Абрис

      Дверь резко открывается и с грохотом рикошетит от стены. Пойманная сильной рукой не менее шумно захлопывается с размаху, оставляя звенящий гул в ушах.       — Сегодня не в настроении? — спокойно спрашивает Леоне, глядя в красные глаза в отражении зеркала.       На его лиловых губах мелькает едва заметная робкая улыбка. Она такая мягкая и осторожная. Она говорит: «Я не трогаю тебя сейчас, пока не успокоишься, пока сам не позволишь».       Леоне выдыхает, не дожидаясь ответа, и переводит взгляд на свое отражение, плавно стягивает с головы заколку, и густые белые пряди свободно рассыпаются по плечам. Тяжелое дыхание, застывшее позади на несколько минут, удаляется.       Леоне наблюдает как, мелодично позвякивая, съезжает с пепельной головы знакомая шапка и безвольно повисает, стиснутая в большом кулаке, как беспорядочно торчат во все стороны спутанные волосы, как опускается в ладонь уставшее лицо. И считает секунды, как обычно это бывает. В прошлый раз ему хватило полминуты. В прошлый раз он просто впился в его рот губами, заставляя очередную вспышку ярости раствориться, словно мыльный пузырь. Но в этот раз стоит подождать дольше, дать время отойти самому, снять эти черно-красные линзы, от которых жутко болят глаза...       Аббакио ловит себя на том, что до побелевших пальцев сжимает в руках свою заколку и, проведя указательным пальцем по одному из ее острых уголков, отбрасывает на стол. Вращающийся стул, жалобно скрипнув, слегка пружинит, освобождаясь от его веса, и Леоне, мягко вышагивая по видавшему виды ковровому покрытию, приближается и укладывает руки на широкую спину.       — Присядь, — говорит он спокойным низким голосом, синхронно ведет обеими ладонями вниз по твердым плечам и, вновь поднимаясь, оглаживает лопатки. — Прошу, сядь, Ризо...       Ризотто поджимает губы, но на пухлый кожаный диван опускается послушно. Он весь, будто сжатая пружина, напряжен до предела, вот-вот выстрелит. Но, пока Леоне шарит по ящикам в поисках салфеток, он молчаливо ждет, упираясь локтями в колени и сцепив руки в замок. Невидяще смотрит впереди себя.       — Ты позволишь? — дружелюбно улыбаясь, Леоне возвращается и подходит вплотную, настаивая всем своим видом.       Неро выпрямляется и разводит колени в стороны, позволяя ему присесть на одно из них. Его широкая ладонь ложится на тонкую талию, едва уловимо придерживая. Он как всегда аккуратен. Сейчас это стоит ему больших усилий — Леоне чувствует, как дрожит его кисть, и обвивает руками сильную шею, притягивая к себе поближе.       — Ризо… — тихо говорит он. — Еще пару дней и мы уедем отсюда, слышишь? Потерпи.       Ризотто терпит. Терпит только благодаря тому, что имеет возможность после каждого съемочного дня вот так чувствовать себя нужным и живым сильнее, чем обычно. Потому на самом деле, несмотря ни на что, ему до безумия нравится то, что происходит в их гримерке после очередного приступа. Леоне — его лекарство.       И, уткнувшись губами в бледные выступающие косточки ключиц, Неро делает глубокий вдох, воскресает из пепла, словно феникс, и наконец стискивает любимое тело в крепких объятиях.       Леоне улыбается, на мгновение прикрывает глаза, запускает тонкие пальцы в мягкие пепельные волосы и, когда Ризотто плавно отстраняется, надышавшись его запахом, заглядывает ему в лицо, нетерпеливо покусывая накрашенные губы.       — Ты снова ждал меня? — ухмыляясь, спрашивает Неро.       — Мне нравится, как ты это делаешь, — отвечает Леоне и протягивает ему салфетки. — Не могу удержаться...       Ему и правда нравится этот странный ритуал. Нравится, как сминаются его губы, когда Ризотто стирает с них плотную пурпурную помаду влажными ароматными салфетками. Нравится, как он после этого осматривает припухшие губы и слизывает этот вкус, постепенно вовлекая в долгий, влажный поцелуй, благоухающий цветами катальпы.       Но сейчас Неро небрежно отбрасывает упаковку куда-то за спину и, обхватив лицо Леоне руками, жадно врезается в его губы. Размазывает яркую помаду и пачкает в ней свои, спускаясь ниже и оставляя лиловые следы на бледной коже.       — Прости, — хрипло говорит он, удерживая ладонь на шее Аббакио, большим пальцем поддевая линию челюсти и заставляя поднять голову, вытянуть подбородок. — Я тоже.       Сизые смазанные пятна остаются в районе кадыка, появляются в ямочке между ключицами, вслед за губами оживают на белоснежной твердой груди у самой шнуровки костюма. Ризотто ослабляет ее и, просунув ладони под черную прохладную ткань, спускает верхнюю часть, оголяя плечи и помогая высвободить руки.       Леоне не колеблется, пылко выгибается навстречу требовательным прикосновениям. Его кожа покрывается мурашками от пестрой гаммы ощущений: от теплых, липких от помады губ Ризотто и внезапной прохлады помещения, от шершавых пальцев на чувствительной коже и, словно перышком, дразнящей пепельной челки.       Ризотто подхватывает его под бедра и, откидываясь на спинку дивана, усаживает на себя. Его лицо в эти моменты удивительно просветленное, словно он познает что-то прекрасное и всячески старается это запомнить. Смотрит пронзительно, вылизывает взглядом каждый сантиметр тела Леоне, и скользит ладонью от шеи к паху. Губы растягиваются в довольной улыбке, когда Леоне прикрывает глаза и чуть приподнимается, устремляясь за ладонью, когда его руки, обвивающие шею, норовят притянуть к себе. Но Неро остается неподвижным, и Аббакио сам припадает к нему, судорожно выдыхая в шею и оставляя на ней такие же яркие очертания губ.       Он снимает свой пояс и плавно притирается о выразительно приподнятую ширинку Ризотто, когда тот тянется за флаконом смазки, припрятанным между декоративных подушек, и звук звонко щелкнувшей крышечки на миг отрезвляет сознание. Хочется его до чертиков, снова и снова позволять ему уничтожать свою злость вот так, стирать ее в корне, изливаясь и безжалостно пачкая этот уродливый диван, пачкая его — Леоне.       Ризотто наматывает на кулаки рукава костюма Аббакио и тянет за них, позволяя оставшейся, удерживаемой на талии ткани изящно соскользнуть вниз на бедра, оголяя ягодицы и освобождая изнывающий член.       — Обещай мне, Леоне, — говорит он в момент, когда подается вперед и обхватывает одной рукой его плоть, а другую заводит за спину и скользит прохладными от смазки пальцами от копчика и ниже, проскальзывает внутрь сразу на полпальца. — Обещай мне.       Его движения умелые, он точно знает, как нравится Леоне, какой нужно задать темп, чтобы его тело трепетало, а изо рта вырывался лишь сладкий стон. Просить его о чем-то в такие моменты — преступление, в котором Ризотто частенько не может себе отказать.       — Обещаю, — хрипло выдыхает Леоне и ресницы его мелко подрагивают, влажные светлые волосы прилипли к виску. — Всего два дня, Ризо…       И задыхается, когда Неро меняет угол. Внезапная волна блаженства застилает его взгляд, заставляет глаза медленно закатиться. Фиолетовая помада, ярким росчерком выходящая за пределы губ, смотрится на белоснежной коже, как флаг на захваченной территории. Рот приоткрыт в немом стоне. Ризотто ловит его своим, властно проникая языком внутрь, и с наслаждением выдыхает, чувствуя, как пальцы Аббакио наконец спешно расстегивают его ширинку.       Перед глазами у Леоне проносится вихрь, комната на мгновение словно кружит, яркий свет от зеркальной подсветки ослепительным мазком рассекает пространство, но вдруг останавливается и больно впивается в зрачки, зудит в висках. Но взгляд постепенно фокусируется на отражении, и в паху зарождается новая волна тянущего наслаждения.       Ризотто входит медленно, придерживая за талию, и замирает, когда его бедра прижимаются к ягодицами Аббакио. Он на пределе, но терпит, ждет, чтобы ни в коем случае не сделать больно. Его широкая мускулистая грудь тяжело вздымается, но он опускает глаза и нежно гладит Леоне по спине, помогая облегчить момент ожидания, отвлечь на ласковые прикосновения. Леоне, стиснув зубы, не сводит с него глаз в отражении — они широко раскрыты, — его ногти с силой впиваются в столешницу гримерного стола.       И когда пульсация внутри немного ослабевает, Неро выскальзывает из него почти полностью, чтобы снова плавно войти до конца.       Леоне в отражении чертовски соблазнителен, его жилистое тело движется только в заданном Ризотто ритме, широко раскрытый рот порождает долгие честные стоны, брови сведены к переносице и кажется, что он уже близок к кульминации.       Ризотто видит это и припадает губами к выступающим лопаткам, укладывает свою широкую ладонь на его живот и ускоряется, яростно вдалбливаясь, словно они занимаются этим в последний раз.       Каждый раз…       Сперма горячими толчками выплескивается на зеркальную гладь и Леоне роняет голову на сложенные на столе руки. Он разворачивает свое лицо так, чтобы видеть Ризотто, и удовлетворенно улыбается сквозь заполошное дыхание, когда тот резко выходит и кончает ему на спину с глубоким продолжительным стоном.       Аромат катальпы заполняет гримерку, смешивается с терпким запахом секса. Леоне, умостившись голой задницей на столе Ризотто, послушно вытягивает шею, помогая тому стереть следы помады.       — Поторопись, — говорит он, лукаво глядя в его глаза. — Скоро мой выход.       Ризотто усмехается и последними стирает остатки пурпурной помады с пухлых губ. В его глазах приятная истома, когда он склоняется к покрасневшим устам и слизывает с них слегка отдающий алкоголем вкус.       Леоне удерживает его лицо, целуя медленно и неторопливо, и, когда отстраняется, глаза его наполнены обожанием.       — Йо, Аббакио, — резкий грохот в дверь и приглушенный крик заставляет их обоих содрогнуться. — У тебя пять минут до выхода на площадку! Приготовься!       Леоне уверяет в своей скорой готовности и устало выдыхает. Он горестно заламывает брови, когда видит, что Ризотто с тихим «я убью его когда-нибудь» отходит к бару и наливает себе виски.       — Эй, Ризо! Два дня, — говорит он, ловко спрыгивая со столика, сминает в руках свой костюм и, проскользнув в рукава, подтягивает шнуровку, сосредоточенно глядя на грудь. — И после — мы с тобой на пляже в Отранто.       Наспех очертив губы лиловой помадой и подправив мизинцем контур, шлет Ризотто воздушный поцелуй в отражении и уже у двери оборачивается.       — Я обещаю.       Когда копна густых белых волос, взметнувшись, исчезает за дверью, Ризотто расслаблено усаживается на диван, позвякивая льдом в стакане. Откинув голову на спинку, все же позволяет себе улыбнуться и тихо сказать в пустоту:       — Я тоже.