Divide et impera;

Южные земли близь Кархолда

      Юнги очень любит хвойные леса. В них свободно дышится, пусть морозный воздух и обжигает лёгкие приятным холодном. Зелёные сосны высоко вытянуты вверх, а их верхушки укрыты шапками из блестящего на солнце снега. На пушистых ветках изредка бегают куницы, прыгая с одной ели на другую и тем самым вороша снег с веток на землю. Правда сугробы в каких-то местах могут достигать коленей и провалиться случайно тоже вполне возможно. Юнги действительно любит гулять по лесу, вот только если в гордом одиночестве с возможностью поразмышлять о своем и привести мысли в порядок. Ему, кажется, иногда нужно поговорить с собой, уладить внутренние тревоги, чтобы потом придти домой со словно бы закрытыми вопросами и спокойствием. А в данный момент Мин даже не успевает шишки под ногами отпинывать, как еле идущий вслед за старшим Тэхен кряхтит от того, что сугробы оказываются куда сильнее его. Старк тяжело вздыхая, закатывает глаза и поворачивается к парню.       — Как жизнь? — Юнги придерживает рукой ветку, чтобы та не мешала смотреть на лицо младшего.       — Лучше б умер от укусов Холли, — Ким прослеживает взглядом волка, который свободно бегает по округе в попытке догнать зайца.       — Этот вид развлечений работает круглосуточно, так что вполне могу организовать.       — Организовал бы ты нам лучше пристанище, а то твои земли дружелюбием не отличаются, — фыркает Таргариен, а Юнги не выдерживает и отпускает ветку, из-за чего та бьётся о лицо младшего.       Мин может быть и поспорил бы про дружелюбие, что пусть природа в их краях жестока и коварна, но зато люди теплее. В столице и крупных городах битва за власть происходит за счёт словесных дуэлей. Кто больше узнает секретов остальных и умело воспользуется ими. Подставит и сумеет виртуозно вить веревки с других. На Севере же люди привыкли решать споры мечом и только боги им судьи. Никто попросту не хочет тратить силы и время на фальшивые улыбки и пропитанные фальшью комплименты. Да, с виду кажется, будто северяне дикари и ничего человеческого в них нет. Они могут быть так же жестоки с чужаками, как и со своими земляками. Считают, что родными и близкими друг другу их делают не кровные узы и навязанная вежливость, а личные моральные ценности и качества. Но при этом и за семью до последнего стоять готовы, потому что никто не знает, кого следующая зима унесет с собой. Могут рубить головы и даже не закрыть глаза, пока на них брызгает чужая кровь. Сердца их льдом покрыты, но если кому-то удастся лёд этот растопить, то после следует редкая преданность. Ради своих людей не жалко и меч поднять на тех, кто хоть просто косо на них посмотрит. Не жалко признавать ошибки, откидывать гордость и идти на уступки. Не жалко и всю жизнь прождать, лишь бы только не зря.       По крайней мере, так было раньше, а сейчас Мин и сам не знает, чему верить. Те ориентиры, которым его учили отец и мать как-то смылись и не кажутся такими ясными. За последние пару дней уж слишком сильно поменялась его жизнь и взгляды, пусть обдумать все толком и не было возможности. Здесь все держится на договорах, союзах и доверии. Если было что-то обещано, то слово непременно нужно держать. Мин всегда старался держаться таких принципов, ведь слово лорда — закон. Он всегда мечтал достичь такого уровня уважения, когда одно его слово или обещание могло бы остановить целую армию. Но видимо слово Карстарков и куска плесневелого хлеба не стоит. Юнги никогда не доверял этому дому, но матушка велела не обращать внимания, потому что они как-никак ветвь их семьи. Лучше бы она к Таргариенам относилась с большим пониманием, чем с такой снисходительностью к этому дому.       Первый раз в жизни Мин Юнги не знает что делать. Восстание было не только в Кархолде, но и в Винтерфелле. Он всегда был уверен в своих силах, но сейчас думает что то, что ему с Тэхеном удалось выжить — чистая удача и воля богов.       После падения с холма оба потеряли сознание и упали под елью, из-за чего их ещё сверху немного снегом засыпало, поэтому даже если их искали, то не нашли — снег заботливо спрятал их от чужого недоброго взора. Младший был благодарен Тесуну лишь за теплую шубу, которая хоть слегка, но смогла согреть. Юнги никогда не боялся умереть, ему не о чем жалеть, не за что держаться и цели на жизни ему уже заранее прописала семья, а не он сам. Он и жил словно по установке, что так просто нужно. Просто дышать, просто радовать мать и старшего брата, просто выполнять поручения. Своих собственных желаний Мин никогда не знал. Однако пусть Юнги не боялся умереть, но он всё-таки боялся потерять.       Он совершенно не знает, жива ли его семья, но если переворот был спланирован так давно, то догадки неутешительные. Тем не менее, ему отчаянно хочется верить, что Старков так просто не победить. Крохотный огонек веры тлеется внутри, согревая лучше любых шкур и шуб. Сам же только голову опускает, горько усмехаясь. Будь это с кем-то другим, он без жалости сказал бы что лелеять дурацкие надежды глупо. Что шансы на выживание смешно ничтожны и нечего за призраками гнаться, нужно взглянуть правде в лицо. Вот только вместо собеседника он сам перед собой же стоит. Взгляд измучен, будто у зверя что из последних сил за жизнь когтями держится, но один грубый толчок и тот падёт. Поэтому слова в горле неприятно застряют и душат изнутри догадками. Их отчего-то слишком страшно вслух сказать. Поэтому он молчит и любые эмоции внутри себя хоронит. Там уже целое кладбище из неозвученных чувств. Кажется, что хотя бы теперь Мин Юнги начнет хоть немного понимать других людей, потому что пока сам не проживёшь, вряд ли сможешь сказать что-то действительно нужное.       Тэхен проводит по лицу рукой от удара веткой и злобным взглядом прожигает в спине старшего дыру, но тут же смягчается. Может быть Ким всё-таки капризный и избалованный, но не глупый. Он прекрасно видит, как Старк пытается вывести их из леса и все время молчит, не даёт эмоциям покинуть пределы тела. Сдерживается, все такая же скала, такой же камень, треснутый разве что. Поэтому младший продолжает тихо плестись сзади по непривычным ему сугробам.       Таргариен с самого начала хотел сбежать, но решил что время не подходящее. Он все время был настороже, но никак не мог подумать что северяне начнут грызню между собой. Честно сказать, он рад что свадьба сорвалась, но то, какой ценой, Тэхен бы никому не пожелал. Он изредка поднимает взгляд на спину впереди идущего альфы, стараясь не отставать. Буквально за день Мин Юнги потерял всех своих солдат, которые на поле боя до последнего старались защитить своего лорда. Удивительная преданность по мнению Кима. Потерял свою семью и бродит по лесам Кархолда в попытке найти хотя бы себя самого и силы двигаться дальше. А в голове Ким Тэхена, стоит хоть на секунду закрыть глаза, как проносятся воспоминания, кричащие что он убийца. Да, он защищался и по-другому был совершенно точно погиб, но видящему до этого момента лишь мимолётные казни, нежному Тэ ужасно непросто принять что на этот раз палач он сам. В их сложном мире существуют два правила: "Убей или будь убитым" и "Кто выносит приговор, тот и заносит меч".       Сейчас он непроизвольно вспоминает Юнги, который на его глазах и на глазах множества других людей, в огромном зале замка казнил того мужчину. Его рука не дрогнула. Он даже не моргнул, лишая кого-то жизни. Тэхену интересно: на Севере все такие рождаются, заранее неся подобную жестокость в своей крови или же это воспитывается в них постепенно, методом прилюдных выступлений, благодаря которым они приобретают такое холоднокровие?       — Юнги? — несмело обращается младший и слышит впереди себя отзывающееся мычание Мина, который по-видимому не против, чтобы они перешли на имена. — Я видел на кухне во время боя, что в вино был подмешан яд, -— он замечает, как черноволосый кивает. — Это вино пили твои солдаты и ты, но ты не умер. Почему?       — Во-первых, я не люблю вино, поэтому пил его меньше остальных, — хмыкает старший и останавливается на несколько секунд, давая Киму сравняться с ним. — Во-вторых, моя мать довольно подозрительна к любым другим домам королевств, а так как встреча с другими лордами всегда сопровождается пиром, то в какой-то момент она сама начала нас поить ядом,— без какой-либо эмоции говорит Мин.       — Что?.. — Тэхен удивлённо поднимает на него глаза и чуть ли не валится в сугроб, но Старк придерживает его за локоть и тянет на себя.       — В целях закалки, —пожимает плечами старший и отпускает локоть юноши. — Естественно каждый раз мы в конце пили противоядие и около нас с братом дежурили лекари. Постепенно организм начал привыкать к ядам, определенным ядовитым травам и прочим смесям. Он уже знал что это и как с этим бороться. Поэтому я не умер. Не могу сказать, что вообще ничего не почувствовал, но и не было каких-то резких болей, да и кровью я не захлёбывался, как мои солдаты. Так что видимо учения моей матери прошли не зря.       Леди Лин была права и несмотря на всю абсурдность ее поступков, этим она наоборот спасла жизнь своему ребенку. Юнги было трудно это признавать. Он помнит все те разы, когда ему приносили в бокале разные жидкости самых разнообразных цветов от глубокого голубого, до ярко-красного и каждый из них источал разный аромат. Какой-то противно горький, словно там просто отвар из полыни, а какой-то наоборот приторно сладкий, будто крем с тыквенного пирога их кухарки. И каждый глоток обжигал горло, не в физическом плане, а в моральном, ведь маленькому Юни было обидно признавать что его травит собственная мать, пусть и в добрых побуждениях. Он ненавидит тот жар, который постоянно окутывал тело, то как закипала кровь в его венах и как он сгибался, падал с кровати на пол и блевал всем, что ел последние сутки. А потом лежал на этом же полу, когда губы еле шевелились и он безэмоционально смотрел в каменный потолок, ловя очередные галлюцинации, будто за окнами замка летают горгульи, а за дверью ходят иные, протягивая свои костлявые руки, чтобы унести его с собой.       Он все это ненавидел. Каждый раз скручивался от боли и обиды, пока в комнату не вбегали слуги и звали лекаря. Постепенно время принятия противоядия увеличивали, чтобы тренировать оргазм, поэтому время, когда голубые глаза маленького Старка изучали трещины на потолке росло. Больше всего было обиднее от того, что лекарь постоянно сидел в комнате Чонки, а не в его. Мину говорили, что это потому что у его брата здоровье слабее, но он прекрасно понимал, что Чонки наследник и беречь его должны лучше других.       Тэхен в который раз поражается жестокости здешних людей. Поить ребенка ядом, чтобы того в последствии не убил кто-то другой? Звучит как бред параноика, но с другой стороны, будь по-другому, то сейчас бы он бродил по лесам в одиночку, если бы вообще бродил.       У Кима все сложилось по-другому — он излюбленный ребенок своих родителей. Самый долгожданный и самый любимый. К нему были приставлены слуги, которые выполняли любое поручение маленького светловолосого лорда, но при этом не вторглись в личное пространство. Его любили не только родители, но и весь Драконий Камень, ведь именно он пробуждал в замке жизнь своим звонким смехом и беготней по коридорам.       Никому и в голову не пришло бы поить принца ядом или как-либо подвергать его опасности. Никто не учил его, как поступать в особо опасные моменты, какой выбор делать и как в принципе, жить в этом мире. Не успели. Потом его отдали в Солнечное Копьё, где семья Мартелл радушно приняла его за своего и все так же относились к нему, как к одному из самых дорогих сокровищ Вестероса. Лишь изредка жалели и качали головой. И вот сейчас, Тэхен, которого все нежели и баловали, зябнет в тысячах миль от дома, чудом жив и просто молит богов о хоть каком-то уголке тепла, а Юнги, которого с детства воспитывали тяжёлой рукой и кнутом, продолжает идти с выпрямленной спиной, по колено в снегу и ясным взглядом. Ким не знает, что из этого лучше. Трудные времена рождают сильных людей. Сильные люди рождают лёгкое время, а оно слабых людей.       — Куда мы идём вообще? — вздыхает младший и поднимает голову вверх, смотря на белое небо, будто и оно устелено снегом.       Юнги бы и сам, если честно, хотел бы знать, куда они идут. До Винтерфелла несколько дней пути и как бы ни было, всё равно придется останавливаться на ночлег, хотя бы потому что им нужно согреться, да и неподготовленный к такому Таргариен очень усложняет дорогу. Может быть где-то поблизости есть трактиры или постоялые дома, но это очень и очень маловероятно. Их не так много на такой большой клочок земли именуемый Севером.       — Я устал и замёрз, — поджимает губы Ким, но старший продолжает идти вперёд. — Я сейчас обижусь и вообще никуда не пойду, — фыркает Тэхен и останавливается на месте, вот только Юнги все так же идёт вперёд. Таргариен ждёт минуту и идёт следом за ним с надутыми губами. — Какой ты бесчувственный! Неужели ты вообще не замёрз? Или у Стариков из Винтерфелла под кожей лёд?       — Если мы остановимся, то замерзнем ещё сильнее и между прочим, — Юнги кидает на него безэмоциональный взгляд. — Если у Стариков вместо крови лёд, то у Таргариенов пламя, так что мёрзнуть ты вообще не должен.       — Огонь не может убить дракона, а вот холод очень даже!       — Ну а меня холод убить не может, так что как только попадём на тропические острова будет моя очередь жаловаться.       — Какой же ты... — не договаривает Тэхен и выходит вперёд, толкая альфу плечом, хотя по итогу себя он задел больше, чем его.       Он недовольно шагает по сугробам, бормоча себе под нос всякие проклятья, адресованные лорду Старку. Кажется, что нарастающая злость даже согревает. Он уже ног не чувствует из-за холода, но продолжает идти, пиная снег. После неожиданно замечает, как около сосен раскинулся небольшой лагерь, где горит костер, на вертеле жарится кролик, а по кругу него на брёвнах сидят трое мужчин. Ким даже за десяток метров словно чует этот притягательный запах крольчатины и идущее от огня тепло.       — Боже, ну неужели боги меня услышали, — радуется младший и направляется к костру.       — Стой, куда, — шипит Юнги и кидается за Тэхеном, но того уже заметили, так что Мин скрывается за ближайшей елью.       Тэхен аккуратно и не торопясь подходит к разбитому лагерю, окружённому деревьями. Мужчины поднимают на него слегка удивленный, заинтересованный взгляд под звук треска веток в огне.       — И что такое создание делает в середине леса? — спрашивает один из альф, усмехаясь и проходясь взглядом по телу Таргариена, укрытого белой шубой.       — Не могли бы вы помочь мне? Я заблудился, замёрз и мне хочется есть.       — Какому дому ты служишь, мальчик? — прищурив глаза, спрашивает мужчина.       — Я... — Тэхен осекается. — Я подмастерье в Винтерфелле, служу Старкам.       — Плохо тогда придется тебе, — цокает один из них. — Вырезали Старков, сейчас там новые лорды командуют, — тот сплевывает на снег около своего ботинка.       — Как вырезали? — бледное лицо младшего словно бы ещё больше сливается со снегом от испуга.       — Переворот. Великий замок сожгли, только некоторая часть уцелела. Труп леди Лин по один бок ворот вывесили, а лорда Чонки по другой, только с них ещё и кожу содрали — так и встречают всех желающих перейти порог двора замка, — у Таргариена кажется сердце замирает и он чуть оборачивается, ища глазами Юнги, но не видит, оттого сильнее пугается. — Лорда Юнги, говорят, в Кархолде убили на Белой свадьбе. Так что теперь в Винтерфелле Болтоны лорды, — морщится альфа. — По нашим краям все сплетни за секунду разносятся. Так что не советую тебе туда лезть, а то и тебя на куски порубят, как и всю прислугу.       — А прислугу зачем?       — Чтобы не мстили. Сам знаешь, тут каждая собака с детства им колено преклоняет, справедливыми видите ли считает. А Север он такой — всё помнит.       Тэхен знал, что если Карстарк хотел убить Юнги, то это определенно было спланировано и с чьей-то поддержкой. С какой-то подушкой безопасности, ведь иначе бы те пришли и за самим Тесуном. Но когда приходить некому, то и бояться нечего. Он всё это подозревал, но вместе с Мином надеялся на живучесть могущественного дома волков. Тем более и представить не мог, что с ними так ужасно расправятся. С каждым разом убеждение в том, что Север — край не уступающий аду, крепчает. Он и предоставить не может, что сейчас испытывает старший, если у него самого внутри все обрывается и рвется. Желание убежать куда подальше настолько огромно, что и небо собой затмить может.       — А ты красивый, — криво улыбается рядом сидящий альфа. — Блондинов таких я ещё не встречал, и как только один ходишь тут. Может тебе нужно трое бравых рыцарей для защиты? Ты нам только готовь да согревай ночами по очереди.       — А можно и вместе, — хохочет другой мужчина.       — Я и сам справлюсь, — храбрится Ким, намерено задирая подбородок.       — Да чего ты цену себе набиваешь? — тот привстает с бревна, вырастая на голову выше перед Тэ. — Мы тебя будем кормить, поить, защищать, ты только ноги раздвигай. Все же лучше, чем быть просто поиметым и убитым, — он подходит ближе и хватает младшего за руку, не выпуская из хватки.       — Отпустите! — выкрикивает Таргариен, пугливо смотря по сторонами.       Другие мужчины тоже встают со своих мест и подходят ближе, злорадно усмехаясь. Двое альф держат младшего за руки, не давая вырваться и только смеются. Третий же в это время стоит напротив, наблюдая за чужими жалкими попытками вырваться. Кладет свои руки на пряжку ремня и расстёгивает его, пока блондин пинает снег и ноги мужчин. У Тэхена сердце бешено бьётся загнанным зверем, а чужая хватка такая крепкая и болючая даже через ткань одежды. Ему так страшно, что кажется будто слезы на глаза наворачиваются. Кто его вообще просил лезть сюда? Почему он никак не поймет, что лучше быть одному и никому не доверять? Почему ему на голову одна за одной падают проблемы и несчастья?       Чужие голоса неприятно вгрызаются в сознание, но этот противный смех разом затихает, когда мужчину впереди него протыкает острие чужого меча и тот падает в снег со спущенными штанами и дырой посередине грудной клетки. Младший сталкивается глазами с Юнги и у того настолько холодный взгляд, что кажется сам цвет отдает сиянием льда на замёрзшей реке. Он не долго думая, полосует мечом руки альф, из-за чего мужчины с криками хватаются за обрубки, с которых льет кровь. Таргариен в испуге машет локтями, стряхивая с себя обрубленные конечности и отпрыгивает в сторону. Мин сносит одному из них голову, а на второго напрыгивает Холли и перегрызает глотку. В итоге, тот захлёбывается в своей крови и крики за пару секунд стихают. Тэхен в ужасе смотрит на разбросанные по снегу трупы и руки и вновь поднимает глаза на Мина, который вытирает меч о одежду одного из убитых.       — Огонь не может убить дракона, но вот о кучке насильников там ничего не сказано, так что не экспериментируй, — говорит Старк, убирая меч в ножны.       — Я...       — Не подумал? — изгибает бровь старший и опускает глаза на окровавленный снег. — Здесь никто к тебе с добротой относится за просто так не будет. Тут по счетам платят кровью. И если ты по собственной глупости угодил в ловушку, люди не будут вздыхать со словами «как же так, бедный мальчик», они просто пройдут мимо, — твердо выпаливает Мин, словно прибивая Тэхена взглядом в землю. — Тебе давно пора повзрослеть.       — А тебе перестать быть таким бесчувственным, —выпаливает Ким.       — Ты думаешь, ты тут один такой бедный и несчастный? — безэмоционально произносит старший. — Вырос без родителей, все тебя бросили и тетка твоя из дома выгнала? Да очнись ты, маленький избалованный принц, у тебя была семья. У тебя были родители, потом ими стали Мартеллы и даже сестра у тебя была, хоть и не кровная. Ты рос в теплых замках, где орава служанок была готова рвать свои платья, чтобы подтереть тебе задницу. А у других детей и того не было. Наши дети росли без родителей, ибо их убила какая-то банда разбойников и сожгла их дом и никто бы не хотел брать ребенка к себе — лишний рот. В итоге, такие дети сами и становились разбойниками, чтобы выжить. Сами убивали, чтобы не умереть. Но их никто не жалеет. Кому какое дело до дитя обычных людей? Он не лорд, знатную фамилию не носит. Как родился отребьем, так им и умрет. То ли дело Его Величество Таргариен, бедный мальчик, брошенный на произвол судьбы. Сопельки подтереть? — выплевывает слова Мин.       Ким медленно опускает голову и горько проглатывает ком обиды. Ему бы на снег упасть и разреветься так громко, чтобы все вороны с елей улетели. С самого первого дня в этом чертовом крае его не отпускает вечное чувство страха, тревоги и паники. Оно окутало его и сжимает настолько сильно, что будто каждую секунду высасывает из него и без того маленькие запасы внутренней силы и жизнерадостности. Иногда они заканчиваются и маленький Таргариен не чувствует ничего кроме чернеющей внутри него пустоты. После он соскребает внутри себя по стенкам остатки мотивации и поднимается снова. До тех пор, пока перед его глазами вновь кто-то не лишается жизни или его собственной шкуре грозит опасность. Тогда все начинается по-новой. Он просто хочет чувствовать себя в безопасности, отпустить ситуацию, закрыть глаза и не бояться. А ещё, побери тебя дьявол, почувствовать тепло, а не лютый мороз.       Да, ему очень обидно и больно от слов Юнги. Он действительно не особенный. Никто ему ничего не должен и он не должен рассчитывать на особое отношение из-за своей фамилии и думать, что если с ней родился, то тебя априори никто не тронет. Как уже выяснилось, это не так. Видимо, ему правда стоит повзрослеть. Только очень жаль, что путь к взрослению лежит по тропе из битых стекл, а у него даже нет кого-нибудь, кто бы в спину кричал слова поддержки или рассказал, как правильно ступать, чтобы было меньше крови. Тэхену обидно. И теперь не из-за слов Юнги, а из-за собственной никчёмности и глупости. Старк просто открыл ему на это глаза.       Ким поднимает глаза, смотря как Мин складывает подальше у какой-то сосны все трупы и накрывает их сверху плащами убитых.       — Как будем уходить, то разведем костер побольше и спалим трупы, — стряхивает с руковиц снег старший. — У нас хоронить не принято. А ты, — он кивает на костер, где все ещё жарился кролик, — привал хотел — получай. Отвоевал, так сказать, молодец. Грейся и поешь, а то ветер сдует, смотреть противно.       Младший поджимает губы и несмотря на испачканный кровью снег, всё-таки проходит и садится на бревно около костра, протягивая руки вперёд. Юнги был поблизости, когда Тэхен начал разговор с этими альфами, а значит все слышал. Он поднимает глаза на Мина и даже не знает, что сказать. Он был слишком маленьким, когда лишился родителей и все это воспринималось легче по детской глупости и наивности. О изгнании из дома он тоже переживал не настолько сильно по той же причине. Поэтому сравнить их ситуации невозможно. К тому же, Ким думает, что вряд ли здесь помогут какие-либо слова вообще, но от отчётливо чувствует, как внутри Старка появляется точно такая же дыра, сотканная из черной пустоты как и у него самого. Разве что она намного глубже и затягивает намного быстрее.       — Юнги? — несмело зовут его младший, а тот в ответ лишь только вопросительно мычит. — Мне очень жаль.       Мин пропускает его слова мимо ушей, лишь только подкидывает несколько веток в костер и садится на соседнее бревно. Смотрит на огонь стеклянным взглядом и раз за разом прокручивает у себя в голове чужие слова. Догадывался ли Мин Юнги, что на его семью напали? Да. Мог ли он допустить, что его родных убили? Нет. Он как и любой другой человек надеялся на лучший исход. Сколько бы он сам не говорил о том, что каждый умирает, лишается близких и это неисправимо — он никак не мог допустить, что такое случится и с ним тоже. Учитывая, что речь идёт о Винтерфелле — самом неприступном замке всех Семи Королевств. Это огромное сооружение являет лишь одним своим существованием вызов лютым морозам и холодам. Показывает, что люди не бояться жить в настолько далёком от теплоты месте и что сами они этих морозов не бояться. А Старки истинные хозяева замка и лишь им будет Север подчиняться, лишь им удастся обуздать холод. Это было что-то настолько очевидное, будто за правило взято. Что-то настолько привычное, как и то, что солнце светит днём. И вот солнце Мин Юнги упало с небосвода, разбилось на осколки и теперь вокруг него только густая темнота.       Не сказать, что он был сильно сплочен с семьёй, но от осознания, что рядом все равно есть люди, готовые помочь тебе, как-то успокаивало и придавало сил. Без сомнений, внутри его ведётся целый огромный список обид на родных, но они одна из них, или хоть все разом, не стоят того, чтобы потерять близких. Тем более настолько жутким и жёстком способом, которым захватчики решили показать свою победу. Сдирать кожу с погибших это прямая авторская подпись Болтонов. Это словно плевок в лицо умершего и это настолько низко и мерзко, что Юнги еле держит себя в руках, чтобы не кинуться с мечом на какую-то сосну или не дорубить трупы. Он от злости только челюсти сжимает и кажется, что если бы огонь питался людскими эмоциями, то костер напротив него взмыл на тысячу фунтов вверх.       Старк не станет жалеть о том, что мало говорил о своей любви к ним, беседовал с матерью или проводил время с братом. Это все для их семьи слишком ванильно и радужно. Но если бы его не отправили с визитом в Кархолд, если бы он не решил остаться на этой чертовой свадьбе — смог бы он что-нибудь изменить или погиб бы следом? Юнги не знает. На секунду ему кажется, что лучше бы он умер вместе с ними. Остаться единственным Старком в мире — не самая утешительная участь и не самый лёгкий титул.       По крупному телу первый раз в жизни разливается настолько сильный страх перед неизвестностью. Он словно бы чувствует горько-кислое отчаяние на кончике языка. На секунду ему кажется что лучше бы он умер ещё в детстве от одного из ядов или яд Карстарка сделал бы свое дело.       Мин не привык сидеть сложа руки и горько оплакивать погибших. Он тысячу и один раз видел смерть. Смотрел ей в лицо и стоял на равных. Для кого-то он смертью и был. Но каждый тысяча и один раз он повторял ей одно и то же — не сегодня.       Она не забрала его сегодня, может быть завтра, а может быть и через десяток лет. Поэтому Юнги нужно придумать что-то, чтобы завтра с ней не встретиться вновь. У него ведь, особо и целей-то нет. Он все время жил по указке матери и теперь чувствуют душащую свободу, но только ничуть не радостно. Сможет ли он вернуть Винтерфелл или есть какая гарантия того, что ему не грозит опасность от тех людей, которые когда-то преклонили колено перед знаменем лютоволка? Раз у Севера новый лорд, то Старк не вписывается в эту картину слово зелёная яблоня среди снежной метели.       Юнги оглядывает рядом сидящего Кима, у которого сопли из носа капают, хмыкает себе под нос и вздыхает. Только Таргариена ему на шее сейчас не хватало, тоже бегущего дьявол знает куда и зачем. Мин не думал становится кому-то нянькой, он со своими людьми на поле боя не сюсюкается, а тут рядом сидит ребенок и жадно смотрит своими большими фиолетовыми глазами на то, как по кролику стикает капелька жира. Где ему брать силы, чтобы самому против когда-то родного Севера встать с мечом? Где ему их найти, чтобы ещё не дать умереть маленькому дракончику? Старк в пугающей растерянности. Столько вопросов, но нигде нет ответов или подсказок. Он не знает, что делать первым и на чем нужно сосредоточиться.       — Он готов? — тихо так спрашивает Тэхен. Мин выныривает из своих мыслей в реальность и такой забавный вопрос, сказанный так невинно, его, почему-то, смешит. Возможно это истерика, а возможно Мин Юнги настолько не привык показывать свои истинные эмоции, что ему легче посмеяться. Верно, сначала нужно сосредоточиться на еде и тепле.       — Готов, — кивает старший и аккуратно срезает с кролика ножку кинжалом, который достал из сапога. После передает младшему. — Горячее только.       — Спасибо, —принимает мясо младший кончиками пальцев, на которые тут же дует.       — Мда, ты сплошная ходячая проблема, — вздыхает Старк.       — Да что я опять сделал не так-то? — раздражённо восклицает блондин.       — Магнит для насильников и воров, - оглядывает его Юн. — Шуба на тебе красивая и теплая, сразу видно что дорогая. Да и волосы светлые. Какие-то неучи просто решат позабавиться из-за милого личика, а образованные сразу поймут, что ты Таргариен и тоже решат поиметь с тебя денег. Сомневаюсь, что и эти трое поверили, что ты подмастерье, — качает головой Старк. — Налысо побрить тебя что ли.       — Себя побрей, — огрызается младший, недовольно смотря на того. — Но ты же меня защитишь?       — Кто сказал? — удивлённо смотрит на него Юнги. — Сейчас расходимся в разные стороны, ты на юг, я на север и каждый решает свои проблемы самостоятельно.       — Что? — хлопает ресницами младший. — Ты не можешь так поступить, — у Тэхена кажется, чуть мясо из рук не падает. — Я даже не знаю, где юг.       — Сложно тебе будет, какая досада, — наигранно грустно вздыхает Юнги и получает кулаком в плечо. — Не переживай, придумаем что-то, — Мин отрезает себе вторую ножку, переводит взгляд на Холли, который ложится около огня и улыбается краем губ. Хотя бы верный друг рядом.       Тэхен молча жуёт мясо и тоже смотрит на огонь перед собой, который почему-то проникает в душу нежностью и верой в лучшее. Словно нашёптывает о том, что его так просто не достать.