Monstra

      Комната ни капли не поменялась. Ее действительно никто не посещает, РФ в этом убедился прямо сейчас. Все тот же интерьер, точнее его отсутствие, пыль и что-то гнетущее. Эта комната, как будто точка для отправления в прошлое, прозрачные тени людей тут все еще скользят на стенах, и серый клуб пыли, поднимающийся с пола, формируется в кого-то.       Россия держал ухо востро, пока, судя по взгляду идущего за ним Эйнара, последний тут никогда не был, и вряд ли вообще знал про эту комнату. Да и вряд ли его вообще так тянет изучить прошлое Вождя, несмотря на заинтересованный взгляд.       — И... Что ты хотел получить от похода в эту комнату? — протянул второй, в конечном итоге переводя глаза на омегу. — Сомневаюсь, что просто посмотреть на пыль и стены.       — В прошлый раз мне не дали посмотреть.., — Россия медленно подходил к той самой картине, оставив фразу незаконченной.       Сжав ткань в кулаке, РФ резко снял ее с картины.       Комнату окутали безудержные клубы пыли, свечи в коридоре резко стали потухать, а по ту сторону стен снова начала портиться погода — резко и до ужаса неожиданно разразился гром, заставляя буквально подпрыгнуть на месте. На улице сгущаются облака и стало темно, почти как ночью, но штора колыхнулась, а молния даже отчасти жутко на секунду осветила до этого момента слишком таинственное полотно.       А на нем два человека, мужчина и женщина, смотрящие точно на Россию, с некой грустью и пустотой в глазах, от чего у омеги по телу мурашки побежали. Федерацию явно накрыла какая-то волна паники, ощущая телом давление под этими взглядами, и он начал отступать назад. Как тут попал прямо в чужие объятья.       — Ты чего так перепугался, малыш? — снова слащавый голос раздается над ухом, и Росс съеживается, когда чувствует дыхание на своей шее, пока дыхание у самого парня в два раза участилось, будто он сейчас бежит. — Ничего же страшного не случилось. Здесь часто такая погода.       — Ты чего делаешь?.. — прошептал Россия, что ещё даже не до конца отошёл от подобного. Ситуация пугала всё больше, а взгляд не мог оторваться от картины, от этих взглядов, один из которых точно готов прожечь в нём дыру. Ледяные глаза с примесью золота теперь, кажется, преследуют его абсолютно везде.       — Пытаюсь успокоить, — как ни в чем не бывало кинул Эйнар, после чего руки с плеч неожиданно сползли на талию. Губы коснулись шеи, далее усеивая поцелуями по всей ее длине, хотя альфа уже облизывал клыки, дабы впиться в столь нежную кожу.       И тут Россию как-будто током прошибло.       — Не надо.., — голос сорвался на отчаянный шёпот бедного омеги, который за этот промежуток времени успел слишком устать от приключений на свой девственный зад. Казалось бы, только настало какое никакое, а условное спокойствие, где он может утолить любопытство, но снова произошла какая-то хрень. Почему именно он? А главное за какие грехи?       — Надо, малыш, надо. От тебя грех отказываться, — с не особо доброй улыбкой слетело с уст оборотня, после чего омега и вовсе был зажат между стеной и чужим телом.       И едва старший обнажил клыки, дабы вцепиться парню в шею, как тут уже получил удар в скулу, и Эйнар пошатнулся, хватаясь за место удара, наверное, проверяя челюсть на целость. И только успел заметить, как россиянин быстро выкрутился и пролез между его ног. Сбежал.       Россия что было сил рванул к двери, а попав за её пределы вторично повёлся на поводу у навязчивой мысли бежать отсюда. Из этого чёртового особняка, от этих чёртовых картин и личностей, которые хотят окончательно сломить его жизнь.       Он знает, куда бежать. Коридор, лестница, коридор и желанная душе громадная дверь, ведущая на улицу, где, возможно, закончится весь этот кошмар, где есть хоть одна надежда на спасение.       Но все мечты и желания сразу меркнут, когда, не успев русский сообразить, больно влетает точно в чужую широкую грудь, в очередные недо объятья, в которых его сжали.       И опять-таки Федерация попался.       — Вновь на те же грабли наступаешь? — Федерация надеялся больше в жизни этот голос не услышать, а судя по информации, его обладатель снова зол. Но, кажется, лучше слышать его, чем Эйнара. Он хватается за горе-егеря, словно за спасательный круг, поднимая на него немного панический взгляд.       — Спаси меня, — уже начал задыхаться от паники Россия, но Совет лишь поднял мохнатую бровь. — Выпусти меня из этого особняка, прошу!       «Выпусти»       «Выпусти»       «Выпусти выпусти выпусти выпусти выпусти выпусти»       Опять Совет слышит эту фразу, спустя шестнадцать лет. Опять она от чего-то приносит столько боли и поедающего, ужасающего страха, за который, честно, мужчине стыдно до побеления костяшек при сжатии пальцев в кулак.       Пытается взять себя в руки:       — Что случилось? — хмурится, какой-то клеткой тела чувствуя неладное. Понимает, что должен, нет, в этот раз обязан защитить и не пустить.       — Не важно, просто пусти! — уже психует Россия, от чего внутри Совета что-то ломается. Он испытывает чувство дежавю, но резко хватает омегу за плечи, сжимая, от чего у последнего могут появиться синяки. Федерация пищит, а глаза начали слезиться, он сейчас явно впадет в истерику. После тех взглядов, и после этого взгляда старшего.       Но вдруг в серо-голубых глазах появляется искра гнева, и русский будто окончательно срывается.       Но Альфа его опережает. Мужчине кажется, что едва он открылся, как вобрал в себя все эмоции младшего. Злость, отчаянье, страх сломили его волю, пулей всадились в череп и это был как укол в самое чувствительное, и до этого закрытое место. Он пошатнулся, стоя на самом краю, на котором он и так держался неуверенно. Случилась его последняя капля, после чего яд в чаше перехлестнулся за край. Такая резкая буря чувств за раз разорвала его на части, но Советский только хватает взбешенного мальчишку за руку.       Из глаз альбиноса уже начали капать слезы, но он держит брови нахмуренными и что-то кричит, срывая голос. Союз буквально закружился в хороводе громких звуков, но злость он свою уже не пытается подавить, наоборот, дав ей главенство над разумом, поскольку злосчастная пуля впилась под корку сознания. Сущность взорвалась от негодования, и сейчас слилась вместе с ненавистью, которая всё усиливается, стоило почувствовать исходящий от России довольно яркий запах Эйнара. И пазл довольно быстро складывается воедино, заставляя зарычать уже в бешенстве. Как быстро до Альфы всё доходит в злости, однако.       Он, будучи уже в откровенной белой ярости, залетает на второй этаж, швыряя несколько ошалевшего Россию в свою комнату, закрывая его там. Но совсем ненадолго, лишь бы разобраться с этим алоглазым пижоном.       Федерация дрожал, непонятно, от страха, от злости, или просто от перевозбуждения. Скорее всего, все сразу. Парню никогда так не хотелось сжаться калачиком, как сейчас. И омега лишь сильнее дрожит, а на глаза наворачиваются все больше слез, когда он слышит дикие крики, словно прямиком из адского котла, и резкое хлопанье двери, которая, кажись, едва не упала.       Зрачок сжался до маленькой точки, в страхе оглянуться. Ведь он точно знает, что сзади Монстр.       Слезы смачили одеяло на кровати, куда его уткнули лицом, грубо схватив за длинные, такие пушистые волосы, которые сейчас будто потеряли всю свою невинную белизну, становясь более серыми. Россиянин с ужасом ощущал, когда с него стягивают низ где-то до колен, от того громко мычал, дрыгал в панике и желании выбраться ногами. Но дернулся, когда стальная, явно нечеловеческая хватка взяла его за щиколотки, зафиксировав в одном положении и не отпускала, вжимая в кровать.       РФ всхлипнул, дергаясь, что за получил шлепок по голени. Тот в страхе весь зажимался, стоило представить, что с ним сейчас будут делать, да и в принципе думая, какой сзади открывается вид старшему. На совершенно девственный, никем не тронутый проход, который хоть течку и переживал, но вот детородный орган альф — отнюдь нет. Кровь прилила к щекам, окрашивая те в розовый. Росс вертел головой, пытаясь отогнать мысли, снова отказываясь верить в реальность происходящего.       Правда, поверить всё-таки пришлось, когда омега заорал от боли, что поразила того с низа до верха. Без подготовки, без ничего, считай всухую. Это первый раз у русского, и он запомниться именно с ужасной раздирающей болью. Когда, Совет прорвав девственную плеву, толкнулся в жаркую глубину, а ещё учитывая, что парень был разгорячен после недолгой истерики, тот буквально сгорал под ним.       Альфа, учуяв чужой запах на Россе, сразу взбесился. Его зверь рвался с цепи, почти ее скинув с себя. С целью доказать свое право на омегу самым простым методом — насилием. И сейчас сущность, так тесно граничащая до этого с обычным человеческим рассудком, позволила себе взять контроль над телом, пробудив спящие инстинкты. Неистовым Советским Союзом завладела животная похоть...       А РФ на это уж никак не давал согласие. Сущность омеги может поддакивала, но сам юноша уже практически сорвал голос, задыхаясь от резких, сильных и размашистых толчков в его неподготовленную промежность. Давясь собственными слезами и слюнями, из которых теперь образовано одно большое влажное пятно на давно уже мятом одеяле. Россия зажимался, не хотел дольше пускать чужой орган по его проходу к матке, но стоило бархатным стенкам ануса обхватить член, как младший шарахался, чувствуя далеко не маленькие размеры. Его пинали и кусали, если он пытался сопротивляться, в своих руках сминая ткань, ожидая какой-нибудь разрядки.       Но россиянина как током ушибло, стоило клыкам альфы вцепиться в его загривок. На этом моменте Федерация уже окончательно сорвал голос, чувствуя, как катиться по коже капля крови, противное жжение на месте укуса, от чего его хочется от злости и отчаянья почесать, разорвать прокусанную кожу, лишь бы больше не чувствовать, будто там что-то есть.       Тепло наполнило задний проход, заливая матку и омегу отпускают. Крайняя плоть покидает чужое тело, не давая сцепиться, и на что у РФ хватает сил, так это на беззвучное рыдание.       Он в полной мере сейчас прочувствовал, какого быть омегой. Как легко могут тобой воспользоваться, ради только одного желания, не интересуясь твоим мнением, попросту вторгаясь в твое тело. Парню было противно от самого себя, он пластом лежал на кровати, пока по его ягодицам скатывалась каплями, да и в принципе из ануса вытекала сперма. От секса он не чувствовал удовольствия. Чувствуя лишь то, как его поимели.       Поимели самым жестоким и животным способом. Ведь Совет и сам животное — отвратительное животное, причиняющие сплошную боль и чувствуя её в ответ.       Но довольная сущность вновь идёт на уступки разума, меняясь с ним местами. Вождь смотрит на Федерацию, видит, до какого жалкого комочка тот сжался. Больше нет места порывам что-то доказывать, но приблизиться старший не в силах. Он сам причинил ему боль, и попытки как-то смягчить ее скорее всего выйдут Союзу боком.       Довольно тяжёлый вздох, и мужчина также тяжело поднимается с места. Пытается бесшумно покинуть комнату, но даже из-за двери слыша всхлипы...