Fear nothing

Сегодня санитары были более дёрганным, чем обычно. Это Джульетта заметила невооружённым глазом. Они то и дело подгоняли её, совершенно не объясняя ничего и это, признаться честно, настораживало. Хотя бы потому что у неё сейчас должен был быть сеанс с мисс Дарнелл, однако никто не спешил её вести в злосчастный кабинет психотерапии. Пожалуй, с одной стороны, это её радовало, ибо всё её отношение к этой женщине можно описать шестью словами. Джульетта плюнула бы ей в лицо. Но тогда она бы здесь задержалась ещё на дольше, а ещё, возможно, ей бы надели усмирительную рубашку, а этого Моран до жути не хотела. В первый раз, когда на рыжеволосую надели её, ей не понравилось. Рубашка эта заставляла чувствовать себя ничтожно и ужасно некомфортно.  А ещё в ней Джули действительно ощущала себя самым настоящим психом. Впрочем, кажется, дом Айкена заставляет тебя ощущать себя более больным, нежели ты являешься. Дом Айкена, она уверена, ещё больше внушает тебе что ты ненормальный, а не лечит, хотя, казалось, должен. По крайней мере, по мисс Дарнелл она сказала бы, что женщина проводит ей не терапию, а пытку. Каждый раз она заставляла Джули мысленно выходить из себя. Правда, Моран держалась, однако, после сеансов, у неё появлялись царапины и новые синяки. — Да что, мать его, происходит?! — сквозь зубы процеживает Джули, стараясь вырваться из цепких рук санитаров. Она прожигает взглядом каждого из них. Сейчас она жутко хотела, чтобы все её способности были при ней, но… пустота и неимоверная тоска по ведьминому нутру всё ещё были с ней. Это был её выбор. И он был правильным. — Я понимаю, что вам за молчание платят, однако я ещё дееспособная и, возможно, если вы объясните мне в чём суть, то я буду содействовать, а не пытаться вырваться, — понимая, что агрессия её совершенно ни к чему не приведёт, она решает пойти по другой тактике: торги. Джульетта даже старается придать своему тону спокойствие, но выходит не очень хорошо. Хотя, учитывая обстоятельства, она бы себя похвалила. Это всё равно, как никак, сдержанно.  Один из них всё же ломается, Моран видит, и устало вздыхает. Он отпускает свою руку с её и ловит на себе непонимающий взгляд товарища. Карл – она читает на его бейджике – лишь невинно разводит руками и поворачивает голову в её сторону. — За тобой пришли, — говорит он это довольно сухо, не показывая никаких эмоций. Ну конечно же, профессионал же. Других в доме Айкена и не существует. — Так что я и мой коллега были бы признательны, если бы ты сейчас быстро собрала все свои вещи и быстро переоделась, — он сдувает челку, что упала ему прямо на глаза. По его синякам – на которые Джулс обратила внимание только сейчас – она готова была сказать, что он уже работает третью смену подряд, причём без какого либо сна. Его голос, между прочим, тоже об этом говорил. — Так что, надеюсь, ты действительно примешь решение содействовать нам. Она хочет ему что-то возразить, пока до неё не доходит, наконец, весь смысл сказанного им. За ней пришли. Кто? Как? Зачем? Почему? Она теряется среди всех этих вопросов. Да и просто теряется, ибо… Кому она осталась нужна, кто имеет какое-либо право, чтобы забрать её? Был один такой человек, однако Джули очень сильно сомневается, что он бы пришёл за ней. Её дядя скорее бы подкупил бы кого-нибудь – или околдовал, на крайний случай – чтобы её отравили, нежели пришел спасать. Значит не он.  Хотелось бы верить, что это её отец, но она всё ещё отчетливо помнит его липкую кровь на своих ладонях. Джульетта помнит как взахлёб рыдала на его бездыханным телом. Она ещё помнит, как пыталась магией вернуть его, но попытки были тщетны, так как она не обладала тем могуществом, которое было у её матери. Ещё был нож, который она держала в собственных руках. Вся картинка происходящего была слишком четкой, словно это произошло пару минут назад, а не… Сколько вообще времени прошло? Достаточно, чтобы можно было хотя бы чуточку опустить ситуацию. Правда, кошмары всё равно никуда не исчезнут. И всё это будет навсегда с ней, впрочем, как и потеря матери. Она стала сиротой, оттого только один вопрос для неё был сейчас важнее прочих. Кто этот человек – а может и нет – который хочет её вытащить отсюда.  — Но… — в городе моментально пересыхает и она не может найти нужных слов. Джульетта буквально теряется и, кажется, что она сейчас упадёт. Ноги стали ватными. — Что вообще? — Моран попрежнему не может сформулировать предложение и ей становится жутко неудобно. Хотя, казалось, пару минут назад она готова была разорвать всё и вся в клочья. — Вы можете сказать — кто? — наконец-то она сумела выдавить из себя что-то путное. Правда, ответа она не получает. Мужчины выходят, оставляя её совершенно одну. Дальше всё происходит как в тумане. Она собирается, кажется, за какие-то жалкие пять минут. Даже успевает причесаться. Девушку изнутри съедает нетерпение, а ещё страх перед неизвестностью. Внутри, сильным пламенем, горит надежда на лучшее. Надежда, что ещё не всё потеряно. И совсем неважно, что она не увидит перед собой улыбку своего отца. Сейчас это отодвигается на второй план перед свободой. Отец, прости, — мысленно она себя осуждает, хотя понимает, что будь перед ней папа, то он ничего бы ей не сказал плохого. Он был бы абсолютно точно рад. Джули знала это наверняка, ведь даже перед смертью, зная все обстоятельства, он лишь улыбался ей и сжимал её маленькую ладонь. В тот момент она ощутила себя ребёнком, но только на мгновение, так как когда его пульс перестал прощупываться вся земля ушла из-под ног.  Она потеряла единственное, чем дорожила на самом деле. Она потеряла ещё одну часть себя. Открывает дверцу она осторожно, всё еще не веря в слова санитаров и в происходящее. Всё как в бреду. Джульетте сейчас не помешал бы холодный, отрезвляющий, душ. За белой дверью, как и ожидалось, поджидали мужчины, которые были приятно удивлены скорости девушке. Хотя, казалось, чему тут удивляться. Кто, в здравом уме – и совершенно опустим момент, что они находятся в психлечебнице – откажется от возможности быстро смотаться отсюда? Правильно, никто.  Девушка слабо сжимает ручки сумки, что она держала в правой руке. Ей казалось, что сейчас она была обессилена и сумка выпадет из рук. Ну, или же она свалится с ног. Такого исхода событий она также не исключала.  Санитары больше не касались Джульетты, однако они по прежнему не доверяли ей из-за чего время от времени косились в её сторону. Она даже будучи почти на свободе была под наблюдением. Это бесило. Но бесило не так сильно как обычно.  — Вы мне хотя бы что-то скажете? — спустя время она начинает чувствовать себя более менее уверенно. — Или хотите сделать мне сюрприз? — она не упускает возможности съязвить, правда голос у неё был слишком пустой, поэтому вряд ли её можно было назвать, за эту фразу, язвой.  — Мы сами ничего не знаем, — всё так же разговорчивым остаётся Карл. Кажется, он единственный среди всех за всё время её пребывания здесь кто давал ей хоть какие-то ответы и отнёсся снисходительно. — Нам просто сказали привести тебя, — он пожимает плечами и сворачивает направо. Джули еле поспевает за ним, хотя шёл он достаточно медленно. Ну, либо для Джули сейчас всё было как в замедленной съемке. — Кто и что – не уточняли, так как это уже не наши заботы, — он облизывает свои губы, а Джули начинает отсчитывать секунды до момента истины. — Ладно, — глубоко вздыхает она, притупляя свой взгляд. Джули начинает жевать свою нижнюю губу. Ей вообще сейчас нужно было совершать хоть какие-либо действия, чтобы как-то унять внутреннюю тревогу.  Тем временем, им остаётся свернуть один раз налево и они пришли. Ещё минута и она узнает главный вопрос. Когда она видит знакомое лицо, то даже не имеет понятия как должна реагировать. Она почти ничего не чувствует и это пугает. Пустота обволакивает её изнутри. Первый её порыв — стошнить, чтобы все органы тоже вышли, ибо скрутило их не по-детски. Она действительно стала плохо себя чувствовать. Второй — показать хоть какую-то эмоцию, чтобы подать признаки жизни. Кажется, она побледнела. Джульетта не может говорить со стороны, но у неё навязчивое ощущение, что так и есть. Кажется, она роняет сумку с вещами, иначе она не понимает откуда звук падающего мешка. Ну… либо упала она, хотя, вроде бы, стоит на ногах. Значит, всё же, первый вариант.  Мужчина сам теряется от её реакции, но это происходит всего-то на какую-то жалкую секунду, ибо в следующую он обворожительно – словно ничего такого и не происходит – улыбается и подходит к ней. Моран стоит как вкопанная, когда Питер, мать его, Хейл подходит к ней, поднимает сумку одной рукой, а второй приобнимает её, чуть подталкивая её вперёд. Она чуть не заваливается, но его рука мешает ей это сделать. Только сейчас, где-то глубоко-глубоко, внутри у неё появляются отголоски радости. Но лицо всё такое же, не выражающее ничего. По инерции, вместе с ним, она двигается вперёд, всё ещё не понимая ничего. Ей срочно нужно, чтобы кто-то её ущипнул, ибо поверить в происходящее удаётся с трудом. Джульетта думает, что на неё навели какой-то дурман и у неё жесткие галлюцинации, однако рука на её плече точно настоящая. Может, её держут санитары? Джули оборачивается, дабы проверить эту догадку, но нет. Мужчины отдаляются от неё. Точнее, она от них.  — Ты вообще жива? — шёпотом, так чтобы услышала только она, интересуется он, слегка стряхивая её. Только сейчас сердце заходится в бешеном ритме. Неужели, она сейчас действительно покинет дом Айкена? Всё её нутро не хочет в это верить. Она не хочет самой себе давать надежду, чтобы больнее не было. — Слушай, ну ты хотя бы какие-то признаки жизни подай, а то все подумают, что я какой-то тиран, — она не до конца понимает где здесь связь, но язвительный тон Питера и его дыхание у её ухо и впрямь как настоящие. Она прикусывает нижнюю губу до крови. — Вообще, если честно, то я ожидал какого-нибудь визга восторга или ещё чего, а не твоё тухлое лицо, — она не видит, но чувствует, что он сейчас закатил глаза. Это было в его стиле.  Она по прежнему не верит.  Но внутри, словно порхают бабочки. Она уже дала самой себе надежду, поэтому, если это всё окажется не взаправду, то она умрет. Прямо на месте. Сердце не выдержит от такого разочарования.  — Случай, тебе там лоботомию сделали что ли? — вдруг задается вопросом он, внимательно всматриваясь в её лицо. Он даже проводит рукой по её волосом, проверяя наличие шрамов. Питер, ничего не найдя, убирает руку. — Или, может, тебе язык отрезали? — признаться честно, то раньше, всё что он говорил раздражало её до безумия. Ну, почти. Питер сам по себе ей нравился, ну, за исключением тех моментов, когда он вёл себя как самый что ни на есть настоящий мудак. А это, бывало, слишком часто у него. — Я… — голос сразу же пропадает. И она старается взять себя в руки, но удаётся это далеко не сразу. Она всё ещё очень боится, оттого у неё и работает защитный механизм: пока не убедится окончательно в норму не придёт. По крайней мере ей так кажется. — Они ничего, физически, не делали, — кое-как прокряхтела Джульетта. Девушка тут же начинает кашлять. Ей срочно нужно что-то сделать, чтобы начать как-то говорить. — Но эмоционально я изнасилована, — кажется, она сама от себя не ожидала какой-то язвительной фразы, причём сказанной нормально, без запинок и язвительным тоном. Питер издаёт тихий смешок. — Ну слава богу, а то я уже действительно начал верить в то, что тебе язык отрезали, — его голос такой… такой родной, что рыжеволосой кажется, что она прямо на месте расплачется. Джульетта выдыхает и начинает дрожать. Она эмоционально истощена, но упрямо не показывает это. Хочется быть сильной, мол, она пережила такое и осталась прежней, но она понимает, что он – если это действительно он – оборотень и всё равно почувствует настоящие эмоции. — Ты замёрзла? — он делает вид, она знает точно, что он не понимает почему так происходит. И Джули за это ему безумно благодарна. — Ну ничего, я тебе разрешу включить печку в машине… Только, учти, это одноразовая акция! — вторую часть он произносит необычайно серьезно, но она слышит как в его голосе сквозит веселье. — И ничто на это не повлияет, даже то что теперь по документам я твой опекун, — девушка хочет ему что-то сказать. Съязвить в ответ, однако она замирает в немом шоке. Это он сейчас пошутил?… Она не понимает и не верит. Это звучит настолько бредово, что хочется рассмеяться, но он не смеётся и выглядит серьезно, пускай на его лице и есть некая надменность, что так присуща ему. Джульетта начинает обдумывать его слова, крутить их по всякому в голове, дабы как-то понять. Но всё тщетно и ей уже хочется сослаться на то, что ей просто послышалось… Пока до неё не доходит, что иначе бы он никак её не забрал. То есть, получается, это правда?… Господи-Боже. — Ты издеваешься? — выходит совсем недружелюбно и не так как она ожидала. Горло начинает тут же предательски першить. Она ещё никакая, однако уже готова возмущаться. Наверное, дело было в том, что Питер выбрал поистине отвратительный момент, чтобы оповестить её об этом. Как минимум, нужно было ей дать пару дней, ну, или подождать момента, пока она сама не спросит. — Или ты шутишь, Боже… Питер, пожалуйста, скажи что это просто твоя худшая шутка, — не то чтобы эта новость была ужасной, скорее непривычной. Плюс огромную роль играло то, что рана оставленная смертью отца ещё не зажила… А теперь, по сути – её это заставляет передёрнуться – у неё другой человек. Это было слишком непривычно, и странно, и грустно. Отчего-то ей захотелось расплакаться. Нервы были ни к чёрту.  — Поверь, если бы это была шутка и были другие способы вытащить тебя, то мы давно бы это сделали, — довольно – даже как-то чересчур – протягивает Хейл. Тем временем они выходят на улицу и Джульетта может вдохнуть свежий воздух. Не то чтобы в Айкене её не выводили на улицу, однако воздух здесь однозначно отличался. Был более свежим, что ли. Либо же это всё было на психологическом уровне. Неужели она действительно свободна и это никакой не сон. Внутри стало так… тепло. Теперь она сможет побывать на его могиле. Она сможет попрощаться как надо. Это будет самое первое, что она сделает, когда придёт окончательно в себя. Второе, она найдёт гребанного Тео Рейкена и теперь её не будет волновать почти ничего. Если понадобиться, она будет сама готова его проклясть и это в прямом смысле этого слова, просто чтобы он страдал. Возможно, это жестоко, но теперь кого это волнует. В конце концов, иногда эта жестокость необходима. Однако, перед этим, нужно будет кое-что сделать. — Мы? — уточняет Моран, не до конца доверяя собственному слуху. От друзей она не слышала ровным счетом ничего, да и вообще, если верить словам Тео, то Скотт был… Скотта просто не было. Это стало одним из тех поводов, когда девушка готова была наносить себе увечья и у неё это почти получилось. Вообще, пока она пробыла в Айкене она уже успела пережить слишком многое, хотя казалось бы она почти всё время сидела в четырёх стенах. Только вот во всяком случае с ней пытались сделать многое, однако предпринять ничего не могли, ведь без согласия опекунов, коих на тот момент у неё не наблюдалось, они не могли сделать абсолютно ничего. Пускай их действия бывали слишком часто без какой-либо морали, однако некие законы они-таки не нарушали. Просто Тео до безумия любил разряжать обстановку, приходя к ней и говоря неоднозначные, провокационные, вещи. Анализировать её движения, действия, чувствовать как запах девушки менялся. Ему нравилось смотреть как в её взгляде что-то рушилось, но она не подавала виду. Ему нравилось, что она по прежнему, несмотря на обстоятельства, стояла на ногах и строила из себя смелую и сильную девчонку, коей она не являлась. Она была всё ещё маленькой девочкой, несмотря на пережитое. А еще Джули была сиротой, а это слишком сильно добивало её. — Да, милочка, твоя стая вся извелась, признаться честно, — Питер говорил всё тем же тоном, словно для него всё это не было чем-то важным, однако Джули нутром чует – ну или же она просто хочет в это верить – что вся эта история и на нём как-то отразилась. В его непроницаемом взгляде читалось нечто большее, чем он показывал. — Например твой наречённый, он успел весь лофт разобрать, — он усмехается, видимо, вспоминая те моменты и то как ему весело было за всем этим наблюдать. — И подраться с кем только можно, — он как-то одобрительно покачал головой. Они с Джульеттой уже успели дойти до его машины. Что-то ей подсказывало, что стоит она намного больше чем сам Айкен. — А ещё сюда норовился поехать со мной, но все решили, что будет целесообразно отправить только меня одного, дабы ты как-то освоиться на воле успела, — он, как истинный джентльмен, открывает ей дверцу, а затем и сам садится в машину, закинув сумку на заднее сидение.  Джульетта хмурит брови, пристёгиваясь. Много информации, которую нужно переварить и как-то осознать, а её разум был слегка заторможен ещё. Впрочем, ничего удивительного, учитывая происходящее в последнее время. А ещё от неё не укрылось то, что было очень много слов о Айзеке. С одной стороны ей стало дышать легче от знания, что с ним всё хорошо. Что он жив и, по-видимому, цел, а ещё явно полон сил. Но с другой стороны, от всех этих слов Питера её сердце кровью облилось, потому что это было слишком больно воспринимать. Она прекрасно помнит, что ощущала, когда Лейхи просто уехал из города. Как на всех злилась, и как чуть не подожгла Стайлза. Эти чувства ничем не передать. Поэтому теперь она даже и не может себе представить, что чувствовал Айзек. Точнее кое-что она всё-таки представить может, но это вряд ли будет соответствовать действительности. Вообще, казалось, что после пережитого ими они не должны были так реагировать на глупые – о да, её абсолютно причина, заключалась в том, что один социопат, который явно замешан в произошедшем с отцом, отправил её гнить в гребанную психушку – разлуки. Но… именно то, что они пережили заставляло, на самом деле, ещё больше переживать, потому что, иначе, они остались бы совсем одни. И совсем неважно, что стая была, просто, эти чувства были чем-то другим, несравнимым ни с чем. Слишком глубокие. — Оу, — всё что получается выдавить из себя у Моран. Она начинает заламывать пальцы на руках. Теперь мысли девушки – сейчас они были слишком ветряными и возвращались то к одной теме, то к другой – метнулись к стае. Питер не назвал определённых людей, решив обобщить. То ли он сделал это нарочно, то ли у него так получилось и у Джульетты просто обострилась паранойя. В данный момент никакой определенности девушка не чувствовала и в этом была большая проблема. — А кто… входит в стаю? — она старается звучать как можно спокойнее, но голос дрогнул. Хотя, Питер оборотень, он и так чувствует её эмоции и слышит сердцебиение, поэтому, напрашивается вопрос, ради кого она вообще старается?! — Совсем тебе мозги там отшибло? — он тихо рассмеялся собственной шутки, заводя мотор. Вообще, весь настрой Питера твердил о том, что всё происходящее вокруг ему нравится до умопомрачения. Что-то даже подсказывало ей, что в данный момент он жалел о том, что уехал из этого города. Хотя, после ситуаций со списком и берсерками, кажется, у него другого выхода и не было. Однако, теперь настали не очень хорошие времена – и неважно, что за всё время, что они провели в старших классах, хороших времён особо не было – и вот он здесь. Такой обычный, в том плане, что все события происходящие с ним совершенно не меняли его. Кроме пожара, естественно. — Все те же… немного потрепанные жизнью, но те же, — он пожимает плечами и совсем на неё не смотрит, увлечённый дорогой. Впрочем, оно и понятно, не хочется попасть в аварию на такой-то машине. — А Скотт? — она переходит к насущному вопросу, вобрав в легкие побольше воздуха, чтобы придать хоть какой-то храбрости себе. Произносить это имя было совсем непривычно, особенно после всего случившегося, после того, как Тео сказал, что альфа её стаи - мёртв. Тот день она пометит красным маркером – хотя и без этого, она уверена, она запомнит его – в календаре. Она сжимает кулаки, окутанная не самыми приятными эмоциями. Питер, наконец, отвлекается, бросая на неё мимолётный взгляд, который полон осознания. Теперь-то было понятно, к чему все эти глупые вопросы. Он тяжело вздыхает, нахмурившись, однако в следующее мгновение он старается выглядеть обычно, с лисьей улыбкой на губах. — По-моему, он не убиваемый, — он произносит это так, словно сознаётся в самом большом секрете в своей жизни. Вообще, в его голосе Джули улавливает чуть печали и оно вполне себе объяснимо… У самого Питера не получилось убить МакКола. Впрочем, Хейл всё равно должен гордится собой, хотя бы потому что это именно он породил Скотта, истинного Альфу. — Но ваша эта Химера почти сделала это при помощи того нового неуравновешенного волчонка в вашей стаи… Правда, даже тут альфа вышел сухим из воды. Как думаешь, долго у него будет это получаться? — он тихо усмехается. — Удача же не должна быть вечной, даже для него… После этого Джули отключается, перестаёт слышать старшего Хейла, пока у неё будто камень с души падает. За последнее время Джульетта почти не чувствовала ничего, помимо нескончаемой апатии, ненависти к себе и окружающим. Она была окружена негативом во всех планах и уже честно начинала предполагать, что из Дома Айкена она уже никогда не выберется, так и умрёт в этом паршивом месте. Либо покончит с собой, даже такое мелькало в ее голове, но теперь… всё меняется, даже появляется что-то вроде радости, хотелось плакать, смеяться, кричать. Выплеснуть всё то что накопилось. Снять тот груз ответственности, что она положила на себя. Хочется на какое-то время поверить, что даже её отец остался в живых, но если насчёт Скотта она полагалась чисто на слова Рейкена, то отца она слишком отчетливо видела. У неё руки были в его крови. Только был огромный вопрос на тему Лиама, но его она задаст позже… Лично Скотту.  Осознание, что она его увидит, признаться честно, разбивало её сердце на ещё более мелкие крупицы, чем было. Было ещё множество сомнений, например, зная Питера можно было смело предполагать, что в данный момент он может её обманывать, этот сукин сын был слишком бесстыдным, а ещё много раз их подставлял. Но ей слишком сильно хотелось в это верить, поэтому она и отбрасывала эти мысли в самый дальний и потайной угол. Она начинала нервничать, ибо совсем не знала как вести себя с этими людьми, что говорить, просто произошло слишком много. Как и у неё самой, так и, очевидно, у них. Всё было очень и очень запутано, а ещё, что же, всё-таки, произошло с Тео?… где он сейчас, и сможет ли она – когда вернёт себе магию обратно – сжечь его, дабы он испытал всю ту агонию, что испытывала она сама. Моран прекрасно знала, что так нельзя, она не должна испытывать все эти мысли и окружать себя злобой, иначе она начнёт походить на дядю. А этого ей совсем не хочется, потому что не ради этого собой пожертвовала её мать. И отец. Рваный вздох срывается с её уст, когда она замечает знакомую местность, знакомый дом… всё, абсолютно всё, внутри переворачивается. Джули стискивает в руках собственную футболку, пытаясь как-то унять всю нервозность. Сердце билось как бешеное и рыжеволосая заметила боковым зрением как дёрнулся Питер. Иногда ей хотелось верить, что он не такой уж и плохой, каким хочет казаться. Что он совсем не равнодушный. Машина останавливается и она прикусывает внутреннюю сторону щеки. Она совсем не готова, боже. Питер тихо цокает языком. — Если так хочешь, то посиди здесь чуть-чуть, — она слышит как он пытается сделать вид, мол, это его раздражает, но… Он лишь замечательный актёр, не больше. Мужчина барабанит пальцами по рулю и поворачивает голову в её сторону. — Только совсем не долго, ты просто не можешь представить как эти ребята сами переживают… Весь мозг мне проели, —  Питер качает головой. — Стайлз даже угрожал мне, хотя, у него это кажется дело привычки — угрожать тем, кто ему совсем не по зубам. Он пытается как-то отшутится, всё ещё притворяясь, что ему совсем плевать на происходящее.  Слишком много игры за последние полчаса, даже для него. Джульетта и не знает как реагировать на это. Пока они не вышли она осторожно спрашивает: — Что с Тео? — голос надрывается, когда она произносит его имя. Всё ещё слишком больно. — Они решили эту проблему не беспокойся, — он не вдаётся не в какие подробности. Совсем не хочет её травмировать, а она больше не уточняет. Знание того, что с ним всё кончено успокаивает. Она наконец выходит из машины. Джульетта совершенно не осознаёт как успевает оказаться в чьих-то объятиях. Голова кружилась из-за информации сказанной Питером, да и в целом из-за ощущений. Последнии дни она только что и делала, что сидела в злополучном кабинете мисс Дарнелл и почти никуда не выходила, пренебрегая даже приемом пищи. Наверное полное осознание к ней приходит только тогда, когда она чувствует чужой запах, такой знакомый и родной, что хотелось утонуть в нём. Она прижимается к парню сильнее, стискивая его, словно боясь, что ещё чуть-чуть и он исчезнет. Хотелось расплакаться навзрыд, просто потому что эмоции зашкаливали. Теперь ей можно не притворяться малодушной и бесчестной, чтобы все поверили, что с ней всё хорошо. Чтобы все действительно поверили, что она не убивала своего отца. Те воспоминания злили, постоянно. Отрывки с той ночи снились каждый день, заполняя весь разум. Только сейчас, наконец, она была не одна и уже не в Айкене, а на свободе. Это слово было таким приятным, что оставляло после себя приятное послевкусие на языке. Всё сейчас было прекрасно.  На самом деле, она не знает сколько бы ещё она смогла так простоять, пока не услышала, до боли родной, сквозящий сарказмом, голос: — Нет, ну я всё понимаю, вот честно, только все эти нежности можно оставить на потом, ребят, — голос Стайлза. Она скучала по нему, но не по его болтовне, из-за которой честно хотелось треснуть его по голове. Впрочем, в отношении Стайлза, Джульетта не пренебрегала подзатыльниками. Хочется закатить глаза и послать на все четыре стороны, но она просто начинает смеяться, всё ещё утыкаясь в грудь Лейхи. — У-у-у… всё совсем плохо. Питер, признайся честно, ты еще успел её седативными по дороге накачать? — всё тот же дурацкий юмор, но она понимала, что это всё больше от волнения, нежели того что он хотел как-то её задеть.  Джульетта знает, что здесь не обидят. Что здесь она в безопасности. И чтобы убедиться в этом она, наконец, отстраняется от Айзека и заглядывает в тёплые карие глаза, что больше и не надеялась увидеть. — Скотт, — с уст это срывается непроизвольно. Впрочем, также непроизвольно она слегка отталкивает от себя Айзека – от которого она почти сразу слышит полу-рык – и идёт уже навстречу к своему старому другу. Она стоит перед ним совершенно растерянная. Хотелось его ущипнуть или потыкать пальцем, просто дабы убедиться в реальности, что это не какая-нибудь там галлюцинация. МакКолл смотрел на неё сверху вниз и с такой снисходительной улыбкой, который мог улыбаться только он. Она кладёт ему руку на плечо, а затем притягивает его к себе. Ей так и хотелось расплакаться на месте, но она сдерживалась, не давая волю слёзам. Девушка уже успела нареветься, казалось, на пару лет вперёд. Больше плакать не хотелось. Хотелось улыбаться, смеяться, жить. — Ну да, все дела можно отложить на потом, а пока вы можете заобнимать друг друга до смерти, — Джульетте кажется, что говорит это он больше от обиды, что его оставили на потом. И повернув голову в его сторону она в этом всецело убеждается. Он стоит надутый, сложив руки на груди и совсем не смотря на это зрелище. Казалось, что ему проще отрицать происходящее. Кажется, она была дома, и это был тот дом, который, как она думала, Моран потеряла.  — Я в действительности могу так хоть целый день, — весело откликается она, отстраняясь от Скотта и даруя Стайлзу то, чего он так долго ждал. — Может времени не так и много, и нужно его тратить на что-то более полезное, однако… Дай мне просто чуточку насладиться этим моментом. Поверь, с санитарами так обниматься нельзя, иначе смирительная рубашка тебе гарантирована, — она не знает откуда в ней столько сил и энергии, чтобы успевать ещё и шутить. Но какая к черту разница? Главное, что она может дышать полной грудью и видеть вокруг себя не злые, пустые и чужие лица, а те лица, что были ей такими близкими и любимыми. Она наконец дома.