Тёмная метка

— Нет. Фили, король Эребора даже не поднял глаз от бумаг.  — Почему нет?  — Ты знаешь, почему. Я не уверен, что это хорошая мысль. Кроме того, ты нужен мне здесь.  — Балин всё продумал. Он не собирал бы последователей, если бы не был уверен в успехе.  — Я это знаю, — Фили отложил в сторону перо, но взгляда всё равно не поднял, избегая сердитых глаз брата, — Как ты думаешь, почему Даин так и не вернулся туда? Он был внутри горы в битве при Азанулбизар и рассказал, что Казад-дум кишит орками и гоблинами. Опасными тварями из Гундабада и Ногрода, они живут там много сотен лет. Они знают каждую пещеру, каждый туннель. Они загонят тебя в ловушку. Ты же знаешь, каковы они, ты с ними сражался. Ты чуть не погиб от их рук. И позволил им убить твоего дядю и короля. Кили опустил голову, когда эти слова прозвучали у него в голове, однако сдаваться не хотел.  — Балин собрал сотню отважных воинов. Мы сможем разобраться и с орками, и с гоблинами. Вышвырнуть их из горы. Вернуть то, что принадлежит нам. Подгорный король покачал головой.  — Проклятие Дурина до сих пор таится в глубинах Казад-дума. Он для нас потерян, и с каждым гномом, который попытается его вернуть, будет то же самое.  — И всё же ты отпустил их. Фили снова взялся за перо, и оно чуть дрогнуло в его руке.  — Я не могу запретить им уйти, — возразил он, так и не окунув перо в чернильницу, — Они свободные гномы, и если они хотят покинуть Эребор, я ничего не могу с этим поделать.  — Многие из наших солдат решили присоединиться к походу. Фили снова вздохнул.  — Против воли их короля. Но они оставили королевскую службу, чтобы участвовать в поисках. Они больше не подданные Эребора.  — Но ты всё равно дашь им оружие и лошадей.  — Если я не могу заставить их остаться, я сделаю для них всё, что в моих силах.  — Я лучший из лучников. Если я пойду с ними, их шансы возрастут. И Балин хотел бы, чтобы я командовал солдатами.  — Конечно, он бы этого хотел. Но ты никуда не пойдёшь.  — Это приказ? Фили впервые поднял голову, его голубые глаза были жёсткими и холодными, как лёд. В этот момент он был так похож на Торина, что Кили с трудом проглотил ком в горле.  — Да. Ты королевский советник. Его правая рука. Капитан Вооружённых сил. И ты останешься в Эреборе по приказу короля. Он снова принялся подписывать бумаги. Кили остался стоять перед мощным дубовым столом, и солнечные лучи падали на пол сквозь щели в мраморных стенах королевского кабинета. Зал был впечатляющим: огромный камин, стол с картами шахт Эребора и окрестностей, большие кожаные кресла, полки, полные старых книг в кожаных переплётах. Замысловатая резьба отражала свет солнца и сияние пылающего огня, в колоннах мерцали тонкие жилы золота и серебра. Обычно Фили работал с бумагами здесь. Ему нравилось бывать наедине с собой, отдельно от советников, которые вечно докучали ему какими-то обязанностями, и их советы не всегда были приемлемы. Кили задержал взгляд на маленьком щите и мече под столом короля и подумал, что брат всегда позволял своим детям играть у его ног, пока читал все эти скучные отчёты.  — Ты свободен, — будничным голосом проговорил король. Брюнет снова сглотнул, чувствуя, как кольнуло сердце. Он кивнул и повернулся, ожидая, что Фили скажет ему что-то утешительное перед тем, как он откроет дверь, но услышал только скрип пера по пергаменту. А чего он, собственно, ждал? О возвращении Казад-дума они спорили не первый раз. Разве ты видел недостаточно крови? — спрашивал его брат, — Разве ты мало видел смертей? Да, так оно и было. И он был бы рад, если бы ему никогда больше не пришлось поднимать свой меч. Но у него был неоплаченный долг. Кили не мог вернуть Торина Дубощита из Залов Ожидания. Но он мог сражаться за дядю, который заботился о нём, как отец, учил и воспитывал его, чтобы он стал тем самым принцем, каким был теперь. Дядя, которого он, как последнее ничтожество, подвёл на поле боя. Поэтому как и Балин, он считал своим долгом вернуть Казад-дум. Азог был убит, Болг умер, поле боя пропиталось чёрной кровью. А то, что осталось от орочьих сил, закалённые воины смогут взять на себя. Балин готов был поспорить, что проклятие Дурина снова погрузилось в свой вечный сон в глубинах горы. О Балроге никто ничего не слышал уже больше ста лет. Кили не разделял оптимизма сына Фундина. Сорок лет назад он отправился в поход на дракона. Смауг тоже не подавал признаков жизни несколько веков. Ходили даже слухи о его смерти. Но он своими глазами видел, как дракон взмыл в небо над Эсгаротом, неся озёрным жителям разрушения и смерть. Он до сих пор иногда видел во сне драконье пламя, и ужасный голос гремел в его голове, обещая вскипятить кровь Дурина, сжечь их плоть до костей. Он видел охваченные пламенем дома, людей, горящих, как живые факелы. Нет, Кили не верил, что проклятие Дурина исчезло. Но он всё равно пойдёт в Казад-дум. Кили был далеко не дурак. Он очень хорошо знал, что может умереть. Так и должно было случиться много лет назад на вершине Вороньей высоты. Махал, он уже был почти мёртв. Разрубленный на куски, как кабан на день Дурина. Его бок был пронзён гоблинской стрелой, а плечо раздроблено булавой орка. Он был погребён под дохлым варгом, и через час умер бы сам, придавленный и скрытый огромной вонючей зверюгой, вывалившей на него свои кишки. Если бы Тауриэль не искала его. И не спасла, угрожая эльфийским целителям кинжалом у горла, чтобы они лечили его, сохранили ему жизнь. Кили так и не простил её по-настоящему. Он знал, что это нелепо. Понимал, как ему повезло иметь такого защитника, как она. И он был благодарен судьбе за то, что остался жить, даже покрытый ужасными шрамами, с хромотой и рукой, которая отзывалась на стрельбу из лука острой болью. Он считал себя счастливчиком, потому что выжил, тогда как столько других погибли. Но всё же… Где-то в глубине души он до сих пор чувствовал, что эльфийка должна была оставить его на поле боя, умирать. Не мог простить ей то, что она вмешалась в его судьбу. Она лишила его единственного шанса исполнить данную им клятву: до последнего вздоха защищать собственным щитом и телом своего дядю и короля. Кили вздохнул. Все эти годы он так и не смог избавиться от этого абсурдного чувства вины. Его смерть не изменила бы ничего. Разве что заставила бы его брата ещё больше страдать. Принц шёл по украшенным изысканной резьбой и богатыми гобеленами коридорам, которые освещали факелы и сияющие драгоценные камни, которыми славились стены Эребора, и чувствовал, что ему просто необходимо выйти на свежий воздух. Бежать из горы, которая так дорого ему обошлась. Вместо того, чтобы встретиться с Балином, как он и обещал, Кили пошёл прямиком в конюшни и оседлал Ари.  — Ты ведь не собираешься уезжать один, правда? Рядом с ним появилась ухмыляющаяся Катла.  — Ты не мой телохранитель.  — Двалин считает, что я должна им стать. Ты принц, тебе нужна охрана.  — Я могу постоять за себя сам.  — Я это знаю. И всё же. Разреши мне поехать с тобой. Или ты против моего общества? Кили закатил глаза. Он знал, что если не уступит, она будет приставать к нему бесконечно.  — Ладно. Но болтать я не в настроении. Тебе будет скучно.  — С тобой никогда не бывает скучно. Катла была подругой его детства и знала всё о походах в опасные пещеры и лазании по деревьям, о выслеживании людей и орков, о хождении по замёрзшим озёрам и попытках прокатиться на пони Торина без седла и уздечки.  — Это самое приятное, что ты сказала мне с тех пор, как я пригласил тебя на танцы в середине лета пятьдесят лет назад. Лучница нахмурилась.  — А по-моему я сказала тебе отвалить и сначала отрастить бороду. Кили одарил её улыбкой.  — Именно так я и поступил. Значит, ты должна мне танец.  — До сих пор спорят, борода это или просто лохмотья. Лохмотья побеждают. Принц провёл пальцами по щетине.  — У меня отличная борода.  — Конечно, конечно, — Катла подмигнула ему и почесала собственный внушительно заросший подбородок. Кили хмыкнул и вскочил на своего жеребца. Какое-то время они ехали молча.  — У нас есть несколько многообещающих новых кадетов, — наконец заговорила она.  — Рад слышать. Дайте им пони как можно скорее. Нам нужна кавалерия.  — Ты правда хочешь дать всадникам те особые луки, о которых ты мне говорил?  — Да. Новый дизайн позволит им лучше стрелять во время верховой езды. Беренор уверен, что в следующее полнолуние у него будет пятьдесят готовых луков.  — Тот самый эльф? Их сделают в Лесном королевстве? А как насчёт оружейных кузнецов Эребора?  — У них нет опыта. Беренор был лучником много веков.  — Ты собираешься позволить эльфу командовать гномами. Это решение наживёт тебе много врагов. Он пожал плечами.  — Я получу отличное оружие. Только это имеет значение.  — Для Казад-дума? Кили снова кивнул.  — Балин и Двосс считают, что после битвы число орков в горах стало намного меньше. Они готовы рискнуть. Я тоже.  — Кто, кроме крови Дурина, может претендовать на одно из старейших гномьих королевств? — проговорила она, — Кто, кроме тебя, может быть королём Казад-дума? Он отрицательно мотнул головой.  — Я не король.  — Ты должен им быть. Кили едва успел открыть рот, чтобы ответить, когда тишину прорезал пронзительный крик. Услышав другие голоса, они с Катлой понимающе посмотрели друг на друга.  — Орки! Они развернули своих пони и помчались назад, но вопли уже слышались и с другой стороны.  — В лес! — крикнула Катла, — Мы сможем оторваться от них в сосновой роще и добраться до главной дороги! В Лесное королевство они за нами не пойдут! Оглянувшись через плечо, Кили увидел орков, которые гнались за ними на варгах. Он отпустил поводья и приготовил свой лук, но выпустить стрелу не успел, потому что Ари заржал от боли и споткнулся. Последнее, что увидел Кили, когда его жеребец кувыркнулся вниз на полном ходу, была чёрная стрела, пронзившая шею пони.