«В мире существует легенда. Легенда, согласно которой есть болезнь, способная убить изнутри. И эта болезнь – любовь.
Если однажды ты полюбишь человека всем своим сердцем, если будешь готов умереть ради него… если согласишься жить ради него, любовь «прорастет» внутри тебя. Она будет поедать тебя изнутри, показываясь лепестками цветов, что так любит твой избранник, подталкивая к признанию в своих чувствах. И, признавшись, ты обязательно исцелишься, но… Если твои чувства окажутся безответными, растения пустят корни глубоко в твоей душе, а затем зацветут,пронзая твое сердце и убивая.»
— Да уж, плохой идеей будет однажды позволить тебе рассказать сказку детям на ночь, — усмехается Эш, слегка откидываясь назад на руки, что упирались в постель. — Но я слышал, что болезнь действительно существует! Некоторые люди умирают от нее! — восклицает Эйджи, слегка хмуря брови и обнимая подушку. — Ее… не могут доказать, потому что после смерти человека цветы исчезают, и все выглядит, как сердечный приступ… — продолжает он, отводя взгляд слегка в сторону. Он всем сердцем верил в это, но, как оказалось, он единственный тут такой доверчивый. Этот день был слишком долгим и слишком тяжелым. Хотелось поскорее заснуть. Однако иногда приятно поговорить с дорогим тебе другом, разве нет? Даже если он рассказывает такую ерунду. — Цветочная болезнь… Что за глупости… — шепчет Линкс сам себе, прежде чем наконец заснуть. Эта история, конечно, всего лишь очередная красивая выдумка, которая просто не может быть реальностью. Так что парень оставил это в своей памяти как просто очередную вещь, которая нравится Эйджи. Следующим утром уже было не до этих дурацких легенд. Завтрак, душ, поиски информации в компьютере и вечер в библиотеке… Ничего дельного из этого пока не вышло. Разве что Эш успел подхватить простуду где-то, но это не совсем поможет делу сейчас. Прокашливаясь, он только продолжал свою работу, не придавая какого-либо значения этому, однако… Спустя около недели такого странного кашля, когда ни одно лекарство ни насколько не улучшило состояние парня, он стал задумываться, что с ним всё-таки происходит. И однажды понял. Это был вечер. Один из тех, когда Окумура обещает, что следующее приготовленное им японское блюдо будет вкуснее, но обычно эти слова – ложь, и все же он так старается, не съесть было бы грубо. Эш уже несколько минут стоял у раковины, не в силах перестать кашлять, буквально задыхаясь, как будто что-то мешало ему. И наконец это «что-то» показалось. Приступ кашля закончился, и, как только он взглянул в эту самую раковину, ему на глаза попался… лепесток. Какой-то странный нежно-розовый лепесток. И это только что… вышло из его горла? Что за идиотизм тут творится?! Спрятав лепесток в карман, Эш покинул ванную комнату, направляясь на кухню. Очевидно было, что это не простая простуда, теперь точно не она. Что-то другое. Что-то более серьезное. — Эй, Эйджи… Как, ты говорил, называлась… та болезнь? — вдруг спросил парень, усаживаясь за обеденный стол и пытаясь сделать вид, будто ничего такого не происходит. Получалось неплохо, для него это все же не в первый раз – скрывать что-то. — Болезнь? О чем ты? — брюнет уже заканчивал с готовкой, выключая плиту и вспоминая, о какой же болезни они все же говорили. — О, я, кажется, понял… Ты о ханахаки? — Окумура мило улыбнулся, поворачиваясь к блондину. Для него было неожиданно, что Эш вдруг стал интересоваться этой темой, ведь он, вроде бы, считает ее глупой. — Да, верно… Слушай, а… Какие цветы… Обычно «растут внутри людей»? — Линкс чувствовал, как ладони потели. Он ощущал, как волновался перед моментом истины, когда Эйджи вдруг удивленно произнес: — Не существует… универсального цветка. Обычно это те цветы, которые нравятся твоему возлюбленному… Например, если кто-то влюбится в меня, его изнутри будут пожирать японские камелии, — он слабо хихикнул, но затем вернул себе серьезный настрой. Конечно, он сомневался, что кто-нибудь вообще способен полюбить настолько сильно, но такое все же реально. — Да уж, не хотел бы я… чтобы какой-нибудь человек пострадал из-за меня… — парень опустил взгляд в пол, вздыхая и будто задумываясь о чем-то.— А какие… какие цветы нравятся тебе, Эш? — неуверенно донеслось спустя нескольких секунд от брюнета. — Цветы?.. М-м… Наверное, это тюльпаны. Желтые тюльпаны… Они действительно красивы. У них, вроде, значение есть. Что-то о расставании, может, поэтому мне они нравятся, — тихо усмехнулся парень, ощупывая лепесток в своем кармане. Утром придется пойти в ближайший цветочный магазин, чтобы выяснить свои догадки. Японская камелия, значит… Только что открыв глаза, Эш действительно отправился в один из таких магазинов для выяснения собственной проблемы. И… конечно, все подтвердилось. Да, это была камелия. Та самая камелия, которую так любит Эйджи. Сам же японец ничего не заподозрил, проснувшись на пару часов позже, все же они легли спать далеко за полночь, снова посвящая себя разговорам. Теперь задачей Эша было сохранить болезнь в тайне. Но с каждым днем было все труднее. Кашель усиливался, легкие и горло буквально разрывались, заставляя чувствовать ужасную боль. Цветы… Их стало больше. Намного больше. Сейчас даже обычного покашливания хватало, чтобы найти после этого в своей ладони парочку лепестков. А после приступов и вовсе можно было собрать целый букет. И сам парень стал выглядеть хуже, ведь его любовь лишь усиливалась, лишь росла, отбирая силы. Казалось, был спокойный вечер, один из таких, когда можно расслабиться. Эшу стал интересен родной язык Эйджи, так что тот не побоялся попросить научить его нескольким словам. — Sa-yo-na-ra. На японском значит «прощай», запомнил? — с улыбкой на лице проговорил брюнет, на листе бумаги показывая, как это слово пишется. Линкс мог лишь также улыбаться в ответ, слушая этот мягкий и успокаивающий голос. Кто бы мог подумать, что он запомнит это, казалось глупое, слово навсегда. Ранение Эйджи в тот раз ударило по блондину сильнее всяких выдуманных, но оказавшихся правдой, болезней. Парень не навещал его в больнице, потому что риск очередной угрозы был слишком велик. Но… Он очень хотел его увидеть. Правда хотел, но для безопасности японца… Нельзя. Разве что разочек. Самый последний, пока Эйджи без сознания и не проснулся. Американец не увидит его больше, так что имеет право хотя бы попрощаться. Попрощаться… С явным акцентом Эш шепчет тихое «Sayonara», стоит еще пару секунд, а затем уходит. Стремительно направляется к двери и покидает палату. А затем всеми силами старается не заплакать, когда видит еле стоящего на ногах японца, вышедшего как-то в коридор, который только и повторяет имя блондина, стараясь дойти до него, но только падает, не в силах подняться. Рана еще не зажила, может открыться, если он так продолжит. Благо, Эшу все же удалось уйти. Хотя, насколько это хорошо?.. Очередное расставание с дорогим человеком, снова жгучая боль, но теперь не только от кашля. Снова. И снова. И снова. Почему это происходит каждый раз?.. Всю жизнь Линксу приходится это терпеть. А сегодня уже вылетает самолет Окумуры. Они никогда более не встретятся, но это и к лучшему, находиться здесь для Эйджи слишком опасно. Может, если их жизни больше не пересекутся, болезнь отступит? В любом случае не оставалось ничего, кроме как надеяться. Чтобы хоть немного успокоить свое сердце, которое болело с самой встречи в больнице, парень направился в библиотеку. В ту самую библиотеку, куда ходит всегда, когда подобное с ним происходит. Когда нервы шалят, когда все вокруг надоели. Тут никто не побеспокоит. Тут тихо, спокойно и тепло. Так же, как когда рядом японец. И только успел Эш отвлечься от книги на мысли, его окликнул Син. Кажется, он бежал сюда, раз так тяжело дышит. Неужели что-то важное? Выйдя с ним на улицу, он вдруг увидел перед собой письмо, адресованное ему. Этот почерк… — Почему ты не сходишь к нему?! Сегодня он уже возвращается в Японию! — нервно почти что кричал Син, с явной печалью смотря на парня. С той печалью, с которой недавно смотрел на Су-Рина Эйджи. — Я знаю, — холодно отозвался блондин, в очередной раз переводя взгляд с брюнета на письмо и снова на Сина. — Тогда, почему?! Ты же его друг! — Именно поэтому! Он должен вернуться в свой мир! Этот… мир убийств… Он не принадлежит к нему! — Эш не выдержал, таким же повышенным тоном отвечая на вопрос. Ему было больно даже думать сейчас об Эйджи. И кашель подкрадывался все ближе к глотке, намереваясь заставить блондина задыхаться снова. — Но времени почти не осталось… Может, ты хочешь передать ему что-нибудь? Но ответа не последовало. Парень отвернулся от брюнета, замолкая и больше ничего не говоря. Син разозлился из-за этой его упрямости, бросая что-то вроде «Упрямый идиот!», разворачиваясь и убегая в сторону аэропорта, чтобы еще успеть попрощаться. Разговор окончен. Теперь Линкс и это письмо остались наедине. Усевшись на ближайшую лавочку, зеленоглазый открыл конверт, доставая то, что первое попалось в руки. Это… билет на самолет. От Нью-Йорка до Токио, на тот же самый рейс, которым летит сегодня японец. Он… действительно надеется, что Эш придет. Верит и хочет этого. Сердце словно пронзили ножем. Нет, ни в коем случае нельзя поддаваться чувствам, когда он сделал это в прошлый раз, Эйджи подстрелили. Слишком опасно. Он достал два листа с текстом, с трепетом читая их. Его голосом. Так, как это произнес бы он своим ломанным английским. Своим самым смешным и милым акцентом.«...Раз за разом ты спрашивал, боюсь ли я тебя. Но я никогда не боялся тебя, ни разу. Более того, тебе гораздо больнее меня. Я ничего не мог поделать с этими чувствами. Ты гораздо умнее, больше и сильнее меня, но я всегда чувствовал, что должен защищать тебя. С самого начала я чувствовал, что, кажется, всем сердцем люблю тебя.»
Он заглянул в, как казалось до этого, пустой конверт еще раз. Два желтых лепестка лежали там, в этом конверте, два лепестка желтых тюльпанов, черт их дери. Он подорвался с места, сжимая листы бумаги в руках. Эш уже бежал в сторону аэропорта, до которого было не слишком далеко, когда вдруг в него врезался кто-то. И этим кем-то был Лао. Лао, чей нож сейчас находится глубоко под кожей в животе Эша. Лао, который только что был застрелен блондином, опустившимся на колени из-за резко онемевших ног. Кровь уже просочилась сквозь одежду, когда вдруг остановилась. Приподняв кофту, парень увидел… цветок. Японская камелия вдруг расцвела прямо внутри раны, останавливая кровь, пусть и не полностью. Болезнь все же решила дать Эшу шанс. Поднявшись обратно, парень, пусть и спотыкаясь почти на каждом шагу, побежал вновь. Слезы почему-то брызнули из глаз, когда он подумал, что может не успеть. Но ему повезло. Они уже проходили на посадку, когда на весь аэропорт Эш громко закричал имя японца. — ЭЙДЖИ-И! Я… Я ТОЖЕ! Я ТОЖЕ ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! — весь на эмоциях, запыхавшийся от бега, с опухшими от слез глазами Линкс старался крикнуть так, чтобы его точно услышали. И его услышали. Японец, что уже смирился с отсутствием блондина здесь, вдруг вздрогнул, слыша знакомый и такой родной голос. Он буквально забыл о том, что почти не может ходить. Парень просто встал, начиная бежать на голос, но упал, все же поднимаясь и еле перебирая ногами по полу. Зеленоглазый бежал ему навстречу. И вот он, тот самый момент, когда они наконец прикоснулись друг к другу, заключая в крепкие объятия. — Я лю… Я люблю тебя!... — снова повторял Эш, плотнее прижимая брюнета к себе. Он уткнулся носом в его шею, чувствуя, как сейчас потеряет сознание. Болезнь испарилась в одну секунду, когда они признались друг другу. Она испарилась, и… кровь хлынула из раны вновь. — Я тоже… я тоже люблю тебя, Эш!... — недолго длилось счастье Эйджи. Он почти сразу понял, что что-то не так, а затем увидел небольшую, но лужу крови, увеличивающуюся в размерах достаточно быстро. — Врач… Позовите врача!! — в панике японец прижал к себе блондина сильнее прежнего, совершенно не заботясь о собственных проблемах, например, о том, что сам он сейчас не сможет подняться, а самолет улетит. Ибэ-сан вызвал скорую почти сразу. Машина приехала довольно быстро, блондина без сознания увезли в больницу, ведь он потерял уже много крови. Около двух дней Эш был в коме. Эйджи так и не улетел в Японию, каждый день просыпаясь и засыпая около постели американца, держа его за руку. Крепко держа. Раннее утро, брюнет спит, сидя около постели своего возлюбленного и положив голову на простынь, все так же не отпуская чужую ладонь. Когда вдруг его будит чей-то тихий, совсем тихий голос. — Эй… джи… — хрипло шепчет проснувшийся Линкс, ощущая теплую руку Окумуры в своей, сразу же сжимая ее покрепче, пусть и сил было маловато сейчас. Японец вздрогнул, приподнимая голову и медленно открывая глаза. — Эш?.. Эш! — резко очнувшись ото сна, брюнет бросился в объятия раненого парня, почти что прыгая на его больничную койку, устраиваясь рядом.— Ты жив! Я так… Я так рад! — его голос выдавал слезы. Он улыбался, плача одновременно, не желая отстраняться или успокаиваться. — Эйджи… Прости, я думал, что тебе будет безопаснее без меня, но… этим я лишь ухудшал твое состояние… — парень слабо приобнял старшего в ответ, чувствуя свою вину перед ним. Он так надеялся, что для Эйджи будет лучше уехать в Японию, почти насильно собирался отправить его туда. Но этим он лишь чуть не погубил его. Так же, как чуть не погубил себя. Брюнет вытер слезы, втягивая сопли обратно в нос и вдруг бросая злобный взгляд на американца. — Замолчи. Замолчи и просто… поце… — кареглазый все же отвел взгляд в сторону, слегка смущаясь. — Поце… луй… Просто поцелуй меня, дурак… Сначала удивившись и не сразу вникнув, Эш молчал несколько секунд. А затем улыбнулся, даже тихо хихикая. Парень приблизился к лицу японца, а затем аккуратно, совсем не так, как в первый раз, поцеловал. Нежно и невинно. Так, как должен был сделать уже давно.