Suicidio

Снизу доносятся крики. В сером маленьком доме, с осыпающемся потолком, ссора. Женские крики заглушает мужской бас, но это все совсем не важно, когда дым валит изо рта. Она сидит, свесив ноги с окна, на подоконнике и мечтает поскорее прыгнуть. Еще бы пару сантиметров и она бы заснула. Может быть, хоть так бы выспалась. Курить противно, но это, как и любой наркотик, вызывает зависимость. У нее она уже больше трех лет, а избавляться лень. Эвелина гробит свое здоровье, вдыхая едкий яд медленного действия. Как будто бы она может иначе. — Это все ты виноват! Если бы ты следил за своей дочерью, этого бы не произошло! — в сердцах кричала ее мать. — Но это не конец жизни, — стараясь прекричать неугомонную женщину, отец срывал голос. — Ты видел ее руки?! Они же все исполосованны, как у тигра! И вот так каждый день. Очередной ссорой ее уже не удивишь. Она лишь жалобно вздыхает, в мечтах представляя, как когда-нибудь сбежит от всех проблем. В ее комнате беспорядок, Эвелину редко хоть что-то интересует. На автомате она приходит со школы и так же на автомате живет дальше. Интересно, каким бы было лицо мамы, если бы она узнала, что я курю? Наверняка, смешным до жути.Однако представлять такое очень забавно. Она сбрасывает пепел с сигареты вниз. Плевать на кого он попадет. Потушив ее, девчонка закидывает в рот жевачку со вкусом мяты и подходит к большому зеркалу у стены. В комнате темно, свет падает только от луны, но ей достаточно этого, чтобы разглядеть себя. Худые ноги, тощие руки… Проще говоря, скелет, обтянутый кожей. Она подходит к столу, схватив ножницы, и возвращается к своему отражению обратно. Непорядок. У нее снова отросли волосы. Длинные волосы требуют ухода и вечных причесок, на которых у нее нет времени, поэтому карэ для нее идеальный вариант. Звук стрегущих ножниц вводит ее в транс. Постепенно, прядка за прядкой, она срезает длинну, а умершие волосы падают на пол. У Эвелины на душе — выгоревшее поле, там нет места любви и прочей сладостной дряни. Стрижку она заканчивает, но, собираясь убрать ножницы, задевает ими палец другой руки и даже не отдергивает его. Пусть капает кровь, это ведь так приятно. Сама она не знает, как давно ей понравилось доставлять себе боль, которую она искала везде.

***

Одетая в толстый пуховик, Эвелина зарывается носом в теплый шарф, желая скрыться от чужих глаз. На самом деле вокруг нет людей, но есть они. Да, те самые твари, что живут под кроватью и за дверью. Их никто не видит, кроме тех, кому так «повезло». Среди своих существует легенда, что раньше все были такими, а потом потеряли этот дар, поэтому себя они называют «нормальными», а вот обычных людей наоборот. Такой навык нельзя приобрести, она такой родилась. И считает это своим проклятием. Она уперто скрывает в себе это, никогда не смотрит им в глаза и не смотрит просто так «в пустоту», а то не уверена она, что родители не сдадут ее в психушку, как только узнают, поставив диагноз — шизофрения. Чудовища похлеще людей зовут ее своим хриплыми голосами, словно стараясь загипнотизировать. Она упрямо смотрит только вперед, ускоряя шаг. Они все настолько противные, с острыми зубами, выпирающими наружу огромными когтями. Некоторые просто в форме жидкой субстанции или слизи. Мерзко. Особенно эти твари любят докучать тем, кто их видит, потому что быстро это определяют. Так однажды у Эвелины пропал рюкзак и она долго искала его, пока не нашла на верхушки дерева. Было трудно его достать, а после она вернулась вся в синяках и порезах от ветвей и отнюдь не мягкого падения.

***

— Утихомирились, — прозвучал в шуме голос учителя, для большего внимания он хлопнул по столу и шикнул от того, что не расчитал силы. Медленно все двадцать девять глупых головок обратили на него свое внимание. — Корнева, ты особенная? — обратился учитель к Эвелине, тихо рисующей что-то в тетрадке. На свою фамилию она лишь подняла взгляд. — Да? Учитель, как и всегда, одетый в любимый им и многими синий костюм, но с довольно жутким взглядом в ее глазах был чем-то сверхестественным. Точенный подбородок, острые скулы. Дьяволюга какой-то. — Что, по-твоему, может быть важнее урока биологии? — сложив руки на груди, он задал простой вопрос, а по классу прошелся смешок. — Всё, — не задумываясь ответила она. — Тогда полагаю, ты знаешь весь материал? — он надсмехался, причем откровенно, — встань, — более грубо. И она встала. Через дикую боль в области колен. Вечером, спускаясь в ванную, она неудачно, зато феерично навернулась на лестнице, отшибив все, что только можно было. — Так и будем в гляделки играть? — опираться об парту рукой было трудно, ведь надо было выглядеть максимально естественно, а мучитель, как на зло, молчал. — Что ж, раз ты так уверена в себе, то-о… — протянул он, листая учебник, словно искал некую зацепку, тему, которую бы она не знала или уже забыла, — строение скелета, — подытожил он. Подстава, эту тему они проходили вроде бы в начале восьмом классе, черт бы его побрал. За год можно было уже забыть. Однако на попятную было поздно, поэтому она лишь выдохнула. Нет, не жалобно. Эту тему она как раз-таки знала довольно хорошо, потому что падала на ровном месте, и, как следствие, травматологию посещала часто. — Сверху вниз: череп… — уже было начала она, но ее перебили. — Выходи к доске, бери указку и показывай, — Рафаэль указал жестом на маникен. Да этот скелет, наверное, из остатков того, кто ему дорогу перешел. Издевательство. Она хотела меньше напрягать ноги, но, видимо, не получится. Собрав волю в кулак, Эвелина выпрямилась и спокойным шагом дошла под пристальным взглядом самого дьявола. Встав у доски, он вложил ей в руки деревянную указку, и она осмотрела скелет. В принципе, они одного роста, значит именно так она будет выглядеть, если получит очередную два и порцию ремня дома. — Это череп, он соединен с позвоночником посредством… — но ее опять перебили. — Нет-нет-нет, — затараторил биолог, которому и этих ее мучений было мало, — расскажи мне все про череп, про кости его составляющие, и их состав. И вот вопрос. Откуда ж ей все это знать-то? Состав, мать вашу. Эвелина промолчала. — Не знаешь? — Не помню. По классу прошлась вторая волна смеха, а она успела пожалеть, что затеяла это. Ладони крепко сжимали указку, а спину прошиб холодный пот. — Как много ты нам сегодня рассказала, — хохотнул Рафаэль, чья фамилия в классе забылась и его погонялом стало Педофилович, потому что отчего-то все девушки на него запали, что, в принципе, не удивительно. — Садись, два. Блять. Только этого не хватало. Она нервно бросила указку на учительский стол, как бы невзначай задев дьяволюгу локтем. Пусть и его бок поболит, не одной же ей мучиться. Доходит до своей парты она с твердой мыслью, что должна исправить это безобразие любой ценой. Возвращаясь к парте, она успевает подхватить чью-то подножку и упасть на все те же бедные колени. Одноклассники даже пискнуть не успевают, не то, чтобы заржать, потому что учитель начинает объяснять тему. Но пошушукаться они успевают. Все-е-егда. Записывая под диктовку, она еще раз задумывается, почему выбрала сдавать экзамен именно по биологии. Возможно, что тогда она не подозревала весь ужас сего действия. И, конечно же, не знала, что к ней, как к единственной в параллели, кто сдает этот предмет, будут так строги. Школа у нее маленькая, старая и самая обычная. Слухи здесь расходятся со скоростью света и каждый друг друга в лицо знает. До звонка Эвелина доживает еле-как, борясь с желанием заснуть прямо на парте.