***
Ехать Чимину в больницу к своей девушке, как и Юнги ранее с Бобом на обследования, было очень рискованно. Городок хоть и был небольшим, но именно это было наиболее опасно. Потому как все не местные тут же бросаются в глаза и врезаются в память окружающим. Но Чим поехал, не мог не поехать, чувствуя за собой вину перед девушкой и её отцом. Неделя, что девушку держали в искусственной коме, казалось длилась вечно. И вот, наконец, она пришла в себя и ещё через пару дней её разрешили посетить родным. То что он увидит свою милашку, свою длинноногую карамельку, как он её называл, перебинтованной, он знал, но что картина будет столь ужасающей - не был готов. Мегги была в бинтах почти вся. Нога на растяжке, рука торчала на прибинтованных каких-то палках (ему объяснили, что так делают, когда перелом ключицы). А самое страшное, что её лицо было перебинтовано, а из носа торчали прозрачные трубочки по которым подавались специальная питательная смесь и кислород. Оказалось, что один из упавших на неё бочат с алкоголем, сломал ей нижнюю челюсть, хорошо, что не раздробил: "Как ещё череп не расплющил? Чудо, что живая осталась!" — удивлялись врачи. Над уцелевшей оголённой ключицей торчал прикреплённый катетер, через который ставили бесконечные капельницы. Сначала в палату просеменил Большой Сэм. Он долго тихо говорил, сбиваясь, еле сдерживая слёзы. Каялся, что обманом лишил дочку связи с отцом малыша, которого она потеряла; просил прощения бесчисленное количество раз; журил, но не сильно, скорее причитал, что не уберёг своё сокровище. Потом спросил может ли войти Чимин. Но она завыла, заплакав, мол, нет. Зато появлению Чеён обрадовалась. Девушка решила остаться ухаживать за подругой, так как оплачивать сиделку было дорого. К тому же после трагической гибели мамы, пока она волонтёром работала в Лагере беженцев в Африке, Чеён прошла курсы медсестёр, получив и отличную практику там же. И окончила бесплатные курсы сиделок от благотворительного фонда "Красный Крест и Полумесяц" около двух лет назад, отработав в лагерях беженцев ещё около года. Её приняли на работу в эту клинику на ставку сиделки и на пол ставки медсестры, выделив койку рядом с пострадавшей, пообещав скромное трёхразовое питание, но с условием, что та заботиться будет и о тех двух женщинах, что лежат в этой же палате. Сэм оставил девушкам всё же денег на еду, (всё необходимое для ухода они уже купили и привезли). Пока Большой Сэм был у дочери, а Чеён устраивалась официально на работу, Чимин оплатил консультацию у ЛОРа, чтобы уточнить что делать с мучившим его (и не только его) першением в горле и кашлем. Бармен облегчённо вздохнул, когда средняя дочка друга, как он считал, его племянница, сама вызвалась остаться. Так он был уверен, что его девочка ни в чём не будет нуждаться, и что привезённые ими средства не растащат, сославшись на то, что всё потратили. Чимин тоже обрадовался этому, а зря. Дочка лечащего Мегги хирурга-травматолога, жившая недалеко с отцом от больницы и часто прибегавшая к нему на работу, чтобы помочь чем сможет больным, оказалась кей-попером, а конкретно A.R.M.Y. - фанаткой БТС... Но в тот день самым пугающим было не это. Воспользовавшись моментом, пока хозяин бара проводит время со своей дочкой, айдол, занявший у Сэма денег на врачебный осмотр, нашёл доктора, ЛОРа. Он попросил Чеён помочь ему с переводом, ведь его знания английского хватало только на "здрасьте", "спасибо", "пожалуйста" и ещё на пару десятков слов и фраз. Девушка любезно согласилась. — Так что вас беспокоит? — спросил доктор, вежливо улыбаясь дежурной улыбкой. Он недолюбливал иностранцев, хотя сам был явно с примесью бурной латино-американской крови, из семьи иммигрантов в третьем поколении. — Я приехал на работу в Соединённые Штаты, оказался здесь, в этом штате Техас. Работа на ранчо меня в принципе устраивает. Но я и мои друзья привыкли к более влажному климату. Дело в том, что и у меня, и друзей постоянно першит в горле и время от времени появляется кашель. Это то меня и беспокоит. Сиплым голос становится, а то и пропадает совсем порой. Доктор осмотрел нехотя пациента, потом "нырнул" в его глотку с помощью инструментов глубже... Чимин встревожился, увидев как взлетели от удивления брови напротив и изменилось выражение лица мужчины на озабоченное, внимательно изучающие его голосовые связки. — Вы что профессиональный певец? Разве вы только что не говорили, что работаете на ранчо? — вынырнув наконец из глотки Чимина, стал расспрашивать ЛОР. — Вы правы, раньше голос был моим инструментом в работе. Пришлось сменить профессию... А что? — Ваши голосовые связки... Они повреждены довольно давно и по видимому не раз. Такое, я слышал, случается обычно, когда в связи с профессиональной деятельностью учителя, певцы или радио ди-джеи, актёры вынуждены продолжать работу, не долечив ангину, ларингит или вовсе продолжать выступать только облегчив симптомы! — Да, вы правы, но бываЕТ... бываЛО... невозможно отменить запись или прямой эфир и нет тебе замены. Так что вы посоветуете? — Вам лично: Бежать из этого сухого климата и немедленно! Особенно если вы собираетесь в дальнейшем продолжить карьеру ди-джея или певца, кем вы там работали. Иначе... Иначе вы рискуете потерять голос! — по лицу доктора было видно, что он вовсе не шутит. — В смысле ПО-ТЕ-РЯТЬ? Совсем? — айдол нервно сглотнул и откашливаясь. — Ну, нет, конечно! Говорить, хрипя, вы будете, как сейчас, но вот петь, вести передачи, говоря подолгу... Голосовые связки уже не восстановятся. Понимаете, они нежные, но сейчас как будто покрыты шрамами, узелками. Если хотите сберечь голос, то бегите в привычный вам климат! И вашим связкам понадобится время для восстановления. — Но мы используем увлажнители и очистители воздуха... — растерянно ответил айдол. Доктор развёл руками: — И? Вы же видите, что это не помогает. — А что я могу делать сейчас, пока нет возможности уехать? — внутри у Чимина всё дрожало, как и голос. — Как можно сильнее увлажнять воздух, до минимума сократив прибывание на открытом воздухе. Респиратор или хотя бы влажную повязку, бандану от пыли носить - уверен вы это итак всё делаете. Пить только тёплую, пригодную для питья воду. Мелкими глотками, как можно чаще... Отказаться от горячей, холодной, острой пищи. Никаких спиртосодержащих, раздражающих напитков, там: виски, джин, газированных вод, лимонадов, коктейлей! — Ре-Репетировать... Вокалом заниматься... Ну, то есть петь? Тоже нельзя? Доктор окинул его взглядом как умалишённого. — Вы хотите добить свои голосовые связки как можно скорее? Или хотите дать им шанс всё же на восстановление? Чимин кивал, соглашаясь со вторым утверждением: — Конечно восстановление! — Вот рецепт многоразовый на сироп, чтобы снять раздражение. На скольких человек рассчитать надо? Семь? Хорошо, на семь... Я большой объём выписал, чтоб с ранчо часто не мотаться вам. Вот записка нашему аптекарю, чтоб на семерых разом продал, не жадничал... Но пока не смените климат, это всё как мёртвому уколы делать. Только облегчить симптомы поможет слегка! Угрюмый, и без того хмурый от увиденного состояния своей девушки, айдол, попрощался с доктором, выскочил из кабинета и вылетел на улицу, чуть не сбив подростка лет 17-ти. Наспех извинившись, оставив того собирать выбитые Чимином из раскрытой сумки, в которой тот рылся, тетрадки и учебники. — Сумасшедший! Грубиян! — бурчал парнишка в след убегавшему. — Чего расшумелся? — осведомилась девушка, подсевшая рядом, явно давно знакомая с пострадавшим, который то и дело потирал зашибленное Чимом плечо. — Сам виноват! — Я виноват? Да я шёл, никого не трогал, а этот на меня налетел! Чуть с ног не сшиб! — возмущённо защищался подросток, поправляя ремень модной у молодёжи наплечной сумки и длинные окрашенные в тёмно-синий волосы, спадающие на лицо. — Конечно виноват! Не припёрся бы сюда и не пострадал бы! Тебе ещё не надоело таскаться за мной? Сколько раз повторять, что ты меня не интересуешь! Что я люблю другого! — Ага, любишь... другого... Того губашлёпа с плаката? Как можно любить картинку? Вот я вот НАСТОЯЩИЙ, я ЖИВОЙ, я РЯДОМ! А этого своего Мини... Малыша Джимина, извините! — с издёвкой спародировал он подругу, — Ты и в жизни то может не встретишь! И в глаза не увидишь! И всё на что ты можешь рассчитывать, так это на автограф и милую дежурную улыбочку... Девушка явно сильно обидевшись, всунув ему в руки собранное с полу ею, стала щипать парнишку за зашибленное плечо и рычать: — Ну и что! Даже если и только это! Всё равно увижу! Выиграю билет на их концерт и увижу! Дедушка мне Членство в Фанклубе купил! И между прочим я на билеты уже коплю! А ты... Ты... Так и останешься только ДРУГОМ ДЕТСТВА и... И ТЕБЕ УЖ СО МНОЙ ТОЧНО НИЧЕГО НЕ СВЕТИТ! Она так разошлась, щипая уворачивающегося друга, стукнув парнишку на последок своим рюкзачком, что от него отлетел сломавшись большой значок. Утирая навернувшиеся слёзы, вскочила на ноги и побежала на улицу. Поспешившая вслед за Чимином Чеён, задержалась, обходя ссорившихся подростков. И когда девушка обогнала её, выбегая на улицу, Чеён чуть не упала, поскользнувшись на чём-то не большом, но скользком. С удивлением она подняла шестисантиметровый круглый значок и стала разглядывать фото красивого парня, прикрывающего наполовину ладонью заплаканное лицо. Чеён хотела было догнать девушку, но выйдя вслед за ней в небольшой больничный дворик, увидела, как та убегает прочь. Врезавшись в Чимина, плачущая девушка лишь буркнула: — Чего на дороге встал? Людям жить мешаешь! — и размазывая по пухлым щекам горючие слёзы, рванула со всей скорости дальше. Но Чимин, казалось не замечал никого вокруг. Чеён обошла парня, чтобы заглянуть ему в лицо и ахнула. Перед ней была воплощённая фотография с того значка, что она несколько мгновений назад положила в свой кармашек, решив, что отдаст его хозяйке в следующий раз. Айдол наполовину прикрывал тем самым жестом, короткими, пухленькими пальчиками своё заплаканное лицо. "Да ну, быть того не может! Его Чимин зовут, а не Джими" — мелькнуло у неё в голове, а вслух спросила: — Ты из-за чего так расстроился то? Из-за голоса? — Да всё сразу! Почему всё так разом, скажи, Чеён? Беда за бедой?! Вот казалось бы только работу потеряли, карьеру нам почти разрушили, нашего отца названного потеряли, даже на похороны не смогли попасть! Так теперь ещё это! Мег в таком состоянии, а мне говорят: беги, уезжай отсюда, немедленно! А как я её в таком состоянии брошу? Я же не меньше её виноват в случившемся! Ещё и ребёнка потеряли! Чеён только вздыхала, похлопывая его слегка по сгорбленной под весом бед спине и причитала: — Точно говорят: беда не приходит одна... Но на то они и испытания, чтобы выявить твою силу духа. А ещё только когда мы проходим достойно испытания, в нас вырабатывается СТОЙКОСТЬ! Так мама говорила... Если надо, то уезжай. Мы позаботимся с Сэмом и сёстрами о нашей младшей сестрёнке! А деньгами отец поможет, продаст шерсть- скоро стрижка овец. На крайний случай телят продаст, они породистые, дорого стоят. Не переживай так! — на удивлённый взгляд Чимина продолжила: — Мы же практически выросли вместе. Отцы дружили крепко, они названные братья, и мы как двоюродные сестры теперь. Вместе в школе-интернате учились. — Как хорошо, что у неё такая семья, пусть и не родная! — Почему не родная? Сэм же её настоящий отец! Разве ты не знал?! Не приёмный, нет! Родной! Да и знаешь, бывает, что не родные по крови роднее кровных родственников! Вот взять хотя бы вас, ближе братьев родных. Разве нет? — Да, ты права! Что бы и как бы там не было, а нас семеро. Слава богу, что нас семеро, слава богу, что мы до сих пор вместе! — он более спокойнее вздохнул, как будто упоминание о друзьях уже придавало ему сил и облегчало страдания. А может быть просто выплакав боль, у него не осталось ни сил плакать ни слёз? Кто знает.***
Недели летели быстро. На ферме же пришло время второй в году стрижки овец. Коров погнали Эйни, Виолетта, Чонгук и Тэхён, взяв с собой и малыша Ли, взяв и всех собак. Пастбище для них было далеко, стоял зной, дорога выматывала. Они еле добрались. Стрижкой пришлось заниматься практически одному Вилли, так как Боб и прежде лишь помогал связывать и удерживать овец и упаковывать шерсть. Оставшиеся парни, конечно помогали, но с непривычки было сложно и страшно стричь электробритвами дёргающихся в чужих руках животных. Сокджин и Хосок готовили праздничный ужин и из забитой овечки в том числе, которую освежевал сам Вилли. Раньше парни никогда не видели как забивают скот и разделывают туши, поэтому им было сложно смириться с тем, что эта овечка, которая только что бегала, блеяла, ела травку... теперь стала мёртвой, стала источником их пищи. Что её надо зажарить и съесть, хотя мясо любили поесть все. Но голод не тётка, да и рис с бараниной получился очень вкусным. — Не шашлык, конечно, но ещё не вечер, можно и шашлык замутить! Юнги сказал, что видел у хозяина в сарае гриль и что он его даже починил! Вот Чонгуки то обрадуется! — причмокивая от удовольствия, говорил Хосок. Ещё до обеда Сокджин и Юнги поставили мариноваться мясо, маринад приготовив из подручных ингредиентов. Благо вино у хозяина в заначке было. К тому же подоспело кимчи, которое они уже не первый раз за эти месяцы делали здесь сами, опыт у парней был, однажды даже на шоу они готовили кимчи все вместе. Отобедали наспех, глаза были готовы съесть не только плов или как его там, а и все закуски на столе, но усталость брала своё. Да и достричь всё же надо было именно сегодня, назавтра приедут скупщики за шерстью. Уже поздно вечером, достригая последнего барана, Вилли разразился победным кличем, немало напугав домочадцев и работников. Которые к слову сказать без него справились с дойкой. Уставшие, наскоро принявши душ, один за другим, все собрались на веранде. Кто уже поел, уползли спать. Оставшиеся затеяли жарить шашлык.