Одна семья

Когда машины столкнулись, и Джокер от удара потерял сознание, он не сразу понял, что произошло. Вспыхивающие вокруг него красные и желтые искры так походили на огни пожаров, горевших вокруг ехавшей полицейской машины. Но постепенно они погасли, и он остался в темноте. Прямо перед собой он увидел Флека, в этот раз настолько реального, словно он стоял рядом или смотрел в отражение в зеркале, перед тем как нанести грим. Только это отражение не повторяло ни его жесты, ни его позу. Артур стоял в темноте, запрокинув голову, сжав ее руками и закрыв глаза. Джокер даже не подумал о том, как же он может видеть в темноте – просто видел и все. Он потянулся к Флеку и коснулся его руки, ощутив прикосновение кончиками пальцев, - шершавость рубашки, тепло скрытого под ней тела. Это было живое существо, а не отражение в зеркале. - Разве так бывает? – мысль разнеслась эхом, отражаясь от темноты, еще больше сбивая с толку. – Что происходит? Джокер сжал запястья Артура и с силой опустил его руки вниз. - Я спросил, что происходит? - в мелодичном голосе проскользнули нетерпеливые ноты. – Флек! Артур открыл глаза и посмотрел прямо в зеленые глаза Джокера. В какое-то мгновение они бесконечное количество раз отразились друг в друге и снова стали самими собой. Джокер отпустил руки Артура и согнулся в тщетном рвотном позыве. Флек начал смеяться и его смех, отражаясь от пространства вокруг, заполнил собой все – разбиваясь, рассыпаясь, пересекаясь и сливаясь бесконечное число раз. Артур пытался зажать рот ладонью, но смех начинал душить его изнутри, и ему приходилось убирать руку, чтобы вдохнуть и выпустить новую порцию странных разлетающихся звуков. Смех почти заглушил звучавшую здесь странную неземную музыку, которую невозможно услышать, но можно только слушать и ощущать всей своей сутью. - Радость? – Джокер смог, наконец, распрямиться и снова шагнул вперед, наклоняя голову набок. – Мы оба реальны? Взяв смеющегося Артура за плечи, он слегка тряхнул его, привлекая внимание. - Ты ведь тоже чувствуешь, что я реален, Радость? Флек, все еще пытающийся удержать смех внутри, наконец отнял руки от лица, отпуская его свободно летать в этом странном месте: - Да, Джокер. *** Из машины скорой помощи, пробившей полицейский автомобиль, выбирались люди в масках клоунов, таких привычных в этот день на улицах Готэма. Первый из них, черноволосый гигант, распахнувший водительскую дверь, подошел к разбитой машине, на которой еще продолжала посверкивать мигалка и заглянул в салон. Осторожно протянув руки сквозь осыпавшееся стекло, он аккуратно и даже как-то нежно приподнял бесчувственное тело Джокера, чтобы вынести его на воздух. Почти сразу же к его широким теплым ладоням добавились более тонкие узкие кисти, помогающие приподнять и так легкую ношу. Третий человек присоединился уже в тот момент, когда они вытащили Джокера из машины, и помог донести его до разбитого капота. Они опустили того, кому с этого момента было суждено стать Легендой, на холодное железо, отражающее мечущиеся вокруг огни пожаров, и отступили, оттесняя толпу протестующих, уже тянувших руки к своему Принцу. *** В этот самый момент Альфред нашёл машину Уэйнов в кустах у въезда в город, вывел её на дорогу и, убедившись, что она в полном порядке, поспешил на ней туда, куда его вело сильно обострившееся чувство приближающейся опасности - к центральному кинотеатру, где Уэйны сегодня смотрели премьеру. Он спешил изо всех сил, но чувствовал, что снова не успевает. В это же время Джо Чилл догонял торопившихся в тёмном переулке у кинотеатра людей. Это он, воспользовавшись царившим у входа беспорядком, позвонил в кинотеатр из телефонной будки и рассказал о "заложенной в здании бомбе". Логично было ждать, что Уэйны уйдут через чёрный ход, где он и поджидал эту мразь, оставившую его самого, его родителей и семью брата без гроша в кармане, и все из-за этой дурацкой модернизации и волны сокращений. Теперь он остался один, так пусть и Уэйн заплатит ему тем же. И его сучка-жена, наверняка такая же жестокая, как и её супруг. Уэйн обернулся в тот момент, когда Джо Чилл поднял револьвер. Прогремел выстрел, потом второй. *** Они стояли, держась друг за друга, в темноте, окруженные усиливающейся музыкой и бесконечно дробящимся смехом, и смотрели друг другу в глаза, снова отражаясь в них бессчетное количество раз, но теперь не теряя при этом самих себя и улыбаясь одинаковыми счастливыми улыбками. Со звуком первого выстрела этот странный мир раскололся пополам, разделив их обоих сияющей белым непреодолимой трещиной. Грохот на мгновение перекрыл здешние звуки, и после него они стали звучать совсем не так, как раньше – что-то в них изменилось. Джокер напрасно бился о появившуюся словно стеклянную преграду, за которой он видел Флека, но не мог до него дотянуться. Артур, ударив раскрытыми ладонями пару раз по этой же стене со своей стороны, снова схватился за голову и закрыл глаза. Вторым выстрелом вдребезги разлетелись обе половинки. Осколки завертели в круговороте, перемешиваясь между собой, потому что преграда тоже оказалась разбита. Джокер видел в этот момент многочисленные отражения самого себя и Артура в каждом из осколков и глазами каждого отражения, которые все быстрее и быстрее закручивались в воронку. Флек, почувствовав ускользающую из-под ног реальность и вращение окружающего мира, еще плотнее зажмурился и крепче сдавил голову. - Ничего этого нет, - Джокер услышал его голос и понял, что уже какое-то время здесь стоит звенящая напряженная тишина, наполненная только тихим звоном ударяющихся друг о друга осколков. - Есть. И я есть, и ты. Мы оба реальны, - он не хотел отпускать эту мысль. В следующий момент их обоих дернуло назад, создавая болезненно-тошное состояние предельно раскрывшегося сознания, а потом швырнуло вперед друг на друга. Артур, даже услышав долетевший до него ответ, не открыл глаз, проваливаясь в наполненную звоном темноту. Джокер вскрикнул, не удержавшись на ногах, выставил руки в бесконечном падении вперед и тоже провалился в темноту. Осколки вращались вокруг центральной оси, закручиваясь все в более плотную воронку. Они сталкивались, сливались и разбивались снова. В них то и дело отражались какие-то обрывки образов, мыслей, воспоминаний, людей. Потом из этого мельтешения вниз упал человек, в ту же позу, в которой он лежал сейчас на машине в той реальности, которая была за пределами его сошедшего с ума сознания. Он медленно открыл быстро меняющие цвет глаза, в которых отразился сверкающий вихрь над его головой. Из растянувшегося в улыбке рта вверх взлетел смех, отражающийся от зеркальных осколков. Он слился со звучавшей в темноте мелодией и остался здесь навсегда. Когда зеркальная воронка рухнула вниз, чтобы вернуться в тот разум из которого она вылетела, человек перестал смеяться, и темноту разрезал оглушительный крик боли, но в нем не было слышно страха. *** Поднявшись на покореженном бампере автомобиля, Джокер оглядел окружающую его толпу, которая приветствовала рождение Легенды громкими криками, пальбой в воздух из найденного оружия и фейерверком искр пылающих вокруг пожаров. На какое-то мгновение, ошарашенный и оглушенный, он заглянул внутрь себя, чтобы снова столкнуться с навсегда поселившимся здесь смехом Флека, который теперь сочетался со звучащей в его сознании музыкой. Но все воспоминания теперь представляли стеклянный вихрь, который никак не удавалось поймать полностью. Он ускользал с зеркальным перезвоном, резал тончайшими лезвиями и показывал странные отрывочные образы в тех осколках, которые ему удавалось отловить. Джокер вернулся в реальность, где праздновали его возрождение из огня, смерти, крови и боли этого города. Пальцы сами собой нарисовали кровью из разбитых от удара губ улыбку, и он принял это как само собой разумеющееся. Под взглядами стоявшей вокруг толпы он начал танцевать свой танец – под их и под свою собственную музыку, отдаваясь ему полностью. С этого момента ему суждено было стать преступным Принцем Готэма, тем, у кого нет прошлого, потому что от него остался только ускользающий и ранящий его вихрь воспоминаний, в котором он когда-нибудь надеется разобраться, тем кто родился этой ночью среди огня и крови на этом автомобиле – Джокером.