Shelby brothers

Артур вспоминает их детство со странным щемящим чувством в душе. Детство ли? Возвращаясь мыслями в прошлое первое (и единственно ясное, четкое), что видит старший Шелби – это Томас. Томми. Его мальчик с огромными голубыми глазами и острыми коленками. Он сам был не на много старше Томми, но даже в юном возрасте тот был более рассудительным, нежели старший брат, прожигающий молодые деньки в погоне за сомнительными удовольствиями. Артур пьян – как обычно, не мертвецки, но достаточно сильно, чтобы чувствовать под ногами качку. Он возвращается домой глубокой ночью. Тихо и темно, но Артур очень хорошо знает, куда ему нужно. К кому. Томми спит – свернувшись клубком, и закутавшись в одеяло по самые уши. Артур усмехается – милый, милый Томми. Что-то бормочет во сне, дышит тяжело, беспокойно. Артур смотрит на него, как завороженный. По телу разливается тягучее тепло. Но не от выпитого. Это другое… Непослушными руками стягивает с себя рубашку, и ныряет под одеяло. Хочется ближе, кожей к коже… От прикосновения чужих холодных ладоней Томми вздрагивает всем телом, но не просыпается. Хорошо. Артур придвигается ближе, обнимает мальчишку за талию, блаженно вдыхает его чистый запах, смешанный с ароматом мыла и свежих простыней. Наконец Томми чувствует – что-то не так, распахивает глаза. Спросонья он дергается, не понимая, чьи руки жадно шарят по его телу. Хочется вскрикнуть, вывернуться, но на рот тут же ложится чужая тяжелая ладонь. - Это я, - шепчет Артур, касаясь губами чужого уха, и братишка перестает дергаться. Томми хороший мальчик. Понимающий. Делает все, чтобы Артур был доволен – по крайней мере, когда они остаются вдвоем. Так-то он любит поспорить, показать, чего стоит, мол, он, хоть и не старший, но тоже не промах… Но почему-то каждый раз дрожит, кусает губы, жалобно скулит – это Артуру непонятно. У Томми вообще много что намешано, Артур это понимает – как и то, что не в силах распутать все эти хитросплетения мыслей. Он и не пытается, довольствуется меньшим, телом, раз свою душу Томас пока раскрывать перед ним не готов. Артуру достаточно и этого. На тумбочке горит свеча, и Артур чертовски рад, что Томми оставил ее. Так он мог разглядеть все. Артур прижимает Томми к себе, как можно ближе, проходится губами по его шее – Томми тяжело выдыхает. Чувствительный, усмехается про себя старший. Неспешно – и откуда у него столько терпения – пуговичка за пуговичкой, расправляется с пижамой младшего. С удовольствием наблюдает, как Томми кусает губы – ему так сложно быть тихим. Как-то они развлекались в доках, знал Артур там пару укромных уголков – так его милый братишка сорвал голос. Буквально. Болело после того раза у него, правда, не только горло… И за что же он заслужил себе такое сокровище, думает Артур. Брови мучительно сведены, взгляд – сплошная мольба. И Артур отвечает на этот призыв. Он целует Томми, яростно, резко сминает его прекрасные теплые губы, а рот… Слишком хорошо – Артур погружается в эту сладкую глубину, трахает его языком – настолько сильно, как может. Знает, мелкий засранец только этого и ждал. Томми обожает с ним целоваться, он открывается, подается навстречу, крепко прижимает брата к себе за шею, не позволяя ему отстраниться. Сучка ненасытная, думает Артур, а с виду – такой хороший мальчик. Но Томми невмоготу, хочется большего. По правде говоря, ему стыдно – стыдно за такого себя, готового продать все царства мира за то, чтобы получиться желанное удовлетворение, такое обжигающее и мощное, такое, которое он мог получить только с Артуром. Как-то их чуть не застукала тетя Полли – и Томми это тоже понравилось. Они обжимались в кладовке ровно в тот момент, когда тетушке срочно там что-то понадобилось. Томми как сейчас помнит – Артур зажимал ему рот, крепко прижимая к себе. Томми, который поначалу даже стеснялся, вошел во вкус – если не сказать обезумел, Артуру только это слово приходило на ум, когда он смотрел на затянутые вожделением глаза брата, на Томми, которые усердно насаживался на его член, и не был способен сейчас и двух слов связать. - Ох, малыш, да ты создан для этого, - стонет Артур, помогая брату держать ритм. В ответ Томми только смотрит на него долгим, неотрывным взглядом. Только не таким, как обычно, прохладным и изучающим, а каким-то болезненным, мучительно нежным. Это безумие начал Томми, давным-давно, вряд ли даже понимая, к чему приведут его легкомысленные слова. Это он в своей невозмутимой манере как-то поинтересовался у Артура, какого это, быть с кем-то. Или любить кого-то, Артур уж и не помнил в деталях; во времена юности он и различий-то не делал между столь сродными понятиями. Артур тогда смеялся, трепал брата по макушке, но Томми так смотрел на него. Тревожно, не отрывая огромных ясных глаз. Еще долго Артура преследовал этот взгляд – невинный, но такой многообещающий. Уже тогда Томми лишь глазами мог сказать все, и даже сболтнуть лишнего. - Я хочу узнать это от тебя, - сказал тогда Томми. Обычная фраза, ну какой в ней может быть потайной смысл. Но Артур его нашел – или выдумал, черт поймет, что у этого Томми ну уме. - А ты… - так и не подобрал Артур подходящих слов. Хотелось подколоть Томми-девственника, но что-то изнутри шептало, что не стоит. Что нужно быть мягче, хитрее. Не в манере Артура – но почему-то продолжает: (чет не то с согласованием времен, нужно вычитать) - Почему от меня, Томми? Брат не отвечает – снова смотрит, да так, что душа уходит в пятки, а внутренности завязываются морским узлом. Нужно выпить – и как можно скорее, Артур точно знает: сегодня он будет пьян в стельку. И произошло это даже быстрее, чем старший Шелби мог предположить. Просто Том выудил из внутреннего кармана пиджака фляжку, и протянул брату. - А я думал, ты хороший мальчик. Томми закатил глаза, но спорить не стал – и почему Артуру так нравилась эта тема с «Хорошим мальчиком Томасом Шелби»… И почему она так сильно нравилась самому Томми? Каждый раз, когда брат его хвалил – происходило это, правда, нечасто, Внутри Томми происходило нечто странное. По телу разливалось сладкое тепло, как от выпитого виски, только в разы лучше. А Артур пьет – залпом, пока фляжка не опустеет, и облизывает губы. Томми, поддаваясь странному порыву, повторяет за братом это движение. Теперь Артур готов – и не только рассказать, но и показать. Виски смыл с него весь ложный стыд, сомнения, смутную вину, обнажил истину. Притягивает Томми к себе, но в губы целовать не решается, впивается в шею – нежную и светлую, на которой непременно останутся следы. Томми натягивается как струна, все, на что его хватает – положить деревянные ладони брату на плечи, да взъерошить волосы на макушке. - Разве не этого ты хотел, малыш Томми? – горячо шепчет Артур на ухо младшему, наслаждаясь его растерянностью. Такой уверенный в себе, Томас сейчас похож на испуганного жеребенка, и Артура ведет – от этого мягкого взгляда, подрагивающих ресниц, и собственного возбуждения. Ответа не последовало, но Артур его и не ждал – а зачем? Ведь он точно знает… Тогда они друг другу подрочили – Артур бы сказал, что по-пьяному, или по-товарищески, или какие еще отговорки придумывают настоящие мужики в таких щекотливых ситуациях… Все было бы так просто, если бы Томми не полез целоваться. Жадно, отдавая всего себя, припадая к чужим губам, как идущий по пустыне путник, добравшийся до желанной влаги. И Артур понял что попал, да еще как.