синий никогда не был моим любимым цветом

если ты выжил в войне, то уже виноват перед теми тысячами, которые не. перед их поседевшими матерями, их отцами, снова взявшимися за бутылку. женщинами, которые останутся одинокими, мужчинами, которые не будут найдены. перед их нерожденными детьми и теми детьми, которые, к сожалению, родились. поэтому некоторые, возвращаясь с войны, стыдятся, что по какой-то случайности выжили. и так получилось, что я оказался из них., а вот мой друг погиб, как мне смотреть в глаза его матери, строгой женщине из дома, который стоит прямо напротив и там всегда светло. как мне смотреть в глаза любому прохожему, если каждый старается определить меру вины. может поэтому, когда мы возвращаемся, то никто по-настоящему не приходит с войны. если ты выжил, то уже виноват перед теми, от кого не осталось ни имен, ни строк. чем ты старше, тем точнее считаешь потери, когда сам остаешься заслуженно одинок. если ты выжил, то учишься оправданиям, хотя бы мысленно, если стыд ест в слух, вот они придумали третий тост для таких как ты, не так важно, что случается после двух. мой друг не смотрит с небес, не приходит ночью во сне, не отражается в лицах прочих. его мать с годами смотрит злее, острее, а я становлюсь, как линия, только тоньше. как будто те тысячи человек, которые не пришли домой, не были найдены, не успели ни объясниться, ни попрощаться так и ходят за мной, неподкупным стражем. их до срока поседевшие матери, их отцы, снова взявшиеся за бутылку, женщины, которые останутся одиноки, деды, не пережившие сердечного приступа, братья, не знающие мест их могил, сестры, не дождавшиеся иванушку. как будто это я лично стрелял в их лица, сам по себе, не выполняя чужих приказов, своей собственной черной из черных волей, просто потому что мстил за свое одиночество. вот, когда нас отправляют с войны домой, поэтому возвращаться любому из нас не хочется. поэтому каждый из нас; и те кто… и кто нет. так же поэтому легко оказалось гасить им свет.