Suicidio

После однотипных уроков, Эвелина нехотя возвращается к самому нелюбимому предметнику. Она осторожно заглядывает в класс, где собрались малыши. Начальная школа, что пришла ко второй смене, тут же обратила на нее внимание, потому что для них она была аля: «взрослая девочка». Перемена еще не закончилась, поэтому она молча села на последнюю парту, доставая телефон из белого портфеля. Она зашла в интернет, вводя тему про кости, чтобы повторить. В классе биологии, что на втором, что на третьем этажах есть дополнительная комната, где стоят маникены и всякие лягушки, крысы в стекле с выходящими наружу внутренностями. Выглядит вполне обычно. Именно в этой комнате Рафаэль находится всегда, потому что пьет чай, банально. Откуда она это узнала? Чистая случайность: очередной раз исправляя, наткнулась на него с печеньем во рту и чашкой в руках. Выглядел он нелепо, что она даже усмехнулась. С сарказмом. Эвелина ловила на себе взгляды еще по одной причине — в школе дресс-код. Вся началка его соблюдает на 100%, а после всем плевать. Как и ей. Она ходит в джинсах и блузке поверх, но часто надевает сверху какое-нибудь худи или свитшот, ибо топят так, словно вообще не топят. Проще говоря, холодно. Звонок вырывает ее из повторений под нос, а дети убирают гаджеты в портфель. С дисциплиной у них явно лучше. Рафаэль Марселевич не заметил ее и уже включил прожектор, чтобы начать тему. Такое «внимание» с его стороны не особо понравилось Эвелине, поэтому она кашлянула для привлечения внимания, но даже так он не взглянул на нее. Предприняв еще пару попыток, она поняла — он издевается. Что ж, ладно. Тогда она встала, а колено снова напомнило о себе. — А, Корнева, это ты, — наконец заметил ее дьяволюга, улыбнувшись. Он задрал голову, а у Эвелины в голове в это время прозвучало: «о, фламинго, дитя заката». Она усмехнулась своим мыслям, — даже не думал, что ты подойдешь. — Мне нужно исправить двойку, — стушевалась она. — Прости, но у меня урок, — учитель развел руки в стороны аля: на этом мои полномочия все. Но Эвелина не намерена сдаваться, ведь от этого зависит будут ее пороть сегодня или нет. — Мне не к спеху, я подожду, — настойчиво произнесла она, ужасиваясь. — После них у меня подготовка с другими классами к ЕГЭ, — добавил он. — И это подожду. — Мы с ними будет заниматься три часа, ты же знаешь. — Без разницы. — Да что ж ты такая упрямая, — взвыл Раф, включая презентацию, на слайде которой вышел огромный текст, — переписывайте, — приказал он. Буквально. Честно говоря, все, что он говорит похоже на приказ. Он выключил лишний свет, чтобы было лучше видно и направился прямиком к девчонке. На последнем ряду всегда парты свободны, поэтому он по-хозяйски сел на одну из них. — Чоболь, — выругалась себе под нос Эвелина. Он протянул ей листочек и стал дожидаться, пока она достанет пенал. Затем он продиктовал вопросы и просто молча смотрел на нее. Неприятно чувство, когда глазеют со всех сторон. Она громко сглотнула, когда почувствовала запах гари. Такой аромат источали пепельные непонятные существа, присутствие которых согревало в прямом смысле, но она все их недолюбливала, ведь никогда не понятно, в какой момент они подожгут тут все к чертям собачьим. При всех своих мыслях и путанницей в голове, она умудрялась сохранять умный вид. А он все смотрел на нее, прожигая дыру. Но его взгляд был странным: не скользким, строгим и… сожалеющим? Нет, бред.

***

— Ну, как?! — только выйдя из кабинета, на нее бросается подруга, которая прождала ее все это время. — Вроде нормально. Сказал, что четыре, — она обняла Женю в ответ, поражаясь, как она может так ярко улыбаться, ибо у нее получается только скалиться. — Сказать-то он скажет… — проныла блондинка, — но он мне не поставил в тот раз ее. — Потому что говно не исправляется, — подводит итог, — и давай не будем о нем в шаге от кабинета, ладно? Небось услышит, у него же локаторы, и глазюки на спине. Вот та-акие, — она очертила два огромных круга, — как блюдца, ей богу! — от ее выводов Женя рассмеялась. — «Сомонова, ты опять не выучила материал», — стараясь как можно смешнее парадировать учителя, Женя искажала свой голос. На самом деле, виделись они часто. Каждый день, если быть точнее. Они в разных классах, но уроков у обоих стабильно семь, поэтому домой они идут вместе. Женя знает про любовь подруги к самоуничтожению и не поднимает эту тему, тем самым делая себя очень ценным кадром, потому что лишний раз говорить о таком не хочется. Однако, чтобы лишний раз не тревожить ее, Эвелина старается улыбаться для нее, хотя иногда выходить очень лживо. — А помнишь, как он тогда разозлился, когда мальчики украли его маникен, чтобы научиться целоваться полтора года назад? — расхохоталась блондинка, перевесив сумку на другое плечо. — Да уж, знатно всем тогда попало… — вспоминая тот тихий ужас, когда их заставили писать отчеты и доклады, а потом каждый урок самостоятельную, она невольно поморщилась. Дойдя до раздевалки, девочки заметили, что из всей параллели остались только они вдвоем и их куртки одиноко висели. Что ж, зато нет третьей мировой и толкающейся толпы. Снег прекратился и дети повылазили, чтобы смастерить себе снеговика или просто поиграть в снежки, а девочки, поочередно шмыгая носом, тащили тяжелые рюкзаки в школу. Даже как-то грустно, что они уже не наивные дети. По домам им надо было в разные стороны, поэтому они попрощались, как только дошли до перекрестка. Обнявшись, они еще раз улыбнулись друг друг прежде, чем развернуться. Эвелине не хотелось домой, потому что она знала, что не избежит очередной ссоры родителей. Она всегда за сторону отца, потому как тот рассуждает более здраво, нежели мать-истеричка, с которой у нее никогда не было нормальных отношений. Больше всего она боится, что мама запретит отцу видеться с ней и от каждой такой мысли озноб. Родной дом вовсе не радовал, когда появился на горизонте. Она автоматом передвигала ноги, слушая кряхтение непонятной слизи, что ползла вместе с ней одной дорогой, видимо, намереваясь пожить у нее дома. Но ей было плевать, потому что эта шняга не первая тварь, решившая поселиться дома. Двухэтажный дом в спальном районе никого не удивлял. Она открыла калитку, которую, как обычно, никто не запирал, и прошла в дом. По сравнению с другими, их дом выглядел убого, но выбирать не приходилось. У порога Эвелина оставила все вещи, поднимаясь к себе сразу же после того, как нахимичила два будетброда на кухне. Странно, что родителей нет дома, но это даже к лучшему. Она включила старый телевизор, что достался им еще от бабушки, если не прабабушки. Картинка не качественная, но понятная. Попереключав каналы, она остановилась на новостном. То, что нужно. Ну-ка, что в стране творится? — «За последний год участились случаи суицида среди всех поколений при загадочных обстоятельствах. Жертва оставляла записку о том, что видела самого дьявола и теперь он видется ему во снах. Дело передали детектив и федералам. На этом все, с вами была…» Суицид, да? А может, это просто сказка? Хорошая отмазка: «я увидел дьявола», чтобы скрыть то, что ты просто слабак, который решил все закончить. Хотя не ей их судить. Однако Дьявол, нет, этого звания достоин только биолог, что дважды лучший учитель года, потому что следующий урок уже завтра, а учить еще два параграф у нее просто не осталось сил. — Да от твоего взгляда уже любой может с крыши сигануть, — вслух выдала она, — мне вот уже в кошмарах снишься, — своим бредовым мыслям она иногда поражалась. Не долго думая, Эвелина открыла форточку, проверяя, нет ли неподалеку родительской машины. Она достала из-под двойного дна ящика комода пачку сигарет, замечая, что осталась последняя. Скурив ее, она решает сгонять в магазин за новой пачкой.