Just fly

Ин все ещё не проснулась, несмотря на телефон, танцующий сальсу у неё над головой. Противный писк, вызывающий сначала злость, а затем смирение. Я потянулась через неё, чтобы отключить будильник, гордо трезвонящий на одной из стопок её бесконечной манги, — честное словно, иногда я боюсь быть погребённой под заживо, — попала локтем под рёбра Ин, но она, не заметив, продолжила дрыхнуть дальше. Блаженно помаявшись в постели ещё пять сокровенных минут, удирающих от меня со скоростью обезумевшей синицы, я неохотно поднялась. За окном до сих пор темно, злорадствующее солнце только собиралось обрадовать человечество рассветом. В полудрёме, едва не спотыкнувшись о жгут проводов на пороге, я забрала со стола кружку с остывшим кофе и отправила её в раковину к немытой посуде, которая была на совести Ин. Диван в гостиной был аккуратно сложен, и невозмутимый порядок в среде обитания Джу говорит о том, что сама она проснулась как минимум полчаса назад. — Джуён, ты надолго? — Ещё пять минут! — послышалось сквозь плеск воды. — Даю тебе десять? Мне выходить раньше. Совершенно не выспавшись за краткие часы сна, я бухнулась на диван. В животе приятно тянуло от волнения, будто мне предстояло снова сдавать важный экзамен, собеседование или проходить прослушивание. Хоть Джу и любит плескаться в ванне часами, она всегда оставляет после себя кристальную чистоту, что мне в ней определенно нравится. Не раскиданы тюбики с пастой и бутылки с гелем для душа и шампунем, полотенца висят там, где им положено быть, а раковина не заляпана следами пасты и ошметками волос от расчёски, будто после присутствия Джу комната становится чище. Выполнив ещё один пункт в своём расписании, я перешла к следующему — нависла над Ин, как настоящий монстр из ночных кошмаров: — Солнышко мое, вставай! Она поморщилась, выдрав одеяло из моей цепкой хватки и, шатаясь, поплелась в ванную, тоже спотыкаясь о провода. Спустя полтора часа пути, которые я беззаветно продремала под щебет радио, машина остановилась у арены, где вчера проходила репетиция. До меня только сейчас дошло, в каком же большом зале мы выступаем. Это был огромный полигон с ромбической площадкой в центре. Площадку окружали ещё и дорожки, чтобы исполнитель мог приветствовать своих фанатов и дефилировать, благосклонно взирая на них с высоты своего звёздного полёта. Эта площадка так мала по сравнению с невообразимым количеством сидячих и стоячих мест, что становилось и страшно, и смешно. Всего семь человек будут выступать на сцене под тысячами глаз, а с самых дальних мест их будет видно разве что с помощью микроскопа. Или с помощью огромных экранов над сценой, транслирующих каждую улыбку. Ошеломляющее и пугающее зрелище, захватывающее дух. Я никогда не боялась сцены и привыкла выступать перед людьми, но какое ничтожное количество это было теперь, когда здесь и сейчас ощущаешь, как трибуны нависают над тобой, заслоняя небо. На такой большой сцене я ещё не выступала, но концерт уже завтра, и волнение переплеталось со сладким предвкушением. Не могу дождаться завтрашнего дня! Доведя до гримёрки и сдав меня на попечение, менеджер устремился обратно к общежитию, чтобы отвезти Ин на съёмки, а Джу — на курсы. Юнджи приветливо помахала мне рукой, улыбаясь, в противоположность заносчивой Боа, которую иногда совершенно невозможно терпеть, хоть она и танцует хорошо, и хорошо поёт. В зале я увидела ещё знакомых, это напомнило выпуск из школы или универа — не всякая группа сохранит отношения после окончания учёбы — все разлетаются кто куда, забывая прежних друзей. — Как ты? — спросила у Юнджи. — Спасибо, мне уже лучше. Юнджи была из тех, кто жался по углам, боясь заговорить с незнакомцами. Иногда удобно быть такой, как Боа, я ей завидую. Вот кому вообще никто не нужен, по крайней мере сейчас — ни один человек не может быть важным, когда она просматривает ленту новостей или любуется своим же селфи, недавно выставленными в инстаграм. Минут двадцать я потратила на приятное и не очень общение со знакомыми, приехавшими следом за нами. Здесь же оказались знаменитые Seventeen Secret, одна из любимых групп Джу. Эти девушки были не только популярной группой, собирающей стадионы многочисленного фандома, но и всеми узнаваемым лицом косметической кампании, лидирующей по продажам уже несколько лет. One second, лозунг которых даёт понять, что в них можно влюбиться всего за одну секунду. Мы снимались в их клипе совсем недавно, тогда нам и пришлось надеть сетчатые колготки, острые шпильки и короткие юбки, стремившиеся подняться ещё выше от каждого движения. J28. Может быть, ему двадцать восемь лет? Не знаю, что его имя означает, но сейчас он популярен больше, чем все вышеперечисленные. Не удивительно, выглядел круто в своей красной кожанке и чёрных изорванных джинсах, но слишком уж высокомерно, что не мешало фанаткам визжать каждый раз при его малейшем вздохе. Внешность — первое правило популярности. Gloss — группа, ярой фанаткой которых является всё та же Джу. Парней в Gloss, ни много ни мало, двенадцать человек. И, чем больше человек, тем меньше шанса кому-либо из них выделиться. Строчки песен делятся между участниками, и при таком раскладе получить две строчки и две секунды в клипе, наверное, почитается за счастье. Не завидую я этим парням, пусть они и выглядят улыбчивыми и много смеются, кто знает, что переживают они на самом деле. Если подумать, то только благодаря Джу, преданно следящей за новомодными веяниями мира, я могу узнать многих исполнителей как популярных, так и не очень. Разглядывая собравшуюся публику, я наблюдаю и за репетициями ребят из Gloss, слушая слева подбадривания их тренера и менеджера, а справа — восторженные шёпотки трейни. Внутренняя часть бёдер неприятно заныла, стоило глубоко задуматься во время растяжки и едва не сесть на шпагат. Боа самоуверенно хмыкнула в той визгливой кучке слева, и я показала её язык, прекрасно зная, что шпагат она и сама не дотянет. Скоро наша очередь, уже выступил блондин в красной кожанке — хорошо читает надо заметить, — но Тэхо всё нет. Его до сих пор нет, хотя даже Юи, сославшись на забитое расписание, уходит с репетиции, а в зале остаётся не так много народа — J, Gloss и Secret. Мне не даёт покоя эта репетиция, может он вообще только к концерту собирается приехать, а нас и не предупредили? Спустя ещё пару минут Secret погнали домой — такое впечатление сложилось, уж очень упрашивали они менеджера остаться хоть на минутку. И шумная компания тоже покинула зал. И ровно же через минуту, будто только и ожидая их ухода, на сцену поднялся Тэхо. Красная бейсболка скрывала лицо от вездесущих фанатов, желающих запечатлеть лик своего кумира, потертые синие джинсы собирались в гармошку у тяжёлых замшевых ботинок, которые совсем не сочетались со спортивной толстовской, и всё это несоответствие так и бросилось мне в глаза. Его менеджер влетел ураганом где-то сбоку, с телефоном, прижатым к уху плечом и активной жестикуляцией, вызвав переполох во всём зале. Тэхо окинул взглядом пространство арены, задирая голову вверх, побродил по сцене, проверил покрытие, а потом широким шагом пересёк её, спрыгивая к нам — смертным. Едва успел поздороваться со всеми собравшимися, да улыбнуться приветливо, как его уже уволок менеджер, а следом за ними потянулся и стафф, принимаясь за свою неизменную работу. В ожидании репетиции, на которую мы убили столько времени, я не отводила глаз от Тэхо, будто он вот-вот поднимет руку, и мы пойдём брать эту сцену штурмом под его командованием. Но он лишь задрал кофту, чтобы облегчить стаффу закрепление оборудования, устало кивнул менеджеру, приподнимая уголки губ. От этой усталой улыбки я чувствовала себя так, словно меня посадили на одну скамью с гуру танцев, а я всего лишь дилетант. С появлением Тэхо по залу расплылось воодушевление — те, кто жаловался на усталость, сразу же находили в себе силы, отрывались от разговоров и экранов телефонов и поднимали взгляды. На трибунах тоже стало оживлённее. Блондин J, не скрывая радости, обнял Тэхо, подошёл парень из Gloss, но посмаковать радость встречи им не дала совесть и ответственность, потому что шесть танцоров, включая меня, всё ещё ждали, пока начнётся репетиция. Закрепление оборудования, настройка освещения, проверка микрофона и наушников и прочие приготовления кончились, и волнительное ожидание кончилось тоже. Наконец, мы поднялись на сцену с таким видом, будто ждали этого целую вечность, а не несколько часов, зазвучала музыка, и все посторонние мысли плавно сместились на второй план, а вскоре и вовсе растворились. Изначальная моя позиция — левый фланг ближе к Тэхо, поэтому выполнять движения синхронно с ним было нормально до припева, а потом танцевать становилось труднее, потому что я оказывалась впереди. Каждое движение соответствовало ритмам музыки, но не видеть в зеркале остальную группу мне не нравилось. Не нравилось это пугающее ощущение, что я танцую совсем одна. Скажем честно, танцевать я не люблю. Наблюдая в зеркале за своими движениями, которые выходили хорошими только благодаря длительным и упорным тренировкам, я не чувствую, что управляю собой. Тело остаётся деревянным, лишённым гибкости и растяжки, и любое движение кажется нелепым, пока я не смешаюсь с другими танцорами, становясь всего лишь «одной из». Но, когда я перебираю клавиши или стою на сцене, сжимая микрофон в руках, или во внезапном порыве нервно карябаю строки песни на листках бумаги, когда волна охватывает с головой, заставляя забыться, а всё, казавшееся важным, становиться мелким и незначительным, я чувствую себя ветром — лёгким и свободным. Музыка и танец — они кружатся в симбиозе, но для меня чётко разделяются на две неравнозначные половинки. Чувства, заставляющие сердце совершать кульбиты в невесомом пространстве, и машинальное выполнение элементов, отработанных до зубовного скрежета. Тэхо, пропуская пару движений, стянул толстовку и отбросил её подальше от сцены, поправил бейсболку, элегантно вписавшись в ритм так, как смогли бы немногие. Музыка текла, я пропускала сквозь себя ее переливы, и мне жаль, что Тэхо, проверив микрофон парой строк, обращал внимание лишь на хореографию. Он проверял позиции, подгонял танец под размеры сцены, танцевал с нами, оборачивался, наблюдая за точностью движений, отходил и просматривал весь танец с трибуны от начала и до конца. Я с напряжением ощущала, как его взгляд скользит то пристально, то едва касаясь, но, когда начиналась музыка, волнение растворялось в ее неспешном потоке. После стольких прокруток моя хрупкая выносливость сдалась на милость победителю — я чувствовала себя избитой и слабой. Лёгкие, словно урезанные вполовину, сопротивлялись, не впуская полноценный объем воздуха. Тело уже расслабилось, забыло про бесконечные тренировки во время стажировки, раз готово отступить после пары прогонов. Изнемогая от духоты в тонкой футболке, я не переставала удивляться, как Тэхо выдерживает бешенный ритм своих танцев в этой водолазке с высоким горлом. Это всё опыт, годы выступлений, а я, ещё ни разу не выступавшая на такой большой сцене с такими танцами, оказалась не готова. Девчонки не раз устраивали танцевальные баттлы на тренировках, но я никогда не принимала в них участия. Ин танцует в различных жанрах, поэтому может приспособиться к любому темпу, я же танцую лишь то, что требуется, не разбираясь, но номера Тэхо сложны даже для моего вялого понимания. Не знаю, ставит ли он их сам, или агентство нанимает ему хореографа, но его танцы разительно отличались от тех, которые я танцевала до этого. Оно и понятно, то были женские танцы — скользящие и гибкие движения с нотками соблазнения, либо непосредственные и милые, по-ребячески наивные. Нас учили разным жанрам, да, но именно таков и наш концепт — пользоваться преимуществами женского тела, это соблюдается почти во всех девчачьих группах. А соло Тэхо были безумной лихорадкой в жаркую летнюю ночь, не зря он признан лучшим в этом плане. Не успела я как следует вернуть телу подвижность, Тэхо опять созвал нас для последнего прогона. Рядом улыбался Линун, который обожает танцевать, а моё тело казалось мне упрямым и грузным, но со стороны все выглядело более чем замечательно, потому что Тэхо, поблагодарив всех нас, пожелал хорошенько отдохнуть перед концертом. Устало попрощавшись друг с другом, наша маленькая группка рассосалась. На улице непривычно свежо — запаха бензина, сигарет и прочих ароматов густонаселённого города сейчас почти не слышно из-за ветра, но улица молниеносно сменилась салоном автомобиля с приятным ароматизатором хвойного леса. На этой сцене собираются известные исполнители, а я буду танцевать с одним из них послезавтра, и от мысли, что увижу номера многих звёзд вживую, не репетиции, а именно живой концерт с криками фанатов, с игрой света, костюмом и макияжем, в животе не поднимается волнительное томление. Разве я не должна быть восхищена такой близостью к звёздам? Менеджер включил кондиционер, к моему лицу устремились потоки тёплого ветерка, а я обессиленно откинула голову назад и закрыла глаза. Насколько я была права, называя этот день тяжёлым? По негласной шкале он определённо на значимом месте. Как обычно и бывает, всё началось с прекрасного утра, когда за окном пытаются петь едва проснувшиеся птицы, а под ухом играет ласкающая слух мелодия, заставляющая подняться с постели навстречу новому прекрасному дню. На мгновение мне даже почудилось, что я выспалась, но мгновение это было слишком кратким, чтобы в полной мере насладиться им. В сердце селилось приятное волнение. Так хотелось попасть на сцену скорее, чтобы поделиться этим волнением, поделиться радостью и возбуждением, окутывающим тело перед вступлением! Я скучала по сцене, так долго ждала и готовилась, что эмоции переполняли меня. Начало дня было заполнено мыслями о концерте, они томились в моей голове, не оставляя свободного места, заполняя всё волнительным предвкушением. А потом, как гром с небес, Тэхо решил изменить куски хореографии. Как только он сказал: «эти движения повторяются пару раз, давайте заменим», я возненавидела его всего за пару секунд. Это были движения в припеве, который из без того насыщен сложными элементами. Так внезапно? Серьезно? Это может быть легко для тех, кто свободно двигается — Ин, например, может выучить танец за унизительно короткий срок — но не для меня, не способной выучить новую хореографию всего за три дня! Менять прямо перед выступлением уже идеально отточенную хореографию? А вдруг кто-то ошибётся, а вдруг забудет от волнения? В конце концов, нам оставалось только смириться с этими внезапными изменениями и сосредоточиться на новых движениях. И вообще, не получит ли он нагоняй за такое самовольство? Так или иначе, до концерта осталось достаточно времени, чтобы отработать движения в гримёрке, так как репетиционного зала под рукой не наблюдалось. В комнате ожидания было тесно, как, в общем-то, и всегда. Каких бы размеров ее не предоставляли, бесконечная суета стилистов и стойки с одеждой, прокатывающиеся из одной комнаты в другую, заполняли каждый угол помещения, а воздух из-за большого количества людей казался спёртым и тяжёлым. Ребята, закончившие с макияжем, собрались у небольшого столика с закусками и с волнением обсуждали предстоящий концерт. Кто-то, как Боа, повторял движения перед зеркалом, кто-то выходил за пределы нашего тесного закутка, чтобы пообщаться со своими старшими коллегами или отыскать среди них своих кумиров, поэтому атмосфера вокруг витала довольно оживлённая. Неприкаянный столик с закусками был никому не нужен среди всей этой суматохи, только Тэхо окружил его вниманием, таская то чипсы (как они могли додуматься принести ЭТО в гримёрку, ведь едва ли не все мы здесь сидим на диетах), то яблоки, то ещё что-то. Вот уж кто совершенно не заморачивается. Сегодня он тоже пришёл довольно поздно, поэтому его до сих пор и не накрасили, и не одели, мы приехали рано, но уже в то время из окна машины была видна километровая очередь, и, когда Тэхо зашёл в гримёрку, казалось, что на улице бушует ураган из толпы фанатов. В комнатке, которую нам отвели, тоже царило возбуждение, девушки, как по команде, стали смеяться чаще и громче, а парни постоянно кидали на него взгляды, полные восторга. Я как раз дожидалась своей очереди к стилисту, в моих мыслях на повторе крутилась новая хореография. Волнение почти отступило, и ему на смену пришла собранность. Прогнав про себя ещё пару раз все движения, я вновь позволила взгляду бродить по помещению. На фоне всеобщего ажиотажа выделялись всего пара человек, застрявших в своих мыслях и словно неподвластных этому. Тэхо, как ни странно, был среди них. Скрестив ноги под непонятными углами для растяжки, он потягивался то в одну сторону, то в другую, тихо подпевал песням, доносившимся из динамиков, щёлкал пальцами в такт, когда рот был забит яблоком. Мимо то и дело сновал взволнованный стафф, поправляя макияж и одежду, к Тэхо подходили за автографами, но большую часть времени он проводил спокойно и мирно на диванчике в углу. Несмотря на это, к Тэхо всё равно тянулись взгляды и люди, камеры операторов, словно вокруг него была особая атмосфера. Глядя на его волосы нежного бежевого цвета, как мороженое крем-брюле или кашемировый мягкий свитер, я с грустью думала о том, что мои тоже скоро должны покрасить. Я беспокоилась по этому поводу гораздо больше, чем следует. Совсем неплохо, если это будет такой же красивый цвет, но раньше я никогда не красила волосы, и мысль о том, что сначала их обесцветят, а затем перекрасят в какой-нибудь ядовито-лимонный, меня не на шутку пугала. Когда кресла стилиста освободились, я заняла одно из них. Умелые руки девушки, порхающие над волосами и лицом, едва не позволили мне уснуть, но из туманной дрёмы меня вывел стук в дверь и очередной оператор с камерой, влетевший в следующую же секунду. Забавно, что я люблю сцену, но избегаю камер, хоть они и являются теперь моими извечными спутниками, просто я так не хочу проходить экзамен на актёрское мастерство снова и снова и всё жду, когда привыкну к этому вниманию камер. Поскольку оператор имел определённую направленность в лице Тэхо, опасность мне не грозила, но я с облегчением выскользнула из гримёрки в не менее шумный коридор, когда с макияжем было покончено. Пожалуй, это время перед концертом ценилось не меньше, чем само выступление, возможностью новых знакомств или же просто весёлым времяпровождением, только стафф неустанно трудился, превращая обычного человека в икону стиля. До выхода ещё целый час — это состояние можно сравнить с предвкушением поцелуя. Сижу вся на иголках, а сердце рвётся на сцену. Щедро пропитанные возбуждением, исполнители выступали один за другим, и я ждала нашего выхода, замечая, как один за другим они возвращаются за кулисы. Пятнадцать минут, десять. Стилисты метались вокруг, поправляя макияж, проверяя одежду. Воздух вибрировал от энергии, заполнившей зал. Зрители бушевали, подливая масло, заставляя огонь в глазах разгораться всё ярче и ярче. А потом музыка затихла под их дружный возглас и сотни, тысячи голосов, Gloss на сцене сердечно поблагодарили публику. Две минуты. И сердце замерло. Погас свет.