Второй пилот

Летать здорово, когда ты уверен, что все хорошо. А Сейчас совершенно точно все хорошо. Перед глазами открывается удивительный вид за землю, города, которые кажутся давно заброшенными. Мысль о том, что ты последний выживший на земле скручивает внутренности. Приятно. Отрывать взгляд не хочется. Но есть одна очень важная миссия — доставить груз. Что именно — неизвестно, да и знать не хочется. Неведение спасает жизни. Киришима — пилот самолета, у него в руках штурвал, за плечами ответственность, под ним города и страны, под ним целая планета, а сбоку второй пилот. Он ему не нужен. У него все под контролем. Он старается его игнорировать, делает вид, что его не существует вовсе. И у него получается. Вести самолет классно. Смотреть на облака и подниматься на ту высоту, до которой не долетаю даже птицы — невероятное ощущение. Ощущение присутствия кого-то еще вызывает мурашки по телу. Пошел к черту. Сон обрывает треск будильника и шум из соседней комнаты. Мама собирается на работу. Подниматься с кровати сложно, держаться в сознании тоже, он лег спать пару часов назад, полностью уверенный в том, что ему этого хватит. Конечно, ага, обманывать себя у него получается лучше всего на свете, в остальным Эйджиро довольно плох. — Просыпайся, Киришима, — Говорит он сам себе каждое утро, это — не исключение. Он садится на кровати пока не заснул снова и касается пальцами ног холодного пола. Холод не помогает проснуться, хочется только забраться обратно под пока еще теплое одеяло и не вылезать до весны. Сейчас конец осени. —Поторапливайся, — Мать не дает ему кинуться в очередной водоворот нового дня в своем темпе. Ей надо выходить, ей надо быть уверенной, что ее сын не прогулял школу. Ей не приходится повторять снова, не сегодня, парень встает со своей кровати и плетется в свою ванную. У них с матерью они разные, чтобы было удобнее, чтобы не тратить время и не кричать "Выходи быстрее, мне надо в душ!". Но в его ванне атмосфера совсем другая, она давит, она напоминает, задерживаться здесь надолго совсем не хочется. В каком-то смысле это хорошо, в остальных смыслах просто ужасно. Он быстро принимает душ, чтобы окончательно проснуться, чистит зубы и, не смотря в зеркало, выходит из ванны. Задерживаться там нет никакого желания, смотреть на себя тоже не хочется. — Тебя подбросить до школы? — Безучастно спрашивает его мать, когда он заходит на кухню. — М-м-мх, — Тянет Киришима и берет в руки кружку с кофе, сваренного матерью для него. — я не успею собраться, а тебе уже надо выходить. Меня Каминари подбросит, — Мать ему не верит, он это знает. Он не заслужил доверие своей матери за все семнадцать лет жизни. Это видно по ее сведеным к переносице бровям и сжатым губам. Киришима думает: прости, мамочка. Говорит: — У меня сегодня дополнительные, буду поздно, если что, звони, — И бежит в свою комнату до того, как мать успеет что-то спросить. Ему надо успеть собраться и дойти до школы. Каминари звонить он не будет, конечно. Давайте для начала кое-что уточним. Киришима Эйджиро — бракованный. Ну, вот так вот получается иногда, что человек вроде ничего с виду, а на деле неудачная попытка родителей продолжить род. Бывает. Для окружающих Киришима — открытая книга. Книга с яркими иллюстрациями какого-то стереотипного художника и дизайнера, который работает по учебнику. Все так просто и понятно, что даже смешно. Эта книжка для детей, для людей, которые устали от подтекста и второго смысла. Для людей, которые устали читать между строк и смотреть на старые черно-белые листы бумаги. Совсем без картинок. Киришима для окружающих — глоток чистого воздуха, долгожданный выходной. С ним легко. Весело. Тепло. Но. — Эй, Кири! — Каминари кричит аж с другого конца школьного коридора. — Привет! Киришима только пришел, он не успел даже взять нужные учебники из шкафчика и прийти в себя, как к нему подошел Денки. По совместительству его лучший друг. — Йоу, чувак. Ты что-то слишком бодрый для восьми утра, — Киришима сгребает все нужное в портфель, закрывает дверцу шкафчика и оба парня двигаются к лестнице. Они идут по самой дальней, по которой, по каким-то причинам, почти никто не ходит. Она не закрыта и не запрещена, но возле нее стоят только учительские да подсобки, классов там нет, ученики просто так там появляться не хотят. Оно и ясно. Это крыло — территория учителей, но ходить там не запрещено. Киришиме нужно время, чтобы проснуться, ему необходимо, чтобы его никто не видел еще хотя бы минут пятнадцать, чтобы взять себя в руки и настроиться на позитив. Денки это знает и не мешает, такие походы становятся чем-то вроде утреннего ритуала. — Я не спал, а ты знаешь как это отображается на мне наутро, — Каминари крутит указательным пальцем у виска и играет бровями. Он прав. Киришима знал. А лучше бы нет. Когда Денки не спит это похоже на безумие. Он и без того похож на генератор глупых предложений, а когда не поспит его идеи превращаются в еще большее безумие и абсурд. Но это весело. Это забавно. До определенного момента. Как-то раз Денки завалился к нему в четыре утра — влез в окно, которое Киришима почти никогда не закрывает — душно. Он поднял его с кровати самым дебильным способом: засунул язык ему в ухо. И получил локтем по голове. Заслуженно, Кири даже не стыдно, а Денки не обратил внимания. В ту ночь они успели до шести утра побывать в аквапарке, который ночью, как и все нормальные платные общественные места, закрыт. Их поймали. Но они откупились. Деньгами, хотя Каминари был готов на все. Буквально. Ему повезло тогда — непонятно, Каминари или Киришиме, — что Эйджиро довольно предусмотрительный даже когда сонный. Повторения он не хотел, хотя это было забавно. — Черт, чувак! — Киришима стонет и проводит рукой по своим крашеным волосам. Сегодня без укладки. — Да-да, я знаю, что ты хочешь мне сказать, но погоди немного, — Денки хватает его за локоть и останавливает. Эйджиро все еще выглядит недовольным, но Денки этого не замечает. Он снова что-то придумал, Киришима это видит, он знает. — Ты готов? Чел, это просто новость века! событие века! Я так взволнован! — Этот сгусток энергии, который не спал всю ночь и по любому снова вылакал банки три рэд булла, не затыкается ни на секунду. И Раздражает. — Ты готов? Итак... Я записал нас на соревнования по баскетболу! Денки доволен собой. Денки радуется. Денки прыгает и смеется, он говорит, что просто не смог пройти мимо сегодня утром. Молодец, спасибо, друг. Киришима не шевелится некоторое время, а потом начинает резко и часто дышать, оглядываться по сторонам. Он сжимает лямки рюкзака сильнее, пока смотрит на веселящегося друга. В его глазах страх. Волнение. Тело не слушается и отказывается шевелиться. На самом деле, Эйджиро сейчас надеется, что если он будет стоять неподвижно, то сольется с местностью. Станет частью интерьера школы и никто не будет обращать на него внимание. Денки, увы, все еще замечает его. И, наконец, его волнение. —Ты чего... Стой, погоди, ты не рад?! — Каминари искренне удивляется и винить его за этот поступок он больше не может. —Денки… Там будет Бакугоу? — Голос тихий, вопрос задан как что-то интимное, что нельзя знать окружающим. Только между собой, только шепотом. Понимание накрывает слишком резко, Денки смотрит на него с таким же волнением, как и Киришима. С тревогой, с сожалением. — Черт... Прости, Кири, я... Не подумал... — Я знаю, чел, я знаю, что ты делаешь быстрее, чем думаешь... —Киришима его прощает, они же друзья, только смотрит жалостливо и уходит вперед, сгорбив спину. Денки не подумал. Денки проебался. Киришима — открытая книга, которую читать легко и просто. Но эта книга из библиотеки. Её брали несметное количество раз и каждый оставлял на ней свой отпечаток. Его собственная мать написала в самом начале: "Мой герой" — красивым, ровным, почти каллиграфическим почерком, но потом зачеркнула несколько раз, когда сын сказал ей, что он гей, а чуть выше написала: "первый блин комом" — и, видимо, писала она дрожащими руками. Так можно описать всего Киришиму. Он — брак. Он — сплошные неоправданные ожидания родителей, напоминание матери о том, что, возможно, она мало старалась над его воспитанием, мало водила в церкви или мало говорила, что любит его. Гадать незачем, ошибки не исправить, можно только попытаться снова. В младшей школе одна девочка поставила на книгу кружку, оставив там след. Он был очень эмоциональным ребенком и часто, когда им показывали какие-то документалки про животных или разные страны, Киришима плакал. Не мог не плакать. Он смотрел на экран и видел, как живут некоторые люди. Как они несчастны. Видел, как умирают животные и не мог не плакать. Окружающие его не понимали, детям было смешно каждый раз, когда его соседка шептала достаточно громко: Киришима снова плачет! Или, например, случай с первого года средней школы. Он только познакомился с Каминари. Еще не знал его имени, но они уже хорошо ладили. Вообще-то, они молча сидели и плели друг другу венки. Ничего такого, просто детская прихоть, идея, которая казалась хорошей. Со стороны это, видимо, выглядело как что-то мерзкое, отвратительное, запретное. Их избили. Довольно сильно. Непонятно, правда, за что, но они получили. Им сказали, что они голубки. Что еще раз увидят вместе — так просто они не отделаются. Подростки могут быть довольно жестоки. Киришима старался не плакать, в то время как Денки заливал все вокруг слезами. Плакать нельзя. Он же мальчик, а мальчики не плачут. Тем более, он хотел казаться сильным. Он заплакал, когда увидел как к ним бежит его обеспокоенная мать. Не сдержался. С того случая на одной из страниц его книги нарисованы члены и выведено угловатым и резким почерком "Петух". А у Киришимы остался шрам на веке, как напоминание об этом случае. Каминари иногда очень долго на него смотрит. Итак, еще одно откровение: Киришима, вообще-то, восхищается Бакугоу. Но. — Так, чел, у нас есть время до конца второго урока. Потом у класса Бакугоу физкультура, он точно узнает об этом, — Учитель дает им очередную контрольную по пройденному материалу и просит посидеть в тишине, пока он ходит по делам. Конечно, ученики разговаривают, сверяют ответы, достают телефоны — классика жанра. Оставлять подростков одних во время контрольной и надеяться на их честность и совесть — плохая идея. Но им это на руку. Киришима откидывается на спинку своего стула и тяжело вздыхает. Он устал, по нему видно. — Что у вас случилось? — В их разговор вмешивается Джиро, одноклассница, Каминари повторяет за Киришимой и тоже откидывается назад, когда слышит ее голос. — Ничего интересного, Джиро, просто я записал нас на баскетбол, — Денки говорит достаточно громко, чтобы соседка услышала их, но недостаточно, чтобы привлечь лишнее внимание. — А в школьной команде сама знаешь кто. Джиро закатывает глаза и если обратить на это внимание, то можно заметить, что они немного покрасневшие. Снова легла поздно. Снова замазывала темными фиолетовыми тенями синяки под глазами и рисовала стрелки. Каминари позже отчитает ее за это, возьмет с нее обещание лечь сегодня пораньше, в завтра повторит эту процедуру. Еще один утренний ритуал. — Денки, ты идиот, — Не вопрос, утверждение. Каминари отстраненно жмет плечами. — Кири, тебе надо наконец показать чего ты стоишь! Нельзя постоянно получать ни за что. Ты же не слабый, дай ему отпор! Да и тем более, ты играл в баскетбол всю среднюю школу. Отличный шанс показать сраному Бакугоу Кацуки, кто здесь папочка! — Речь вдохновляющая, но она не сказала ничего, чего бы Киришима не говорил бы себе каждое утро перед зеркалом, осматривая черные отросшие корни и свои уставшие глаза. В класс возвращается учитель и он крайне недоволен тем, что, по его словам, он слышал их аж в другом конце школы. — Я бы с радостью, честно, — Голос Киришимы тихий, чтобы не заметил учитель или чтобы не дрогнул, непонятно. — Но я не могу... — Учитель недоволен своими учениками. Он заканчивает контрольную раньше времени, так как многие не прекращали говорить. Конечно, Эйджиро ответил вопроса на три от силы. Из двадцати. Это провал. Он снова пойдет на дополнительные. Хочется сказать, что у него рука не поднимается ударить Бакугоу. Хочется сказать, что у него до сих пор тяжелые ботинки, и с ребер не сходит фантомная боль. Хочется сказать, что внутренности скручивает как в блендере, когда на него замахиваются. Не пошевелиться. Не вздохнуть. Киришиме хочется, чтобы Денки отвел его домой, купил ему маршмеллоу и завернул в одеяло. Хочется отдохнуть, но они сидят на первом уроке, истории, проходят какие-то войны и записывают даты, которые надолго в памяти не останутся. До конца урока еще двадцать минут.