Только любовь починит

Идриль, одетая в белое украшенное золотом платье, шла по длинным галереям дворца. Она направлялась в покои своего отца, где ее должно быть уже ждали. Эльфийка вздохнула — разговор обещал быть серьезным, она снова попробует убедить короля в своей правоте. Дверь бесшумно открылась, на пороге ее ждал Тургон. Он тепло улыбнулся дочери и протянул руку. — Входи, ты как раз успела к завтраку. — Доброе утро, отец, — попыталась улыбнуться Идриль, но вышло плохо. От короля не укрылось беспокойство принцессы. Они вместе сели за стол, накрытый весьма скромно. Большая часть завтрака прошла в молчании. — Итарилле, я хотел спросить, не знаешь ли ты, где Ломион? Несколько раз я посылал за ним, но никто не смог застать его дома. Не ушел ли он в шахты без предупреждения? И из-за того, что Идриль задумчиво молчала, он продолжил. — И я также давно не видел нашей гостьи и твоей подруги Ниниэль. До меня дошли слухи, что она заболела. — Да, это так, — все-таки ответила принцесса. — И болезнь длится уже несколько недель. — Насколько все серьезно? — Очень! И об этом я хотел говорить с тобой. Ты знаешь, отец, что на Ниниэль наложены чары, лишившие ее памяти. Целительница говорит, что причина ее болезни и есть эти чары, и я боюсь, что через них тот, кто наложил их, сможет узнать от Ниниэль о городе. Если уже не узнал. Тургон нахмурился. Этот разговор повторялся тысячи раз с прихода Туора и тысячи раз чуть не приводил к ссорам между ними. Король знал, о чем дальше будет говорить дочь. — И ты хочешь убедить меня покинуть город? — устало спросил он. — Да! Ульмо давно говорил, что когда-нибудь нам придется это сделать. Туор был знаком, что это время настало, но ты отказался. — Я и сейчас откажусь. Что может узнать Враг от Ниниэль? Расположение расщелины в горе, куда она спряталась от дождя? Путь к этим горам? Но думается мне, Враг уже давно знает, что мы в этих горах, а его армия не сможет пройти через узкий лаз. Единственный путь, доступный для прохода армии и по которому пришел Туор, был уничтожен. Так зачем нам покидать безопасное место, если за пределами гор лишь ужас и смерть? Идриль вскинула подбородок и холодно посмотрела на отца. — Закроем тему, Итариллэ, — спокойно ответил Тургон и широкой рукой разгладил смятую салфетку. — Ты не сказала мне ничего о своем брате. Я за него волнуюсь. — Маэглин проводит все время у постели Ниниэль. Он совершенно забыл о своих обязанностях, и, если тебе нужен кузнец или советник, то придется обратиться к другому. А сейчас, если ты мне позволишь, я уйду. Спасибо за завтрак. Король кивнул и распрощался с дочерью, решив, что необходимо и самому посетить аданет и племянника. В дом Туора Идриль ворвалась осенним ветром, приносящим с собой мрачные тучи. Заметив Маэглина, она не стала заходить в комнату Ниниэль, лишь тихо прикрыла в ней дверь. Туор нашелся на втором этаже. Он читал какую-то книгу, написанную эльдар еще до прихода людей, выписывая нужную для себя информацию. Заметив возлюбленную, мужчина сразу же отложил свое занятие, поспешил встать и пойти навстречу. Идриль упала в его объятия, положив голову на плечо. — Ты разговаривала с королем Тургоном? Девушка кивнула. — И он снова отказался. — Да! Но неужели он действительно не понимает?! Туор погладил ее по волосам и поцеловал в щеку. — Значит, будем делать все по-своему? Он показал ей книгу, которую только что читал. В ней подробно рассказывалось о добыче камня и строительстве шахт. Идриль кивнула. — Если бы мы приняли в наш план Маэглина… Но ты ему по-прежнему не хочешь доверять, хотя я и не понимаю, почему. Он так предан Ниниэль, а она наша сестра и положительно на него влияет. К тому же четверо, это лучше, чем двое. — Ниниэль может умереть в любой момент, люди хрупки. — И я тоже? — Нет, ты избран Ульмо. Но я прошу, ничего не говорить Маэглину. Может быть позже. — Как скажешь, — Туор снова поцеловал ее. Ломион, сидящий на краешке кровати этажом ниже, не слышал их разговора. Вечно бледное лицо синда стало совсем белым, как таявший на улицах снег — в Гондолине зимы короче и мягче, чем за стенами Окружных гор. Взгляд эльфа, как и многие дни до этого, был прикован к такому же бледному лицу Ниниэль.За последние недели она не шевелилась и уже ничего не говорила, лишь слабое дыхание сообщало, что она еще жива. Ломион провел рукой по усталому лицу — он спал очень мало, — и взял аданет за руку. За прошедший месяц он пробовал множество способов ее разбудить, даже пытался проникнуть в ее сознание при помощи осанвэ, хотя целительница строго запретила это делать, опасаясь чар Глаурунга. Но все было тщетно. И вот уже несколько дней в его голове вертелась совершенно дурацкая, граничащая с безумием мысль. Вернее, в его голове вертелась глупая человеческая сказка, рассказанная ему когда-то Ниниэль, узнавшей ее от Туора. Сказка была проста: несчастную девушку заколдовал темный чародей и погрузил в вечный сон, но отважный вождь, смог одалеть эти чары волшебным поцелуем, потому что любил девушку всем сердцем. Маэглин снова потер лоб, в очередной раз убеждая себя, что это человеческий вымысел и что он не любит Ниниэль так, как тот вождь свою девушку. Хотя может быть было достаточно того, что девушка его любила, и поэтому вернулась к своему возлюбленному? Ломион нерешительно смотрел на аданет и ее бледные губы. Ведь она умрет в любую минуту… Эльф вздохнул и все-таки наклонился вперед, нависая над телом девушки, а затем коснулся ее тонких губ своими. Он боялся вновь открыть глаза и увидеть, что ничего не изменилось, но открыв их, Ломион встретился с туманным взглядом Ниниэль. — Какой чудесный сон… — сказала она, вновь закрывая глаза. Сердце Маэглина бешено колотилось, но он не мог даже пошевелиться. Получилось? На следующий день Ниниэль действительно стало лучше, и хотя она еще не просыпалась, но вновь начала двигать руками и бормотать во сне. Тинглориэль, которую позвал Туор, удивленно заметила, что к аданет возвращается жизнь, но причину этого она найти не может. Маэглин молчал, но был счастлив, что возможно заметила и целительница, и настороженная Идриль. Через неделю его разбудили холодные руки, легонько толкнувшие плечо. Было раннее утро, и свет Ариэн еще не проникал через горы, но и в сумерках Ломион отлично видел белое лицо с большими голубыми глазами, склонившееся к нему с кровати. Он уже много дней подряд ночевал в доме Туора, и тот не смог его выгнать, да и не пытался. — Маэглин, это ты? Эльф сел на полу и крепко обнял растерянную Ниниэль, уткнувшись ей в бок. — Да, я. Ты жива! Девушка погладила его по спутанным волосам. Она посмотрела в окно. Потихоньку в сознание стали проникать воспоминания о картине, Глаурунге, но они уже не так сильно пугали ее. — Как ты думаешь, Маэнлед согласится меня учить после вчерашнего? Маэглин поднял на нее серые глаза, в которых, как показалось Ниниэль, что-то блеснуло. Слезы? — Ниниэль, прошло два месяца с тех пор, как мы были у него в мастерской. Аданет смотрела на него, не понимая или отказываясь понимать смысл этих слов. Маэглин вздохнул и рассказал ей обо всем, кроме поцелуя. — Это… ужасно, — тихо сказала Ниниэль после долгого молчания. — Я не знаю, что со мной было, я помню лишь то, что я заснула на руках Тинглориэль, а проснулась сейчас, и должно было пройти всего пару часов… Они просидели до рассвета, почти не говоря друг с другом. — Я могу встать? — спросила Ниниэль, и Маэглин поспешно отстранился, лишь сейчас прекращая объятия, которые он забыл прервать. — И… я очень хочу есть, — немного стыдливо сообщила девушка. Маэглин подал ей руку и, поддерживая, повел на кухню. Туор вряд ли обидится, если они приготовят завтрак.