Несколько фактов из жизни основателей

— И какой год я говорю, что мне не нужны никакие поздравления? — шипел раздраженно седовласый маг своим коллегам, пока все ученики хлопали и топали, создавая так много шума. — Но Салазар… — пыталась возразить ему маленькая ведьма в коричневой мантии. — Черт, я уже не раз говорил, что мне вполне хватило бы скромных посиделок с вами четырьмя… Кто-нибудь, заставьте их замолчать, пока я их не лишил голоса до завтрашнего утра! — Дай тебе волю, они бы у тебя замолчали бы на весь срок обучения, — заметил ему Годрик, посмеиваясь в свою длинную бороду, в меди которой кое-где уже поблескивали серебряные нити седины. — Почему же, я бы позволил открыть им рты, чтобы ответить на заданный вопрос, но ведь когда их что-то спрашиваешь, они молчат, будто на них уже наложено проклятие. — Так спроси то, что они знают. — Я о том и говорю, что они ничего не знают, не умеют и не хотят знать и уметь. Особенно твои любимцы, бестолковы, как и их наставник. Годрик хотел что-то ответить, но Хельга пресекла их дальнейший спор. — Все, хватит. Позже поговорите, не при детях. Салазар, — обратилась она к имениннику, — пир нужен не столько для тебя, сколько для нас всех. У детей должны быть в жизни праздники, да и мы не прочь развлечься, так что прекрати быть букой и дай нам повеселиться. Слизерин не перестал хмуриться, но замолчал, передав бразды правления в руки ведьм, которые быстро организовали праздничное застолье с пирогами, а также сидром и сливочным пивом для старших учеников. Вот уже несколько лет они работали в школе. Поначалу дело шло не так хорошо, как задумывалось. Родители неохотно отпускали своих чад учиться ворожбе. Потребовалось долгих пять лет, чтобы, наконец, школу признали, и ученики начали постепенно наполнять коридоры учебного заведения и обживать многочисленные комнаты. Первые годы маги учили лишь с пару дюжин детей, преимущественно сирот и многочисленных детей Годрика. Потом Слизерин и Рейвенкло совершили вояж по всем знатным и не очень магическим семействам, и вот уже на седьмой год работы у них было более сотни учеников. Первые выпускники, их знания и достижения, добавили известности школе среди волшебников. Но было одно качество, что отличало учеников Хогвартса — осторожность и скрытность по отношению к магглам. Они предпочитали затеряться между людьми, являя свои таланты исключительно в магическом обществе. Надо сказать, что это было мудро. Люди все чаще становились агрессивны по отношению к чародеям всех мастей, священники раздували истерию и ксенофобию. Даже Гриффиндор уже не мог защищать маггловское общество в целом, видя, что слова Салазара и пророчество Хельги начинают приобретать под собой почву. Это его злило, а потому баталии между ним и Слизерином становились все яростнее. Еще одним камнем преткновения стали ученики, их отбор и те области знаний, что учителя пытались вдолбить в их головы. Пока их было мало, они все получали равное внимание и воспитание от каждого из взрослых магов, но сейчас, когда их стало почти полторы сотни, четверке уже почтенных возрастом волшебников стало трудно охватить всех. Начали появляться любимчики, каждый из учителей отдавал предпочтение определенной группе студентов, пытаясь именно им передать большую часть своих знаний, пестуя, по его мнению, лучших. Только Хельга по-прежнему не делала различий, она одинаково приветливо относилась ко всем ученикам, пытаясь привить им любовь ко всему живому, а потому на ее уроках дети изучали растения, животных и медицину, оставив остальные магические дисциплины другим. Ровена находила удовольствие в зельях и трансфигурации, а потому именно под ее руководством ученики чаще всего получали огромное количество травм: зелья взрывались, испарялись, выкипали; превращения, производимые учениками, приводили к неожиданным эффектам. Но хуже всего приходилось Хаффлпафф и ее ученикам, которые практиковались в травологии и колдомедицине на своих же соучениках, когда те же предметы принимались вести колдуны. Надо сказать, что все маги, за исключением Хельги, предпочитали не зацикливаться на одном разделе, и студенты часто не знали, кто будет вести следующие занятия и что же они будут проходить. В конце концов, эта путаница надоела всем, и появилась необходимость в некоей систематизации, в общей программе. Именно об этом и велись разговоры все предыдущие этому вечера на протяжении последних двух месяцев. Когда студенты, наконец, угомонились, и старшие увели малышей в спальни, могучая четверка смогла перебраться в общую гостиную. Небольшая круглая двухъярусная комната наверху одной из башен стала плацдармом для яростных споров, выяснения отношений, побед и поражений, местом, где решались самые важные и самые ничтожные проблемы Хогвартса. — Для начала, я все же преподнесу приготовленный подарок Слизерину, — пробасил Годрик, доставая что-то из кармана мантии и ставя это на пол. Отойдя на пару шагов, он махнул палочкой и маленькая статуэтка начала увеличиваться, пока не достигла размеров взрослого человека. Она изображала человека, чье лицо напоминало скорее обезьянью морду, а жидкая бороденка достигала подола мантии и выступающих из-под него ступней. — И кто это? — поинтересовался Слизерин, обходя статую вокруг. — А тебе она никого не напоминает? — Ты хочешь сказать, что это намек на меня? — Ты умнее, чем кажешься. — И ты считаешь, что мы похожи? — Именинник замер рядом со своим подарком, давая женщинам возможность рассмотреть и сравнить. Сравнивать пришлось недолго: скульптура была выполнена по методу «от противного», ничего общего в чертах лица безбородого потомка римских завоевателей и этого обезьяноподобного монстра не находилось. — На твоем месте, я ответила тем же и преподнесла Гриффиндору что-то столь же противное, — резюмировала свои наблюдения Ровена, а Хельга только покачала головой. — Зато он пустой внутри и из него можно сделать тайник, — попытался оправдаться смущенный Годрик, на что получил всполох колючих взглядов соперника. — Ладно, — вмешалась Хаффлпафф, пока взгляды не переросли во что-нибудь более серьезное, — будет вам. Я тоже пришла с подарком. Она достала из-под стола корзинку и откинула ткань, скрывающую содержимое. Там находилось огромное яйцо. — Что это? — сунул свой любопытный нос меднобородый, за что получил тряпкой по этому самому носу. — Не лезь! Ведьма осторожно достала яйцо и легко переложила его в тонкие мужские ладони. — Это же… — у Салазара не было слов. Он слышал тоненький голосок, доносящийся из-под скорлупы. Он пищал и звал маму. — Это же… — Это василиск. Мы случайно нашли гнездо в Лесу, но рядом никого из взрослых. Убивать еще нерожденного я не могла, а потому решила принести тебе, в конце концов, ты ведь говоришь на парселтанге, а значит, сможешь помочь ему лучше. — Ты притащила эту ядовитую тварь в дом, полный детей?! — изумился Гриффиндор. — А ты хотел бы, чтобы я его убила? Я никого не стану убивать, кем бы это существо ни являлось. — Если только оно не вынудит тебя, — раздался за их спинами спокойный женский голос. Ровена быстрым шагом подошла к коллегам. — Раздача подарков началась не так, как я задумывала. Что же, придется присоединяться к импровизации. Женщина отбросила свою такую же тяжелую как некогда косу назад и протянула старинному другу сверток. Когда его развернули, была явлена свету необыкновенная переливающаяся ткань, она струилась и сияла, словно вобрав весь лунный свет и отблески многочисленных свечей. — Какая красота! — Накинь ее, и ты поймешь, что это за красота. Мантия из сверкающей ткани легла на плечи пораженного колдуна, и… его не стало. — Невидимое заклинание. — Ничего подобного, Годрик, это мантия-невидимка. — Но для ее изготовления требуется кровь единорога, а она… — голос Хельги звучал глухо и отстранённо. — Не просто единорога, а обязательно темного единорога, — поправила ее колдунья. — Убийство единорога несет в себе проклятие, — донес до их сведения нахмуренный Гриффиндор. — Именно так, за исключением тех случаев, когда она взята с согласия самого единорога. — Тебе удалось найти и уговорить темного единорога поделиться с тобой кровью? — мантия соскользнула на землю, и перед Ровеной оказалось непроницаемое лицо Слизерина. — Да. — И ты это сделала только затем, чтобы изготовить для меня подарок? — Ну… — тут Ровена слегка замялась, — не совсем. Мне было интересно это сделать, при этом не заработав проклятия и тем самым не обесценив материю. — Знания превыше всего? — в спокойном голосе прозвучали чуть слышные нотки сарказма. — Как всегда, — парировала колдунья. — И все равно, спасибо, — губы мужчины растянулись в улыбке, и он склонился к подруге, чтобы запечатлеть на ее щеке благодарственный поцелуй. — Не вижу особой радости, — прошептала она, чуть повернув голову, чтобы их губы соприкоснулись. От этого невинного поцелуя в гостиной пронесся ветер, переворошивший страницы разложенных на столе книг, разбросавший по гостиной свитки, взметнувший подолы мантий и поднявший серебристо-серую ткань в воздух, откуда она плавно спланировала в руки своего хозяина. — Что это было? — поинтересовался слегка обалдевший Годрик, пытавшийся пригладить свои жесткие упрямые вихры, торчавшие после такого происшествия в разные стороны. — Это был Поцелуй мага, — пояснила ему маленькая ведьма, с улыбкой наблюдавшая за его действиями, смотреть же на своих коллег ей было сейчас неудобно. — Что за Поцелуй мага? — Неуч, — тихо рассмеялся виновник этого урагана местного масштаба. — Поцелуй мага — это способ передать часть своей силы, а иногда и знаний другому. Чем сильнее маг или чем больше сил он пытается передать, тем «разрушительнее» могут быть сопровождающие этот процесс явления. — А если в этот… Поцелуй силы вкладывают двое сильных магов? — Не прошло и полтораста лет, как ты научился задавать правильные вопросы, — не смог не уколоть соперника Салазар. — Тут зависит от того, что пытаются сделать эти маги. Сейчас, например, мы просто поблагодарили друг друга, практически ничего не вкладывая сюда, кроме эмоций. Результаты ты видишь. Гриффиндор еще раз огляделся вокруг. Хельга уже собирала разбросанные свитки, а ее подруга с помощью магии чинила некоторые из упавших и разбившихся вещиц. — Не хотел бы я быть поблизости, когда вы начнете обмениваться более «тяжелыми» эмоциями. — Думаю, никто бы не захотел, — поддержала его Хаффлпафф. — Какой же ты все же простак, — поддел удивленного коллегу сереброволосый колдун. — Шут гороховый, — вскипел тот. — Прекрати клокотать, волдырь на теле человечества, — ответил ему тем же Слизерин. — Может, прекратите? — попыталась вмешаться Ровена. — Не смей меня успокаивать, маятник! Кого ты опять будешь поддерживать? — Равновесие, — хладнокровно ответила ему ведьма, но глаза ее при этом недобро сверкнули. — Хватит! — прикрикнула на них Хаффлпафф. — Сейчас твои уловки не пройдут, дважды на одни грабли не наступают, — ответил ей Салазар. — Заткнись, гнида! — Может и гнида, но умная, в отличие от тебя! — Тощая скотина! — Толстяк! — Ничтожество! Перебранка набирала обороты, мужчины распалились так, что даже усилия обоих ведьм не могли их теперь остановить. Попав под горячую руку, и они должны были выслушать о себе много интересного. Хельге припомнили все прошлые попытки примирить соперников и все женские уловки, на которые она при этом шла. Ровена оказалась обладательницей «эксцентричного склада ума, жестокосердной тварью, для которой люди — только объект опытов». В какой-то момент, стены задрожали, и откуда-то сверху из-под высокого потолка послышался голос, который кричал: «Олух! Пузырь! Остаток! Уловка!». Эти четыре слова повторялись снова и снова, голос то затухал, то превращался в рев, исходил плачем и заливался звонким смехом. — Что это? — Не знаю. — Кто это наколдовал? — Не знаю. — Точно не я. — Послушайте… — Признавайся, твоя работа? — Да, послушайте… — Я тут ни при чем! — Замолчите! — наконец, закричала Хаффлпафф, и все смолкли, даже незнакомый голос. — А теперь слушайте. Все прислушались. В замке что-то происходило. Слышались глухие звуки, что-то двигалось, шелестело, шуршало. Что-то происходило в коридорах, на лестницах и даже в этой самой гостиной. Словно до сего момента они находились в мертвом пространстве, которое вдруг ожило и вздохнуло полной грудью. — Я правильно понимаю…? — седовласый маг подошел к стене и приник к ней ухом. — Судя по всему, да, — Ровена опустилась на колени и, закрыв глаза, дотронулась ладонями до пола. — Он ожил, — голос рыжего мага понизился до чуть слышного шепота. — Да. Именно. Мы пробудили его. Мы пробудили Хогвартс, — с улыбкой ответила ему и остальным Хельга. — Мы вложили в него столько сил, столько магии, столько от нас самих, что он проснулся. Маги вышли из гостиной, чтобы посмотреть на творение рук своих, чтобы поприветствовать свой Дом, свое детище, свой Хогвартс.