Погоня за эмоциями

— Значит, вы полетели в Лос-Анджелес с победительницей конкурса и там ничего криминального не было? — неизменно спокойный и быстро надоевший голос следователя, — имя которого было Патрик Руппер, — был слишком раздражающим уху Феля. Мужчина говорил с одинаковой интонацией, словно он врач психбольницы, пытающийся успокоить пациента, и от этого хотелось заставить его хотя бы закричать, чтобы разрушить это впечатление. — Да, — твёрдо утвердил Фель, — Мы и не общались почти. По крайней мере я. Камики весь полёт что-то тарахтела, словно пытаясь вынести мне мозг, в то время как я не слушал, находясь глубоко в своих мыслях, временно не выходя за рамки черепной коробки. В самой галерее же, волну вопросов и не грамотно построенных мыслей, девушка снесла на журналистов и ценителей искусства, которые с интересом рассматривали её фото. — А что в это время делали вы? Находились рядом? — О, сначала я расхаживал по зданию в немом смехе оценивая чьи-то работы, пару раз перекинулся не длинными диалогами с прессой, а после ел тарталетки, заливая желудок и всё его содержимое шампанским. Разумеется, дозу с «ещё бокальчик» до «Боже, я же пьян», никто не переступал. Я в принципе с недавних пор стараюсь себя сдерживать в подобном плане. Руппер слушал внимательно, постоянно щёлкая ручкой, чем несказанно раздражал, и часто поглядывал на старенький диктофон, проверяя его на работу. — С недавних пор? — поинтересовался следователь, наконец отложив раздражающую ручку в сторону и с интересом уставился на Мефисто. Даже порой казалось, что это не диалог между полицейским и задержанным, а разговор старых приятелей, которые совершенно случайно встретились и решили выпить в баре, дабы поведать друг другу свои нелегкие жизненные истории. — Я называю это временем Великой депрессии, — начал Фель, — Но этот кризис затронул лишь меня и мою работоспособность, никак не Америку. Разумеется, я не грабил банки, подобно Джону Диллинджеру, но я грабил себя на здравый смысл. Изо дня в день я только и делал, что валялся на старом диване в, также не новом, доме, что находился на берегу какого-то озера. Название уж и не упомню, а мне и незачем. Цикл: алкоголь — сигареты — сон, а спал я неприлично много, иногда сменялся выездами в город, просто чтобы на некоторое время закупиться вредной едой, парой бутылочек чего-нибудь покрепче и несколькими пачками сигарет. Помню, как сейчас, когда накидывал поверх кофты темно-красную фланелевую рубашку, которую обычно носил вместо ветровки, садился в свой старенький джип тысяча девятьсот восьмидесятого года и ехал в ближайший магазин-закусочную. Конечно, я заранее старался выбирать день, чтобы успеть проспаться от нетрезвого угара. Каждый раз заходя к «Джеку», — такое было название магазина «У Джека», — я кидал краткое и еле слышное «Здрасьте» тем, кто там находился, набирал нужные мне вещи и скорее ехал домой, чтобы снова лечь на старый, но так полюбившийся мне, диванчик, — мужчина на миг замолчал, натягивая на лицо приглушенную улыбку, как бы погружаясь в не самые приятные воспоминания, — Сколько это длилось? — этот вопрос Фель задал сам себе, что и без того было понятно, — Месяц, пол года, или может даже год? В любом случае, в один из дней, когда я скорее очнулся, нежели проснулся, до меня дошло осознание. Осознание того, что так дальше продолжаться не может что нужно вылазить из этой ямы. Сколько ж мне тогда было? Лет двадцать семь, наверное. Я выкинул все пустые, и не очень, бутылки, как следует убрался во временном жилище и начал усердно работать, чтобы отвлечься от ненужных мыслей. Прошло всего-то лет десять, может одиннадцать, а я уже успел прославиться в отдельных кругах и оказаться здесь. Забавно. — Чем была вызвана эта ваша «Великая депрессия»? — с неподдельным интересом задал вопрос человек в форме. Казалось, все формальности уж отпали и он слушает историю арестованного подобно маленькому ребенку, который внимает старую дедовскую байку. Иногда Патрику казалось, что перед ним не фотограф, а какой-нибудь писатель, так как Фель рассказывал именно как он, увлечённо и при этом увлекая в свой рассказ и слушателя. Так, чтобы дослушать захотелось всё, до самой финальной точки. — Без женщин весь мир — тюрьма, а когда та, кого ты любил сильнее, нежели всё, что у тебя имеется, уходит со скандалом — клетка грусти сама по себе наваливается на тебя железными прутьями. Да, уходит. Верно. Она ушла, потому что я этого захотел. Уж измену простить, увы, никак не удалось. — А как вы бы описали ваши романтические отношения с Шурой Киригакурэ? Этот вопрос вызвал в зеленоглазом смешанные чувства, чередующие между собой агрессию, некую злобу, но при этом и небольшую долю сожаления. — У меня не было никаких романтических отношений с названной вами студенткой. Ни с одной не было, это бессмертное правило, часть моих принципов, ясно вам? — Мефисто было не сорвался на крик, что было слышно в тоне произношения. Договорив, мужчина поджал и без того тонкие губы, из-за чего они казались и вовсе нарисованной плоской, — Её ко мне влюблённость не стала для меня чем-то важным. — Тем не менее, мы отвлеклись, — вновь вернув равнодушный тон, говорил полицейский, — Как вы начали работать с мисс Киригакурэ?

***

Возвращение в Ливед Бэй* пришлось на вечер субботы, чем частично радовало возможностью хотя бы выспаться. Воскресное утро, как и любое другое утро выходного дня, — безусловно прекрасное явление, учитывая то, что большие окна дома Мефисто выходят прям на маяк, что стоит у океана, и именно с той стороны поднималось солнце. Вот только всё утро ректор проспал, резко пробудившись от неприятного телефонного звонка уже ближе к обеду. — Да? — прохрипел мужчина, после чего прочистил горло кашлем. Немолодой женский голос с той стороны говорил громко и быстро, в то время как Фель никак не мог сосредоточиться и мало того, что не понимал с кем говорит, так и совершенно не мог уловить суть слов женщины, — Простите, а вы?.. — перебивая фермерский говор всё-таки поинтересовался мужчина. Дама назвала своё имя и фамилию, но, также слыша в ответ тишину и поняв, что Фелю это мало о чём говорит, напомнила, что заменяет домработницу, пока та болеет, — Аа, миссис Кук, точно, точно, — оглядев не такой уж и большой бордак в спальне и сделав вывод, что и в самом доме в принципе пока чисто, Мефисто продолжил: — А знаете, позвоните лучше завтра с утра. Да-да. Я как раз буду на работе, никто вам мешать не будет. Да, мисс Кук, до свидания. Откинув телефон куда-то в угол кровати, Фель снова упал на подушку, в надежде забыться дремотой ещё хоть на часик, только вот спать уже не хотелось и оставалось лишь в мыслях ругать звонившую за прерватое удовольствие. В прочем, её-то винить было не за что. Немолодая женщина, сутками напролёт работающая с мужем на собственной ферме, которая последнее время приносит слишком мало дохода, всего лишь хотела подзаработать. Такие люди обычно отличаются собственным говором, где часто не правильно ставят ударения на слова, и возможной частой беспардонностью. В качестве какой-нибудь прислуги, именно такие подходят как нельзя кстати. Работящие, особо не требовательные и привыкшие всего добиваться собственным путём. Не дай Бог для таких взять что-нибудь чужое. Конечно, встречаются и исключения, но не в данном случае. Фотограф поднялся с кровати, накидывая на тело тонкий халат и отворил окно, наблюдая за обычно спокойным в это время года океаном. Сегодня была прекрасная погода, являющая собой прохладный лёгкий ветер и уже совсем нетёплое солнце. Если бы температура на улице упала ещё на несколько градусов — это значило бы то, что она стала просто идеальной для мужчины. Он не любил жару или чрезмерное тепло, по душе всегда была прохлада или даже холод, который он поддерживал и в своём доме, несмотря на время года. На глаза попалась хрустальная пепельница в виде черепа, когда-то давно подаренная одной из любовниц. Сорвавшись с места, Фель убрал хрусталь за дверцу шкафа, после чего вернулся на исходное положение и, задумавшись, уставился в одно место, являющее собой тот самый маяк, который давно уж не работал. Мысли были только о внезапной, но с головой захватившей его, пусть и безумной, идее. — Чёрт с ним, — злобно, но с долей облегчения, выпалил мужчина, направляясь в гостиную, — Чёрт с ним, — повторил Фель, выдвигая ящик комода, который был, в отличие от других, заполнен не одеждой, а всяким старым хламом, по неизвестной причине до сих пор остававшимся здесь. Старые полароидные фото, какие-то забытые в его доме чужие вещи, всевозможные лаки для ногтей и, да, то что он и искал, помятая пачка сигарет, в которой осталось всего три штуки, — Захочу и буду курить, всё. Пришлось снова вернуться в спальню, чтобы забрать пепельницу и направиться на кухню, чтобы подкурить об электрическую плиту, так как все зажигалки и спички были давно выкинуты. Дело в том, что года три назад мужчина бросил курить, но сейчас, снова находясь в неком творческом кризисе и умственных скитаниях, просто не видел другого способа совладать с нервами. Это можно было назвать слабостью, которую Фель в себе отчасти ненавидел. Странно, но только когда горький дым заполнил лёгкие, после выходя через трахею и срываясь с губ, мужчина понял, что жутко голоден. Совсем не удивительно, что в холодильнике, как и во всём доме, еды не оказалось. Часто Мефисто игнорировал голод, перебиваясь лишь до жути сладким кофе или батончиками из автомата в коридоре академии. Единственным местом в Ливед Бэй, где можно было заказать еду стала кафешка, которая пыталась поднять свой рейтинг иностранным и непонятным названием, но, несмотря на это ухищрение, в местных кругах её называли просто «Коробка», внешне она очень походила. Тем не менее, там готовили просто отпадные бельгийские вафли, которыми мужчина и решил насладиться.

***

Шура Киригакурэ, недавно устроившаяся на подработку доставщиком еды, стояла у стойки, где принимались заказы, и весело хохотала, болтая с одной из знакомых, зашедшей на обед. Эта работа была весьма непыльная, учитывая тот факт, что еду, в основном, ходили принимать именно в само заведение. Тем не менее, девушка была вполне себе довольна небольшим, но хоть каким-то, окладом. Миссис Хэдстор, хозяйка «Коробки», — полненькая женщина лет семидесяти пяти, полностью седая и с маленькими глазками цвета болота, — прервала женскую юношескую беседу, сообщив рыжей девушке о новой доставке. — Шура, заказ скоро будет готов, доставишь, — говорила она, но в ответ получила лишь равнодушный взгляд. Тогда уж женщина решила включить тон построже, произнося: — Киригакурэ, через пятнадцать минут вафли в зубы, только не съешь, это не тебе, и мигом на Вэйв Стрит шестьдесят шесть. Девушка прекрасно знала этот адрес. Знала, кто по нему проживает. И от этого выполнить свою работу необычно захотелось.

***

— Она принесла мой заказ и напросилась на кофе. В прочем, я не особо-то был против. Дело в том, что стены кухни в моём доме завешанные некоторыми моими снимками, которые она тогда решила расхвалить. Сказала: «Ради вас и искусства я готова на всё». Так и получилось.