Just fly

Бззз, бззз. Телефон вибрировал где-то в районе поясницы, и я мгновенно проснулась, чтобы избавиться от его надоедливой вибрации. В гостиной играло тихое радио Джу, нашей ранней пташки, а Ин спала беспробудным сном. Подавив сонный усталый стон подушкой, я поднялась с кровати словно зомби и машинально потащилась в ванную, после которой чувствовала себя на десять процентов бодрее. Джу делала зарядку под голос весёлого и всегда активного радиоведущего, рассказывающего слишком ранние утренние новости. И откуда эти люди черпают бодрость? — Во сколько приехала вчера? — спросила Джу, продолжая методично делать приседания. Единственный спорт в её жизни, который не напрягает, — утренняя зарядка. — Я не помню, на улице уже было темно. — Уже или ещё? — А ты выспалась что ли? — кинула на неё взгляд и достала из холодильника одинокую бутылку молока. — Просто не ложилась. И, между прочим, чувствую себя сейчас лучше, чем ты. — Смотри, будешь долго не спать — начнутся галлюцинации. — Мне уже видится призрак. И он прямо передо мной, — Джу засмеялась, и я не смогла сдержать улыбки, глядя на её воодушевление. Тихо прокравшись в комнату, хотя Ин и пушкой не разбудишь, я натянула спортивные штаны и футболку и захватила рюкзак. — Во сколько уходишь? — Как только менеджер-ним позвонит, — пожала плечами Джу, — где-то через полчаса, наверное. — А Хэин? — Я её уже два дна не видела, если только храпящей и со слюной, стекающей на подушку. Вот и весь занимательный диалог, общаемся мы нечасто. Правда скоро будем проводить вместе всё свое время, но не могу сказать, что ожидаю этого с нетерпением. Я в спешке стянула с вешалки пальто и укуталась в шарф. С третьего этажа на шестой в соседний дом, вот и моя маленькая утренняя разминка. В окно выглянешь — все ходят, будто на дворе май, а не конец зимы, ну и я добегу в кроссовках как-нибудь, простудиться не успею. В зале уже скопился народ. С Боа пришлось столкнуться прямо в дверях — ну не может человек спокойно пройти, не задев плечом, хотя ведёт себя развязнее всех, когда выпьет! Молча пропустила её вперёд. Пусть себе кривится и огрызается в зеркало — вот оно, прямо перед ней, занимает всю стену. Растянувшись на паркете, я прислонилась затылком к прохладной стене, кивнула Линуну и ребятам по танцу. В наушниках играла сонная музыка, но спустя пару минут мне будет уже не до беззаботных зевков, поэтому хотелось насладиться моментом сладкой дрёмы подольше. Юнджи опять опаздывала из-за школы, хотя даже Линун уже в зале, я лишь надеюсь, что ругать её будут несильно. Совмещать вместе и школу, и стажировку ещё нужно постараться, но Юнджи знала это, подписывая контракт. Она могла бы поступить в хороший институт, чтобы без искалеченных нервов и избитого тела обеспечивать себя стабильным заработком. И чем плоха такая спокойная жизнь? Но каждый всё равно рвался сюда, понимая, что может просто потратить впустую эти годы и ничего не добиться. В погоне за мечтой? Впрочем, я ведь тоже здесь. Но я хотя бы имела опыт выступлений и жизненный опыт, и это моё оправдание, а многие здесь — чистые листы, едва ли переступившие порог школы. Как и Джуён. Она выпустилась из школы во времена трейни и вот уже год полностью посвящает себя тренировкам, урокам по вокалу, танцам и прочему — мы все приходим в общежитие только на пару часов сна. Джу — самая маленькая, хоть и стажируется больше нас, но ведёт себя порой как капризный и взбалмошный ребёнок. Спустя минуты ожидания в зал зашёл наш тренер с прямой как бамбук спиной и чеканной походкой офицера. Остатки смеха и веселья, что ещё царили в воздухе, постепенно рассеивались, уступая место сосредоточенности под пронизывающим взглядом тренера. Я, Боа и Линун на первой линии, на второй — ещё два парня и пустующее место Юнджи. Головы склонены, ресницы опущены — сейчас каждый чувствует себя виновным в опоздании Юнджи. Но тренер молчит, хлопает несколько раз в ладоши, чтобы мы собрались, и начинает заливать о важности этого концерта — вступительное слово, которые мы слышим каждый день. Его слова вызывали обиду снова и снова, потому что мы бы не стояли здесь просто за красивые глаза. Сегодня обходимся без музыки, и тренер встаёт вместе с нами, занимая место Юнджи и начиная сухой счёт. Раз-два. И то же самое в другую сторону. Влево. Стоп. Выше. Три-четыре. Стоп. И. Ещё раз. Счёт всегда немного сбивал меня, потому что музыка в голове подчиняется совсем другому ритму. Здесь пропущен небольшой проигрыш между движениями, а здесь — две секунды вступления в новый куплет, но сейчас мы бесцветно повторяли сложные элементы, игнорируя оригинальный ритм. Просто вытачивали каждое движение всухую. Ещё раз. Парень на втором фланге отстал на четверть такта. Кажется, Сынхван? Заново. Капля пота болезненно спустилась между лопаток, и я подавила желание провести по спине. Жар тела сжигал лёгкие, заставляя судорожно вдыхать через раз, не допуская рваных движений из-за сбившегося дыхания. Волосы неприятно липли к шее, липла футболка, а тело, продолжая задыхаться, гудело от напряжения. Ещё раз. И долгожданный перерыв. Мы повалились с ног от усталости, унимая скачущее сердце и бешеный пульс в висках. Дотянувшись до сумки, я достала полотенце, жадными глотками выпила последние капли воды и немного успокоила сердце, отчаянно рвущееся из груди. Пока мы не сделаем синхронно, не покинем зал. К счастью, тот парень и сам это понимает, поэтому не теряет времени на отдых. Танец словно наполняется чувствами, когда звучит музыка, и машинально тело само выводит элементы, по инерции не прекращая движение, пока не затихнет последний звук. Именно потому, что мы сейчас двигались под счёт, Сынхван и не чувствовал ритма. По крайней мере, так думаю я. Дверь тихонько раскрылась, и Юнджи просунула свою мордочку сквозь щель, надеясь, что осталась незамеченной. Тренер пронзительно наблюдал за тем, как Юнджи мышкой пробралась в зал и начала покаянно просить прощения. — Жаль, мы могли бы уехать и без тебя, — посмеялась над ней Боа. Во время перерыва после пары минуток покоя, как всегда начался бардак. Обычно перерыв означает отдых, и только у нас вместо задушевных бесед и расслабляющего массажа мышц, все тренировались с утроенной силой, оттачивая движения, которые выходили не так идеально, как того хотелось бы. Напряжённую тишину, прерываемую указаниями о том, как правильно, ничто не тревожило, поэтому я и не любила здесь находиться. И танцевальный зал, и хореографа, и методичные движения, которые вижу в зеркале каждый день, я тоже не люблю. Мне нравится, когда люди вокруг наслаждаются тем, что они делают, помещение, заполненное улыбками и смехом, но в этом зале не существует понятия о смехе, а танец превращается лишь в работу, упорную работу над своим телом. Угрюмый тренер хлопнул в ладоши, призывая всех к вниманию: прогон заменяется просмотром видео с практикой непосредственно от исполнителя. И всё потому, что некоторые, якобы, не могут прочувствовать танец. Странно слышать это из уст такого сухого мужчины с армейской выправкой. После его слов мы вновь позволяем себе сесть на паркет и вытянуть гудящие ноги. Кто-то танцует выразительно под стук своего сердца, не нуждаясь в аккомпанементе, мне же необходимо слышать музыку. Когда большой экран погас, а восхищённые вздохи и ахи утихомирились, мы дружненько поднялись и упаковались для репетиции на месте. Микроавтобус как раз вместил семерых нас, и мы покатили до полигона. Рядом без перерывов гудели ребята, кто-то спал, а я смотрела на проносящиеся мимо машины и считала все красные и жёлтые. Мне отчаянно не хватало выступлений и публики, не хватало этой энергии, но взять её было неоткуда, поэтому я с нетерпением ждала этого концерта. Сказать, что я живу музыкой? Но разве так это называется? Всего лишь без музыки я не могу жить. В нашей комнате тихо, едва заметно, всегда играет радио. Сейчас это состояние обострилось. Как только наушники покидают меня, я почти слышу — с громким свистом из моей головы вылетают все эмоции, а сама я превращаюсь в скелет, в серую тонкую оболочку, не наполненную смыслом. Если раньше я могла беззаботно улыбаться, подпевая в такт песне, то теперь едва ли выдавливаю из себя улыбку. Проезжая уже по изученной вдоль и поперек дороге, я вновь думала: как жаль, что нельзя купить все за деньги. Просто зайти в магазин, как за продуктами, и купить себе вдохновение. Неважно, как дорого оно будет стоить, смыслом жизни станет накопить денег на вдохновение. Разве не замечательно? Почему же купить можно только материальное и стремиться к материальному, ставить во главу жизни покупку машины или квартиры? Я бы покупала вдохновение пачками просто ради этого прекрасного воодушевления и чувства, что любая трудность преодолима. Если бы мы покупали в магазине душевный покой, как бы мир изменился и в какую сторону? Но бесполезные магазины проносятся мимо, сверкая надоедливыми вывесками. Так хочется зайти и купить что-то, что непременно обрадует и излечит, жаль, что за деньги такое не купишь. Мы остановились, и всё стало напоминать школьную экскурсию: хореограф, не смыкая глаз, следил, чтобы мы не разбежались в стороны, словно дети малые, и вёл нас в здание, представляющее собой огромный зеркальный кирпич. Возгласы ребят по поводу этого шикарного места почти не задевают мои уши, потому что после репетиции я иду ещё на тренировку с Джу и Ин. Бёдра уже болят. Или ещё, чувствуя фантомную нагрузку предстоящих пыток на выносливость. Танцы — единственный камень преткновения в моей жизни с тех самых пор, как я прошла собеседование, честно сказав, что совершенно не умею танцевать. Не роль милашки девушки-ромашки, которую придётся надевать для фанатов, не бесконечная игра с искренними улыбками. Я хочу выступать на сцене. Петь, чтобы люди слышали меня, мой голос и понимали смысл моих песен. Чтобы улыбались словам, прикасающимся к их душам в попытке согреть, чтобы выплеснули слёзы, которые скапливались на сердце годами. Просто хочу дарить людям поддержку. И ради этого я здесь. На небольшой площадке среди тысячи и тысячи безликих кресел. Словно песчинка в океане. — Ва-а-а! — Юнджи тихонько оказалась рядом, с восторгом в глазах разглядывая сцену и трибуны. — Какой огромный! Наверное, мне больше никогда не удастся выступить на такой арене! — Конечно нет, мелкая ещё для таких арен, — ответила стервозная Боа. Я же отошла от края сцены и, не теряя времени, начала разминаться, чувствуя, как скулят мышцы. Тренер проверял сцену, показывая свой энтузиазм и бойкий нрав в споре с администрацией и стаффом. Едва слышно играла музыка на фоне. Сложно разобрать слова, но мелодия помогала расслабиться, и напряжение в теле сбавило обороты. Такую музыку обычно включала Ин для разминки. Музыка — вот что исцеляет всегда. На пару минут, пока ещё не начали репетицию, я сложила ноги бабочкой, прижимая их максимально близко к телу, и наклонилась вперёд, замирая. Наедине с собой.