***
У меня есть жена и есть дочь. Хильдегард и Симонетта-младшая, как я назвал её по единственной связи Хильдегард с её прошлым. Всего одиннадцать лет, но какой мозг! Симонетта с детства ярко демонстрирует, кто её отец. Но красотой она пошла в мать… Только волосы – цвета медной проволоки. Рыжие, да. Феноменальные двенадцать лет! Ко мне приходит известность после нескольких удачных изобретений, которые наконец-то приняло наше закоснелое общество. Может, те советы Хильдегард и были стоящими… Растёт Симонетта, и я со скрытой гордостью наблюдаю в ней пренебрежение к девчачьим штучкам, цепкий ум, упёртый нрав. Её мать гораздо более мягкая. Только когда речь заходит о её «средоточиях», она непреклонна. Навязчивая идея, бывает. Сам такой. И она успевает до… Я сам не знаю, куда исчезли эти средоточия в сумбуре, хаосе и отчаянии тех дней. А потом случается та ужасная катастрофа. Колоссальный размер – не показатель качества, я всегда это говорил. Один неисправный баллон с водородом – и вся эта громадина – дирижабль Её величества – сгорает за считанные минуты прямо в воздухе. С Хильдегард на борту. До сих пор у меня перед глазами та вспышка… Ожог роговицы, да. Чёрные очки – не велика беда. Её мозг уцелел. Точнее, то полушарие над которым я поставил накладку из металлофарфора. Но больше – ничего. Остатки лёгких, которые я менял… Но это мёртвая материя. Я не сломался бы. Мы, настоящие учёные – циники. Но Симонетта… Зачем она рвалась внутрь упавшего дирижабля? Упёртый нрав. И у меня на руках оказываются они обе, точнее, то, что от них осталось. Я никогда не воссоздавал людей из таких разрозненных частей. Но это становится моей навязчивой идеей. День и ночь, ночь и день, день за днём, ночь за ночью… Я – должен – их – вернуть! Хоть бы одну. Я работаю и не замечаю, как течёт время. Люди вокруг куда-то пропадают, а потом я случайно узнаю, что они умерли. Умер и тот инспектор, который меня ловил когда-то. Но почему? От старости? А сколько прошло?.. Себе я промываю мозг специальным раствором, который изобрёл когда-то на заре беспечной юности – так он лучше сохранится. Для этого приходится поменять строение головы и сделать крышку. Самому себя оперировать не очень удобно, но я справился. И когда «заботливые» внуки бывших соседей приглашают мне врача, психиатра (и пару санитаров покрепче), те заявляют, что технически я мёртв уже не один десяток лет. Ха! Как бы не так! Уйдите, у меня работа. Покоя нет… Куда бы мне податься?.. И на некоторое время я со своей передвижной лабораторией оседаю где-то в людской Англии, близ Солсбери, что ли… Что? У меня даже появляются пациенты – надо же на что-то жить и содержать лабораторию. Один был очень интересный случай по переписке с каким-то графом, только он до меня так и не довёз своего сынка. А потом на ваш Хэллоуин являются какие-то молодчики типа тебя и пытаются меня убить. Я их быстро отвадил током! Но они признали во мне мертвеца. И я получаю предложение от Бугимена, да-да, от того самого. Собственная стационарная лаборатория, возможность заниматься наукой… Признаться, мне уже надоело менять места жительства. А окончание моей работы требует спокойной обстановки. И я соглашаюсь. Технология продумана до мелочей и опробована на собаке. Остаётся только осуществить.***
И хотя вся история вела к неприглядной стороне создания Салли, Джек не мог не среагировать, когда Финкельштейн взял паузу и, видимо, погрузился в воспоминания. – Солсбери! – воскликнул он. – Граф Эллингтон, так?! Это же мой отец! – Твой отец? – Док вынырнул из задумчивости. – Значит, это вы должны были меня оперировать в земной жизни! Хорошо, что не успел. – Хмм… – Финкельштейн окинул Повелителя тыкв оценивающим взглядом, особенно задержав его на черепе. – Ну да, пожалуй. По описанию похож. – Это просто сумасшедшее совпадение! – В жизни и не такое бывает, – философски изрёк учёный. Кажется, он даже не удивился. – Однако, это отчасти объясняет твоё инфантильное поведение, – заметил он с присущей ему прямотой. – И что было дальше с… вашей дочерью? – спросил Джек. У него ещё будет время осмыслить, как причудливо вьются судьбы, когда время жизни не ограничено человеческим веком. – А потом я получил вот этот конструкт, – Док повёл рукой в сторону Салли и даже, как показалось Джеку, с некоторой неприязнью. – Я лепил её с этой картины, – он достал из-за спины миниатюрную копию картины. На ней была изображена обнажённая женщина, и ветер развевал её пушистые волосы. – Она написана с Симонетты-старшей, которая Хильдегард. «Рождение Венеры», я узнавал. Сандро Ботичелли. Джек протянул руку, чтобы взять картину, но Док инстинктивно прижал её к себе. Но потом всё-таки нехотя отдал. Джек посмотрел на женственную богиню на картине, потом на Салли… Общего, откровенно говоря, было немного. Разве что эта непропорционально удлинённая фигура, скулы, улыбка… – Я же не художник! – ворчливо заметил Док, словно отвечая на его мысли. – Главное, чтобы работало. Это вот он художник! – Док вырвал картину из рук Джека, перевернул и язвительно прочитал вслух: – «Прекрасной Симонетте Веспуччи от влюблённого мастера. Живи в вечности, Венера». Лучше бы лечить учились, а не краски смешивать! – с ядом сказал он. – Честно говоря, я не очень понимаю… – Да и не важно. Главное, что я сложил воедино уцелевшие части, а между ними протянул подходящую органику – да, жилки листьев после небольшой гальванопластики стали превосходными проводниками для микротоков. Даже если конечность оторвана, остаточное напряжение позволяет ей ещё некоторое время функционировать… В общем, получилось, что целое не равно сумме частей. Она вышла… другой. – Но мне кажется, это как раз про Салли: мягкость, но цепкий ум, упёртый нрав… – осторожно заметил Джек. – И всё равно она была другой. Не ими. Ни одной из них. Это сложно объяснить. Словно… Чёрт, я уже готов поверить, что всё дело в этой душе! Хотя, может, технология всё же оказалась несовершенна… – Вы поэтому так плохо относились к Салли? Потому что она была непохожа? – А что толку нянчиться с куклой, в которую я вложил всё, что у меня было, годы упорного труда, а получил чужое своевольное существо?! – Но при этом от себя не отпускали, – Джеку вспомнилось, как Финкельштейн с самого начала, ещё задолго до того Рождества, подавил их с Салли взаимный интерес на корню. – Она должна была служить мне, раз уж я её создал собственными руками! – учёный снова был готов вскипеть. – И потом это всё-таки часть моей жены, пусть и одним полушарием! Я что, должен был спокойно сидеть и смотреть, как ты… – Подождите, а какие части достались Салли от вашей дочери? – вдруг спохватился Джек. – Полмозга?.. – Полмозга, кисти, ступни, волосы, глаза, – начал педантично перечислять Док, но потом вдруг запнулся. – Я что, женился на одиннадцатилетней девочке?! Частями… – Ничего, они встроились. Я проверял. Только кисти и стопы остались небольшими… У меня лежат ещё кой-какие части. Но они были настолько повреждены, что я положил их в питательный раствор до лучших времён. Может, регенерируют. И ещё удастся… – Больше никаких экспериментов! – перебил его Джек. – Ладно, ладно, – подозрительно миролюбиво согласился Финкельштейн. – Всё равно уже никакой надежды. Кровь была моей последней зацепкой. – Кровь! Чья кровь?! Кровь девственницы! Неужели… – мозаика складывалась тошнотворно быстро. – Да, её же кровь, Симонетты, – без каких-либо эмоций подтвердил Док. – Я успел её заморозить. – Да вы просто сумасшедший! – недоверчиво ужаснулся Джек. – Сделать такое со своей женой и дочерью! – А что бы ты мне предложил? Закопать их в землю, поставить памятник и каждый год носить каждой по два цветочка? – вскинул голову Финкельштейн. – А потом тихо прилечь рядом? Нет, я не опустил руки, и ты, кстати, мог бы мне сказать спасибо. Я уступил тебе эти части. – Не части – Салли! – горячо возразил Джек. – Но теперь понятно, почему вы не женились на ней сами. Он, наконец, разгадал причину такого отношения Дока к ней. Ревность, досада, разбитая надежда, собственничество, любовь – да, даже у Дока. Злость на Салли, что её создание не вернуло ему родных людей. И нежелание отпустить. – Значит, предыдущие два раза вы мне врали о цели эксперимента, – медленно произнёс он. – Вы знали, что делаете. И не сверхчеловека вы создавали, а вполне конкретного человека. Людей. Это последний слой правды? – Последний, – буркнул Док. – Кровь тоже не изменила её личности. Только добавила проблем, – он помолчал. – А имя… Это так нелогично – «восхитительно нелогично!» – как сказала бы Хильдегард, – по забывшему это выражение лицу Дока скользнула улыбка. – Она ночью повторяла имя этого молодчика – художника, который её нарисовал, Сандро Ботичелли. Бормотала себе по нос. Вот и выходило что-то похожее на «Са-лли». Каждую ночь. Поэтому когда пришла пора дать ей, – он кивнул на спящую Салли, – имя, то само собой пришло это. Я бы мог назвать её Венера, но это уж чересчур, – Финкельштейн в который раз всмотрелся в своё создание, а о чём он думал, только Хэллоуин знает. – И зачем я это всё тебе рассказываю, – проговорил он, не отрывая взгляда от Салли. – То, что я увидел здесь – за гранью моего понимания. И эта незнакомая ведьма как будто говорила со мной без слов, – он тряхнул головой, словно это могло изгнать подобную ненормальность. – Я слышал, – Док с трудом подбирал слова, и это уже было удивительно, – что ты можешь призывать неупокоенные души. Я бы хотел… попросить… призови мне Хильдегард. В моей голове ведьма говорила только о ней. Симонетта… Я буду рад, если она где-то в хорошем месте, – Док исподлобья взглянул на Джека. Тому самому захотелось тряхнуть черепом, чтобы убедиться, что это не сон. Док. Душа! – Я могу призвать вашу жену, если её душа не упокоена. – ответил он. Мелькнула в памяти недавняя размолвка с Доком, когда тот устроил торговлю за Джуэл. – Оживите Джуэл. – Да на что она тебе сдалась? – устало сморщился Док. – Ладно, чёрт с вами, будет вам Джуэл. Я умею платить по счетам. Даже полмозга пожертвую. – Вот и отлично. Я призову Хильдегард, но не в стенах города. Дело в том… – Джек не мог рассказать учёному, как его собственная попытка призвать неупокоенную душу окончилась осадой города. И кто знает, в кого могла переродиться несчастная Хильдегард. – Не важно. Я призову её, но только за пределами Хэллоуин-тауна, – закончил он твёрдо. То же он сказал и Зельдаборн в ответ на её просьбу. – Значит, нам надо побыстрее эту дурацкую осаду снять, – деловито рассудил Финкельштейн. – Пойду подумаю, – он огляделся. – Спусти меня вниз. Но когда Джек подошёл к нему, учёный ещё раз взглянул на бледно-голубое лицо своего творения и тихо признался: – Не думал, что так привяжусь к этой несносной девчонке. К ней самой, – и вздохнул совсем по-человечески. Салли ровно дышала во сне. Бузинная веточка, зажатая ящиком стола, бездымно тлела.***
Половинчатые решения. Хватит принимать половинчатые решения. Ему больше не нужен суккуб в городе – даже если (когда – шепнул голос в голове) отсрочка, данная Лилит, кончится. Можно, конечно, спросить саму Салли, но сладкоголосая Ясмина не могла предложить что-то без подвоха. И Джек не без основания думал, что Салли не захочет становиться суккубом. Даже заикнуться о таком – оскорбление. Повелитель тыкв быстрым шагом направился в ратушу, чтобы решить этот вопрос раз и навсегда. На запястье была намотана цепочка, которую обронила Ясмина после вторжения в его дом. У дверей ратуши уже ждал катафалк – сообразительные Шито и Крыто подогнали его к крыльцу. В салоне постанывал туго связанный Мэр. – Всё сделали, как было велено, Джек, – довольно отрапортовал Шито и показал большим пальцем назад. – Ну, связывать я его не просил, – чуть охладил его Повелитель тыкв. – Но это же он направлял эту штуковину на свою красотку, чтобы она размножилась! – возмутилась Крыто. – Этому предателю больше верить нельзя! Джек посмотрел на скорчившуюся фигуру градоначальника. Ничего, Мэр. Я и тебе помогу. Ломка будет тяжёлой – я знаю. Тем более, ты был с ней гораздо дольше. Но это пройдёт. Я покажу тебе восстановленную ратушу. Я напомню тебе, что до Хэллоуина осталось всего триста десять дней… – Развяжите. Его супруга заждалась, – и через минуту он подхватил освобождённого Мэра под руку и решительно вошёл в ратушу, чтобы сделать то, что должно было сделать с самого начала.***
Ясмина в который раз оглядела пустой кабинет. Ратушу ремонтировали в отсутствие Мэра, поэтому он ещё не наводнил тут всё свитками, перьями и чернильницами. Только голые стены, зарешёченное окно и запертая дверь. Даже пожар устроить не из чего, подумала она с досадой. Впрочем, есть более изящные способы самоубийства – её никто спасать не рвётся, даже муженёк. Устроить пожар в тот раз было делом техники. Зомби-скелет в руки и вуаля. И Мэр надёжно засел дома, обеспечивая ей подпитку и защиту. А заодно удалось прощупать отношения Джека и его куколки – она так душещипательно стремилась ему на помощь. А теперь за дверью сторожит самое раздражающее на свете существо – зомби-ребёнок. Его никак не заморочишь. Сиди и жди, что там решит… Джек-тьма. Это не Джек. Это самый глухой ужас изначального неприятия. Питающийся страхом и болью. Безнадёжный, как «не живи». Суккуб вздрогнула от шума за дверью. Он вернулся. – Спасибо, Корыто, можешь идти, – услышала она его голос, и он вроде был обычным. Как это девчонке удаётся вытаскивать его из этой бездны, даже не приходя в сознание?! Ясмина сжалась – не змея, приготовившаяся к броску, а затаившийся в углу таракан. Дверная ручка пошла вниз.***
Джек осознавал, что тьма по-своему защитит его от чар суккуба. Но вряд ли ему тогда вообще захочется её изгонять. Поэтому он зажёг на ладони Хэллоуинское пламя, и застывшая было в предвкушении тьма злобно зашипела и оскалила острые, как у Того-кто-живёт-под-кроватью, клыки. Джек отпер дверь. Суккуб смотрела испуганно-вызывающе. Ожидала ли она вновь встретить тьму? Возможно. Но увидев Пламя, она склонила голову и прищурилась – и только. И никаких «милых» и «дорогих» – уже хорошо. – Подготовься к торжественной церемонии развода. Я принял решение, – сказал он ей. И увидеть мелькнувшую в её глазах нерешительность было приятно даже без всякой тьмы. Но она быстро совладала с собой. – Значит, ты принимаешь моё предложение руки и сердца, Джек? – привычная улыбка скрыла эмоции. – Мы будем жить с тобой долго и счастливо! – Долго и счастливо, – подтвердил Джек, – правда, Мэр? – он открыл вторую створку двери, за которой стоял бледный, измочаленный Двуликий. – Дорогой, – Ясмина сориентировалась мгновенно и масляно улыбнулась Мэру. – Я так скучала! Иди же обними свою Ясси! – она сверкнула глазами и раскрыла объятия. Градоначальник дёрнулся то ли вперёд, то ли назад, и неизвестно, чем бы это кончилось, но Повелитель тыкв окружил себя и Мэра стеной огня. А стрелять глазками сквозь Хэллоуинское пламя довольно неудобно. Мэр будто очнулся. – Ратуша!! – простонал он. – Моя красивая, новенькая ратуша! Опять сгорит! – Не сгорит! Если вы сейчас же разорвёте связи с суккубом! – жёстко отчеканил Джек. – До Хэллоуина осталось всего триста десять дней, а у нас зомби-конь не валялся! Вы знаете, как вас искали всем городом?! – он перекрикивал шум огня. – Все эти недели! Как плакал Мальчик-мумия? Как Берта каждый день ходила просить, чтобы не заканчивали поиски?! Градоначальник кусал губы, лицо его застыло. Он смотрел в сторону Ясмины, но как будто сквозь неё. Он не мог решиться. – А вы помните, сколько лет назад вы стали Мэром? Ваше настоящее имя уже никто не застал из нынешних горожан! – наседал Джек. – Сколько Хэллоуинов провели?! Да мы тут без вас не могли кубки отыскать! Мэр встрепенулся. – Кубки лежат в… – Вы знаете – и прекрасно. Нам надо наградить особо отличившихся в реставрации ратуши. Это был хороший аргумент, глаза Мэра на миг радостно блеснули, но голос за пеленой огня приторно шелестнул: – А как же наше долго и счастливо, мой любимый? Нам ведь было так хорошо вместе, не правда ли? Двуликий бросил на неё боязливо-страдальческий взгляд. – Ты меня использовала… – просипел он полувопросительно. И потом более уверенно: – Использовала! Я слышал сейчас, как ты обещала своё долго и счастливо ему! – Её долго и счастливо не дорого стоит, – недобро усмехнулся Джек и незаметно повёл рукой. Решайся же! Пламя перекинулось на дверь, и Мэр, забыв про всякую ерунду вроде «долго и счастливо», со вскриком сорвал с себя пиджак и принялся бессмысленно лупить по горящему дереву. – А ещё мы тут решили, что в случае, если вы не вернётесь, следующим мэром станет Зельдаборн! – добивал его Джек. Это был верный ход. – Что?! – Мэр округлил глаза и бросил безуспешное пожаротушение. – Только через мой труп! – выпалил он высокомерно. – Тем более есть повод вернуться и не допустить подобного безобразия, – убеждённо сказал Джек и незаметно убрал Пламя с двери. Не надо отвлекать градоначальника от самого важного. – И я договорился с Финкельштейном, – он сделал паузу. Мэр выдохнул и забыл вдохнуть. – Он обещал оживить… Главный козырь. – … милую Джуэл, – с придыханием договорил Двуликий и закрыл глаза. Пламя гудело вокруг него, опаляя брови, пот лился градом, суккуб по ту сторону скалилась и напрасно изливала на него черноту своих зрачков, а он… Ну?! Рука Мэра медленно, словно против воли (чьей?), скользнула за пазуху. И Хэллоуинское пламя осветило затёртую, сложенную вчетверо бумажку. – Не вздумай! – злобно зашипела Ясмина. – У тебя больше никогда не будет такого шанса, слизняк! Но Мэр развернул свидетельство о браке и, держа его двумя пальцами, подпалил с одного уголка. – Я, Марк Аугустус, мэр Хэллоуин-тауна, – забормотал он быстро, как будто опасаясь передумать, – расторгаю брак между… – гарь на тлеющем пергаменте неспешно поглощала имена, выведенные его же рукой, – Марком Аугустусом и Ясминой, – огонь подобрался к пальцам Мэра, но тот лишь заворожённо смотрел. Блики пламени делали его лицо похожим на лицо сумасшедшего. А может, и не только похожим. – Брак расторгнут двадцать шестого декабря 1995 года, подпись… Моя подпись, – пергамент догорел в пальцах градоначальника, но тот даже не обратил внимания. – Но я против!! – взвизгнула Ясмина в бешенстве, подалась навстречу стене Пламени и резко остановилась. – А в Хэллоуин-тауне, дорогая, –Мэр прямо взглянул ей в глаза, – при наличии отсутствия общего имущества упрощённая процедура, – он хотел приподнять цилиндр, но нащупал лишь пустоту. – Моё почтение. Джек выдохнул и погасил Пламя. Всё. Теперь… Теперь ты никуда от меня не денешься… дорогая. Ясмина стояла, опустив руки, и её было почти жаль. Она молчала. Молчала везде. – Освободите, пожалуйста, мой кабинет, я хочу в нём обжиться, – Мэр счастливо обвёл взглядом родные стены, только от гари на двери его немного покоробило. – Попрошу Мальчика-мумию покрасить… Надо принести свитки из дома. Триста десять дней до Хэллоуина?! Кошмар какой! – забегал, засуетился он. Какой уж тут суккуб, какой уж тут развод… Есть дела поважнее. И когда он подошёл к окну и увидел с высоты второго этажа украшенную площадь, его многострадальная голова сама собой развернулась радостным лицом к миру, и он выдохнул: – Как хорошо дома!****
Джек вывел Ясмину в зал собраний. Осталось самое главное – то, ради чего он всё это затеял. И… самое сложное? Несколько месяцев он бегал от этого решения. Но… Мэр смог. А значит, и он сможет. Нет смысла тянуть. Он поднял руку. – Я изгоняю тебя из Хэллоуин-тауна. Изыди. Вот так просто. Слова не застревали липким комком внутри, не вязли в воздухе, словно суккуб враз забыла свои чары. Она даже не ловила его взгляд, не пыталась дотронуться, не источала розово-ванильные ароматы, не касалась сознания… – Отдай мне мою цепь, – сказала она без выражения. Голос был пуст. – И я уйду. – Метла. Кинжал, – непреклонно ответил Джек. – Салли передала мне твоё любезное предложение зайти за ними. Да, и кость зомби-скелета – это лично моё пожелание. – Лучше сожги его, – криво усмехнулась Ясмина тенью былой усмешки и с отвращением бросила на пол кость, которую до этого заткнула за пояс. – Кинжал валяется где-то там, а метла в надёжном месте. – Цепь тоже в надёжном месте, – Джек поднял руку и продемонстрировал запястье. – Я могла бы сейчас заговорить её, и она бы так сдавила твой череп, что ты бы выл и катался по полу от боли, – быстро зашептала Ясмина в каком-то отчаянии. – Я могла бы сейчас заговорить тебя, и ты бы стал моим прямо здесь. – Я мог бы поглотить тебя прямо сейчас, – парировал Джек, и взаимная угроза повисла в воздухе, как облачко тьмы. Суккуб не могла её не почувствовать. Только тонкая грань неверного самоконтроля Повелителя тыкв защищала её от этой тьмы. И Ясмина сдалась. – Метла спрятана под двойным дном моего свадебного гроба, который стоит у этого жалкого отродья Мэра в доме, – тихо проговорила она. – Это правда? – Джек смотрел ей в глаза. Она – нет. – Правда. Он крутанул запястьем, и цепь, мелодично звякнув, упала в поспешно подставленные ладони суккуба. – Изыди, – повторил он, не повышая голоса. Ясмина на миг подняла глаза. – Я вернусь, – пообещала она обречённо. – Не думаю. – Мы ещё встретимся, и это тоже правда, – но и в этом не слышалось ни предвкушения мести, ни даже бессильной злобы. Только безнадёжная уверенность. Находиться здесь для неё становилось всё более обжигающе-невыносимо – город более не принимал её. Она развернулась и пошла к воротам, и только привратник проводил её восхищённым и подобострастным взглядом, когда она в последний раз скользнула между прутьев и расправила плечи, сбрасывая давящую магию друидов. А Джек в этот момент почувствовал себя так легко, словно он может летать. Но надо сделать ещё кое-что. Он подобрал с пола правую лучевую кость бедового скелета и взвесил её в руке. Никогда не доверяй скелетам, оживлённым более одного раза, – говорил по-своему мудрый Уги. Но запал жечь всё, что шевелится, уже прошёл. Джек быстро отыскал зомби-скелета, которого все по привычке звали Бобом – он остался там же, где его фантомы атаковали Салли. Кинжал и правда лежал возле него. Джек понял, что не знает, что делать с «лишней» костью. Ладно, пусть останется Зельдаборн на память – она всегда возлагала на этого скелета слишком большие надежды, словно он мог стать чем-то большим. А сейчас пришлось буквально брать его за руку и, как шагающую игрушку, вести к воротам. Там Повелитель тыкв остановился и, глядя в пустые глазницы зомби-скелета, произнёс: – Я изгоняю тебя из Хэллоуин-тауна. Изыди, – и протолкнул того сквозь ворота. Скелет шатко пошёл вперёд, прочь от города, и Джек понадеялся, что больше никогда его не увидит. Среди пришлой нежити скелетов не жаловали. И теперь оставалось самое приятное. Джек двинулся прямо к мэрскому особняку. К его удивлению, там уже кипела бурная деятельность: градоначальник бодро руководил повеселевшим Мальчиком-мумией, расторопным Циклопом и ещё парой случайно подвернувшихся зомби. – Вот этот шкаф грузите в катафалк. Осторожнее! Там архив города за последние четыреста лет! Ещё две ходки… – он выглядел абсолютно счастливым, абсолютно на своём месте. Горожане, до которых уже успел долететь слух о его возвращении, стекались убедиться самолично, хлопали его по плечам, звали опрокинуть кружечку у Старого упыря… Мэр сначала дичился, отвечал, что не употребляет, но потом, когда его пригласили Нед и Берта, махнул рукой и позволил себя уговорить. Радостное лицо так и сияло довольной улыбкой. – Видите, Мэр, как все вам рады, – Повелитель тыкв, тоже улыбаясь, подошёл к нему. – Признаться, не ожидал, – тот озадаченно потёр пустую голову. – Я попрошу Салли сшить вам новый цилиндр, – предложил Джек. – Салли… – Мэр горестно нахмурился. – Я так виноват перед ней… И перед тобой, – он понурил голову. – И я вовсе не думаю того, что говорил, перед тем, когда ты очень заслуженно бросил меня в подвал. И тогда, у ворот… И всё это время – охх, как вспомню! Словно многомесячный кошмар наяву… – Мэр поёжился и обхватил руками своё исхудавшее тело. – Она как будто пробуждала во мне всё худшее, что таилось где-то глубоко-глубоко – добавил он доверительным шёпотом. – Я… понимаю, – медленно склонил голову Джек. Худшее. В его случае она забралась слишком глубоко. – Так что… – продолжил Мэр, – спасибо тебе. Я словно из подземелья выбрался на свет. Джек только кивнул. Ему тоже хотелось выбраться на свет. Две тьмы столкнутся и породят свет… Что же это значит? – Как повреждён город! – между тем опять начал скороговорку Мэр. – Надо привлечь бездельников-упырей, пусть хоть камни с дорог уберут. И крыши отремонтировать – скоро всё начнёт таять… Слава Хэллоуину, у ратуши оказалась крепкая крыша… – и всё в таком духе. – Я поищу в вашем доме метлу Салли? – в середине фразы прервал его Джек. Мэр запнулся, но с энтузиазмом ответил: – Конечно, Джек, чувствуй себя, как дома! Украшенный затейливой резьбой свадебный гроб стоял на почётном месте в гостиной, и в нём действительно оказалось двойное дно, причём не кустарного производства. Интересные товары делает городской гробовщик. Джек откинул обитое чёрным атласом ложное дно, и под ним отыскалась метла Салли. Суккуб не рискнула соврать. Он бережно провёл рукой по кривой, шероховатой ручке. Вот это для Салли лучшее лекарство – полёт. А в одиночку он уж её не отпустит! Он подхватил метлу и покинул это место, где произошло столько зримых и незримых схваток. Но они, Скеллингтоны, победили! Близился вечер, и Джек в предвкушении устремился домой. Ему есть, чем порадовать Салли! Он опустился рядом с кроватью и положил метлу на пол. Бузинная веточка неярко освещала постепенно темнеющую комнату. Джек оглядел её: вроде почти не уменьшилась. И ещё раз мысленно поблагодарил загадочно-благосклонную Лилит. Салли очнулась с последним закатным лучом, как истинная нежить. Дрогнули длинные ресницы, и она открыла глаза. Секунду она полежала, осознавая себя, и потом сразу – резко, грубо, больно – осознавая всё остальное. Её рука метнулась к лицу, желая скрыть его от взглядов, но Джек ласково перехватил её. – Всё хорошо, – сказал он успокаивающим тоном. – Здесь была Лилит. Она всё исправила. Всё или не всё, надолго или ненадолго – сейчас это неважно. Салли почти подпрыгнула на кровати и через мгновение оказалась у зеркала – будто это не она лежала в неподвижном беспамятстве с минувшей ночи. – Это что, был сон? – спросила она с сомнением. Но тут же ответила себе сама: – Нет, не сон. Я помню своё последнее Пламя, холодные камни, ратушу и потом глаза Лилит… – Салли приложила пальцы к виску. – Но что же произошло? – Лилит дала тебе… время, – Джек показал ладонью на мерцающую бузинную веточку. – Нам. – Опять лишь время? – взгляд Салли вновь стал печальным. – Время – это много, когда знаешь, как им распорядиться. И с кем провести. Салли задержала на нём взгляд, а потом подалась вперёд, обняла что есть сил и зашептала. – Я истратила своё последнее Пламя не так, как хотела. Надо это исправить! – Тогда тебе точно понравится то, что я узнал от Лилит, – Джек сделал таинственное лицо. Салли в непонимании отстранилась, и Джек не стал долго томить ни её, ни себя. – Наше Пламя тебе не вредит! Неверие, надежда, счастье – как оживало на глазах лицо Салли! И то особое выражение, которое предшествовало Пламени. Но Джек хотел довершить триумф. – Смотри! – он кивнул на пол, где лежала метла. Она опустила взгляд и радостно вскрикнула. – А ещё я вернул Мэра в лоно города, договорился с Доком оживить Джуэл и изгнал суккуба, ну, и зомби-скелета по мелочи, – добавил он, не в силах бороться с распирающим его довольством. – Ты изгнал суккуба?! – не поверила Салли. – Изгнал из города? Её здесь больше нет?! – она обхватила его лицо руками и требовательно вгляделась в глазницы. Но Джеку теперь нечего было скрывать. И от этого тоже было так легко… – Мне кажется, я заслужил небольшой полёт, – намекнул он. – А я в очередной раз выжила, – усмехнулась Салли. – Мы оба заслужили большой полёт, – согласился Джек. Салли озорно блеснула глазами, нагнулась и цепко обхватила метлу своими миниатюрными пальцами. Пальцами дочери Финкельштейна. Нет, не совсем легко, подумал Джек. Вряд ли Салли помнит свои предыдущие жизни. Но… Даже с того момента, как она получила эти пальцы, прошло уже более двадцати лет. И посвятить её в подробности – уж точно задача её создателя и ничья другая. – Вверх? – спросила Салли, привычным жестом оседлав метлу-Птицу. – Вверх, – только и мог выдохнуть Джек, садясь позади неё. Он едва успел обнять её за талию, как она ракетой пустила метлу вверх. Только вверх – ни в лапы нежити, ни в ненужные сейчас другие миры. Из объявшей Хэллоуин-таун ночной темноты – вдогонку за солнцем. Ветер кинул навстречу ворох редких, но очень острых снежинок, и лицо Салли сразу же раскраснелось, а щёки и руки занемели. Совсем недавно она так же мчалась в холодном вихре, но это будто отстояло от настоящего момента на жизнь. Одна, на дикой метле, в отчаянии и страхе. А теперь – совсем другое. Одна цель – догнать солнце. Вверх, вверх! Она рванула вверх почти вертикально, только Джек обхватил её крепче и рассмеялся от удовольствия. И вот оно – солнце. Вынырнуло из-за дымчатого горизонта, словно это не закат, а рассвет. Салли остановилась на высоте и выровняла метлу. Хэллоуин-таун отсюда казался уютным круглым очагом, поблёскивающим угольками тыквенных фонариков. А вокруг – охх, лучше бы она смотрела на солнце – цепь костров нежити. И один, самый большой, с зеленоватым пламенем – как изумруд в золотой короне – несомненно, Лича. Наверное, принимает очаровательную гостью. Пальцы непроизвольно сжали рукоятку метлы. – Отсюда открывается прекрасный вид, – произнёс у неё над ухом Джек, но совсем не тем тоном, каким делятся красотой пейзажа. – Что мы будем делать с ними? – на душе у Салли снова стало тревожно, вспомнилось, как они едва спаслись от стрел слуа и облака банши. – Я ломаю над этим голову с Хэллоуина – особенно с Хэллоуина, – признался Джек. – Надо извести Лича, чтобы он не мог их воскресить, а потом убить их самих. Но силы Пламени на это хватит только в Хэллоуин. А Лич и вовсе мне не поддался тогда… Наша удача, что они не могут войти. Но меня, честно говоря, больше волнуют деревья. И о них же говорила Лилит. Она просила остановить их уничтожение, иначе бедствия грозят всем. Салли вздрогнула. Позабытое солнце скользнуло последним лучом по её лицу и, сменив лик, ушло освещать другие миры. Сразу стало сумрачно и очень холодно. Её начала бить крупная дрожь, заныли окоченевшие пальцы. – Да ты совсем замёрзла! – спохватился Джек, прижимая её к себе. – Давай скорее вниз! Нежить от нас никуда не денется. Салли не стала спорить и со скоростью свободного падения послала метлу вниз, выискивая глазами их дом. Спину немного согревало, но как же холодно… А тут ещё мимо пронеслась пустая метла, и Салли едва успела избежать столкновения. Наверное, это та, которая ей не поддалась, теперь надо летать аккуратнее… Скеллингтоны влетели в раскрытое окно своей башни, где единственным освещением был тлеющий кончик бузинной веточки. – Зимой летать сомнительное удовольствие, – пожаловалась Салли, тщетно пытаясь растереть озябшие руки. – Прости, я не подумал, когда предлагал, – виновато сказал Джек, подходя к ней. – Но есть быстрый способ это исправить. – Мне опять нужно бросить в тебя снежком, чтобы испробовать этот способ? – тепло начало разливаться по телу от одних его слов и взгляда. – Можешь бросить в меня подушкой, – предложил Джек. Как же чудесно знать, что это Пламя ей не вредит! Только от этого земля уходила из-под ног, словно опять произносишь заветное «Вверх!». И вскоре здесь не осталось места ни холоду, ни тьме.***
Джек не забыл обещания, данного Лилит. Но как достать Валентина из его укромного мирка? Полбеды пройти мимо нежити и добраться до Праздничной рощи. Открылся ли портал для него после всех этих сотрясений?.. И тут он хлопнул себя по лбу и обозвал безмозглым – пустая констатация факта, если вдуматься. Он же может пойти в обход – через Кристмас-таун, например. А оттуда уже в мир Валентина! От этих мыслей даже потеплели ладони. И с одной стороны, надо было всё тщательно продумать, но с другой… Как узнаешь, когда падёт очередное дерево? И Джек почти физически чувствовал бег времени – как убывание бузинной веточки. Но та, кстати, истлевала не так быстро, как он боялся. День и ночь мерцал её рубиновый кончик, но длина почти не менялась. Салли и вовсе как будто запретила себе смотреть на неё и с завидным хладнокровием проходила мимо. А Джеку ещё предстояло ей рассказать о готовящейся вылазке… Он бы со спокойной душой оставил её дома, но что передастся ей через сердце в случае его неудачи? Джек подробно расспросил Мэра, где тот скрывался с суккубом. И пришлось Двуликому рассказать про унизительное пребывание в лагере нежити – вот чего Джек совсем не ожидал! Он думал, что Мэр и Ясмина нашли какие-то катакомбы под городом, возможно, соединенные с подземельем Уги. – И как там Лич? – спросил он. – Ужасно, – вздохнул Двуликий. – Выпытал всё, что я знал про город, тебя, Пламя… – он съёжился, видимо, вспомнив, как поневоле гостил у зелёного костра. – И много вы знали? – поинтересовался Джек. – Что-то знал, – уклончиво ответил Мэр, съёживаясь ещё сильнее. Краткое знакомство с Джеком-тьмой, очевидно, тоже было не самым приятным. – А что суккуб? – О, она окрутила и Лича, – мстительно усмехнулся Мэр. – Ей невозможно противиться, она такая… такая… – он пошевелил пальцами, пытаясь выразить душное очарование Ясмины. – А я думал, вы уже вылечились, – заметил Джек. – Я рад, что освободился. Но забыть её нельзя, – честно признался Мэр. А Джек так же честно не вспоминал о ней долгие годы… – Я удивляюсь, как тебе удалось ей противостоять, – осторожно высказался Мэр, словно в ответ на его мысли. – Наверное, всё дело в Салли, – от этой мысли стало теплее, но… Наверное, всё дело во мне, – ревниво откликнулась тьма. Смог бы он поработить суккуба, а с её помощью – Лича? С тьмой, возможно, смог бы. Но это было бы слишком похоже на Уги, слишком похоже на Валентина… Слишком легко потом не вернуться. Поэтому – вылазка через Кристмас-таун. К его удивлению, Салли не стала его отговаривать. Только кивнула печально и понимающе. – Спасибо, что не стал скрывать и не исчез внезапно, – добавила она тихо и обняла. И от этого стало ещё сложнее уйти. Но вот первый день нового года – неплохой выбор для попытки? Джеку не надо было собираться, только пара кинжалов позакалённее на пояс – остальное при нём. Конечно, Салли вызвалась доставить его до рощи, и, конечно, он отказался. Ей потом возвращаться одной, а он, бесшумный ужас на крыльях ночи, уж как-нибудь пройдёт незаметно мимо потерявшей бдительность нежити. Невидимое солнце село где-то за плотной коркой серо-фиолетовых туч. Пора. Не сказать, что нежить сильно хуже видит в темноте, но всё же… Джек неслышно проник сквозь опущенные ворота, так, чтобы не раскаркался Мистер Рэйвен. О намерении Повелителя тыкв знала Салли, знали ведьмы и ещё Финкельштейн. А повинившийся Мэр… пока на испытательном сроке. На опустошённых тыквенных полях полыхали костры, один – прямо у выхода из подземелья Уги: да, тоннель троицы Джеку бы сейчас не пригодился. Зато прямиком от ворот Хэллоуин-тауна его никто не ждал. Джек накинул капюшон плаща, который прихватил, чтобы не сверкать в темноте черепом, и неторопливо прошёл в равном удалении от двух соседних костров – между ними было метров тридцать. Никто его не остановил. Трудно было сдерживать шаг и не оглядываться по сторонам. Но вот костры остались позади, и Повелитель тыкв устремился в глубь леса. Если честно, он переживал, что же он увидит на месте Праздничной рощи, но, слава Хэллоуину, здесь все деревья были на месте! Джек рванул на себя дверь Валентин-тауна… Но нет, всё тот же полый внутри ствол с обычной землёй на дне. Тогда он перешёл к почти родной двери в Рождество. Гладкая, как конфетка, ручка легко повернулась – и в лицо пахнуло той особенной смесью ароматов влажного снега, печного дыма, свежих пирожков, что позволила бы узнать Кристмас-таун даже вслепую. Приятно было снова закружиться в голубом вихре, но полёт быстро закончился в мягком, сверкающем сугробе. Джек не стал тревожить уютный мир Санты и сразу направился в местную Праздничную рощу. И вот оно – дерево с сердцем. Он нетерпеливо распахнул дверь… И увидел то, на что надеялся – тёмно-лиловую мерцающую бездну. Отлично, два мира лучше, чем один. Давай и этот себе возьмём, – с вожделением ощерилась тьма. – Мне бы с одним разобраться… – пробормотал Повелитель тыкв и прыгнул. Полёт, казалось, длился дольше обычного и… Что-то было не так. Другой запах, словно лето перепрело в осень. Джек приземлился на травянистый холм и не поверил своему зрению: здесь и правда была осень. Как в Кристмас-тауне всегда господствовала зима, так здесь обычно царила поздняя весна. Но не теперь. Трава на холме, куда он упал, пожухла и стала жёсткой, деревья кругом роняли грязно-бежевые листья. А солнце-сердце?.. Джек поднял голову и прищурился. Невероятно! Его словно испачкали немытыми руками. Пятна, какие можно увидеть на Луне, придали ему неряшливый и замшелый вид. Не об этом ли говорили Санта и Лилит? Баланс миров… Кому больше навредил Валентин своим топором? Увидеть мир, где они с Салли провели один из самых чудесных дней, таким оказалось горько. Он словно был болен. Джек изо всех сил сжал кулаки. Будь ты проклят, Лжевалентин! До пряничного городка он, как и в прошлый раз, добрался по реке. А путь до лавки Владыки сердец не забыл бы и в самом страшном кошмаре… Зельдаборн не врала. От лавки и правда осталось только пепелище. Джек потоптался там с минуту среди остывших капелек негравированных сердец и прочего мусора. Он не знал, где искать Валентина. Но, наверное, его дом где-то неподалёку… И тут он обратил внимание на то, что упустил по дороге к лавке. Улицы были пусты. Может, для первого января это нормально, но ставни сиротливо хлопали на ветру, двери домов были полуоткрыты, нигде ни движения, ни запаха кофе и пирожных, ни смеха, ни цветочка в окне… Валентин-таун выглядел брошенным. Джек заглянул наугад в несколько домиков – всё одно. Тишина. Раскиданные в спешке вещи. И ни одного жителя. Они ушли. Он увёл их! Но куда?! И зачем… Здесь нечего было больше делать. Очередной простой план с треском провалился, и Повелитель тыкв, окинув прощальным взглядом это обветшавшее пристанище «долго и счастливо», поспешил домой. Отсюда можно было не идти в обход, и Джек, открыв дверь с родной тыквой, без раздумий нырнул в пламенный портал своего мира. И через час он уже осторожно выглядывал из Чёрного леса. Нежить, казалось, оживилась и, побросав свои костры, собралась у главного, зелёного. Ну и пусть их, лишь бы на пути не попадались. Суккуб, банши, Умертвие – все они обладали особым чутьём, но и они ему не встретились. Джек скользнул сквозь лагерь, как свой, и благополучно пересёк защитную черту. Всё это до странного без происшествий! Если не считать того, что он обнаружил в Валентин-тауне. Но, как оказалось, происшествия его поджидали именно дома.***
–Ты вернулся! – Салли вскочила и бросилась ему на шею. – Слава Хэллоуину! – А Зельдаборн… – её голос сорвался на шёпот, и она уткнулась лицом в ткань фрака. Джек заметил сидящую в гостиной очень прямую и очень собранную Хельгамину, и нехорошие предчувствия зашевелились в груди, как щупальца тьмы. Только не говорите, что… – Зельду захватили, – сказала её сестра будничным тоном и снова сжала губы в линию. – Но как? – простонал Джек. – Когда вы успели?! – У неё было очень паршивое настроение все эти дни после визита Лилит, – заговорила Хельгамина. – Она очень любит Эостре. Да и кто из нас не любит… – она вздохнула и опустила глаза. – И она полетела освежиться, довольно высоко, видимо. Она хоть и такая вся, – ведьма скорчила шутовскую гримасу, – но далеко не дура, чтобы соваться за стены. Но в воздухе на неё налетела дикая метёлка, как видно, та, которую Салли не укротила… – она оборвала себя. – Я вышла на крышу обновить ведьмин студень и видела, как Зельда пикировала, а та метла на неё наскакивала. – Это всё я виновата! – Салли яростно взъерошила волосы. – Зельда потеряла направление и вылетела за стену… А потом и высоту потеряла, – продолжила Хельгамина. – А там дьявольские псы… Салли зажала себе рот руками. – Так вот, что отвлекло нежить, когда я возвращался! – понял Джек. – Если бы я знал, что она там… – Ты бы очень геройски погиб. Сегодня не Хэллоуин, – жёстко закончила за него Хельгамина и повернулась к Салли. – Ты не виновата. – Но что они с ней сделают? – с ужасом спросила Салли. – Лич обязательно сделает из неё приманку, – процедил Джек. – Наверняка он помнит, как Зельдаборн молодецки посыпала его воинство Перечным порошком в нашу первую и последнюю попытку переговоров. А уж забыть её витиеватые эпитеты и вовсе невозможно. Они не убьют её… сразу. – Если бы я не была такой неуклюжей и укротила ту метлу… – Салли в отчаянии спрятала лицо в ладонях. И там, под рыжими локонами и слоем металлофарфора, в двух разных, но работающих в поразительной синергии половинках мозга, возможно, уже вызревал очередной храбро-безумно-глупый план в духе Скеллингтонов. – Ты не виновата, – бесцветно повторила Хельгамина. – Кстати, вот, – Джек перебросил ей кость зомби-скелета. – Всё, что от него осталось. Часть той самой руки, что держала лопату, которой он тогда меня приложил. – Изящно, – ведьма почти равнодушно спрятала кость в сумку через плечо. – Есть идеи? – Как нам вытащить Зельдаборн… – Повелитель тыкв принялся ходить взад и вперёд по гостиной, а Хельгамина и Салли молча следили за ним. – Я могу выйти за ворота… – Нет! – вскрикнула Салли. – Мы с Хельгаминой на мётлах подлетим ночью поближе и… – Даже и не думай об этом, – твёрдо сказал Джек. – Стрелы летают не хуже тебя. И банши. – Но Пламя… – Лилит выразилась ясно. Другое Пламя тебе вредит. Салли бессильно опустила руки на колени. Джек подозрительно на неё посмотрел – по безрассудству она порой не уступала ему – и продолжил движение туда-сюда. Так ему лучше думалось. Вырвать Зельдаборн из сердца лагеря нежити будет непросто. А что Хэллоуин-таун может предложить за ведьму, кроме себя самого? Вряд ли Лич обменяет настоящую хэллоуинку на одного из легко оживляемых слуа. Да и жива ли она ещё? Несмотря на собственные уверения о приманке, Джек не был в этом уверен. Эхх, было бы при нём Пламя во всей его силе! Уж он бы тогда вышел за ворота и спустил огненного зверя с цепи!.. Но он тут же испугался этой мысли. Ведь наверху в неясном темпе тлела чуждым ему огнём бузинная веточка. Жаль, изгнал Ясмину, можно было бы её предложить нежити в обмен на Зельдаборн… Мысль зашла в тупик, и Джек остановился посреди комнаты. И тут в дверь влетел Вилли, держа в зубах какой-то конверт. Джек извлёк прокушенное послание из пасти маленького оборотня и распечатал. «Ты взял то, что тебе не принадлежит. Верни, иначе иглы войдут под ногти ведьме. С любовью, В.». – О чём это он? – Повелитель тыкв обвёл взглядом присутствующих, не исключая и Вилли, который явно был доволен тем, что сделал что-то важное. – Игла гравёра, которую она прихватила из Валентин-тауна, – прошептала Хельгамина и с досадой поджала губы. – Кстати, откуда это письмо у тебя? – Салли опустилась на колени рядом с полуволчонком и, взяв его мордочку между ладоней, посмотрела в умные золотистые глаза. Тот нетерпеливо дёрнул головой в сторону двери и почти разборчиво тявкнул: – Во. – Ворота, – догадался Джек. – Наверное, этот ультиматум положили рядом с воротами по ту сторону, а Вилли дотянулся и подобрал. – Тебя же могли схватить! – Салли порывисто обняла оборотня, отстранилась и строго сказала: – Никогда больше так не делай, слышишь? Не высовывайся из ворот! Вилли выглядел, как нашкодивший зомбёнок, и Салли, смягчившись, погладила его по голове. – Игла… – Джек слетал на второй этаж и принёс коробочку с трофеем Зельдаборн. – Она ему нужна… – он задумчиво повертел её в пальцах. – Но вы обратили внимание? – Что? – не поняла Салли. – Валентин объединился с нежитью! Хотя, казалось бы, что у них может быть общего? Кроме непонятной ненависти ко мне и желания захватить Хэллоуин-таун. – Мне кажется, он из наших, – тихо, но уверенно сказала Хельгамина. – Тебе тоже? – крутанулся к ней Джек. – Да, он не боялся нежити, даже волколака, и у него в лавке было такое убранство… Тёмные цвета, почти чёрные розы… Многое проясняется. – Надо отдать ему эту иглу и выручить Зельдаборн! – решительно заявила Салли и протянула руку к коробочке. Но Джек не отдал. – Я уверен, здесь какой-то подвох. – А по отношению к Зельдаборн бездействовать – предательство! – Салли вцепилась в коробку, но куда ей тягаться с костяными пальцами… А Джек подумал, что всё-таки иногда в ней пересиливает мозг девочки-подростка. – Мы обязательно выручим Зельдаборн, – сказал он мягко. – Когда её запытают до смерти?! – взвилась Салли. – Полечу я, – спокойно сказала Хельгамина. – По праву крови, – повысила голос она, пресекая любые возможные возражения. Подошла и забрала коробочку с иглой гравёра у Джека. – Мне всё равно остался один слом метлы до… чего-то, – ведьма устремила взгляд в потолок, а может, не в потолок, а к тому свету, куда рано или поздно предстояло уйти её душе. Салли хотела что-то сказать, но так и застыла с вытянутой рукой. – Какой у тебя план? – спросил Джек, обращаясь к Хельгамине. Та неопределённо повела плечом. – Зельда бы сказала так: я, как кара небесная, во мраке ночи падаю сверху нежити на черепушки, хватаю пленницу и неприлично показываю гадам хвост своей метлы. А я скажу… как-нибудь. Я бы отдала иглу. Но в послании не сказано, что он в таком случае вернёт мою сестру. Точно, это Джек упустил из виду… Поэтому «план» Хельгамины действительно представлялся единственно возможным. А неожиданный удар с воздуха – самым разумным. Джек даже не мог предложить себя в качестве стрелка: надо же потом как-то разместить на метле Зельдаборн в случае успеха… Но кое-что он сделать может. – Давай я выйду за ворота и буду там всячески наглеть, – предложил он. – Это отвлечёт нежить. – Да, это можно, – согласилась Хельгамина. Так и порешили. Повелитель тыкв и ведьма пошли к выходу, только Салли опять оставалась дома. – Салли, прошу тебя, никуда не летай, хорошо? – попросил Джек перед тем, как закрыть перед её лицом дверь. – Вилли, пожалуйста, побудь с Салли, – полуволчонок радостно подпрыгнул. Салли опустила голову, и на миг Джек даже пожалел, что вернул ей метлу. Дверь захлопнулась. Мозг Салли отчаянно боролся сам с собой.***
Салли постояла перед закрытой дверью. Беспомощность навалилась, тяжёлая, как крышка гроба. Она перевела взгляд на Вилли – тот нетерпеливо переступал ногами, глаза просили внимания. Может, она и сама отвлечётся от тягостного ожидания, последнее время она так мало общалась с маленьким оборотнем, которого приютила… Салли поднялась в спальню, чтобы взять книгу, которую она обычно читала Вилли – а слушать он не по-звериному любил. И взгляд непроизвольно упал на уголёк на конце бузинной веточки. Давно она на неё не смотрела... Ветка стала короче, но оставалось всё ещё больше половины. Салли бережно взяла её в руку. Что-то в этом было знакомое… Будто это уже случалось с ней. Только тогда это был чертополох. Перед глазами прошла тень, в лицо ударил ветер… Палочка повернулась в некрепко держащих её пальцах и вспыхнула. Салли вскрикнула от неожиданности и чуть не выронила её. Но горение быстро унялось, а ветка осталось такой же, какой была, только потух рубиновый кончик. И не успела Салли воткнуть её на прежнее место, как она вспыхнула вновь. А потом ещё раз – Салли уже не пыталась разжать пальцы, а только пристально вглядывалась в пламя, стараясь разгадать это видение. Три огня. Как в её пророчестве. Уже близко?.. Это было похоже на танец пламени в костяном обруче Гизелы – ничего не разобрать. Только чёрные точки, как пепел, вихрятся в хаосе огненных струй. Но вдруг пепел уплотнился, и Салли угадала очертания сердца. Яркая искра – и от него протянулась связь в другому такому же. А потом нечто вроде угольно-чёрного серпа прошло между ними, пресекая тоненькую, как паутинку, связь. Сверкнула огненная молния. Это видение трансформировалось в тоненькую, будто детскую, фигурку с длинными волосами – знакомую и незнакомую одновременно. Огонь выбросил последний язык и увял, втянувшись внутрь веточки. Что же она увидела? Салли в оцепенении опустилась на кровать. То видение про Рождество не помогло ей ничего изменить. И сон про Морока сбылся полностью. Гизела говорила, что увиденное остаётся только принять. А сейчас… Что это – предупреждение? Серп, который разрывает связи. Не серп – коса! Коса Умертвия! Салли вскочила с кровати и заходила по комнате, как совсем недавно Джек. Непроизвольно опустила глаза и увидела то, что осталось от ветки – жалкий огарок со слабо тлеющим кончиком. Пророчества не даются просто так. Она резко остановилась. Не предупреждение это. Руководство к действию! Умертвие витает где-то там, за стеной. Умертвие разрывает связи. Она найдёт Умертвие и предложит ему сделать это ещё раз. Она не может позволить, чтобы Джек… Салли крепко сжала рукоять метлы. – Прости, Вилли, – шепнула она и шагнула из окна вверх.***
Джек всеми способами привлекал к себе внимание нежити, стоя по ту сторону городских ворот. Но осаждающие словно ослепли, хотя он видел их прекрасно. Они что, хотят чтобы он подошёл вплотную, и тогда уже нападут? Он запустил в их сторону ещё один огненный шар, но ему даже стрелы не прилетело в ответ. Над головой пронеслась тень – наверное, Хельгамина летает над полем и ищет Зельдаборн. И вдруг он услышал такой родной, но совершенно нежеланный здесь голос. – Умертвие! – кричала Салли с высоты. – Умертвие! Нежить шевельнулась. Проклятье! Ну почему он не забрал у неё метлу?! Зачем она здесь? Зачем она ищет Умертвие, такая слишком живая? Но как отвлекающий манёвр это сработало гораздо лучше, чем потуги самого Джека. Все подняли глаза и глазницы и следили за фигуркой на метле, которая нарезала круги над бывшим тыквенным полем и кладбищем. Из-за облака выглянула луна, и Джек увидел другую фигуру на метле – она рыскала невысоко над землёй на самой окраине Чёрного леса. Да, он бы тоже спрятал пленницу в лесу. Только бы Хельгамине повезло, а уж Салли он как-нибудь вытащит… Но всё пошло прахом в какие-то секунды. Хельгамина вдруг резко дёрнулась и по кривой дуге приземлилась – почти рухнула – на землю. Прямо к ногам суккуба. Кружить головы женщинам та тоже умела – в самом прямом смысле этого слова. Блеснула цепочка, и ведьма оказалась скрученной по рукам и ногам. Да, обменяв метлу на цепь, Джек проиграл дважды. А Салли уже тоже разглядела упавшую Хельгамину и в нерешительности зависла в воздухе. – Стой! – отчаянно крикнул ей Повелитель тыкв, зажигая Пламя. Теперь он был готов сжечь Ясмину, если она только попытается… Салли опустилась слишком низко. Но не суккуб избрала её своей жертвой. Та лишь почтительно склонила голову, толпа нежити расступилась, и вперёд вышел её хозяин – инкуб. Готовый сеять и насаждать «долго и счастливо», Владыка сердец Валентин. _______________________________ *Джек так говорит в мультике после своих рождественских злоключений.