ну что же вы, Николай Василич ?

— Простите, так а что за работа то? — с робостью спросил Николай Васильевич — Да так, туда-сюда. Деньга же нужна, да, ребята? Да что это я спрашиваю, вам, — Искра посмотрела на Гоголя, будто зная про него все — то уж точно золотая монета не помешала бы. Как там, кстати, Матушка поживает?       Искра безумно пугала Гоголя, он чувствовал себя не так. В груди бешено билось сердце. И билось оно не от того, что Кудрявый поэт слишком близко, а от того что девушка, сидящая впереди, пожирала взглядом своих янтарных глаз. Когда на них смотришь в темноте, всегда присутствует ощущение, что они не просто светятся а будто пылают в темноте. Это и пугало Гоголя. Но он чувствовал какое-то невыносимое тепло от Саши. И каждый раз когда он представлял поэта, он всегда чувствовал что-то родное, что-то по-настоящему близкое к душе и сердцу. — Откуда ты знаешь про его матушку? — встревоженно спросил Пушкин — Я все знаю — Искра улыбнулась коварной улыбкой, как змея в джунглях, гипнотизирующая свою жертву. — Я не буду ждать вашего ответа и приму решение за вас, а то знаю я вас, один будет медлить, другой посмотрит на первого и станет за него переживать, ни к чему мне это. Я просто возьму вас на работу — Какая это все-таки наглость! — сам от себя не ожидая возразил Гоголь. — Нет-с, вы меня конечно простите-с, но я так этого не оставлю. Остановите! Немедленно. Для писателя мистики эти слова звучали очень громко, и он действительно думал, что перешел на ор, но в глазах у девушки он был таким же маленьким котеночком, пищащий потому что его не накормили. — Эрн, притормози. — Опять этот голос, исходящий из неоткуда.- Испугался наш писателек, оу, как жалко, дама увезла, не пойми куда, а кудряш сделать ничего не может, жа-алко то как. — Кто ты? — вскрикнул Пушкин — А ты, мой дорогой, кажется, смотришь, но не вникаешь куда ты смотришь. Вот он я — вдруг показалась какая-то маленькая стрекоза, но с человечьим телом, с худыми, как спички, ножками, будто мальчик-спальчик, только изуродованный и больше похож на заядлого любителя выпить вечерком, на досуге, несколько бутылочек хорошего хлебного винца. — Кто ты, черт тебя возьми? Нечистая сила? Сам черт? — истиричным голосом стал разговаривать Гоголь — Да нет, что вы, до Черта мне далеко — посмеялось чудище. — я всего лишь Шиш — на последнем слове Искра выдавила смешок, пусть она и давно знакома с Епимахом, но ее все равно смешило название вида таких существ. — Эй, слышь, ты, ведьма недоделанная, я вообще-то приличная нечистая сила, вот кто-нибудь из вас таким может похвастаться, м? — минутное молчание воцарило в повозке, после которого Епимах продолжил — вот именно, что нет.        Кажется, Гоголь давным давно потерял дар речи и не то что сказать ничего не мог, так он еще и поверить во все это не мог. Уж слишком много событий за один вечер, то пожар, то щенята, то повозка, Искра, так теперь еще и это. Правда ли это или ему все кажется? — Коль, Коля-я. — окликнул кудряш Гоголя — А да? — растеряно пытался связать слова писатель — С тобой все хорошо? — обеспокоенно спросил Пушкин       Не успев ответить, Николай Васильевич вдруг провалился в сон. — Искра, все, ты напугала мальчика до смерти! — пошутил Епимах — Ой, да ладно тебе, оклимается скоро. А ты что, поэтишка, правда ль любишь его? — девушке было в удовольствие раздражать людей, и то, ей это было не просто в удовольствие, а в насыщение. — Не смотри такими печальными глазами на него, еще пересечетесь таким взглядом.        Пока новые знакомые перекидывались парой слов, Коля мучился странными снами.        Он идет по зимнему полю, ничего не видно, играет свою музыку сильный ветер, снег обжигающе бьет по лицу, рукам. Так одиноко и ужасно холодно. Идти в одном пальто, под которым майка, и снизу отцовские летние портки. Никого рядом нет и вот он, идет один. Идет, бредЕт неизвестно куда, в непонятном направлении. А ветер будто не просто гудит и шумит, так еще и разговаривает. «Забрел ты не туда, о-ой не туда забрел, зачем ты тут ходишь? Не место тебе здесь, и друзья твои пусть сюда не лезут, ни к чему им этот мир умерших, рано тебе еще, сынок, ой, как рано, ты не переживай, ты не умер нет, душа твоя кажется заплутала, ой, как заплутала. Кудряшу своему скажи, что красавица то, не от вашего мира, а от нашего, боюсь ой не по пути вам, вам надо совсем в разные стороны. Но, вам надо помочь ей. Вернете ее сюда, будет вам счастье, что тебе, что ему, что матушке твоей, напиши ей, у нее сердце за тебя колотится, душа метется, переживает она все-таки, а теперь проснись»       В холодном поту проснулся Николай Васильевич, в новом месте, вокруг другая обстановка. Ни Саши, ни Искры, ни Епимаха. Нет ни единного понимания где он, что за ветер с приятным, бабушкиным голосом, там нежным. «Надо передать слова ветра, Саше, он должен об этом знать», — была первая мысль Гоголя.