Из года в год.

       Он выжил. Он победил в этой кровавой бойни, называемой Голодными Играми, он с самого начала знал, что будет так. Разве, что не рассчитывал что получит такие увечья, которые несмотря на старания врачей Капитолия будут еще долго напоминать о себе фантомными приступами боли.       Хеймитч так устал от болтовни сопровождающей, что трещит без умолку. И уже вслух грезит о переводе в более престижный дистрикт. Как ни как её трибут победил в квартальной бойне. Эбернати не винит сопровождающую, она дитя капитолия, ее волнуют пустые, на его взгляд вещи, как в прочем и всю его команду включая стилистов, которые тоже не могу дождаться заслуженных почестей, не смотря на то что, их костюмы на показе трибутов были самыми убогими. Ну так уж поведено.       Ему совсем не хочется сидеть и смотреть запись голодных игр, не хочется говорить с Цезарем о Мэйси, совсем не хочется… У него и так полно проблем. Ему ясно на это намекнули. Радует одно, родной дистрикт, в этот год не будет голодать, хоть какая-то польза, от этого кошмара.       Наконец все заканчивается, можно выдохнуть, все празднования и формальности окончены. Хеймитч занял один из домов в деревне победителей.       Стоя в пустом, холодном утробе дома он осознал, что никогда жизнь не придет в норму, как говорится Есть «до и после».

***

      Кошмары стали его вечными спутниками, каждую ночь, он возвращается на арену-ад, замаскированный под рай. Каждую ночь, но слышит крики Мэйсили Доннер, почти наяву ощущает запах крови, пропитывающей его одежду и ее слабеющие пальцы в своей руке. перед тем как проснуться. «Она сама виновата» убеждает себя молодой мужчина, в очередной раз проснувшись посреди ночи. — Она сама виновата! — уже в слух кричит Эбернати, сам не осознавая кому. Что он мог сделать? Она ушла, разорвала союз и поплатилась за это, не сумев отойти и на два километра от края арены. Даже если бы он спас ее победитель должен быть один, он не смог бы ее убить, никогда… «А смогла бы она?» Наверное Хеймитч никогда не узнает ответ на этот вопрос.       Когда ему не снится Мэйси, во снах его преследует та девушка, с которой он сражался за победу. Ева кажется? Каждую ночь она как и на арене, наносит удар за ударом, не смотря на собственные ранения. Хеймитчу все это снится, но он чувствует как острый тесак вонзается ему под ребра, рассекая плоть как мягкое масло.       Днем было не легче. В ушах отчетливо слышатся песни кровожадных птиц-переродков, хотя каким-то внутренним голосом он пытается себя вразуми, что это обычные птицы, которые были в дистрикте всегда. В нос то и дело лезет удушающий и одновременно дурманящий запах ядовитых цветов, усиленный модификациями до тошноты, хотя тех цветов здесь быть не может. А еще треклятая пушка, сообщающая об смерти трибута. Ее выстрелы мерещились в каждом резком звуке. А еще этот Капитолий, который он оставил с носом, используя их же оружие для победы. Эбернати ждет расплаты за свою дерзкую выходку.        Все это сводит с ума, доводит до паранойи, он даже стал спать с ножом, чтобы защититься от призрачных врагов-трибутов или реальных миротворцев, уже не важно; главное так спокойней. Вот только как избавиться от ощущения, что он все еще на арене? Ответ ему дает мужчина в Котле, подсевший к нему в забегаловке. Кошмары так измотали победителя, что он и не заметил, подсевшего. — Совсем тебе погляжу плохо. — Сказал «сосед» Хеймитч поднял глаза, что за последние недели стали казаться не серыми, а выцветшими, на мужчину. Это был типичный житель Шлака: Высокий, довольно крепко сложен, шахтер и к гадалке не ходи, черноволосый, глубокие карие глаза. Эбернати никогда его не встречал, это точно. — На вот — он поставил на стол перед ним кружку с отбитым краем, с мутновато-белой жидкостью. Победитель недоверчиво посмотрел на соседа, игры научили его никому не доверять. — Не бойся не отравлю, — ответил черноволосый, правильно истолковав его взгляд. — Выпей станет легче. — Сказал он и встав ушел.       Хеймитч, еще долго сверля взглядом кружку, принюхивался к содержимому, пытаясь определить не снотворное ли это. Вдруг это подосланный человек и как только он выпьет это, отключится и его заберут миротворцы. Однако чем больше проходило времени тем больше он разубеждался в первоначальной теории. «Что ж хуже, чем сейчас мне уже не будет» Подумал Хеймитч, взяв кружку.