Тёмная метка

Кто-то коснулся его лба. Легко, мягко, успокаивающе.  — Тауриэль, — тихо проговорил он. Пальцы исчезли.  — Катла.  — А?  — Катла. Ты меня помнишь? Из Синих гор.  — Конечно, помню. Слова звучали расплывчато. Его мозг пытался сложить воедино все кусочки головоломки. Катла из Синих гор. Конечно.  — Только Торину не говори, — забормотал он.  — Что? — её голос казался удивлённым.  — Не знаю. Не помню. Но всё равно не говори, ладно? — Кили подумал, что наверняка опять вляпался в неприятности. Голова у него пульсировала, тело странно онемело, а последнее туманное воспоминание было о езде на пони.  — Фи?  — Твоего брата здесь нет. Он в Эреборе. Ты ведь помнишь Эребор, да?  — Конечно. Только не говори Торину. Не возьмёт меня с собой.  — Возьмёт тебя?  — В Эребор. Хочу пойти. Я должен. Мама не… — он попытался проглотить сухой ком в горле, — Не хочет, чтобы я пошёл. Говорит, я слишком молодой. Очень опасно. Она молчала.  — Катла?  — Я здесь.  — Почему так темно?  — Сейчас ночь. И мы в пещере.  — А почему?  — Нам нужно было найти укрытие. Кили, ты можешь сесть?  — А я разве не сижу?  — Нет. Вот. Дай, я тебе помогу. Сильная рука схватила его за локоть и рванула вверх. Его тут же чуть не вывернуло наизнанку, и он поперхнулся.  — Прости. Мне очень жаль. Тебе лучше опять лечь.  — Нет. Кили зажал рот рукой и попытался дышать через нос. Медленно. Вдох-выдох. В голове стучало. Его затошнило.  — Ты помнишь, что случилось?  — Упал. С пони.  — Да, — в голосе Катлы звучало облегчение, — Ты упал. И ударился головой. Он ощупал волосы там, где боль и пульсация были сильнее всего. Ко лбу прилип клейкий комок волос. Надавив на него, Кили взвыл.  — Что? Что такое? — руки её прикасались к его лицу.  — Шишка на голове. Катла рассмеялась.  — Могу поспорить, шишка, что надо. Ты так долго был в отключке, что я уже начала волноваться.  — Правда?  — Я боялась, что орки всё-таки добрались до тебя.  — Орки?  — На нас напали. Ты что, не помнишь? Кили снова ощупал рану, в этот раз мягче, потрогал сухой ком из песка и спутанных волос. Лицо тоже было покрыто какой-то коркой. Он отскрёб немного, попробовал на вкус. Кровь. Он попытался сесть прямее и расправить плечи. Это было больно. Плечо он повредил уже давно. Рука лягла на пульсирующее бедро. И ногу тоже. Кили вдруг понял, что он не в Синих горах. И больше не было Торина, чтобы его спасти. Принц прерывисто вздохнул.  — А что с Ари?  — Он убит.  — А Дейзи?  — Сбежала, когда я добралась до тебя. Надеюсь, она добежит до Эребора.  — Ты притащила меня сюда?  — Да. Хоть ты и тощий, но ужасно тяжёлый.  — Ну уж нет. Катла засмеялась.  — Ух. Вижу, ты приходишь в себя. Мы опять спорим.  — А где мы?  — В пещере на краю Одинокой горы. И судя по вони, это логово медведя.  — Нам надо выбраться отсюда.  — Нет. Орки наверняка ехали за нами. Мы оставили кровавый след. Здесь мы в безопасности. Разлом для них слишком мал. Они не войдут. Кили потянулся за мечом.  — Где моё оружие?  — Твой меч у меня. А лук пришлось бросить.  — А твой?  — Пропал. Но мой колчан всё равно был привязан к седлу Дейзи. Её голос звучал устало, и ему показалось, что она пыталась подавить болезненный стон.  — С тобой всё хорошо? Ты ранена?  — Чуть-чуть.  — Куда? Сильно?  — Ничего страшного. Кили ощупал её в поисках раны, сначала неловко — всё-таки она была женщиной, и в конце концов наткнулся на сломанное древко стрелы, застрявшее у неё в боку. Лучница вскрикнула. Он чувствовал под пальцами тёплую кровь, которая сочилась из раны.  — Плохо. Нам нужно позаботиться о тебе. Ему нужен был свет, чтобы осмотреть рану. Гномы прекрасно видели в темноте, но здесь тьма была просто кромешной. Кили поискал в кармане кремень, потом нашарил на земле сухие ветки. Он смог разжечь небольшой костёр, и убедился, что дым выходит в трещину в скале, иначе они просто задохнутся. Катла была очень бледна, на лбу блестели капельки пота. Он опять нащупал стрелу, застрявшую между её рёбер, и внимательно изучил рану. Кили почувствовал облегчение, когда понял, что кровь, которая текла по её боку, не пузырилась и была тёмной. Но всё-таки рана была глубокой и, скорее всего, вызвала внутреннее кровотечение. Он должен был как можно быстрее доставить Катлу в лазарет Эребора.  — Тебе не больно дышать?  — Да.  — Скверно. Оставаться здесь-не вариант. Ты не сможешь поправиться здесь.  — Ой! Ты крысёныш! Перестань меня смешить. Без предупреждения Кили одним сильным рывком выдернул наконечник стрелы. Она закричала от боли, забилась, а потом скорчилась.  — Прости, дорогая, — он ласково погладил её по щеке, — Я должен был вытащить это. И ты перестала смеяться.  — Потому что это не смешно.  — Да нет же. Просто у тебя нет чувства юмора. Кили оторвал лоскут от своей рубашки и тщательно перевязал рану.  — Прижми сюда свою руку. Надо остановить кровь. Он затоптал ногой маленький костерок, чтобы свет из пещеры не привлекал ненужного внимания. Через трещину в скале гному удалось разглядеть мерцающее звёздами ночное небо. Какое умиротворяющее зрелище, подумал он.  — Я проверю, нет ли там орков. Он попытался протиснуться наружу.  — Нет! Кили, пожалуйста, не надо! Тебе нехорошо, мне тоже, мы не сможем себя защитить.  — Мы не можем ждать, пока они найдут нас.  — Давай подождём до рассвета. Прошу тебя. Орки не любят солнечный свет. Утром ты сможешь найти ворона и послать в Эребор за помощью. Пожалуйста, Кили. Не оставляй меня. Гномка казалась такой испуганной. Кили снова сел.  — Ладно. Подождём до утра. Он взял меч, придвинулся к Катле и позволил ей прислониться к нему. Он слушал её глухие вздохи, знал, что она пытается сдержать рыдания. Хоть она и была солдатом, была ещё очень молода. И никогда не была ранена так серьёзно. А ещё ей раньше не приходилось сражаться за свою жизнь.  — Тише, — Кили обнял девушку за плечи, поцеловал в волосы, — Плакать не стыдно.  — Нет, стыдно. Я воин. Он усмехнулся.  — Каждый воин время от времени плачет.  — И Двалин?  — Я сам это видел.  — Ты шутишь.  — Нет.  — А Торин Дубощит?  — О, да. И часто.  — Теперь я точно знаю, что ты шутишь.  — У него было доброе сердце. И это делало его великим воином.  — Как ты.  — Я совсем не такой. Я это просто… не знаю. Я. Катла тихонько засмеялась, а потом застонала.  — Каждый солдат в Эреборе восхищается тобой.  — Неа. Я же ненормальный, забыла? Лазаю по деревьям, сплю не под горой, а под открытым небом и в качестве оружия предпочитаю лук. Все гномы в Синих горах дразнили меня за это.  — Не все.  — Нет, — нежно ответил он, обнимая её. Катла и в самом деле была одной из тех немногих, кто никогда не издевался над ним за его странный выбор оружия. Она хотела у него учиться.  — Я всегда восхищалась твоей сильной волей.  — Лучше скажи, упрямством.  — Я считаю это сильной волей. Потому что так оно и есть. И посмотри, где ты сейчас!  — В пещере, где воняет медвежьим дерьмом!  — Ой, ладно тебе! Перестань меня смешить! — она пыталась отдышаться, — Я серьёзно. Ты командир самой сильной армии из всех гномьих королевств, в которой есть умелые лучники, не больше и не меньше. Ты сделал Эребор самой мощной крепостью севера.  — У тебя жар.  — Ты в самом деле не любишь комплименты, так ведь?  — Значит, ты мне льстишь? — Кили ухмыльнулся.  — Я говорю тебе правду. Ты герой, нравится это тебе или нет. Большинство новобранцев стали добровольцами из-за тебя. Они хотят, чтобы ты учил их, чтобы ты их заметил. Особенно девушки. Он фыркнул.  — Если бы. И однако Катла была права. Он замечал, что девушки пристально смотрят на него. И до тех пор, пока они ограничивались улыбками и подмигиваниями, он это терпел. На практике он был холостяком, разве их можно было винить? И в конце концов он был принцем Эребора.  — Махал, я устала, — её голос был сонным.  — Тогда спи. А я буду сторожить.  — Спасибо. Она прижалась к нему ближе, и вскоре её дыхание стало ровным. Кили понял, что тоже заснул, только когда проснулся резко, как от толчка. У входа в пещеру слышался шум и скрип, похожий на царапанье когтей. И тут же старая рана на ноге начала гореть жгучей болью. Орки нашли их. Кили тихо выругался и попытался разбудить Катлу, которая до сих пор спала, прижавшись к его груди. Девушка пришла в себя не сразу, а когда наконец проснулась, у неё сильно кружилась голова, и он со страхом подумал, что она скорее всего потеряла много крови.  — Орки, — прошептал он, — Сиди здесь. Брюнет взял меч и на цыпочках подошёл ко входу в пещеру. Судя по звуку, орки пытались расширить трещину, и вскоре в ней появился первый когтистый палец. Он этого ждал и сразу же опустил свой клинок, отрубив серый коготь. Раздался пронзительный визг, ему ответили на Черной речи ещё несколько голосов. Кили смог различить по меньшей мере пять или шесть. Он был почти уверен, что сможет справиться с таким количеством врагов, даже несмотря на пульсацию в голове, головокружение и боль в ноге. Но их могло быть и больше. Он выглянул из расщелины и наткнулся прямо на жёлтый глаз.  — Shakutarbik! Shakutarbik! — голос казался довольным, хоть и несколько встревоженным.  — Мы чуем тебя! Мы тебя видим! Мы чуем запах твоей крови! Выходи, — сказал на Вестроне с сильным акцентом другой голос, более низкий и уверенный. Жёлтый глаз исчез.  — Гном! Мы не станем тебя убивать! Выходи и будешь жить.  — Если уберёшься, сам будешь жить! — зарычал Кили в ответ. Орк засмеялся.  — Shakutarbik, выходи. Хозяин хочет видеть тебя.  — Отвали.  — Я буду мочиться на тебя. Rramamb. Начнём с девки. Мы заставим её кричать. А ты будешь смотреть. Орк отдал команду, и снова раздался скребущий звук. Вниз полетели обломки. Пытаясь разглядеть, что происходит, Кили придвинулся ближе, всем телом прижался к стене. Но прежде чем он успел отшатнуться, орочий клинок вонзился в щель и вспорол ему руку. Он выругался и схватился за рану, а орк разразился маслянистым смехом. Чудовище приблизило к расселине морду и непристойным жестом слизнуло кровь гнома со своего чёрного клинка.  — Я выпью твою кровь. Ha lat maushat, — орк медленно облизнул губы своим отвратительным влажным языком. Он глядел гному прямо в глаза, и кровь стекала ему на подбородок. Кили и глазом не моргнул. Он выбросил вперёд кулак и воткнул меч орка прямо в пасть оскорблявшего его существа.  — Я так не думаю. Орк захрипел и рухнул навзничь. Снаружи раздались вопли и яростный рёв, но орки отступили. Внезапно лишившись сил, Кили прислонился спиной к каменной стене, тяжело дыша. Голова раскалывалась, перед глазами всё плыло. Ему пришлось опереться руками о колени, чтобы не упасть. Махал, он чувствовал себя слабым, как новорождённый младенец.  — Кили, — голос Катлы был едва слышен, — Что нам делать?  — Мы должны сражаться, — он ощутил запах дыма, — Они собираются выкурить нас отсюда.  — Не думаю, что у меня получится.  — Я прикрою тебя, насколько смогу, но ты тоже должна быть начеку. Обещай мне. Ты должна драться.  — Обещаю. Кинжалом он отрезал от своей туники один рукав и обернул им ветку, которую вытащил из их маленького костерка.  — Возьми. Я сделаю себе другой. Маленькая пещера заполнилась дымом, и гномы закашлялись. Кили снял тунику, разрезал её на полосы, а потом одной из них обвязал нос и рот. Жестом подозвав Катлу, он дал ей другой кусок, а остальной тканью обернул ещё одну ветку и поджёг своим кремнём. Когда Катла зажгла и свой факел, он вытащил меч и жестом велел ей идти за ним. Они выскочили из пещеры — горящие факелы в одной руке, обнажённые мечи в другой — и бросились на орков. Лучница держалась на ногах неплохо. Одного врага она ткнула горящей веткой в глаз и вонзила меч в живот другого. Кили с трудом удерживал над головой тяжёлый боевой клинок. Из-за ноющего плеча и раненой правой руки ему с сожалением пришлось переложить меч в левую. Но когда на него кинулась массивная серая туша в плохо подогнанных шипастых доспехах, вынуждая податься назад, нога едва не подломилась, но в этот момент верх взяли его инстинкты воина, а рука двигалась будто сама по себе. Он кружился с факелом и мечом, прорубая, прожигая путь в толпе врагов, выкрикивая гномий боевой клич, чтобы поддержать в себе боевой дух.  — Барук Казад! Когда кто-то прикоснулся к его плечу, Кили резко развернулся, но каким-то чудом умудрился не отрезать Катле голову.  — Всё кончено, — она смотрела на него широко открытыми глазами, — Они мертвы. Он выронил меч, кровь всё ещё гулко гремела в ушах. Вокруг на подстилке из сосновых иголок валялись мёртвые орки и части их тел. Принц кивнул, медленно приходя в себя, глядя на её бледное лицо и свежую кровь на боку.  — Идём. Надо вернуться в Эребор. Кили обнял девушку за плечи, поддерживая её вес, и они, спотыкаясь, побрели из леса. Катла уже едва не теряла сознание, когда они, наконец, добрались до большой дороги. Он знал, что стража увидит их и пошлёт всадников, поэтому когда послышался топот копыт, Кили с благодарным облегчением ждал, что их вот-вот подберут. Он уже с трудом держался на ногах. Держа на руках обмякшее тело лучницы, он жестом велел одному из всадников взять её на своего пони.  — Она тяжело ранена. Потеряла много крови. Быстро отвезите её к целителям.  — А как же вы, милорд?  — Сначала я должен видеть короля. Всадник спешился и протянул ему поводья.  — Возьми моего жеребца, мой принц. Кили кивнул, и едва вскочил в седло, тут же пришпорил пони, пустив его в галоп. При других обстоятельствах он бы испытал намного больше удовольствия, въезжая прямиком в могущественное королевство Эребор, несясь во весь дух по каменным мостам и изящным коридорам и остановив пони перед самым троном короля мимолётным, скользящим движением. Фили испуганно вскочил.  — Задница Дурина! Кили! Ты что, совсем выжил из ума? А потом он увидел кровь на лице и руке брата, и его гнев тут же сменился беспокойством.  — Что с тобой случилось?  — Орки, — выдохнул принц, — Напали на нас на берегу реки у сосновой рощи. Глаза короля стали стальными.  — Сколько их было?  — Десять-двенадцать, не больше. Все мертвы. Но я уверен, что они просто часть большей стаи. Для бродяг они были слишком наглыми.  — И подошли слишком близко, — Фили кивнул и жестом подозвал личную охрану, — Позаботьтесь об этом. Приведите одного для допроса, рангом повыше. Второго или третьего по старшинству. Остальных убейте. Кили опять взобрался на пони.  — Я покажу место, где они напали на нас.  — В этом нет нужды. Солдаты найдут стаю. А ты отправляйся в лазарет, чтобы о тебе позаботились, — Фили улыбнулся, — Наверное, я тебя провожу. Просто чтобы убедиться, что ты поедешь к целителям. Брюнет закатил глаза.  — В отличие от дяди, я нормально ориентируюсь в пространстве.  — Зато у тебя талант притягивать неприятности, — король обнял брата за плечи, — Стоит мне отвернуться, как ты опять залезешь на этого пони и помчишься охотиться на орков. Тебе нужно к целителю. У тебя ужасный вид.  — Я был на волосок от смерти, — признался Кили, — Катла тяжело ранена. Большая часть крови на мне принадлежит ей.  — О ней уже позаботились? Кили опять кивнул.  — Ари убили.  — Мне очень жаль.  — Мне тоже, — он вздохнул, — Ну давай. Скажи это.  — Сказать что?  — Что я должен был взять с собой охрану.  — Ты сам это знаешь. Так с какой стати я должен тебе что-то говорить?  — Не нужно со мной нянчиться. Я сыт этим по горло. Честно, я даже не думал, что у нас могут быть неприятности.  — Конечно, ты не думал. Ты вообще никогда не думаешь. Я в курсе всех твоих охотничьих вылазок в одиночку. Я знаю, что тебе время от времени нужно выбираться из горы. Ты знаешь, я не буду приковывать тебя к стенам Эребора цепями.  — Неужели? Фили замер, как громом поражённый.  — Я не собираюсь держать тебя здесь против твоей воли. Если ты и впрямь хочешь уйти в Казад-дум, я не стану тебе мешать. Я просто хочу, чтобы ты подумал о том, от чего ты отказываешься. Что можешь потерять.  — Потерять? — Кили глухо рассмеялся, — Терять мне нечего. Брат смотрел на него, и выражение обиды исказило его красивые черты.  — Если ты так думаешь, наверное, тебе и правда лучше уйти. Он сделал несколько шагов, плечи его поникли. Проклятье.  — Фи, — Кили захромал следом, — Я не это имел в виду. Фили пожал плечами.  — Но это то, что ты чувствуешь. Всё нормально. Ты просто честен.  — Перестань, nadad. Ты же знаешь, что я люблю тебя и твоих детей.  — Судя по всему, недостаточно, чтобы остаться.  — Не говори так. Тогда я действительно остался ради тебя. Они молча смотрели друг на друга, пока Фили не опустил глаза.  — Я знаю, — тихо проговорил он, — И я перед тобой в неоплатном долгу.  — Не надо, — Кили сжал плечи брата и посмотрел на него суровым взглядом, — Не вини себя. Это решение я принял сам.  — Если бы не я, ты бы никогда с ней не расстался.  — Она ушла от меня.  — Нет. Она ушла из Эребора. А ты должен был уйти с ней. Махал, ради неё ты дошёл бы до залов Мандоса и вернулся обратно.  — Это было очень давно. Не тревожься об этом.  — Я тревожусь за тебя. Ты меня беспокоишь. Кили ухмыльнулся.  — Ты всегда волнуешься за меня. Но ты не должен. Я в полном порядке.  — Это не так. Ты одинок.  — Как я могу быть одинок, когда твои сорванцы врываются в мою комнату перед рассветом и набрасываются на меня во сне?  — Не лги мне. Ты становишься всё более и более безрассудным, потому что считаешь, что здесь у тебя не осталось ничего. А когда ты уезжаешь и возвращаешься в таком виде… — Фили прикусил губу, — Мне страшно. Скажи, что мне делать?  — Ничего. Ты здесь, со мной, это всё, что мне нужно. Всё хорошо, правда. Он обнял брата, надеясь, что Фили не усомнится в его словах. Кили нуждался в нём больше, чем в ком-либо другом. Фили крепко обнял его в ответ.  — Я сделаю для тебя всё, что смогу.  — Я знаю, — Кили с нежностью улыбнулся, — Подставишь плечо, чтобы я мог дойти до лазарета?  — А вы не торопились, — проворчал Граур, главный целитель, — О девушке уже давно позаботились и уложили на больничную койку. Сейчас она спит.  — Как она?  — Слаба. Потеряла много крови, но ничего серьёзного. В следующий раз не вытаскивай стрелу сам, оставь это мне, ты, сорвиголова. Из-за того, что ты пытался разделать её, как мясную тушу, у девочки останется рваный шрам.  — Я думал…  — Пусть этим занимаются те, у кого больше опыта, — прервал его старый лекарь.  — Эй, я всё ещё твой принц!  — А я главный целитель, парень. И здесь моё слово значит больше, чем твоё. Кили вздохнул и позволил Грауру осмотреть свои раны и синяки. Когда холодные пальцы лекаря коснулись пореза на лбу, он вздрогнул. Граур кивнул.  — Ну и дырка у тебя в башке. Голова кружится?  — Немножко. Целитель поднял вверх три пальца.  — Сколько?  — Слишком много. Убери их с моего лица. Граур пошевелил пальцами, стукнул ими принца по носу.  — Сколько?  — Три. Но если ты не перестанешь, один я откушу.  — Всё ясно, бешенство, — Граур опять кивнул, — Не удивительно, после того, как тебя ранили орки. Возможно, придётся сделать тебе укол в зад.  — Смешно. Просто очисти рану, ладно?  — Мне придётся подрезать тебе волосы.  — Ни за что!  — Я могу вычесать всю грязь и кровь, если хочешь, милорд принц, — сердито заявил целитель, — Но это будет очень больно, как будто сам Дурин долбанул тебя топором по черепу. Кили решил, что для тщеславия сейчас не время.  — Тогда ладно, режь.  — Как тебе будет угодно, мой принц.  — Мерзавец. После того, как его отпустили из лазарета, Кили мельком глянул на себя в зеркало и заскулил. Его голова была обмотана толстой белой повязкой, из которой, как плохо подстриженная чёрная трава, торчала короткая прядь непослушных волос, вся правая сторона лица была в синяках и багровых пятнах, глаз распух и не открывался. Вид у него был нелепый.