***
Салли шла домой своими ногами. Но движения её были какими-то механическими, она почти не реагировала на слова и смотрела в одну точку. И первая радость Джека опять сменилась тревогой. Он и в особенности Зельдаборн в красках описали ей смерть Валентина, возвращение душ в тела, но Салли лишь задержала на миг взгляд на Роберте и не сказала ничего. Она восстановится, твердил себе Джек и пытался вслушиваться в трескотню Зельдаборн. – Да ты Финки не жалей, сестрица, пусть теперь другая его ересь слушает и мучается! Считай, ты своё уже отмотала! Приищешь себе кого-нибудь для утешения, а я, глядишь, и свадебный саван тебе подкину! Но Хельгамина была ненамного разговорчивее Салли. – Как так! – не унимался Мэр. – Ясси, то есть уже, наверное, не Ясси… теперь с Доком! – А тебе-то что? – поддела его Зельдаборн. – Ты ж на Джуэл вроде глаз положил. – Джуэл… – погрустнел Мэр. – Да было как-то неудобно напоминать… – Неудобно на метле вниз головой летать, – наставительно сказала ведьма. – А действительно! – резко остановился Мэр. – Он же сам мне намекал, – он взглянул на Джека, словно испрашивая одобрения. – Идите, Мэр, – устало ответил тот. – Боритесь за своё… долго и счастливо, – нет, он не позволит какому-то проходимцу навсегда исказить смысл этих слов! Мэр тут же просиял и потрусил назад к лаборатории. Надо было ещё подойти к валентиновцам и успокоить их. А кормить их тоже надо? Интересный вопрос. Они хоть и не люди, но очень похожи… Джек завернул домой, чтобы оставить там Салли. Зельдаборн с женихом отстали ещё где-то по дороге. – Я скоро вернусь, – шепнул он, опуская Салли на диван – она даже не отреагировала. Стоит ли говорить, что и лестница оказалась ей не по силам… Зря увёл её от Дока? Зря позволил ей проявить то, последнее Пламя. И пока Джек шёл приветить испуганных гостей города, в его сознании радость от победы над коварным Валентином, от примирения с матерью, от того, что все хэллоуинцы выжили, и он, в конце концов, вырвался из-под власти тьмы, всё больше тускнела. И дело даже не в том, что за воротами опять раздавались победные кличи Дьвольской охоты (чтоб её люди своими ракетами сбили!) Салли восстановится, – упрямо говорил он себе. И тут же по вынужденной привычке прислушивался – не шепнёт ли голос внутри что-то насмешливо-ехидное. Но тьма вернулась на дно души, где она и обитает у всех живых и не очень существ. И это оказалось почти одиноко. Лидера у валентиновцев не нашлось, так что все либо молчали, либо вдруг принимались говорить хором. – А где такой импозантный мужчина с красивой улыбкой? – спросила у Джека какая-то голубоглазая психея. Впрочем, они все голубоглазы… – Он меня спас! – она восторженно округлила глаза. – Ээ… Мэр? – Да, его называли так, – кивнул пожилой приятный купидон, голубоглазый, естественно. – Это он вступился за нас и приютил в вашем городе! Мы хотели его поблагодарить перед возвращением. Джек с высоты своего роста оглядел толпу золотоволосых валентиновцев и незаметно вздохнул. – Давайте подумаем, как вас разместить. Выходить пока слишком опасно – нежить возродилась. Те взволнованно загомонили. – Но нам надо в наш город, скоро же День Святого Валентина! – недовольно заметил молодой, пухлощёкий купидон. А Джек понадеялся, что друидическая магия Моранна пронизала все порталы, и валентиновцам не придётся видеть осень своего мира и запятнанное солнце-сердце. – Разделите с нами этот день, а завтра мы решим, как и когда вас переправить, – сказал он. – Пойдёмте, я отведу вас в ратушу, там хотя бы есть скамьи… Ещё часа два ушло на то, чтобы разместить гостей в ратуше, найти для них хоть какие-то одеяла, ответить на их бесчисленные вопросы… Оказалось, что они весьма смутно помнят, как стреляли в хэллоуинцев, и вид Бегемота со златопёрой стрелой в глазу немало их удивил и смутил. А разрыва сердечных связей они как будто и вовсе не заметили – щебетали и обменивались впечатлениями, пока их постепенно не сморил сон прямо на лавках. – Мы без пищи можем неделю прожить, на праздник обычно и не до этого, – жизнерадостно сообщила Джеку спасённая Мэром психея, уронила голову на плечо соседа и тут же уснула невинным сном. Джек постоял ещё, глядя, наверное, на самую странную картину за всю свою жизнь в Хэллоуин-тауне – нежных валентиновцев в мрачной ратуше. Страннее даже, чем броские рождественские украшения по всему городу. Их сердца теперь остались для них лишь красивыми безделушками, инертными кусочками металла… А их с Салли сердца? Может, со смертью Валентина и они «обесточились»? Джек прислушался к себе. Сердце пульсировало механически ровно.***
Когда накрутивший себя до предела Мэр ворвался к Финкельштейну, тот вовсе и не думал наслаждаться личной жизнью – в нормальном понимании этого слова. – Ну-ка подай мне зажим, Хильд, – по-молодому бодрым голосом командовал он. – С тобой мы в два раза быстрее управимся! Ну ладно, в один и четыре… Хильдегард послушно подала учёному инструмент, и Мэр с ужасом увидел, кто лежит у него на столе. Милая Джуэл. С его губ сорвался полувсхип-полувздох, и Финкельштейн резко поднял голову от вскрытой черепной коробки созданной им женщины. – Что? – кисло поинтересовался он. – Выполняю свою часть уговора! А то и Джеку обещал в обмен на душу, и ты всё-таки не струсил в конце концов… Мэр инстинктивно стрельнул взглядом на бывшую жену. Но нет, это не она, навсегда не она. Ему показалось, или её волосы стали слегка отливать рыжим? – Только сначала нужно кое-что подчистить, – поджав губы, продолжил Док. – Всю свою эмоционально содержательную память я перенёс в левое полушарие ещё при её создании, в правом оставил только часть логики и разный балласт вроде сентиментальности… – Но, очевидно, не весь, – негромко заметила Хильдегард, а Док аж просветлел от одного звука её голоса – наблюдать такое было удивительно. – И удалить мозолистое тело* – уже гораздо более довольным голосом договорил он. – Мне вовсе не улыбается видеть, что там у вас происходит, через связь полушарий мозга. Мэр на всякий случай кивнул, боясь спугнуть своенравного учёного. Он отошёл в сторонку в надежде, что его не попросят. Корыто тихо отирался тут же – даже не пошёл чествовать мастера-взрывателя в лице Крыто, надо же! А Крыто… молодец. Помогла им без потерь вернуться. Поворачивается же язык такое сказать! Но тут Мэр забыл обо всём на потустороннем свете: Док со звоном бросил скальпель в лоток и захлопнул крышку черепной коробки Джуэл. Пришлось спрятать дрожащие руки за спину. Он опять посмотрел на новую хозяйку лаборатории, и она ободряюще ему улыбнулась. Нет, всё-таки хорошо, что тело суккуба попало в хорошие руки. К хорошей душе. – Ток, – коротко велел Финкельштейн. И с одинаково раскрытыми от изумления и ужаса глазами Мэр и Корыто наблюдали, как между двумя металлическими шарами зазмеились молнии и сеткой покрыли неподвижное тело Джуэл. Долгий, как вся жизнь Мэра здесь, миг – и из груди Джуэл снова вырвался вздох. Она сжалась в комочек и только потом открыла глаза – и столько было затаённой боли в этом защитном жесте. Но потом – радость. – Мэр… – и она тут же опять пугливо опустила взгляд, ведь рядом неприветливо блестел лысиной её создатель. – Я тебя отпускаю, золотце, – сказал он небрежно. – Можешь идти на все четыре стороны вон с ним, – он махнул рукой в перчатке на градоначальника. – Но… – Джуэл непонимающе похлопала ресницами. – Иди-иди, и без тебя хлопот хватает, – поторопил её Док. – А все бумаги потом оформим. – Вместе с мозгом? – с опаской уточнила Джуэл. – А ты думаешь, я твой череп опилками набил? – сварливо осведомился учёный. Джуэл, всё ещё не веря, покачала головой и потрогала шов пальцами, а Мэр уже резво подбежал к ней и предложил руку. – Милая Джуэл! – сказал он торжественно. – До Хэллоуина осталось всего триста девять дней, не поможете ли вы мне с подготовкой? И её лицо, когда она застенчиво приняла его руку, осветилось самой радостной с момента создания улыбкой. – С удовольствием! – ответила она звонко.***
Стук каблучков. Неприметные трещинки в брусчатке, по которой она ходила сотни раз, и свежие выбоины – следы камнепада. Сырость, пробравшаяся до самого сердца. Запах мокрого снега. Холод… Поцелуй. Ускользающее объятие. Вечное скитание в том путешествии, в которое каждый отправляется один. Обрывки кошмаров. Спутавшийся клубок своих и дважды чужих воспоминаний. Голоса внутри и голоса снаружи. Вопросы. Ожидания. Умирающие и возрождающиеся надежды. Враги – только это смогло заставить её сказать те два слова. Страхи. Пламя. Тьма. Пустота.***
Несколько дней пролетели, как один вздох. Валентиновцы, казалось, уже не особо спешили домой, с интересом исследуя чужой город. Спасённая Мэром бойкая психея спросила у Повелителя тыкв, можно ли им пока занять пустующее здание, где хотя бы есть кровати, и тот с затаённым любопытством это разрешение дал. А потом с недоверчивым восхищением наблюдал, как жизнелюбивые создания заселили бывшую Лечебницу Умертвия и даже ухом не повели. Впрочем, теперь взгляд на Умертвие и его деяния поменялся кардинально. Джек провёл городское собрание, где вкратце рассказал горожанам, что случилось в Праздничной роще. Порталы в другие миры их интересовали слабо, но когда он заверил их, что камнепадов и землетрясений больше не ожидается, немало возрадовались. А насчёт нежити предложили дождаться следующего Хэллоуина и смести врагов на пике своей силы. Опыт битв теперь имеется – кое-кто горделиво демонстрировал швы на свежепришитых конечностях. А валентиновцы… Ну пусть пока поживут. Есть не просят. Хотя вот это, последнее, скоро могло стать проблемой, потому что гости, несмотря на всю свою живость, уже начинали падать в голодные обмороки. Так что до Хэллоуина они бы дотянули только в качестве не особо живых скелетов. Речь Зельдаборн теперь всё больше напоминала воркование. Она светилась от счастья, как луна над Спиральным холмом, и сочно планировала свою свадьбу. Хельгамина варила поддерживающее зелье для валентиновцев в одиночку. Мэр мало чем уступал Зельдаборн, и счастливое лицо прочно закрепилось спереди. Не прошло и дня, как он зарегистрировал развод Финкельштейна и Джуэл, и на его собственном новеньком свидетельстве о браке стояла дата: второе января 1996 года. А если Джуэл Аугустус захочет праздника, то можно и потом отметить, Джек же так делал! Но пока Док не передумал, надо всё оформить надлежащим образом… И теперь днём она помогала ему в ратуше разбирать бумаги, а вечером они отправлялись на катафалке в мэрский особняк. И градоначальник даже забывал привлекать к подготовке к празднику Повелителя тыкв. Гроза Хэллоуин-тауна – бандитская троица – распалась окончательно, и Корыто, набравшись наглости, заявил, что хочет пойти в подмастерья к Доку. Да. Неужели он глупее Гарика?! Крыто только махнула рукой. Всё равно так, как раньше, уже не будет. Да и не жалко. Её теперь занимало другое: почему она вдруг разучилась командовать и стала теряться в присутствии Шито?! Ерунда какая-то! А тот уже стал на полголовы выше неё и гораздо шире в плечах. Док из лаборатории не выходил, как и раньше, но окна его башни теперь чаще светились мистическими, яркими цветами. Что там он делал вместе с той, которая всегда давала ему отпор в словесных дуэлях? Хорошо бы бомбу против нежити, думал Джек. Но лучше всего… Дома тихо угасала Салли. Нет, у неё больше не проявлялись признаки человеческой старости. Гораздо хуже – то, что бывает, когда нечто уже оборвало жизнь, а тело не предали земле или огню. Док посетил Салли через день после (само)убийства Валентина. Джек никогда не видел, чтобы учёный сдавался. Как не слышал и сухого старческого плача, когда тот едва слышно и как-то беззащитно выдавил, что не знает, не знает, не знает, чёрт побери, что делать! Он пускал через неё ток! Он промыл ещё раз мозг! Слил, проозонировал и ещё раз залил кровь! Но ничего не может вывести её из этого состояния… – … тления, – судорожно и беспощадно выговорил он. – Заживо. Джек рефлекторно прижал ладонь к груди – механическое сердце спокойно пульсировало. Тогда он положил руку на перекрестие швов Салли – сердце стучало и у неё. Это давало надежду, но кто сказал, что талисманы не превратились в бесполезные тикающие сувениры? Джек прислушивался теперь к этому тиканью день и ночь. Тик-тук. Несколько дней. Тик-тук. Второй огонь. Тик-тук. Вы всё ещё в моей власти. Тик-тук. Король силён, когда он один. Тик-тук. Твоё Пламя уже стало сильнее, правда? Тик-тук. А она ведь ещё даже жива. Жива… Если можно было так назвать ту тень, что, спотыкаясь, ходила по дому вместо Салли. Фантом. Серая кожа, почерневшие швы, утратившие блеск волосы… Походка, как у зомби-скелета. Взгляд – всегда сквозь, всегда мимо… Безжизненные губы – да, Джек ещё пытался её целовать, она же, как девушка из позабытой сказки вроде бы очнулась от этого в лаборатории. Но теперь – нет. Он звал её голосом. Он звал её через сердца. Но только тишина. И бесстрастно-ритмичное Тик-тук. Тик-тук. Тик-тук отсчитывающее эти несколько дней.***
Глаза распахнулись сами собой, когда остановилось сердце. Снова проснулись чувства, ожили мысли, которые последние несколько дней не могли прорваться наружу. Как тягучий сон – отчаянные призывы и безнадёжные поцелуи Джека, слёзы создателя, жгучие разряды, холодная пузырящаяся кровь… И над всем этим равнодушный метроном пульсирующего сердца. А теперь – ночь. Лёгкая рука Джека у неё на талии. И тишина. Часы тоже остановились? А его сердце? Салли невесомо положила руку Джеку на грудь. Редкие, затухающие пульсации. А у неё – абсолютная неподвижность. Несмотря ни на что, она улыбнулась в темноте. Выходит, её затея с Умертвием и разрывом связи не была совсем уж безумной. Она осторожно вылезла из-под костяной руки. Кристальная острота мысли пугала. Салли подошла к окну и раздвинула шторы, позволяя яркому свету луны пролиться на пол и отразиться позади неё. Она оглянулась. Зеркало. Злейший враг и самый честный друг. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять. Смертная, против желания данная часть теперь утягивает её за собой, заставляя тело истлевать. А что в ней осталось от нежити? Разве что этот жар в груди, собравшийся где-то в районе остановившегося сердца. Жар… Всё, что она чётко помнила до, а потом – последнее Пламя. Но Лич не сгорел в нём! Она видела, как он исчез в клубах дыма, опалённый, но неуничтоженный. А значит, всё было зря… Нет, не зря – она сжала кулаки, и ногти царапнули кожу. Она же спасла Джека! А теперь… Теперь ей лучше доделать то, что она начала. Салли посмотрела на спящего Джека, а потом на свои руки. Просто ещё один кошмар. Наяву. Следы тления уже явственно проступили на коже. У неё всегда всё происходит очень быстро… Не иначе, катализатор вредит ей даже после смерти. Попрощаться? Нет, это слишком больно… Пусть запомнит её живой и без трупных пятен на лице и руках. Салли обречённо натянула давно приготовленные перчатки, хотя в этом и не было смысла. И маска Крыто. Незачем отходить от собственного вещего сна – тогда, быть может, он сбудется полностью и дарует ей Второй огонь. Она найдёт Лича. А когда он захватит её в плен, она возьмёт его с собой в Пламени Второго огня. Салли склонилась над Джеком, но на ней уже была маска, и она ограничилась лишь долгим взглядом напоследок. А потом со вздохом, в котором уже не нуждалась, выскользнула из спальни, из дома и из города.***
Тик… И оглушительно звонкая тишина. Джек резко сел на кровати, словно прогремел взрыв. Жар и скользкая неподвижность в груди. Пустота слегка примятой постели рядом. И через две минуты он уже стоял на пороге. Куда, куда она могла податься в таком состоянии?! Сердце пронзительно молчало. И чувство направления тоже – как размагнитившаяся стрелка компаса. Ведьмина лавка? Лаборатория Дока? Все эти места казались вероятными, но какими-то будничными для того, чтобы Салли отправилась туда среди ночи. После своего воспламенения она могла уже и не услышать, не понять рассказов о том, что произошло. И последнее, что она помнит – это Лич. Джек с минуту постоял у подножия лестницы, размышляя, а потом решительно двинулся к воротам. Как же леденяще тихо – без этой пульсации, которая, казалось, была и будет всегда. Но жар в груди всё усиливался, с каждым шагом к воротам, с каждым мигом утекающей вечности. Рейвен, что странно, не сидел в сторожке, а пристально вглядывался в темноту по ту сторону ворот. А когда оглянулся и увидел бесшумного и почти бесплотного в серой ночи Повелителя тыкв, то по-куриному подпрыгнул от неожиданности. – Она там? – негромко спросил Джек у ворона. – Там, – тихо каркнул тот. – Я как раз собирался тебя позвать… Понимаешь, она так посмотрела на меня, когда уходила, что я вспомнил её Хэллоуинское пламя, и как она поставила на место Мэра, и… Но Джек уже его не слушал. Он пролез между прутьев и ринулся в сторону Спирального холма. Сердце… Нет, не сердце, а что-то другое – интуиция? – звало его туда, где всё началось. А потом началось снова. Костры нежити теперь раскинулись вокруг города более широким кольцом и просвечивали между стволами Чёрного леса. И мертвенно-зелёное пятно – костёр Лича – дрожало прямо у входа в Лес, напротив Спирального холма. Она пойдёт прямо к нему, вдруг понял Джек. Он слишком хорошо её знал… Знает. Внезапно ему почудилось у надгробия близ основания холма движение – это привидение или?.. Джек метнулся туда. И прежде, чем Салли успела выйти под яркий свет луны, где её мог бы заметить Лич, он обхватил её руками поперёк туловища и стремительно увлёк обратно в тень. Джек держал её крепко, а она лишь слабо трепыхалась в его руках. Что-то твёрдое упёрлось ему в грудь на уровне её лица. Что это? Маска? Зачем?.. – Салли, что, чёрт возьми, ты делаешь?! – вырвалось у него непроизвольно. И потом самое важное: – Ты очнулась! Ты с ума сошла! Пойдём скорее в город! – он быстро глянул на призрачно-зелёные сполохи. Но Салли мягко высвободилась, и безмятежно улыбающаяся маска повернулась в сторону костра Лича. Только плечи Повелительницы тыкв ощутимо вздрагивали, словно от озноба. – Мой Второй огонь – там… – приглушённо раздалось из-под маски. – Я должна… – Ничего ты не должна! – горячим шёпотом возразил Джек и развернул её к себе. – Все эти пророчества – не более, чем мутная полуправда, в которой каждый услышит то, чего больше всего боится! Как назло, ему сразу вспомнилось, насколько безжалостно точны оказались пророчества Гизелы, Лилит, Хельгамины, самой Салли… А теперь снова Гизелы? – Это всё, что мне осталось… – зачарованно прошелестела Салли. Но Джек был с этим не согласен. – Уж если придётся, я повторю тот манёвр, который проделал, когда доставил тебя Финкельштейну! – пригрозил он. – На плечо – и в город! – он крепче сжал её талию. Такая она упрямая… Но как же хорошо, что снова говорит, мыслит и… упрямится! С души словно спал камень, а остановившееся сердце… Может, и ему дорога в омут вслед за тем, кто его заговорил. Но Салли лишь покачала головой, и рваный вздох до дрожи не вязался с вечной улыбкой на голубой маске. – Время исполнять пророчества. Время оживлять кошмары… Я прожила свою жизнь прежде Второго огня, как мне и было предсказано, – она отступила на шаг. Глаза лихорадочно блестели сквозь прорези маски. – Я тебя не отпущу! Я найду другой способ разделаться с нежитью, я обещаю! Обжигающий жар распирал Джеку грудную клетку. Странное ощущение, сильное, но не неприятное. Похожее на то, какое он испытывал, когда Пламя пробуждалось в нём в первый раз. Твоё Пламя уже стало сильнее, – говорила Ясмина. Нет, Салли же ходит, говорит! Ей даже стало лучше! Надо только поскорее забрать её отсюда, показать ещё раз Доку, и, если дело сдвинулось с мёртвой точки, всё теперь будет хорошо! – Пойдём, – сказал Джек со всей убедительностью. – Пойдём, пока нас не заметили, – он за руку потянул её к воротам. Пальцы почему-то нащупали ткань перчатки. Но Салли стояла неподвижно и задумчиво смотрела на него, приложив вторую руку к груди. – Оно возвращается к тебе, да? – обронила она. – Я не знаю, нет, – соврал Джек, хотя сразу понял, о чём она. – Пойдём! – он нервно посмотрел на зелёное марево. Показалось – или на его фоне вырисовались силуэты каких-то существ? Залаяли в отдалении дьявольские псы. – Но недостаточно быстро, – кивнула сама себе Салли. – И значит, я, как всегда, всё истолковала неправильно. – Конечно, неправильно! – с воодушевлением поддержал её Джек. – Пойдём! – он уже и правда был готов увести её с этого чёртова поля силой, но она высвободила руку и медленно стянула сначала одну перчатку, потом другую. Ненужные, они упали на выжженную землю. Салли подняла ладони на уровень его лица, показывая болотные пятна тлена на серо-голубых пальцах. – Слишком поздно. Джек оцепенел. Нет… А потом, как загипнотизированный, потянулся к маске на ее лице. Но Салли решительно остановила его руку. – Запомни меня живой, - прошептала она. – Но ты же жива! – отчаянно воскликнул он. – Я не жива. Я умерла сегодня ночью, этого нельзя не почувствовать, даже если ты наполовину нежить… – Но ты ходишь, говоришь!.. Ты просто стала полностью нежитью, а это у нас самое нормальное состояние! – Это продлится недолго, – с грустью сказала Салли. – Пока моё тело не рассыплется в прах, – она снова показала свои руки. – Но Док… – Джек просто не мог поверить в происходящее, не мог сдаться. – Он законсервирует твоё тело, остановит процессы разложения, и мы что-нибудь придумаем!.. Салли покачала головой. – Он не смог ничего сделать, когда было ещё не поздно, не сможет и теперь. Джек подавленно молчал. Финкельштейн действительно сдался, и он это видел. Вой псов раздался чуть ближе, но хэллоуинцы даже не обернулись. – Выполни, пожалуйста, моё последнее желание, – твёрдо проговорила Салли. – Всё что угодно! – выдохнул Джек, сам толком не осознавая, что он обещает. – Сожги меня Хэллоуинским пламенем. – Что?! – Второй огонь – это твой огонь, разве ты не понял? Не мой. Во мне – она на миг коснулась ладонью груди, – больше не осталось никакого огня. Я это чувствую теперь. – Это невозможно… Нет, – Джек страдальчески схватился за голову, отрицая всё происходящее. Этого не может быть. Это просто вязкий, затянувшийся кошмар. Но он скоро кончится, и проснёшься в своей постели. И будешь энергичными движениями стремиться поскорее отогнать морок и вглядываться в темноту в поисках спасительно знакомых очертаний. И убедишься, что самое дорогое существо – рядом и в порядке… Но реальность не желала разбиваться на осколки сна. Салли стояла напротив и выжидающе смотрела на него, будто уже всё решила и смирилась. Где её отчаяние?! Она что, не слышит себя? Или её чувства умерли вместе с… ней?! – Нет, – повторил Джек и ухватился, как ему показалось, за спасительный довод. – Ты неопалима! – Я была неопалима. Смерть стёрла это. – Ну конечно, нет! – с уверенностью, которой не испытывал, воскликнул Джек и призвал самый маленький, самый слабый огонёк. И когда он поднёс его к выбившейся пряди волос Салли, та вспыхнула ярко и сгорела быстро, как пух одуванчика. Джек поспешно затушил огонь. Проклятье… А Салли даже не отшатнулась. – Пламя – моя судьба, – прошептала она. – Я не хочу бродить по земле, постепенно разлагаясь, и стать добычей родичей Уги. Или оказаться в распоряжении Лича. Огонь – это чище… – Нет, у меня другой план! – Джек говорил всё, что ему придёт в голову, лишь бы она слушала, лишь бы не просила его больше об этом… – Мы вернёмся в город, пойдём к Доку, к ведьмам и… ну должен же быть выход! А потом мы, слышишь? Побываем в остальных городах-праздниках! В Валентин-тауне без Валентина! В городе Святого Патрика! Навестим Санту – как снег на голову, а? Разведаем, наконец, другие города… А Крыто? Интересно, что из неё получится, правда? И из нашего полуволчонка... А Док? Я никогда не видел его таким довольным! И Мэр, кажется, женится на Джуэл, представляешь? Она же снова жива! А Зельдаборн хочет пышную свадьбу – за все годы одиночества, и ей точно понадобится твоя помощь с платьем… – он умолк, не зная, кого ещё припомнить. Салли лишь молча слушала эту тираду. И тут Джек вспомнил самое главное. – Ты нужна мне… Салли вздрогнула и протянула руку, чтобы коснуться его щеки. Но потом сразу отдёрнула, будто решив, что ему это будет неприятно. – И ты мне нужен… – нет, в её голосе звучали совершенно живые чувства. – Но наше время кончилось. – Хорошо, тогда мы умрём вместе! – твёрдо сказал Джек. – Логичный финал нашего долго и счастливо! Только слишком уж скорый… Она покачала головой. – Умертвие помогло нам. Ты останешься жив, – и подняла руку, не давая ему себя прервать. – Ты проявил милосердие к Вервольфу, когда его заживо пожирали жуки. А теперь… прояви его ко мне, – впервые её голос прозвучал умоляюще. – Мне больно… – она прерывисто всхлипнула. – Пожалуйста, прекрати это! В черепе у Джека гудело то ли Пламя, то ли что-то ещё. Только эти страдающие глаза в прорезях маски. Только воспоминания – душат своей невозвратимостью, и то, что раньше согревало счастьем, теперь хуже острых осколков стекла. Сердце не носят на шее… Ты моё Пламя… Очнись… – Пойдём, – на этот раз уже Салли увлекала его, но не к городу, а наверх, на вершину Спирального холма. – Пусть всё закончится там же, где началось. Джек шёл за ней, ступая, как зомби-скелет. Ей больно… Основание холма. Середина. Ещё несколько шагов… Всё – дальше только согнутая в щупальце верхушка. Место первого поцелуя. – Прощай, – так тихо сказала Салли, что можно было принять это за дуновение ветра. – Я люблю тебя! Место последнего поцелуя. Джек подошёл к ней, обнял изо всех сил и в последний раз прижался губами к маске в том месте, где были её губы… А дальше только Хэллоуинское пламя рвалось изнутри со всей силой его боли и горя. Огонь охватил их, безжалостно пожирая исхудавшее тело Салли. Светом и жаром возносилась она к тёмному небу, пеплом опадала на землю из его рук. Фрак Джека тоже почему-то загорелся, но ему было всё равно. И когда всё было кончено, огонь увял и погас. Джек со стоном беспросветного отчаяния упал на колени над горсткой праха и с силой прижал руки к лицу. Из-под костяных ладоней потекли чёрные слезы, оставляя грязно-серые дорожки на щеках. – Нет… Пролетела незамеченной стрела рядом с виском. Вторая обратилась яркой вспышкой, хотя должна была пронзить грудь. Пламя вернулось – вернулось к нему полностью, ведь некому стало вмещать его половину. Джек чувствовал это теплом, ощущал вибрацией и почти звуком в каждой кости. Но Пламени не согреть эту зияющую пустоту. Он поднял голову. Как может что-то ещё существовать на свете, кроме него и его потери?.. Спиральный холм окружила нежить и впереди – насмешливо скалящийся Лич с наполовину обугленным черепом. Огненный зверь внутри выгнул спину и зашипел. Джек даже не осознал, как оказался внизу – верхушка послушно распрямилась под поступью Повелителя тыкв. Лич помедлил, не понимая, почему противник не защищается, а потом острие зелёного меча упёрлось Джеку к шею. – Последнее слово! – шепнул он. – В омут! – яростно выкрикнул Джек и схватился мгновенно вспыхнувшими пальцами за клинок. Лезвие тут же поплыло, как восковое. Несколько секунд – и потёки магического металла заструились по пальцам Джека. Лич ошарашенно посмотрел на эфес и отбросил его. – То Пламя… – просипел он. В его глазницах горела только злоба пополам со страхом. – То Пламя, – подтвердил Повелитель тыкв, и его пылающие глазницы стали последним, что увидел Лич перед тем, как две огненные руки с силой обхватили его голову. И когда нежить узрела горящий череп своего предводителя в высоко поднятых руках нынешнего Повелителя тыкв – прямо украшение на Хэллоуин – они отшатнулись и завопили. Джек запустил черепом в ближайшего слуа, и тот, барахтаясь, упал с коня. А потом только крики ужаса, стоны, топот бегущих ног, запах горящей шерсти и мёртвой плоти. И коварное, жгучее, беспощадное Хэллоуинское пламя. На сознание словно опустился красноватый, полный ярости и злого отчаяния туман. И когда Джек очнулся, его окружали лишь бесформенные кучи пепла – всё, что осталось от непобедимой нежити из омута. Череп некроманта безглазо пялился в небо в двух шагах. Повелитель тыкв бездумно подошёл к нему и размозжил ногой. Легче не стало. Теперь, когда улеглось невольное возбуждение битвы, горе навалилось с новой силой, пригвоздило к земле… Ветер холодил обнажённые, покрытые копотью ребра грудной клетки, торчавшие из-под обгоревшей рубашки. Не Пламя опалило их, а огонь не до конца разорванной связи. Человеку бы хватило этого, чтобы умереть, но Валентин не смог осуществить свою месть из омута. Он никогда в точности не знал, как повлияет связь сердец на скелета. И я остался жив. Зачем-то… Механическое сердце повисло безжизненным, холодным, потемневшим куском металла – всё там же, куда его когда-то поместила Салли. Внутри. Джек взлетел обратно на Спиральный холм, дрожащей рукой подхватил горсть уже остывшего пепла и пропустил между пальцами. Что-то задержалось в его ладони. Он поднёс к глазницам обгоревший талисман Салли. Замершее сердце холодило, как лёд. Теперь всегда только так... Что это? Тоненькими паутинками из сердца протянулись металлические ниточки. Джек присмотрелся. В этих ниточках, как низкая луна в кроне ветвистого дерева, запутался крошечный, светящийся призрачным белым светом огонёк. Он начал было подниматься вверх, увлекая за собой сердце, но Джек судорожным движением удержал его и крепко намотал цепочку талисмана на запястье в приступе безумной и невозможной надежды. Как там говорилось в пророчестве Салли?! Сердечный талисман Душе не даст уйти, Привязанной к кости**. Джек быстро зачерпнул две горстки праха, положил в уцелевший карман фрака и сломя голову понёсся обратно в город. У него в руках мерцала душа Салли, собранная в средоточии.