***
Собирать, в общем, было особо нечего – всё при ней. Запасное платье. Страх пополам с надеждой. Согретые огнём воспоминания вместе с ночными кошмарами. Мрачные предчувствия, разбавленные мыслью, что она не одна. Рецепт зелья Мёртвого сна в голове, как и десятка других. Но метлу Салли оставила дома, и они с Джеком пошли к лаборатории пешком. Так дольше. Путь и так слишком короток... Инфин куда-то ушёл с утра пораньше, Зиро с ним не расставался, так что прощаться было не с кем. Заходить к ведьмам и устраивать слезливые проводы Салли не жаждала, она ведь скоро вернётся, правда? Она всего лишь возвращается в место своего рождения. Временно. Это как сходить в гости. Для гостей всегда готовят роскошный стол. И он уже ждёт её, её одну... Рука непроизвольно дрогнула к руке Джека. А что почувствует он? Пока Док ставил над ней свои опыты, сердце отзывалось болью и слабостью у него в груди. А теперь? Что если они... проиграют? Ждут ли их тогда "обычные двойные похороны", как говорил Валентин? Это новый страх – и новый вызов. Они не должны проиграть. Просто не могут – Салли сжала руку Джека, как утопающий в болоте спасительную ветку. Скеллингтоны уже почти дошли до лаборатории, как сзади процокали по камням внушительные когти и Инфин ткнулся Салли мордой в бок. Она мимолётно улыбнулась и провела ладонью по его голове, пропуская жёсткую пахучую шерсть сквозь пальцы. – До свидания, Инфин, – сказала она негромко. – Я скоро вернусь. Ты меня встретишь? Но волколак этим не удовлетворился. Он зашёл с другого бока и стал толкать её головой прочь от ворот лаборатории. Салли бросила вопросительный взгляд на Джека, но Инфин так жалобно заскулил, словно был не грозным волколаком, а маленьким щеночком. А Зиро над его головой нетерпеливо тявкнул. – Мне кажется, эта неразлучная парочка нас куда-то зовёт, – заметил Повелитель тыкв. Салли посмотрела на башню, потом на волколака. Решившись, хочется довести дело до конца, но... Может, это что-то важное. Может, нежить убралась от города или исчезнувшая банши ждёт у ворот... Салли положила руку на загривок волколака и сказала: – Веди. И вскоре они уже были у ворот. Рэйвен с достоинством склонил клюв при виде Повелителя тыкв и его супруги, но те едва заметили это. Зверёныш от ворот никуда не делся. Он только совсем охрип и обессилел. Салли, будто влекомая какими-то рефлексами из самых древних отделов своего человеческого мозга, без тени сомнения протиснулась через прутья ворот и погладила волчонка, прощупала его с ног до головы в поисках ран и взяла на руки прежде, чем Джек успел её остановить. – Салли, ты даже не знаешь, кто он и откуда! – воззвал к голосу разума он, присоединяясь к ней за пределами города. – Это всего лишь малыш-оборотень, и он очень слаб, – возразила она, заглядывая в полные недетской печали полуволчьи глазки. Джек с сомнением посмотрел на волчонка. Что-то в нём было знакомое... Это только кажется, что все оборотни на одну морду, но для опытного хэллоуинского взгляда они так же отличаются друг от друга, как один скелет от другого. Рэйвен, казалось, думал о том же, потому что изумлённо раскрыл клюв и пробормотал: – Чтоб меня эльфы взяли... – Что? – резко обратился к нему Джек. Ворон помялся немного и нехотя прокаркал: – Вервольф незадолго до того как... пропал, отлучался из города. Зализывал раны, так сказать. – Привратник искоса глянул на Повелителя тыкв. – И будь я проклят, если он и этот волчонок не на одну морду. А там, – Рэйвен махнул крылом за ворота, – лежит мёртвая самка ругару. Этот, – он показал указательным пером на измученного полуволчонка, – говорил про неё "ма". – Это что же, по-вашему, сын Вервольфа и уцелевшей ругару?! – воскликнул Джек, с новым интересом разглядывая зверёныша. – Похож, – признал хранитель ворот. – И по времени сходится. Ему как раз сейчас чуть меньше года. – Ох-х... И что же нам теперь с ним делать? – Джек как-то беспомощно повернулся к Салли. – Для начала как минимум взять в город, – сказала она решительно. И не дожидаясь разрешения, пролезла обратно через ворота с волчонком на руках. Город его впустил.***
– Наверное, их выгнала из Чёрного леса поселившаяся там нежить, – размышлял Джек. Он всё ещё недоверчиво поглядывал на волчонка, которого Салли уже накормила сытным зельем и обласкала. Про лабораторию она уже и не вспоминала, а время шло только вперёд. – Пойдём, – мягко напомнил ей Джек. – А что будет с ним? – спросила Салли, с нежностью глядя на пригревшегося маленького оборотня. – С ним? – переспросил Джек. Это, по правде сказать, интересовало его сейчас не так сильно. – Теперь ничего, он же в городе, что с ним может случиться? – Он же маленький и несмышлёный, его здесь может любой обидеть. – Ну а что ты предлагаешь? – Надо о нём позаботиться! Ты же сам говорил про память Вервольфа... Джек с сомнением посмотрел на маленькое пушистое существо. В нём как нарочно сошлись два рода, представители которых пытались его убить в своё время. – Но может, Инфин... – начал он без особой надежды. – Ты хочешь, чтобы зверь воспитывал разумное существо? – скептически спросила Салли, и рука её порхнула над волчонком в защитном жесте. А тот вдруг повернул голову и внятно произнёс: – Ма. Салли обезоруживающе посмотрела на Джека. – Ох-х, ну хорошо! – сдался он. – Только пойдём сейчас к Доку, а потом я присмотрю за оборотнем. – Спасибо! – с чувством сказала Салли, и в её глазах появился какой-то новый блеск. – Хельгамина и Зельдаборн тебе помогут, если что, я уверена! А как мы его назовём? – Она как будто забыла обо всех своих проблемах, воркуя над внезапно свалившимся на них полуволчонком. – Хм-м... Вервольф? – Ну нет, это уже было! Может... Вильгельм? Почти как Шекспира. – Не слишком ли?.. – А мне нравится! – Салли расплылась в счастливой улыбке. – Хорошо, хорошо... – поднял руки Джек. – Пойдём? – спросил он опять, нетерпеливо переступив с ноги на ногу. – Да... – Салли немного сникла, но всё равно с её лица исчезла безысходная горечь, с которой она шла к лаборатории ещё час назад. А ради этого Джек был готов на многое. Сытого и повеселевшего волчонка пока всё-таки оставили с надёжным волколаком и неизменно весёлым призрачным пёсиком, и вот она – башня Финкельштейна. Будто составленная из заплат, но прочная, а по желанию хозяина – и неприступная. От неё веяло запахами металла, электричества и прошлого. Салли нехотя толкнула незапертую дверь. Её ждали.***
– И что теперь? – с тревогой спросил Джек. Салли лежала перед ними на столе, глаза её были закрыты, а сознание, отключённое одним из бесчисленных реактивов Финкельштейна, унеслось куда-то, где живут только души и сны. Док потёр руки и хрустнул пальцами. – А теперь – работа. Я буду держать тебя в курсе. – Нет уж, я никуда не уйду, – твёрдо сказал Повелитель тыкв и прислонился к стене с таким видом, словно собирался там стоять, пока мир не рухнет или люди забудут про Хэллоуин, что почти одно и то же. – Ну тогда отлепись от стены и помогай, – не стал играть с огнём учёный. – Что я должен делать? – Джек, ожидавший пререканий, с готовностью подошёл к столу, чуть ли не впервые не зная, куда пристроить длинные руки. – Раздевай, – бросил ему Док и отвернулся к полкам с какими-то инструментами. Джек с покалывающим волнением в пальцах осторожно освободил от одежды неподвижное тело. Он знал, что Финкельштейн видел её сотни раз, но делать это при нём всё равно было неприятно. Док только скользнул равнодушным, но пристальным взглядом исследователя по обнажённой Повелительнице тыкв. Но под одеждой обнаружился экзоскелет Джуэл, и уж это не могло оставить учёного безучастным. – Эт-то ещё что такое? – возмущённо вопросил он, подцепляя пальцами тонкую, блеснувшую металлом полосу ткани. – То, чего вы ей не дали. – Джек старался говорить ровно, чтобы в голосе не прозвучали обвинительные нотки. – Скелет. Только внешний. – Я вижу! – буркнул Док. – Очень остроумно! – Он пригляделся повнимательнее. – Или не очень. Производная. Производная во всём... – Он помолчал, и рука легла на пустую половину черепа. А потом вдруг он заорал так, что Джек вздрогнул: – Джуэл! Не прошло и минуты, как в дверь вбежала запыхавшаяся Джуэл: глаза широко распахнуты, взгляд беспокойно бегает с создателя на Повелителя тыкв. – Значит, ты взяла нити, оставшиеся от армирования Бугимена, – вкрадчиво начал Финкельштейн, – и решила исправить мою работу? – Но я... – залепетала Джуэл. – Но ты! Да ты знаешь хотя бы, дурёха, из какого металла сделаны эти нити?! Да это была моя скрытая диверсия во славу Уги! Я армировал его радиоактивным металлом, и рано или поздно его паразиты бы окочурились прямо внутри него! Джуэл ахнула и прикрыла рот руками, ресницы её так и летали вверх-вниз. – А ты, – распаляясь, продолжил Док, – просто взяла, не разбираясь, и перекроила смертоносные для всего живого – да, живого! – нити в "защиту", которую не дал бедной-несчастной куколке её зловредный создатель! Джуэл отчаянно затрясла головой, отказываясь верить. Она ведь так хотела помочь... – Сгинь, – с отвращением глядя на неё, сказал Док. – Уйди с глаз моих! Чтоб я тебя больше не видел! Мне тошно, что ты носишь мой мозг. И Джуэл, бросив полный горького раскаяния взгляд на Салли, опрометью бросилась вон. Вскоре затихли и её приглушённые рыдания. – Долго она носила эту дрянь? – сварливо обратился Финкельштейн к безмолвно наблюдавшему Джеку. – Не очень, – ответил он. Ещё один гвоздь. Не слишком ли для тебя одной? И все мы хотели как лучше... Он не чувствовал себя вправе злиться на несчастную Джуэл – после всего, что сделал сам. И теперь надо всё исправить. – И какой у вас план? – осведомился Джек. – Мы выявили ряд факторов, которые её к этому привели. Значит, теперь надо как минимум последовательно их убрать. – Док тоже принял деловой тон, будто стерев инцидент из памяти. – Это замедлит процесс, а, может, и остановит. Так... Радиацию мы убрали. – Он сам снял с Салли злосчастный подарок Джуэл и упрятал его в свинцовый короб. – Пламя и порождаемую им утечку энергии мы убрали. – Учёный неодобрительно сверкнул окулярами на Джека. – Осталось долговременное влияние твоего катализатора. Моим бы реактивам такую устойчивость, а... – И эксперимент, – напомнил Джек. – А что эксперимент? – насупился Док. – С ним уже ничего не поделаешь. – Превратить её обратно? В менее... живую? – Исключено, – отрезал Финкельштейн. – Я уже запитал мозг от системы кровообращения по человеческому типу. Если сейчас всё это отрубать... Она точно умрёт. Как ты легко бросаешься такими словами... – А раньше? – А раньше начальный разряд обеспечил её энергией надолго. На десятки лет... Остатки минеральных солей в жилках её дубовых листьев работали как проводники, а сетчатое жилкование позволяло запитать все части тела. Единственное, если бы был прочный тяжёлый каркас – скелет – то распределённой энергии бы не хватило на его привод. – А я думал, вы из вредности сделали её такой неустойчивой! – вырвалось у Джека. Док только негодующе хмыкнул и по-хозяйски опустил руку в перчатке на тело Салли. Повелитель тыкв рефлекторно хотел сбросить его руку, но усилием воли остался на месте. А учёный, больше не обращая на него внимания, принялся пальпировать разные участки тела, потом водить по ним датчиком... Наконец в его руке блеснул скальпель. И только тут он с опаской оглянулся на Джека. – Надо попробовать прочистить большой круг кровообращения. А может, и малый, – неохотно пояснил он. – Датчик показал, что везде на стенках сосудов этот чёртов налёт. И чуть помедлив, словно ожидая, что Джек может попытаться его остановить, Док отточенным движением рассёк перекрестие на груди Салли, где раньше сходились два самых больших шва. То же самое место, которое вскрывал сам Джек, когда помещал внутрь механическое сердце целую бесконечно короткую жизнь назад. Но Финкельштейн не полез глубоко. Подцепив щипцами пучок искусственных сосудов, он собрал их вместе зажимом и начал поочередно вставлять в них катетеры. Небольшой шнековый насос закачивал в контуры какие-то вещества, а Док только бормотал себе под нос, орудуя датчиками: – Ах ты ж сопло Лаваля, ничего-то этот налёт не берёт! Джек не решался спрашивать, чтобы не отвлекать учёного. Впервые он видел его за работой и осознавал, насколько тот мастер своего дела. Руки так и летали над приборами и инструментами, короткие пальцы ловко подцепляли тоненькие сосудики, несмотря на громоздкие и неудобные с виду перчатки. И от этого зрелища становилось как-то спокойнее. Он обязательно что-нибудь придумает! Время текло незаметно, как разбавленная ферментами кровь по жилам Салли. И только когда жужжание насоса прекратилось, Джек понял, насколько долго оно продолжалось. Тишина упала резко, как наступивший вечер. Док наложил последний шов и устало отъехал от стола. – На сегодня всё, – проговорил он непривычно слабым, тихим голосом и подъехал к раковине, чтобы смыть с перчаток кровь. Джек коснулся волос Салли. Она была очень бледна, и губы почти сравнялись цветом с лицом. – Надо её чем-то прикрыть, – сказал он Доку. – Да ей не холодно, она вообще ничего не чувствует, – махнул рукой учёный, но всё-таки достал откуда-то чистую простыню и кинул Джеку, который укутал Салли до подбородка, подоткнул с боков и спросил: – Она же не будет лежать здесь всю ночь? – А где ей спать? У неё теперь нет комнаты, – ядовито ответил Док, явно припомнив, чью сторону принимал Повелитель тыкв в его размолвке с Джуэл. – К тому же, так энергопотребление ниже. – И как сегодня? Всё... удалось? – спросил Джек с надеждой. Почему он так долго молчит? Док как-то слишком обстоятельно чесал мозг, и там, как озорные мышата, сновали голубоватые искорки. – Увидим, – наконец изрёк он. – Может, её можно забрать домой на ночь? – Даже не думай об этом, – строго сказал учёный. – До получения устойчивого регресса она будет здесь. Или я умываю мозги. – Ладно, хорошо... – вынужден был согласиться Джек. – Иди, – сказал ему Док. – Нечего тебе тут торчать. До утра всё равно ничего делать не буду. И Джек, чувствуя себя осиротевшим, ещё раз провёл рукой по волосам Салли, коснулся её виска тенью поцелуя и медленно побрёл вниз. Опять пустой дом? Только наполненный ещё не остывшими и оттого особенно горькими воспоминаниями... Нет, не совсем пустой. Он совсем забыл про этого волчонка! Вильгельма. Ох-х, и что с ним теперь делать? Домой идти не хотелось, но на успокаивающее кладбище путь был закрыт. К тому же, волчонок... Не волчонок, а маленький оборотень, поправил Джек сам себя. Это же, по сути, ребёнок! В Хэллоуин-тауне дети не рождались, а имеющиеся не росли, так что это настоящее чудо! Джек ускорился и вскоре обнаружил у лестницы дома совершенно спокойно играющих волколака, оборотня и Зиро. Инфин делал вид, что хочет цапнуть волчонка или Зиро зубами, и те с возбуждённым повизгиванием брызгали в разные стороны. Но, увидев Повелителя тыкв, маленький Вильгельм... Вилли нерешительно замер. Взгляд его больших золотистых глаз перестал казаться звериным, в них сквозил лёгкий испуг, надежда, вопросы: "Я могу доверять тебе? Что со мной будет?" Джек вздохнул и присел рядом с ним на корточки. Рука сама потянулась потрепать его по голове, и оборотень доверчиво принял ласку. – А твои родители хотели попробовать меня на зуб, – поделился Повелитель тыкв, не зная, понимает ли его вообще это существо. – Впрочем, самки не нападали, да и папа Вервольф потом сдержал своё слово Оборотня... – Па, – серьёзно повторил Вилли. – Ма. Джек долго смотрел на него, а потом сказал: – Пойдём в дом. Там ещё осталось варево, которым тебя кормила Салли. А потом я расскажу тебе про слово Оборотня.***
Так теперь и тянулись дни. А может быть, не тянулись, а мелькали, как блики солнца, когда лежишь в лесу и ветер шевелит листья деревьев над головой. То свет, то тень. То надежда, то отчаяние. Утром Джек уходил в лабораторию и возвращался только поздно вечером. Вилли есть не просил, весь день весело проводя со своими четвероногими друзьями. Крыс в Хэллоуин-тауне значительно поубавилось, а коты приучились жить на крышах. Вечерами Джек разговаривал с маленьким оборотнем, читал ему, рассказывал про Хэллоуин, про город, про разную нежить. Что мог припомнить хорошего, рассказывал и про Вервольфа. Вильгельм слушал внимательно, как взрослый, взгляд его становился не по-звериному цепким и пристальным. А что оставалось у него в памяти – неизвестно. Больше он ничего не говорил. И в этом Джек, вспомнивший своё прошлое, даже ощущал с волчонком некоторое родство. Он привязался к нему, и дом уже не казался таким пустым, а вечера – уничтожающе бесконечными. У Финкельштейна всё было до неприятного неопределённо. Каждый день он совершал с Салли какие-то манипуляции, ворчал себе под нос, чесал мозг и становился всё мрачнее. Повелительнице тыкв ни разу не позволили прийти в сознание, хотя прошло уже больше трёх недель, как она покинула дом. Хэллоуин почти стоял за плечом, но в городе было тихо, как в склепе. Символ и вдохновитель праздника – Повелитель тыкв – курсировал между домом и лабораторией. И некому было давить ему на совесть и капать на пустоту черепа. Мэр будто исчез из жизни города. Не фыркал, разъезжая по улицам, его катафалк, не раздавался усиленный рупором хорошо поставленный голос. Жители только недовольно перешёптывались: – Что, правда не будет Хэллоуина? К могилам не пройти. – Да что-то никто не шевелится. – Не может быть! Джек... – Да где он, твой Джек? – А Мэр... – И Мэр там же, вестимо. – После пожара его и не видно... Найдись сейчас кто порешительнее, и Повелитель тыкв вполне бы мог лишиться праздника, города и Пламени вместе с титулом. Но хэллоуинцы уже слишком привыкли к беззаботной, размеренной жизни. Никому и в голову не приходило взять ситуацию в свои руки, щупальца или лапы. Джек старался избегать, в том числе, Крыто. Ему нечего было ей сказать. И Крыто, не понимающая, где он пропадает вместо того, чтобы бороться за Хэллоуин, лишённая теплоты общения с Салли, становилась всё несноснее. Ещё немного, и она бы сорвалась на прежние забавы. Злая, раздосадованная, бродила она по городу и не знала, куда пристроить свои таланты. Так что, то "по мелочи", которое она увидела в окне мэрского особняка, Крыто утаила. А ещё Джеку приходилось избегать ведьм, которые вдруг лишились своего лучшего зельевара. Когда минуло две недели отсутствия Салли, Зельдаборн, видимо, решила, что даже для второго медового месяца многовато, и притащилась в дом Скеллингтонов собственной персоной. – И где же ты прячешь нашу красотку? – с любопытством спросила она, водя внушительным носом, словно по запаху намереваясь отыскать Салли. И тут её взгляд остановился на полуволчонке. – О-ой, а это кто тут у нас такой мохнатенький? – засюсюкала Зельдаборн, склоняясь к нему. Вилли такое обращение не понравилось, и он, сморщив нос в почти взрослом оскале, зашёл за ноги Джека и оттуда посверкивал подозрительным взглядом. Ведьма распрямилась и спросила нормальным голосом: – Откуда он вообще взялся? Это же оборотень! Кого-то он мне напоминает... – Она задумчиво постучала длинным загнутым ногтем сомнительной чистоты по зубам. – Вервольфа, – не стал увиливать Джек. – Мы решили, что это его сын. – Да ла-адно! Нежить плодится?! – восхитилась Зельдаборн. – Вот тебе, ведьмочка, и Хэллоуин! – Она с нескрываемым любопытством воззрилась на Вилли. – И кого же обрюхатил наш дикарь Вервольф? Джек поморщился от грубости ведьмы. – Неподалёку от ворот Рэйвен видел мёртвую самку ругару. Скорее всего, это его мать. – А я и не знала, что мы так можем, – с внезапной досадой призналась Зельдаборн. – Пойду расскажу Хельге. Может, освоим новое зелье... Чтоб не плодиться случайно. Или чтоб плодиться. Только вот не с кем... – Она скоренько взобралась на метлу и улетела, даже не вспомнив, что приходила узнать про Салли.***
Воспоминания наслаиваются друг на друга. Воспоминания перекрывают друг друга, делая мир тусклым, как слишком большое количество светофильтров один поверх другого. Слишком много своих и чужих воспоминаний. Самый верхний слой. Пламя. Пламя любви, Пламя исцеления, Пламя опасности. Чуть ниже – невозможность Пламени. Ещё ниже – тело почти без ощущений, таких привычных сейчас, что кажется, что они были всегда. Я падала с башни, улыбалась, зашивала себя, вставала и шла. Я держала в руке горящую ветку, и рука не бросала её. Глубже, глубже. И в начале-конце – сеть молний колючей проволокой скручивает по рукам и ногам. До первого вздоха. Это дно? Дно – это потолок того, что под ним. Пламя. Бьёт по глазам жаром. Бьёт по глазам светом. Это разные глаза и разные точки зрения. Но сверхпрочный виндзорский фарфор выдерживает высокую температуру. Жаль, что заменено только полголовы. Над половиной мозга. Глупо было потерять полчерепа в собственном эксперименте. Но средоточия того стоят! Хорошо, что он мне не доверяет и успел... Тогда. Но не сейчас. Он вынужден прикрыть глаза тёмными очками, теперь любой свет для него слишком ярок. Картина катастрофы навсегда впечатывается в сетчатку глаза. Я, другая я – ещё... ребёнок. Но кто меня удержит? Оцепление установят позже. Что я хотела найти среди оплавленной алюминиевой ткани и покорёженных взрывом и падением шпангоутов? Кого... А нашла только смерть, когда громадный осколок винта, оказавшийся сверху, занял на миг всё поле зрения. Я и другая я теперь едины. Почти как были одиннадцать лет назад. Ещё глубже? Другой первый вдох. С привкусом металла. Это тяжелее, чем раньше – гонять воздух по ячеистым сотам моих новых лёгких. Но я привыкну. Как и к новому имени. А старое... Я забыла. Только другое имя вертится в памяти, но его невозможно выцепить из мути призрачной прошлой жизни. Она была или не была? Последний вздох той жизни, которой не было. Из которой меня украли и... слава Хэллоуину. Там я была всего лишь красивой картинкой. Картиной.***
– Скоро наш любимый праздник – Хэллоуин, правда, милый? – прожурчал над ухом голос, без которого уже и смерть – не смерть. – Э-э... – замялся Мэр, вылезая из-под нежной руки. – Вообще-то в этом году его, кажется, не будет. – Он ужаснулся собственным словам. – Но в самом городе точно пройдут традиционные гуляния, да и кладбище буквально в двух шагах, – уверенно проворковала уже почти хозяйка этого дома. – А я так давно мечтала принять участие в празднике... – Печаль в её голосе могла бы растопить самое мёртвое сердце. – Да-да, конечно! – тут же всполошился Мэр. – Тебе стоит только попросить, дорогая! – Я тебе шепну на ушко, мой милый. – Она наклонилась к его уху, и на лице градоначальника появился ужас. – Не-ет! – воскликнул он страдальчески. – Это невозможно! – Для первого в городе существа нет ничего невозможного, ведь правда? – Её глаза превратились в два солнечных затмения в короне радужки. – Ты ведь так храбро вёл себя в том страшном пожаре! Мой герой! А остальное я тебе шепну на ушко. Глаза Мэра забегали, но боязливое лицо всё же не удержалось на своём месте, уступив довольному.***
Джек молчал. Док тоже молчал и сидел неподвижно, только пальцы нервно барабанили по подлокотникам коляски. Наконец он выбил последнюю дробь и проговорил, морщась и поджимая губы: – Значит так. За три недели никакого прогресса я не наблюдаю. Скорее... Наоборот, – мысленно закончил за него Джек. Салли лежала перед ними на столе, и смотреть на неё было больно. Даже летаргия не остановила процесс разрушения. И эти три недели прорезали её лицо новыми линиями, а волосы – свежими паутинками. – И я, ч-чёрт меня дери, не знаю, что с этим делать! – В голосе Дока сквозило неподдельное удивление. – А пересадить мозг в другое тело? До этого Джек мужественно не вмешивался в процесс, видя, как уверенно двигаются руки учёного, как журналы заполняются ровными рядами цифр... А сейчас, видимо, пришло время для самых диких идей, которые не давали Джеку спать одинокими ночами. – Я думал об этом, – кивнул Док. – Ох уж этот мозг, сколько его мурыжили... – И чей же это мозг? – спросил Джек без особого интереса. Мало ли мозгов на свете... Кстати, занятный вопрос: он хотя бы принадлежал женщине? – Неважно. – Финкельштейн рубанул ладонью по воздуху. – Проблема в том, что и мозг поражён. Твой катализатор через кровь добрался и до него. Так что... Джек с трудом сдержал дрожь. – Вам не удалось найти ингибитор? – Хм-м... Сдаётся мне, тут дело одной химией не исчерпывается, – неохотно признал Финкельштейн. – Нет?! – досадливо воскликнул Джек. – Так надо было сразу позвать Хельгамину и Зельдаборн, а мы столько времени потеряли! – И он сделал движение, чтобы прямо сейчас пойти и привести сюда ведьм. – Подожди! – Док весь скривился, явно представив себе этот консилиум с язвительной Зельдаборн и красноречиво молчащей Хельгаминой. – Чего ждать? – Джек выдернул локоть из схватившихся за него пальцев профессора. – Я и так слишком долго надеялся на науку и научный метод, как всегда... – И он рванулся по пандусу вниз, желая сделать хоть что-то. Было уже темно, но в ответ на нетерпеливый стук дверь довольно быстро открыла Зельдаборн. – О-о, Джек, ты вовремя, я как раз надела новую ночную сорочку, – кокетливо улыбнулась ведьма, приглашая его войти в лавку. Но, увидев выражение его лица, она помрачнела. – Что? – С Салли беда. – Что ещё с ней приключилось? Где она? – Зельдаборн поглубже запахнула свою мантию. – Хельга! Изыди из спаленки! – крикнула она в глубь дома. – У Дока. – У этого мозгоклюя? Так что стряслось? Когда? – засыпала она Джека вопросами. Из покоев ведьм выплыла Хельгамина, пытливым взглядом задавая те же вопросы. – Не сейчас, это происходило постепенно... Я расскажу по дороге. – Мы идём крушить лабораторию и вызволять Салли? – оживилась Зельдаборн, причмокивая губами. – Отлично, отлично. Никто не поддержал шутку. А когда Джек, пересиливая себя, изложил им суть проблемы (жуки, во всём виноваты жуки Уги), Зельдаборн превратилась в бессловесную и мрачную копию своей сестры. – Да-а... – протянула она, не глядя на Джека. – Это чуть ли не хуже, чем лишиться жениха за неделю до свадьбы. А ещё завидовала... – Ведьма помолчала. – И да, видно же было, только мы и подумать не могли... – Зельдаборн поёжилась и обхватила себя руками. Хельгамина выглядела как обычно, только и без того тонкие губы сжались в ниточку. – Ты уверен, что дело в жуках? – уточнила она. – Ну ещё эксперимент Дока сыграл роль... Хельгамина приглашающе покрутила рукой. – И Хэллоуинское пламя, которое неоднократно спасало ей жизнь... – Мы должны знать всё, – строго сказала Хельгамина. Джек вздохнул. – Она выпила какое-то вещество, катализатор, которое называется вино Валентина. И это сильно ускорило все процессы. – Да иди ты! – округлила глаза Зельдаборн. – Она же полуведьма, одарённый зельевар, должна же знать, что нельзя пить что ни попадя! И что теперь... – Есть идея, – подала голос Хельгамина. – Пойдём.***
Джуэл бездумно просматривала проверенные по десять раз расчёты и машинально выводила кое-где каллиграфические вензеля. Через связь половинок мозга она в общих чертах видела, что происходит на столе. Доктор, который постарался сначала очистить тело Салли от всех следов катализатора, теперь сосредоточился на поиске ингибитора, но, похоже, пока безуспешно. Джуэл вздохнула. Она и до этого чувствовала себя заброшенной игрушкой. Виктор давал ей какую-то рутинную работу и только бросал команды. Он не делился соображениями по поводу спасения Салли, отмахивался от робких гипотез, и его совершенно не впечатлило то, что именно ей, Джуэл, первой пришла в голову мысль о таком возможном исходе эксперимента. А теперь конец. Он никогда не простит ей этого преступного просчёта. Как она могла... Джуэл в отчаянии закрыла лицо руками. Милый Мэр, который раньше по несколько раз за день проезжал мимо башни, неубедительно делая вид, что он сюда не смотрит, тоже куда-то запропал. А ещё Джуэл очень не хватало самой Салли, её пылкой непокорности, её отчаянной храбрости, её безрассудной целеустремлённости – всего того, чего она была лишена сама. Как недостижимый идеал и луч света в тёмной башне. Она прекрасно осознавала, что ей это недоступно, но от того, что такое существует, всё равно было как-то теплее. Да, последний год они и не виделись толком, Повелительница тыкв избегала лаборатории. Теперь Джуэл могла видеть её каждый день, переворачивая и обтирая бесчувственное тело, но это было не то. Нет, это было просто невыносимо! Надо что-то сделать! Но что?.. Логическое полушарие ждало исходных данных, чтобы сортировать, систематизировать и обобщать. Но не создавать. И не охватывать всю картину целиком. Может, два полушария в синергии смогут гораздо больше, чем каждое по отдельности? Она сняла туфли, тихонько прокралась во вторую лабораторию и вернулась в комнату с большим стеклянным кубом и бутылью питательного раствора. А потом распахнула окно бывшей комнаты Салли и вдохнула серый запах осенних сумерек. Прямо напротив высилась тёмная башня Повелителя тыкв. Джуэл отошла от окна, но не стала закрывать решётчатую створку. Несколько раз промоделировала шаги. Только бы моторная память не подвела! Что тогда чувствовала Салли, о чём думала? Ей никогда не узнать и не почувствовать. Движения стали какими-то тягучими. Соберись! Джуэл нашла дрожащими пальцами стык в черепе. Резкий щелчок – и крышка откинулась. Джуэл бережно обхватила драгоценный мозг ладонями и перенесла в куб с питательным раствором. Осознание стало чётким, прямолинейным и чёрно-белым. Больше ни чувства вины, ни кусачих сомнений, ни горьких сожалений. Всё просто и понятно. Как несколько шагов. Джуэл, механически переставляя ноги, приблизилась к окну. Почти вслепую взобралась на подоконник. И шагнула вниз, как шагала Салли.***
А всё-таки прохладный предхэллоуинский воздух освежает голову. Нельзя всё время сидеть дома, даже если общество самое что ни на есть приятное. Мэр медленно ехал в своём катафалке по городу, и в голове затухающим эхом звучали её просьбы, которые бы больше походили на приказы, отдай их другой голос. А этому противостоять было невозможно. "Хэллоуин... Порталы... Гроб..." – эти слова во́ронами клевали градоначальника в виски и заставляли страдальчески морщиться. "Награда..." Даже это пугало. Возможно, ещё больше. Мэр не заметил, как привычка привела его к ратуше, от которой остался лишь чёрный каменный остов. Он с грустью постоял, глядя, как ветер слегка колышет обгорелые останки полотнищ, и поехал дальше. Джек даже не пошевелился что-то сделать. Может, она и права... Бумаги из разбитых шкафов Мэр после пожара в одиночку перевёз на катафалке в свой дом и, когда выдавалась свободная минутка, любовно разбирал. И где же теперь Джек? Без него всё равно не обойтись... Мэр доехал до дома Повелителя тыкв, но его встретили только безглазые тёмные окна. Возвращаться домой, не выполнив обещанное, не хотелось. И тогда Мэр, воровато оглянувшись – не смотрит ли кто – повернул на улочку, ведущую к башне Финкельштейна. И вскоре массивное строение с заваленным на один бок куполом выросло над ним. Ну и зачем ты сюда приехал, глупец? Ты же уже избрал себе градоначальницу. Она такая красивая, что душа чуть не отлетает... И единственная, кто верит в твоё величие. Но Мэр всё равно поднял голову к зарешёченному окну и застыл, пытаясь справиться с непонятными, противоречивыми чувствами. Внезапно рядом словно пролетел порыв ветра, и что-то мягко упало на мостовую. Мэр от неожиданности нажал на газ, и мотор бешено взревел, но далеко катафалк не уехал – слава Хэллоуину! Градоначальник боязливо вылез из машины. На камнях лицом вниз лежала похожая на человеческую фигура. Он со страхом перевернул её и горестно вскрикнул: это была Джуэл с бессмысленным, остановившимся взглядом. Милая Джуэл.***
В дверь пришлось долго звонить, а потом ещё и стучать, прежде чем им открыли. Док явно всячески оттягивал встречу со своими извечными соперницами. И только когда Джек подогрел дверь так, что в её центре забагровело пятно раскалённого металла, что-то внутри щёлкнуло, и они смогли наконец войти. Хозяин башни не соизволил спуститься им навстречу и мрачно глядел с верху пандуса. За спинами вошедших медленно остывало красноватое пятно. И Джеку почему-то вспомнилось, как часто его вот так, свысока, принимал Док. Но пока между ними не встала Салли, он был вполне нейтрален, хоть и ворчлив. – Ну здравствуй, коллегушка! – пропела Зельдаборн, без приглашения поднимаясь навстречу Финкельштейну. – А у нас с ходу идея! – похвалилась она. – Да-а? – с притворным воодушевлением ощерился Док. – Такая же удачная, как Противотуманное зелье, после которого Хэллоуин-таун едва не задохнулся от дыма? – Пойдёмте к Салли, – оборвал их Джек. – Посмотрите на неё... И всё желание пикироваться у вас пропадёт. – Он, пропустив Хельгамину вперёд, тоже поднялся по пандусу в слишком уже хорошо знакомую ему лабораторию – до трещинки в камне, до заклёпки в стене. Салли лежала там, где он её оставил. Где лежала все эти три недели, которые тянулись, как триста лет. Джек безотчётно коснулся её волос и отошёл к стене, давая ведьмам возможность как следует её рассмотреть. Глаза Хельгамины стали как щёлочки, а рот Зельдаборн раскрылся в немом восклике. Лучше один раз увидеть... Нет, лучше вообще такого не видеть. По щекам Зельдаборн стекли две слезинки, но она, сердито утерев их, шмыгнула носом и напустилась на хмурого Финкельштейна и виновато стоящего Джека. – Да вы!.. Да я вас!.. Что вы с ней сделали?! – Зельдаборн сверкала глазами, надсаживаясь в крике. – Изверги!!! Так испохабить единственное хорошенькое личико в городе... Джек и Док только беспомощно переглянулись. Она же права. И никакие ехидные ответы или оправдания тут не помогут. – У Хельгамины вроде была идея, – напомнил Джек тихо. – Доктор тут уже испробовал разные способы... – Он обернулся к учёному за поддержкой, и тот только нехотя кивнул. – Нам нужно что-то, что обратит процесс вспять или хотя бы замедлит. – Вам нужна идея?! – Казалось, что ещё немного, и Зельдаборн начнёт метать молнии не хуже генератора Теслы. – Отлично! Я вам подам идею – бесплатно! Для начала оденьте её в нормальную одежду, а не в эту тряпку! – Она в негодовании отвернула край простыни, которой была прикрыта Салли. – Дайте ей очнуться и принять участие в своём спасении! Это она, между прочим, придумала, как лучше варить Страшнозелье, и Противотуманное сварила тоже она! Уж не глупее вас будет! – Ведьма состроила злую насмешливую гримасу. – Куда уж глупее... – Ну знаешь! – взвился Док, и Джеку бы снова пришлось их разнимать, но тут снизу раздался громовой звонок, и все вздрогнули. – Это ещё кого эльфы принесли, – пробормотал Док, подъезжая к перископу сложной оптической системы, которая позволяла смотреть на непрошеных гостей. А для Дока непрошеными были решительно все. – Этот-то что тут забыл? – проворчал он через полминуты. – Ах да, до вашего Хэллоуина же всего... Сколько? Три дня? – издевательски спросил он и снова приложился к перископу. – Что это у него за тюк в руках? – И вдруг, приглядевшись, Финкельштейн издал какой-то нечленораздельный звук и быстро щёлкнул тумблером на панели управления. Внизу со стуком ударилась о стену дверь. А сам Док как-то слишком поспешно покатился вниз. Остальные, в непонимании переглянувшись, пошли за ним. А на пороге стоял Мэр с несчастным лицом, и на руках у него безвольно обвисла Джуэл с приоткрытой черепной коробкой и пустым взглядом.***
– Где мой мозг?! – завопил Док, когда убедился, что череп пуст. – А вас не интересует, почему она лежала бездыханной на мостовой под окном вашей башни? – Мэр сузил глаза и вздёрнул подбородок, так мало напоминая себя прежнего. – Хм-м... – Док такой отповеди явно не ожидал. Не от всегда боязливого Мэра. – Ты оставил мозг там? – спросил он на тон ниже. – Если крышка отхлопнулась при падении, сильно ли он пострадал... – Финкельштейн пулей вылетел на улицу и долго ездил под окном бывшей комнаты Салли, а теперь – Джуэл. У самого Мэра в висках настойчиво и сильно стучало, словно боролись два саблезубых, когтистых монстра, и от них клоками летела шерсть. "Ты мой самый главный хэллоуинец!" "Это ничего, дорогой Мэр, что вы испугались. Любой бы испугался Оборотня". "Разве тебе не надоело быть всегда вторым?" "Мне так страшно теперь, когда я осталась одна. Я боюсь, что он не вернётся. А ещё больше – что вернётся..." "Брось эту падаль, милый, разве тебе не сладко в моих объятиях?" "Но я не могу... Я принадлежу своему создателю". Мэр обхватил бы гудящую голову руками, если бы не держал Джуэл. – Куда её лучше отнести? – робко спросил он Джека, стараясь не смотреть ей в лицо. Повелитель тыкв, уже освоившийся в лаборатории за столько дней, повёл Мэра наверх. Была ещё вторая лаборатория, но Джек проводил градоначальника с его бесчувственной ношей туда, где лежала Салли. Несмотря на собственные фатальные ошибки, в груди разгорелось возмущение, когда он посмотрел на этих измученных Финкельштейном существ. Он наскоро освободил широкую столешницу, и Мэр бережно опустил на неё Джуэл. Вскоре по пандусу прожужжала коляска. Но Док не заехал в лабораторию, а покатился прямиком в комнату Джуэл. И через несколько минут вернулся с торжествующим видом, держа на коленях куб с половинкой своего мозга. – Всё в порядке, – подытожил он. – В порядке?! – чуть ли не хором воскликнули Джек и Зельдаборн. Джек кивнул ведьме, уступая ей право высказаться первой. Уж она от Финкельштейна ни заклёпки на черепе не оставит. – Ох уж эти мужчины! – с притворным добродушием осклабилась Зельдаборн, широким жестом показав на лежащих Салли и Джуэл. – Ты им молодость, красоты тела неземные, – она артистично заправила за ухо нечёсаную прядь, – а потом лежишь на столе, и думать тебе нечем! – прошипела она напоследок и уничтожающе посмотрела сначала на Дока, потом на Джека и на всякий случай на Мэра, который и так неуклюже топтался поодаль, сосредоточенно потирая виски. Финкельштейн только крепче прижал к себе куб с мозгом. – Вставляйте ей мозг на место, – приказал Джек, кивнув на бледную Джуэл. – Ну уж нет! – упрямо вскинул подбородок Док. – Верните ей мозг! А не то... – Повелитель тыкв решительно протянул руки к кубу. – А ты не думал, что, будь у меня неразделённый мозг, у меня хватило бы ресурсов придумать, как её спасти?! – Финкельштейн откатился назад и свободной рукой показал в сторону Салли. Джек замер, не дойдя до учёного полшага. Но тут неожиданно заговорила Хельгамина. – Нет. Потому что ты, несмотря на то, что живёшь среди мертвецов и сам по сути мертвец, несмотря на то, что ты великий учёный, всегда отличался удивительной узколобостью. – Она роняла слова, тяжёлые, как свинцовые капли, и Док съёживался в своей коляске, закрывая собой куб с мозгом. – Ты убеждал меня, что прорицание не стоит и капли крови, когда я случайно увидела твои будущие увечья. А потом я сломала метлу... – Ведьма оборвала себя. – Ты не верил в силу зелий, хотя факты были у тебя перед носом. Ты создавал существ, но они были не похожи на твои проекты, потому что ты не давал им главного – души. И хорошо, что неприкаянные души нашли эти шитые-перешитые тела и оживили их. И это, – Хельгамина показала на сосуд с мозгом, – тебе не поможет исправить то, в чём ты не разбираешься. Произошло слишком много "антинаучного", и ты своими химикалиями этого не исправишь. Верни мозг Джуэл. – Хельгамина завершила свою, наверное, самую длинную речь за всё пребывание в Хэллоуин-тауне и выпрямилась – уверенная, спокойная. Она дала ему отпор. Док выглядел невозможно для себя – смущённым. Он хмыкал, тёр подбородок и безотчётно дёргал за ручку. Но потом упрямо сказал: – Пусть пока так полежит. Это наказание за самоуправство. А мозг я приберегу. – И видя, что Джек хочет возразить, повысил голос: – Я сам позабочусь о "золотце"! И ещё промою и почищу мозг, на него слишком много налипло. Во всех смыслах! А там посмотрим. Я всё сказал! – Он гордо выехал из лаборатории, чтобы убрать куб, пока его никто не остановил. Мэр теперь смирно стоял в сторонке и сжимал пальцами виски. Казалось, пятиминутный приступ решимости напрочь лишил его сил и желания что-то решать на ближайшие лет пятьдесят. На Салли он поглядывал исподлобья, с плохо скрываемым ужасом. Да и на Джека – с ужасом другого толка. На Джуэл он и вовсе старался не смотреть. А Зельдаборн избегал вообще всегда. Так что он отошёл к наименее пугающей Хельгамине, которая склонилась над Салли, потом над Джуэл, и губы её шевельнулись. – Ты правильно сделал, что привёл нас, хотя надо было ещё раньше, – сказала она Джеку. – Подобное лечится подобным. – Так что у вас за идея? – спросил Повелитель тыкв, заметно нервничая. – Антагонное зелье. Нам срочно нужно сварить Антагонное зелье, – медленно ответила Хельгамина. – А ещё понадобится вино Валентина.***
– Это поможет? – Джек ещё боялся поддаться надежде, слишком часто она его предавала за последнее время. – Вы сможете его сварить? Хельгамина и Зельдаборн переглянулись. – Смочь-то сможем. Хоть это и запрещено, – подчеркнула Зельдаборн. – Но ингредиенты... Как бы это помягче выразиться... Вряд ли у год как замужней дамы Салли Скеллингтон осталась необходимая для зелья кровь девственницы. А значит, надо её добыть. И у тебя осталось это вино Валентина? Джек застыл на месте, крепко зажмурился и потряс черепом. – Ох-х, ну почему я вечно всё делаю не так?! – Он опять начал мерить шагами лабораторию. – Валентин же дарил вино нам на свадьбу, а я его разбил! Зачем я его разбил?! Зачем он его дарил?.. Может, он знал, что я его разобью, и хотел ещё больше досадить нам... – Он безнадёжно замолк. – А теперь портал закрыт. Даже если бы можно было пройти мимо нежити... А я бы прошёл, клянусь Хэллоуинским пламенем, я бы обязательно прошёл, если бы портал только пропустил меня к этому выродку!.. – Джек изо всех сил сжал кулаки, утихомиривая грозившие сорваться с пальцев искры. – Э, полегче, – похлопала его по предплечью Зельдаборн. – Не устраивай пока акт самосожжения, мы ещё не все детали обмозговали. Ну, собственно, выбора-то нет. Я одна тут на волколаке, то есть на коне, ну, то есть на метле. Иначе бы пришлось кидать жребий с Хельги. – Что ты имеешь в виду? – не поверил Джек. – А то, что я с удовольствием совершу увеселительную прогулку в Валентин-таун! – Ведьма расплылась в мечтательной улыбке. – Может, хоть там кого подцеплю посговорчивее. Нам новые горожане нужны, Джек? – Но это же опасно! Нежить и сам Валентин... – Я смеюсь над опасностью! – высокомерно возразила Зельдаборн. – Показать? Вот так: ха-ха-ха! Ещё показать? Нет, дальше только за звонкую монету. Кстати, о летучих мышках, мы ещё не обсудили вопрос награды. – Награды? – опешил Джек и быстро оглянулся на Салли. – Салли мы все очень любим, – кивнула Зельдаборн. – Но есть кое-что лично для меня, я тут подумала на досуге, а что, а вдруг... Пойдём, я шепну тебе на ушко... М-м, ну куда-нибудь шепну. Да не смотри ты так испуганно! – усмехнулась ведьма, увлекая Джека в коридор. Хельгамина и Мэр, как единственные, кто остался в лаборатории и в сознании, обменялись вопросительными взглядами и одновременно пожали плечами. Док всё не возвращался, и Мэр осмелился подойти к Джуэл и взять её за руку. Вскоре Зельдаборн и Джек вернулись, и вид у Повелителя тыкв был достаточно озадаченный. Ведьма же довольно потирала руки. – Ну что, вопрос с наградой мы утрясли, приступим к планированию кампании? – с энтузиазмом спросила она. – Времени в обрез, выступаем в Хэллоуин! Я займусь вином, а вы тогда проберётесь в большой мир и добудете нам кровь девственницы. – Но мы не должны вредить людям! – горячо возразил Мэр. – В пакте Моранна написано... – Всего-то три капельки! Уколем пальчик какой-нибудь спящей красавице, она и не заметит! – отмахнулась Зельдаборн. – Я ей на полочку Приворотное зелье поставлю в компенсацию. Вы лучше подумайте, как пробраться к порталу Валентин-тауна и нашим родным могилкам. – Мне это тоже не нравится, Мэр, – серьёзно проговорил Джек. – Но другого пути спасти Салли у нас нет. Мы выйдем из города на Хэллоуин, благо, он уже близко. Я отвлеку нежить на себя, Зельдаборн полетит к деревьям, а Хельгамина пройдёт в большой мир. И тут глаза Мэра как-то неестественно раскрылись. Это Хэллоуин, это Хэллоуин, Хэллоуин, Хэллоуин, Хэллоуин, Хэллоуин¹... Хэллоуин, порталы, гроб... Он выпустил руку Джуэл. – Так я же за этим к тебе и шёл, Джек! По поводу Хэллоуина, до него же всего три дня, ох... Нельзя провалить праздник, надо обязательно вывести всех из города и проводить в порталы. – Вы с ума сошли! – Нет, обязательно! Иначе я снимаю с себя полномочия! – Опять Мэр смотрел с вызовом, и опять это выглядело дико. – Ладно, посмотрим, где будет обретаться нежить... Я ничего не обещаю! Все же ещё должны будут вернуться, вы об этом не подумали? А значит, надо удерживать порталы за нами несколько часов. А кто будет удерживать? Я не могу... Больше не могу. Мэр сник, и огонёк правоты в его глазах погас. – Значит, решили. Через три дня выступаем, – подытожил Повелитель тыкв, ударив кулаком о раскрытую ладонь. Позади раздался шум, и в дверном проёме молчаливо нарисовался смурной Финкельштейн. – Приводите Салли в чувство, – сказал ему Джек безапелляционно. – Я забираю её домой. Мы по ней скучаем.