Только любовь починит

Как только Маэглин поставил перед Ниниэль тарелку вкусных оладий, наверху послышались шаги. Эльф вздохнул и продолжил готовить, теперь уже на троих. Ниниэль в предвкушении реакции брата прикрыла рот ладонями, чтобы не выдать себя раньше времени. Мужчина же сначала заглянул в соседнюю комнату и успел испугаться исчезновению аданет. Но зайдя на кухню, его лицо просияло. — Доброе утро! — радостно сказала девушка и бросилась в объятья Туора, в конце маневра чуть не упав — она еще не до конца овладела своим телом. — Ниниэль! — Туор закружил девушку. — Ты проснулась! Аданет кивнула, не переставая улыбаться. — Ты тоже встал очень вовремя — Маэглин приготовил чудесный завтрак. Туор посмотрел на эльфа со сковородкой и поприветствовал. Маэглин хоть и не был ворчливым как обычно, но выглядел очень усталым. Водрузив последний оладь на гору собратьев, он поставил тарелку на стол и сел напротив Туора и Ниниэль, которые уже начали без умолку болтать о том, что случилось за зиму, пока Ниниэль спала. Туор рассказал девушке о том, что во сне она звала брата, называя его Мормегил, что совершенно не может быть настоящим именем, говорила с Маблунгом и даже один раз упомянула короля Элу Тингола. А Ниниэль в свою очередь говорила, что совсем ничего не помнит и верит в то, что прошло несколько месяцев только по тому, что из их сада пропал снег. Ломион не мешал им, но и в беседу не встревал, он любовался Ниниэль, чьи немного спутанные волосы золотом блестели в восходящем солнце. Пару раз девушка ловила этот взгляд и дарила эльфу свою улыбку. Но Туор тоже его заметил и довольно хмыкнул. Идиллия закончилась, когда в дверь постучали. Воспользовавшись тем, что Туор пошел открывать, Ниниэль пересела к Маэглину, шепотом спросив: — Как тебе удалось меня разбудить? — Почему ты думаешь, что это был я? — вопросом на вопрос ответил синда. — Потому что… мне снился сон, или это был не сон, что ты меня как будто… В двери маленькой кухни вошли Туор и Идриль, а за ними появился тот, кого Маэглин никак не ожидал здесь увидеть, — король Тургон. Ниниэль, сразу забывшая о разговоре, бросилась обнимать принцессу и короля. Тургон изумленно смотрел на златоволосую аданет, обвившую его торс. — Человеческая традиция, — прервал неловкое молчание Туор, Идриль насмешливо фыркнула, а король погладил аданет по плечу. Дальнейшая трапеза была полна легких разговоров, иногда перемежавшихся с теориями о том как Ниниэль и ее брат могли быть связаны с Дориатом и королем. Убедившись, что Ниниэль занята общением и весела как прежде, Ломион, никем не замеченный, выскользнул из дома. Через неделю снег сошел даже на северной стороне города, а Ниниэль успела окончательно прийти в норму, чему была рада Тинглориэль. Целительница как раз выходила из дома, когда встретила Маэглина. — Добрый день, лорд. Ломион кивнул. — Как себя чувствует Ниниэль? — Так же как и до болезни, — с какой-то незнакомой для Маэглина интонацией сказала она. — Что ты сделал? — Не понимаю, о чем ты. — Что ты сделал, чтобы вернуть Ниниэль. Лицо эльфа никак не изменилось, он пожал плечами. — Я много, что делал, может что-то из этого помогло. — Ты утаиваешь, лорд. Но ладно, принцесса Идриль точно узнает правду. И целительница, напевая веселую песню, ушла, оставив Ломион одного. Еще допросов от кузины не хватало. Как будто они все догадались, что он влюблен в Ниниэль… или на самом деле нет? На этот вопрос даже Маэглин не знал ответа. Девушка встретила его в саду, сидя за импровизированным мольбертом и рисуя молодое деревце, на котором лишь недавно начали набухать зеленые почки. — Ты всегда высовываешь кончик языка, когда рисуешь? — хмыкнул эльф, подходя ближе. От неожиданности Ниниэль черкнула свою работу, но сильно та не пострадала. — Это очень мило. Девушка посмотрела на него и очень красноречиво отвернулась. — Что-то не так? — Я обиделась, — помолчав, все-таки подсказала Ниниэль, а то вдруг он не поймет. — Почему? — действительно не понял Маэглин. — Потому что ты даже не сказал «пока» и пропал на целую неделю! — А… я был занят важными делами, которые накопились за два ме… Мне что, нужно извиниться? — Да! Ломион озадаченно на нее посмотрел. Причин, почему он виноват и на что обижаться, эльф не видел, но все же сказал: — Извини. — Хорошо, — Ниниэль сразу же повернулась к нему и улыбнулась, как будто не хмурилась секунду назад. — Я пришел к тебе с предложением, — сказал он, садясь прямо на нагретую землю рядом с аданет. — Как насчет того, чтобы встречаться чаще чем раз в неделю? — Каждый день? — Боюсь, ты будешь занята. — Чем? — удивилась Ниниэль. — Занятиями у Маэнледа, — чуть улыбнулся синда. — Он согласился меня учить? — глаза девушки заблестели. — И обещал, никаких драконов. Ниниэль радостно взвизгнула и обняла Маэглина. Эльф заметил улыбающегося в окне дома Туора. Нет, с ним определенно пора поговорить. Такой случай выдался через несколько дней. Ниниэль ушла на первое занятие с Маэнледом, а Маэглин пришел к Туору. Тот сидел во дворе, погрузившись в чтение, и заметил эльфа лишь тогда, когда он встал напротив него, скрестив руки. — И я рад тебя видеть, Маэглин, — сказал он, откладывая книгу обложкой вниз. — Ты пришел что-то сказать? — Да. Прекрати так смотреть на меня, когда я разговариваю с Ниниэль. — А как я смотрю? — наигранно спросил Туор и хитро улыбнулся. — Вот так. Может у людей считается нормальным сватать все, что движется, но у эльдар… — Ниниэль — человек. И, как бы ты не отрицал, ты ее любишь. Маэглин хмуро на него посмотрел, но опровергать не стал. — Иначе бы мы с тобой сейчас не откровенничали. Но это мне все же нравится больше, чем твоя ненависть к людям и ко мне в частности. — Если хочешь, могу продолжать тебя ненавидеть. Туор хмыкнул и двинулся, уступая место на лавке рядом с собой. Маэглин сел. — Идриль и Тинглориэль догадываются, что ты что-то сделал, чтобы вернуть Ниниэль, но не знают, что. Идриль даже предположила, что ты сказал Глаурунгу о Гондолине. Ломион скорчил гримасу. — Не суди ее строго. Она всю жизнь живет в страхе, а сейчас времена тревожные… — А о чем догадался ты? Лицо Туора вновь посетила ехидная улыбка. — О, ведь это я рассказывал ей эти сказки. И когда она спросила, не целова… — Ясно, понятно, дальше не надо. — Знаю, что по эльфийским традициям необходимо ждать год и желательно по времени древ для проверки чувств, но советую тебе поторопиться. Человеческие женщины, в отличии от мужчин, могут иметь детей только в молодости. Эти слова окончательно смутили Маэглина, и он поспешил сменить тему. Выбор пал на лежавшую рядом книгу. Эльф взял ее в руки и, прочитав название, вопросительно посмотрел на Туора. — Решил заняться чем-нибудь новым, — пожал плечами он, хотя и был немного взволнован. — Буду признателен, если ты возьмешь меня с собой в шахты или объяснишь, как они устроены. Маэглин недоверчиво прищурился, но все-таки рассказал, лишь бы не возвращаться к предыдущей теме. Ниниэль внимательно слушала Маэнледа, стараясь в точности следовать его советам. Она сидела за настоящим мольбертом в настоящей мастерской, и осознание этого немного отвлекало от образовательного процесса. — Падающую тень темнее, — подсказал художник, следящий за каждым штрихом карандаша. Девушка послушно выполнила, не забывая смотреть на гипсовый шар на столе. — Для первого раза неплохо, — оценил ее работу нолдо. — Ты молодец. Ниниэль просияла и решилась задать учителю вопрос. — А почему ты согласился меня учить? — А почему я не должен был этого делать? В городе слишком мало новых жителей, но еще меньше тех, кто интересуется сотворением картин. За всю историю города у меня было всего трое учеников. Работы двоих ты видела в Доме Искусств. — Но они давно не рисуют ничего нового, — пожаловалась Ниниэль. Художник грустно кивнул. — Вилварион погиб в Нирнаэт, а его брат забросил это дело. Ведь они вдохновлялись работой друг друга и оттого все их картины связаны между собой. Маэнлэд улыбнулся своим воспоминаниям о непослушных братьях-близнецах, которые первым делом попробовали все его краски, на вкус определяя, какие лучше подходят. — А кто был третий? — Хурин. За тот год, что они пробыли здесь с братом, он попробовал себя чуть ли не во всех возможных искусствах и ролях. Он был и стражником на седьмых воротах, пока не уснул на посту, пытался играть на лютне и даже давал концерты в доме Салганта. Это было ужасно! Но эльфы слишком тактичные, чтобы ему об этом сообщить, благо вскоре ему это надоело, и он пришел ко мне, решив нарисовать портрет принцессы. Ниниэль тихо хихикала, в красках представляя похождения Хурина. — У меня он даже сохранился, потому что дарить такое дочери короля… Художник, поискав, нашел нужный холст. На нем действительно угадывался портрет, если расширить это определение до любого нарисованного лица, даже если глаза были на разном уровне, нос был в профиль, хотя портрет задумывался в анфас, губы были сделаны одним толстым мазком. Зато корона была настолько огромной, занимала чуть ли не половину листа, подчеркивая положение Идриль. — Ты гораздо усидчивее, чем Хурин, хотя может быть и из него бы вышел толк, задержись он в городе подольше. — Тогда бы и я с ним познакомилась, — вздохнула аданет, а затем спросила. — А он случайно не был родственником Берена? — Вроде бы нет, — Маэнлед пожал плечами. — Просто я хочу узнать, у кого из родственников Берена были сын и дочь… возможно, тогда я узнаю, кто я. Эльф погладил ее по плечу. — Я не силен в человеческих родословных, к тому же новые вести редко приходят в город, но желаю тебе удачи в твоих поисках. Девушка кивнула и, поблагодарив за урок, ушла.