни в твою. - Да пойми ты! – Томас понял, что кричит, и подошёл к жене, опустился рядом с ней и продолжил уже тише. – Я не пускал прошлое в нашу жизнь, как и обещал тебе. Но она умрет со дня на день. Я не могу не увидеть ее в последний раз. И Артур… он останется совсем один. А он болен. Марта опустила руки и посмотрела на мужа: - Но ты же понимаешь – он убийца. - Он болен. И оставшись один после смерти матери, он может окончательно сойти с ума. Я нужен ему. Даже после того, что между нами уже было. Особенно после этого. - Он может сделать плохо тебе, мне, нашему сыну! Я боюсь его, ты знаешь. - Во-первых, у нас есть Альфред, - Томас позволил себе ободряюще улыбнуться. – А во-вторых, я надеюсь, что лечение пойдет Артуру на пользу. То лечение, что я могу ему обеспечить. Я должен ему помочь… ради себя и ради Пенни. - Если ты точно решил, что сделаешь это, то тебя уже не остановить, - Марта попыталась улыбнуться в ответ, но снова расплакалась, схватила стакан со стола и залпом допила воду. – Но я боюсь за себя и за Брюса. Нам, наверно, лучше уехать. По крайней мере, на время. Она с надеждой посмотрела на мужа. Он задумался на мгновение, потом кивнул: - Да, пожалуй, это хорошая идея. Завтра утром вы отправитесь в небольшое путешествие. Я вас провожу, а потом пойду в больницу. Я дам тебе знать, когда вы сможете вернуться. – Томас поднялся, увлекая жену за собой. – Пойдем спать. Тебе нужно отдохнуть, завтра рано собираться в дорогу. *** На следующее утро Брюс сильно удивился спешным сборам в дорогу, но ничего не спросил. Он был рад уехать на какое-то время с матерью на дальнее морское побережье, подальше от предвыборной гонки, от постоянных репортеров, которые совсем не считались с тем, что он только десятилетний мальчик, и пытались вызнать у него странные подробности о его отце. Брюс любил море – утренний бриз, брызги, залетающие в окно, чистый песок, перемешанный с гладкими разноцветными морскими камушками. Любил маленьких крабов, разбегающихся, когда он подходил поближе. Любил находить ракушки, в которых шумело море. Мама считала, что ему полезно бывать на море. Но они очень редко выбирались в этот укромный уголок, потому что отцу всегда было некогда, а Марта не любила ездить без него, особенно в последнее время, когда ее поддержка была необходима Томасу. А еще у моря были скалы, а в них гроты. Когда Уэйны приезжали к морю всей семьей, Альфред иногда по вечерам сопровождал Брюса к гротам. Они вместе осматривали эти пещеры, пока родители проводили время вдвоем в приморском домике. Брюс обожал слушать рассказы обычно неразговорчивого дворецкого о далекой Англии, где Альфред в детстве жил на похожем побережье и тоже любил лазить в гроты. Но сегодня Альфред оставался с отцом, поэтому Брюсу придется самому присматривать за мамой, несмотря на присутствие телохранителей. Так что прогулки отменялись. Но все равно мальчик был рад предстоящей неожиданной поездке. Правда его немного беспокоил напряженный взгляд отца, но Альфред, когда пришел будить Брюса утром, сказал, что у Томаса намечается одно очень важное дело, поэтому им и нужно уехать на время, но что беспокоиться не о чем. Поэтому мальчик решил довериться дворецкому и не волновался, когда они расставались с Томасом на вокзале. *** Томас проводил взглядом поезд, увозящий его жену и сына, потом повернулся к Альфреду и вздохнул, собираясь с мыслями: - Поехали. Больница должна была уже открыться для посещения. Медсестра сказала, что он всегда приходит к открытию. Я успею застать и его, и ее. Но сегодня в городе были пробки из-за того, что дороги во многих местах пришлось перекрыть из-за демонстраций. Улицы оказались наполнены людьми в клоунских масках, спешащими на очередной митинг. Они не обращали внимания на дорожные знаки и шли толпами напролом, из-за чего Альфреду то и дело приходилось резко тормозить и пропускать очередной людской поток. Томас хотел, чтобы они ехали быстрее, и в то же время был рад этим постоянным остановкам. Только теперь он понял, что не готов к встрече с лежащей в коме Пенни – он не знал, что сказать ей после почти тридцатилетнего молчания, не знал, услышит ли она его, простит ли. И он не знал, что скажет Артуру – после той злополучной встречи в кинотеатре, после того, как ударил ее… их сына. Уэйн пытался подготовить речь, чтобы они поняли его, приняли, и чтобы Артур согласился переехать к нему, после того, как Пенни не станет. Но речь никак не складывалась в его голове, несмотря на то, что ему так легко удавалось убеждать граждан Готэма в своей правоте. Наконец, взятая на прокат, чтобы не привлекать внимание, машина остановилась у здания больницы. Альфред выскользнул с водительского места и открыл дверцу перед Артуром. Тот в несколько быстрых шагов преодолел расстояние между машиной и холлом больницы, и облегченно выдохнул – вокруг было пусто и тихо. Внутри больницы тоже было на удивление тихо, словно все остановилось, и звуки как-то приглушились. Сердце Томаса стучало так, что заглушало негромкие голоса где-то в глубине приемной и отдаленный стук печатной машинки из кабинета медсестры. Альфред поддержал его на лестнице и уверенно направил по коридору в сторону одной из множества палат – он точно знал, куда им нужно идти. По мере приближения к двери, Томас все больше поражался тишине. Он думал, что услышит писк датчиков, шорох одежды медсестры, может быть тихий голос Артура, разговаривающего с матерью… с Пенни. Но он слышал только однообразное гудение на одной высокой ноте, которое раздражало, требовало отключить его, заставлялось прибавить шаг. Почти бегом Томас ворвался в палату через предупредительно распахнутую Альфредом дверь. Артур резко обернулся к вошедшим. Он все еще сжимал в руках подушку, которой только что задушил Пенни. *** Мир замер на долгое мгновение, наполненное звоном кардиографа, солнечным светом, приглушенным белыми занавесками, и все возрастающим напряжением между замершими людьми. Томас не мог поверить, что опоздал, что Пенни, его красавицы-Пенни, больше нет, что Артур убил свою мать в тот момент, когда он приехал сюда, чтобы забрать его к себе домой. Это все не укладывалось в голове. Удивление, ужас, отчаяние, гнев вменялись слишком быстро. Он не мог понять, что теперь делать, что говорить, о чем даже думать. Уэйн отрыл рот, чтобы хоть что-то сказать, но не успел произнести ни звука. Артур, который находился сейчас не в меньшем смятении, что кто-то пришел, кто-то увидел то, что он сделал, и что этот кто-то его отец, - Артур рванулся вперед с яростью, которую сам от себя не ожидал. Он действовал, а не думал, потому что тело среагировало раньше разума. Альфред, привычный ко многим виденным и не только смертям, мгновенно шагнул вперед, отталкивая Уэйна к двери. Он столкнулся с Артуром, который попытался как и в прошлый раз вцепиться в его шею, уверенно перехватил его руки и прижал к стене. - Нет! – наконец смог выкрикнуть Томас, одновременно оплакивая Пенни и останавливая Альфреда. Но его телохранитель не останавливаясь сильнее вжал сопротивляющегося противника в стену, протискиваясь к столику с лекарствами, схватил с него шприц с успокоительным, легко ввел лекарство в плечо Артура, опустил его на кровать поверх ног Пенни Флек и только после этого повернулся к Уэйну. Томас был уже около Пенни. Он сжимал ее руку и всхлипывал без слез: - Я опоздал, Альфред. Я опоздал, - он прижал руку на мгновение к губам, а потом прикрыл глаза до сих пор любимой им в глубине сердца женщине. – Спи спокойно, моя радость. Он повернулся к Альфреду, который вопросительно кивнул на лежащего без чувств Артура. - Это ее… наш сын. Она бы не хотела, чтобы я бросил его сейчас здесь и одного. Он поедет с нами в Уэйн-Мэнор. Я так решил, несмотря ни на что. С остальным разберемся на месте. - Я вас понял, - Альфред закинул Артура на плечо, осторожно поправил сдвинутую во время потасовки кровать, и тихо добавил, устремляясь в след за вышедшим Томасом. – Но я переговорю с врачами, чтобы знать, чем его лечить и сдерживать первое время. Я обещал вас защищать. Вопрос с руководством больницы решился быстро. Никто не откажется от некоторой суммы денег, никто не станет перечить будущему мэру Готэма, никто не станет задавать лишние вопросы о неизвестной нищенке, которые умирают каждый день на улицах города. Альфред в это время переговаривался с дежурного телефона с одним из давних знакомых, работающим в Архэме. Тот был удивлен задаваемыми вопросами, но подробно ответил на каждый из них. Даже предложил привезти того человека, для которого Альфред столько выспрашивает к ним в клинику, но тот лишь рассмеялся и сказал, что это невозможно, потому что больной слишком далеко. Уже через полчаса, уложив Артура на заднее сидение машины (Альфред надежно зафиксировал его, на всякий случай), Томас и его телохранитель ехали в сторону особняка Уэйнов. Они решили, что Марте не стоит ничего знать о случившимся. Но этой ночью Томаса мучили кошмары с участием его старшего сына и Пенни – они, да и он сам, умирали раз за разом, с новыми обстоятельствами и подробностями. Альфред спал чутко, часто просыпаясь от скрипа кровати Уэйна в соседней комнате. Из комнаты же где эту ночь спал Артур – комнаты для гостей – не доносилось ни звука.