***
Ночью спать было тоже совсем не в радость. То лошади ржали, то стук их копыт заснуть не давал, то птицы кружили и каркали. Чего только они ждут, неизвестно. Неужели им неясно, что они пролетают не над катафалком? Ботт искренне не понимал, как остальная мелкотня умудрилась только заснуть. Он заметил, что даже тот, кто должен следить за пойманными беспризорниками, задремал. Сам же веснушчатый лежал на деревяшке без сна, глядя на темно-серое небо. Даже за звездами не понаблюдать, а луну брюнет не сразу признал, когда та скрыта за облаками, теперь же она напоминает тусклое свечение. Через некоторое время раздался глухой звук, словно что-то тяжелое упало на землю. Это раздалось совсем рядом - ясно стало, что нечто упало с повозки. Или некто. "Вот же ж" - это резкое шипение (оттуда же, откуда и предыдущий звук) точно подтверждает, что это кто-то. Все эти звуки заставили того спящего старикана проснуться с хрюканием и вздёргиванием. Когда Марко резко сел, чтобы увидеть самому, этот некто - ребёнок - вскочил на ноги и умчался в известную только ему сторону, подальше ото всех. "Может, мне тоже стоило выбрать нужный момент для побега?" — Что эт...Эй? А ну стой! — этот выкрик мужчины можно было бы сравнить с "подъем!", если учесть, что эффект тот же. Ведь сразу после этого все дети, минуту ранее спящие, зашевелились и еле открыли глаза. Другой военный, не до конца понимающий, что здесь происходит, остановил лошадей. Повозка замедлилась, пока не встала окончательно. — Некогда с ним возиться, — раздраженно проговорил старший мужчина с хрипотой в голосе, сразу после далеко не тихого металлического щелчка, который заставил всех присутствующих вздрогнуть и побледнеть. Даже взрослых. — С ума что ли сошёл?! — начал возмущаться тот, что остановил лошадей, — Нас потом заставят избавиться от него! Я не собираюсь браться за это, слышишь? Жизнь ребёнка его столько не заботит, сколько новые обязанности, которые никому не нужны. Старик нисколько не колебался, когда направил ствол ружья на убегающего. Решительный щелчок, оглушающий до звона в ушах шум выстрела — и мальчик упал на землю. Он, даже не успев понять, как это произошло, повалился лицом в траву и грязь. Лопнуло терпение солдата, оно оборвалось так же, как и жизнь бедняги. — Слушай, — обратился этот же военный к рядом сидящему мужчине, — В отчёте надо одну циферку поменять, понял? Чтобы никаких вопросов к нам не было. Едем уже. Повозка тронулась. С этого момента больше никто не думал сбегать. А где-то позади с противными карканиями кружили вороны, ещё одни свидетели произошедшего. Как знали, что будет, чем набить брюхо. А Ботт в это время задумался, послужит ли он когда-нибудь этим птицам очередной пищей. Или "как скоро" лучше спросить? Ну, по крайней мере эти мерзкие птицы больше не помешают спать.***
Наконец показался город. С того места, где сидел Марко, можно было рассмотреть немного, но Трост явно побольше Джиная. Это удивительно, если учесть, что веснушчатый нигде и не был, кроме как в своём родном. Вот только, стоило лишь заехать в город, лошади свернули куда-то в сторону. А, верно, не стали бы военные с какими-то грязными оборванцами в рваной одёжке проезжать в центр города, покрасоваться. Не для этого они здесь, очевидно. Через какое-то время вместо городской брусчатки под колесами осталась тропа. Стало вдруг интересно, в какую пустошь они вообще направляются. Вокруг нет ни души, только несколько следов от копыт, да колёс. – Уверена, в конце концов нас всех застрелят, как того, – шепнула какая-то девчонка, стараясь не говорить слишком громко, – Когда детей ловят, они всегда пропадают и не возвращаются. Марко не стал отвечать. Он не может ни подтвердить, ни опровергнуть, пока он и сам не уверен. Единственное, в чем брюнет уверен, так это в том, что за высоким забором, что показался впереди, ничего хорошего детей не ждёт. Он так и чувствует.***
"Приехали" - это слово было единственным предупреждением перед тем, как ребят по очереди вытаскивали с телеги уже другие и незнакомые люди в военной форме. Краем глаза веснушчатый заметил эмблему, которую он впервые видит, но до конца не разглядел. Как только никого из детей не осталось в повозке, всех повели в небольшое здание, самое ближайшее. А пока шли, было время осмотреться или, возможно, понять, что это за место. Пока, кроме нескольких домиков и непонятной вышки с колоколом неподалёку, нет никаких подсказок. Кажется, всё это выстроили специально для детей, у которых не оказалось дома. Надо же. На них, оказывается, не наплевать. Какая честь. То здание, куда направляют "новичков" в первую очередь, является душевой. Несколько странным кажется то, что военные без разбора запихали всех сразу в одно помещение. И никто не спрашивал, кто из ребят хочет принять душ. Всем сказали избавиться от одежды, если её можно таковой назвать. С некоторых детей пришлось силой снимать тряпье, как шкуру с зверя. Даже здесь без истерик не обошлось. Всё, что попадалось под руку, сбрасывалось прямо на пол, убиралось куда-то, а потом, вероятно, сжигалось, но кто знает. После первого за долгое время душа, ребят приводили в соседнее помещение. Выстроилась там очередь, ведь в комнате в идеальном порядке расставлена одежда, обувь. Каждому выдавали по два, кажется, новых комплекта. Марко не торопился одеваться. Взглянув на то, что ему выдали, мальчишка без проблем понял, что это ему явно не по размеру. Глазомер той противной на вид женщины без сомнений её подвёл. Может, эта лёгкая кофта с длинными рукавами не настолько большая, чтобы спадывало с плеч, но есть ощущение, что веснушчатому она велика. Одевшись, он с любопытством начал осматривать его второй комплект. По весу он тяжелее предыдущего за счёт кожаной куртки, да джинс. В первую очередь веснушчатый обратил внимание на куртку. На ней точно такая же эмблема, которая имеется у старших людей в этом месте - два меча, пересекающихся друг с другом. – Итак, — раздался резкий голос, который по громкости можно сравнить с трубой, – С этого дня вы больше не уличные собаки, теперь вы солдаты. В ответ этот мужчина получил хор нахмуренных лиц, что говорит о том, что дети явно не согласны с этим. Однако этот военный не закончил. С полным безразличием на лице он продолжал свою выученную наизусть речь. Ещё какое-то время пояснял, какая судьба уготовлена детям, что их ждёт при непослушании и бла-бла-бла. Половину Ботт прослушал, ему поскорее хотелось просто уйти. Но такой путь был навсегда отрезан. Наступил момент, когда пришлось с достоинством признать своё поражение. Вскоре речь прекратилась, а новых кадетов провели до жилых корпусов, где они будут ночевать три непростых для них года. Новый дом.