Ненависть побуждает раздоры, но любовь покрывает все грехи © Соломон
Медленно шагая приближалось Рождество. По всему дому витал запах хвои, свечей и праздника. Молодая пани Соломия Васильевна Вербицкая аккуратно повесила серебристый шар на ветку лесной красавицы и отошла, любуясь тем, что получилось. — Аґрипина, Катерина проснулась? — спросила женщина служанку, которая с восхищением рассматривала ёлочные игрушки. — Да, пани, — чинно ответила крепостная. — Хорошо. Пойди, скажи Оксане, пусть оденет ее, а потом помоги на кухне. Девушка ушла, а Соломия подошла к окну, наблюдая как дворовые расчищают дорожку перед домом. Муж уехал в Нежин и должен был вернуться только к вечеру, поэтому Соломия с двухлетней Катериной решила провести время на улице. Снег блестел на солнце, слепя глаза. Женщина поправила ворот шубы и, присев перед дочерью на корточки, взяла её на руки, касаясь красной от мороза щёчки. — Замёрзла, моя красавица? — Пани, — к Вербицкой подошёл управляющий, который неизвестно от чего прятал глаза.— К Вам пан Червинский прибыли. Говорит, что это очень срочно. — Хорошо. Проводи его в кабинет Степана Александровича, а я сейчас приду, — приказала пани, направляясь с дочерью в дом.***
Пётр Иванович Червинский — лучший друг семьи Вербицких нервно ходил по кабинету Степана, время от времени бросая взгляды на двери, ожидая когда войдёт она — Соломия. Пани Вербицкая появилась спустя несколько минут и, увидев Петра улыбнулась, подходя к нему. — Пётр Иванович? Здравствуйте. Чем обязана? — Я пришёл передать подарок для Кати, ведь Рождество скоро, — произнес пан и передал ей куклу. — Спасибо, — Соломия взяла игрушку и положила на стол. — Я положу это под ёлку. Пётр Иванович, с Вами все хорошо? — заметив его странный вид, спросила пани. — Да, то есть нет. Соломия Васильевна, я принёс Вам плохие вести, — Пётр до боли в ладони сжал трость, глядя в прекрасные, но испуганные глаза. — Что… Что-то со Степаном? — сердце предательски ёкнуло, боясь услышать ответ. Пётр кивнул и продолжил все также, не поднимая глаз: — Разбойники… Мне очень жаль… Перед глазами Соломии все поплыло, и она медленно начала падать в темноту. Этого не могло быть. Это была ошибка…***
Девки суетились возле пани, приводя её в чувство и искоса смотрели на пана Червинского, который стоял возле окна, ожидая когда Соломия придёт в себя. Веки её дрогнули, и женщина, открыв глаза, обвела мутным взглядом комнату. — Степан… — прошептала она не желая верить. Пётр бросился к Вербицкой и, упав рядом с диваном на колени, взял её за руку и поцеловал. Девки, вытаращив глаза смотрели на все это, пока их присутствие не заметил Пётр. Увидев грозный взгляд пана Червинского, они тут же исчезли с глаз. — Соломия… — Пожалуйста, я должна его увидеть… Прошу, — голосом полным слез попросила панна. — Куда повезли… — Он в имении Александра Андреевича, — сказал Червинский, отпуская её руку и поднимаясь с колен. — Собирайтесь, Соломия Васильевна, я отвезу Вас. Соломия поднялась на ноги и, шатаясь, вышла из кабинета. Пётр тяжело вздохнул и вышел следом за ней. Тяжёлые времена наступали для них.***
Панна, облачившись в чёрное тёплое платье, заглянула в комнату дочери. Катерина играла под присмотром молодой девки, которая увидев Соломию, тут же поклонилась. — Я должна уехать. Катерину покормишь и спать уложишь, — женщина взяла дочь на руки и прижала к себе, вдыхая её аромат. — Я скоро вернусь, доченька. Катерина обхватила мать руками за шею и начала плакать, не желая отпускать. Соломия передала девочку на руки служанки и выбежала из комнаты.***
Предупредив управляющего, Соломия и Пётр вместе отправились в Нежин, в имение Вербицкого Александра Андреевича — отца Степана, в которого с Соломией были не лучшие отношения по определённым причинам. Едва экипаж с Соломией отъехал от дома, на кухню забежала Килина — девка из деревни, которую взяли прислуживать в дом по просьбе Соломии. — Бабоньки, шо я только шо видала! — Килина замолчала, выдерживая паузу для лучшего эффекта. — Паныч то этот, возле нашей пани впадает, ручки целует, будто то бы и не он принёс ей новость о гибели мужа. Тьфу, стыдоба. — Шо ты говоришь? — отозвалась Аґрипина, которая пришла на кухню за ужином для маленькой панночки. — Горе у нашей пани, а Пётр Иванович просто хочет помочь. — Знамо, какую плату требуют за такую помощь. Наша пани то, теперь без защитников осталась, вот он и будет её защищать, сам то также вдовец! — Килина перебросила через плечо русскую косу. Аґрипина, забрав еду ушла, лишь люто посмотрев на крепостную. Не было у неё ни стыда ни сострадания к чужому горю.***
Соломия ехала в закрытой карете, а горячие слезы замёрзли на щеках холодной коркой. Его больше нет. Эти несколько слов резали, убивали, уничтожали. Пётр сидел напротив и, видя её слезы, хотел обнять, успокоить, особенно перед тем, что её ждало впереди. Карета остановилась, и женщина взялась за ручку двери, но Пётр положил свою руку поверх её, и две пары глаз встретились. — Тебе не стоит идти туда одной, — произнес Пётр убирая руку. — Там мой муж, — сказала Соломия и вышла. Червинский сцепил зубы. Хочет казаться сильной, но только он видел её тонкую и ранимую душу. Чертыхнувшись, помещик отправился следом.***
В имении Александра Андреевича было полно людей с высшего общества, которые пришли выразить свои соболезнования. Соломия вошла в гостиную и сразу увидела свекра. Тот сидел в кресле в окружении своих сослуживцев и принимал соболезнования. Женщина пересекла гостиную, чувствуя на себе заинтересованные взгляды, и остановилась. Она чувствовала, что здесь её никто не ждал. Ведь для этих людей она другая. — Александр Андреевич, — позвала женщина, сдерживая подступившие слезы. Александр поднял голову, и кристально холодные глаза буквально пронзили Соломию. — Я приехала… — Что ты здесь забыла, негодная тварь! — подскочил из своего места Александр, забывая о том, что на него смотрит большое количество людей. — Это ты извела моего сына! Ты ему всю жизнь испортила. Из-за тебя его убили, и ты ещё смеешь являться мне на глаза? — Я… — Вербицкая сложила руки перед собой. — Вы же знаете, что я просто полюбила Степана. — Твоя любовь убивает! — безжалостно бросил он ей в лицо, а потом оскалился. — Ты уже и любовника своего сюда притащила! Соломия повернула голову и увидела Петра, который остановился около нее, и взглядом полным ненависти смотрел на отца своего друга. — И совести у вас хватило?! Выметайтесь отсюда, оба! И только посмейте явиться ещё раз! — Но… — начала Вербицкая. — Вон пошла! — рявкнул Александр и, схватившись за сердце, упал обратно в кресло. — Пойдём, — тихо сказал Пётр и, взяв плачущую женщину за руку, вышел с ней на улицу. Январские сумерки опускались на землю, приводя с тобой мороз и метель. Соломия тихо плакала, не скрываясь. В этот мире у неё больше никого не было, кроме дочери. Свекр ненавидел её лютой ненавистью, и все из-за того, что Степан взял её в жены. Семья Соломии не была слишком богатой и, конечно, такая невеста для единственного сына не устраивала Александра Вербицкого, но Степану было все равно. Поссорившись с отцом и сказав, что ему не нужен ни он, ни его деньги, мужчина женился на Соломии и переехал в имение, которое ему досталось в наследство от матери. — Прошу, успокойтесь, — попросил Пётр, глядя в окно кареты. — Вам нужно быть сильной, ради Екатерины. Внезапно карета остановилась, и перед глазами господина появился испуганный кучер. — Что такое? — Так это, пане, имение горит, — заикаясь, сказал мужчина. Соломия выскочила из кареты и увидела огонь, который взял имение в свою власть, и не одной души вокруг. — Катя! — не своим голосом закричала панна и уже готова была броситься в огонь, но ее крепко держал Пётр. — Пусти, отпусти! Там, моя дочь, отпусти! — кричала она, захлебываясь собственными слезами. Дочка…***
В комнате было темно. Тяжёлые бархатные шторы закрывали окно, не позволяя зимнему солнцу проникнуть внутрь. Пётр тихо открыл дверь и, войдя в комнату, подошёл к кровати, на которой лежала Соломия. Кухарка Павлина, увидев пана, поднялась, но тут же обратно села на стул. — Как она? — заложив руки за спину, спросил мужчина, глядя на Вербицкую, которая тихо что-то шептала сквозь сон. — Бредит, — Павлина положила на лоб панны компресс. — То мужа кличет, то дочку. Сердешная, — вздохнула женщина. — Пётр Иванович, ничего не удалось найти? Пётр отрицательно покачал головой. — Как только пани придёт в себя — позови! — приказал он и ушёл. В кабинете мужчина налил себе спиртного и попытался заняться делами, но ничего не выходило. Все мысли занимали недавние события. Приехав с бесчувственной Соломией в имение, паныч велел позвать лекаря и отправился в сгоревшее имение Вербицких. Доктор осмотрел панну и приписал настойку для успокоения нервов, но даже это снадобье не могло вылечить убитую душу. Возле Соломии все время находилась Павлина, ведь только ей Пётр мог доверить женщину, которую… любил. Давно, тайно и безответно. Червинский сделал глоток и с головой ушёл в воспоминания. Просто невеста лучшего друга, которая стала для него наваждением. Он полюбил её запретной любовью, хотя сам был женат на единственной дочери Льва Червинского и воспитывал сына в браке. Он смирился, но любовь не смог убить. Просто хранил её где-то очень-очень далеко. Потом в его дом пришло горе — он потерял жену и остался с четырёхлетним ребёнком на руках, а Степан женился на Соломии, и у их родилась прекрасная малышка, которую нарекли Екатериной. Червинский был искренне рад, что его любимая счастлива, но сам жениться второй раз не спешил, хотя многие хотели получить его в мужья. Он просто не хотел обрекать кого-то на такую участь, как жизнь без любви. В дверь постучали, и пан увидел на пороге сына. Шестилетний Григорий Червинский подошёл к отцу и взобрался на колени. — Отец, что с Вами? — Ничего, — ответил Пётр. Знать маленькому мальчику о жёсткой взрослой жизни было совершенно не нужно. — А ты почему до сих пор не спишь? Поздно уже. — Не могу уснуть, — пожаловался маленький паныч. — Павлина мне всегда сказку на ночь рассказывала, а сейчас ее нет. — Сказку, — повторил помещик. — Пойдём, я тебе почитаю. Детские глаза радостно заблестели, и Пётр с сыном ушёл в комнату, думая о том, что будет дальше Соломия пришла в себя на третий день после Рождества. Женщина почти не покидала свою комнату и все время плакала. Пётр не давил на женщину, ничего не говорил о делах, которые были связаны со сгоревшим поместьем. Червинский знал, что сделает все ради памяти друга и ради неё. Григорий, узнав, что Соломия здесь, очень обрадовался, но панна, видя мальчика плакала и закрывалась у себя в комнате. Павлина только вздыхала, глядя на неё. Пан ходил хмурый от безысходности. Готов был весь мир положить к её ногам, но разве ей это было нужно? Ей нужна была семья.***
Так наступила весна, но в её жизни была вечная зима. Пётр попросил её этот завтрак провести с ними, и Соломия согласилась, ведь он столько сделал для неё. Приютил в своём доме, хотя она для него совсем чужой человек. Завтрак проходил в молчании, хотя Григорий пытался рассказать о своих успехами в учёбе, но, увидев взгляд отца, мальчик смолк. Соломия водила ложкой по тарелке, глядя в одну точку и обдумывая одну мысль, которая поселилась в голове с недавних пор. — Отец, я пойду, поиграю? Пётр кивнул, Григорий, поблагодарив за завтрак, схватил игрушку и убежал в сад. Соломия отложила столовый прибор и подняла полные боли глаза на Петра. — Пётр Иванович, я хотела с Вами поговорить. — Да? — Я… — женщина сглотнула. — Я решила покинуть Ваш дом. Пётр мотнул головой, ничего не понимая. — Как это покинуть, Соломия Васильевна? Вам ведь некуда идти. — Это правда, — согласилась женщина и, поднявшись, подошла к окну, не желая встречаться с ним взглядом. — Но и жить здесь я больше не могу. О нас и так все уже судачат. Пётр чертыхнулся. Донесли все-таки. Сплетни о том, что вдова Степана Вербицкого нашла себе любовника в лице друга мужа, облетели Червинку и Нежин очень быстро, а Петру так хотелось, чтобы она не узнала ничего. — Соломия Васильевна, но куда. Куда Вы пойдёте? — В монастырь. На этом свете нет больше человека, которому я была нужна, — Соломия смахнула слезу. — А если есть такой человек? — Пётр подошёл к ней и несмело положил руку на плечо. Вербицкая обернулась и отпрянула назад. — Что Вы говорите?! — То, что должен был сказать давно, ещё до того, как вы стали женой Степана. Я люблю Вас. Полюбил давно, только судьбы наши разошлись… — Сделаем вид, что Вы мне этого никогда не говорили! — попросила она и выбежала из комнаты. Пётр ударил кулаком по столу. Зачем он это сделал? Зачем он все ей сказал? Теперь она уедет, сбежит.***
Соломия сидела в саду возле фонтана и, смотря на свое отражение в воде, думала. В ушах до сих пор звучали слова Червинского. Кого она хочет обмануть? Она уже давно заметила, что чувства Петра к ней совсем не дружеские. Но разве можно вот так? Она недавно пережила потерю и мыслить о новом светлом чувстве грешно. Зачерпнув воды и умывшись, панна Вербицкая, ушла в дом, чтобы отдать приказ собирать её вещи, а потом уехать навсегда.***
Оксана, собрав вещи Соломии удалилась. Вербицкая осмотрелась и вздохнула. В дверь постучали, и она увидела Григория. — Ты уезжаешь? — заглядывая в спальню, спросил он. — Да, — женщина присела перед ним на корточки, глядя в детские глаза. — Но почему? — не понимал Григорий. — Я думал, ты останешься с нами навсегда. Тебе с нами плохо? Или тебя обидели? — допытывался паныч. — Нет, просто так нужно… — Не уезжай, я тебя очень люблю. И папа тебя тоже любит, — признался мальчик. Соломия порывисто обняла мальчика, а потом поднялась и быстро покинула комнату. Как же больно.***
Пётр сидел в кабинете и заливал свое горе. Зачем он ей со своей любовью? Она такое пережила, а он ей о любви неземной дифирамбы поёт. — Пап, — Григ остановился на пороге. — А Вы можете сделать так, чтобы тётя Соломия нас не бросала? Она хорошая, как мама. Можно, отец? Пётр смотрел на сына, а в голове словно что-то щёлкнуло. Только бы успеть, только бы успеть.***
Простая карета ехала по дороге, а сидящая в ней женщина сжимала холодные руки и горячо убеждала себя, что все делает правильно. Она уйдёт в монастырь и будет молить Бога, чтобы он простил её грех, ведь если бы она настояла, то Степан остался бы дома, и они были счастливы, а теперь у неё осталась только память о нем и дочке. Внезапно карета остановилась, и Вербицкая увидела Петра. — Стой, прошу тебя, не уезжай. Если нужно, я куплю тебе отдельный дом, сделаю все, что захочешь, но только не нужно делать то, о чём можно жалеть всю жизнь. Соломия смотрела на этого человека, а слезы сами собой текли из глаз. Она знала, что поступает неправильно, что их будут судить пуще прежнего за их поступок, но она хотела быть счастливой. Может быть, Пётр не будет любить её так, как Степан, но он всегда будет рядом и никогда не бросит, и не упрекнёт. Женщина вышла из экипажа и обняла его, говоря все без слов. Пётр гладил её по волосах и твёрдо знал, что сделает все, но эта женщина больше никогда в своей жизни не испытает боли.