Сталь-скала

      Раннее зимнее утро пахнет свежим снегом. На небе ни облачка, только солнце восходит да звёзды ещё освещают город на севере Сиродила.       Массивная дверь часовни Талоса открывается внутрь с протяжным скрипом, и на каменном полу остаются мокрые следы. Следы от сапог гостьи, чьего тела не видно за тёмным плащом, а лица — за капюшоном.       Редко кто приходит молиться, едва занимается рассвет. Редко кто вообще бодрствует в столь ранний час. Но у гостьи бессонница, да непростая: откроет глаза ближе к утру — и не подремать даже, ворочаться бесполезно. Такое в народе зовётся сном стариков. Но гостья далеко не старуха, ей даже тридцати лет нет.       Раннее зимнее утро на улицах Брумы пахнет свежим снегом, воздух в доме молитвы — жжёными свечами и маслом из ламп.       Под ровный треск пламени гостья преклоняет колени перед главным алтарём, поднимает голову, отчего капюшон падает на плечи. Затем смотрит на витраж, на котором изображён её обожествлённый сородич, и ненадолго застывает в таком положении.       Она пришла вознести молитву, но нужные слова никак не идут.       Перед глазами предстаёт то, что хотелось бы навсегда стереть из памяти: воспоминания о днях нашествия даэдра.       Словно наяву, девушка снова слышит противный лязг оружия солдат, бьющихся с дремора, видит, как в окрестностях Брумы раскрываются одни за другими четверо врат в иной мир. Небо над городом словно залито кровью. А вот ещё небо, над столицей, такое же, но вдобавок прошитое белыми молниями.       Раннее зимнее утро пахнет свежим снегом, а страшные ночи — гарью.       Это воспоминания о тех временах, которые измотали северянку, почти лишили сна. Раньше хоть кошмары мучали, а теперь и их нет. Только пустота, тишина и никакого покоя.       В голове снова звучат голоса, которые она вряд ли забудет, а какие-то из них больше не услышит.       «Мы опоздали?..» — голос этот неприятно удивлённый.       «Опоздали, капитан» — ответила тогда девушка, накрывая ладонью другую, которую повредил огонь, объявший разрушенный замок.       «Враг каждый раз на ход опережает нас!» — этот голос уже раздосадованный.       «Они могут знать все шаги наперёд» — подумала тогда она, глядя на седого монаха.       «Мы опоздали. Мерунес Дагон здесь…» — произносит глухо, обречённо так и не коронованный сын императора.       — Опоздали… — вторит она им всем снова, вслух. Затем переводит взгляд с витража на алтарь, поднимается, выпрямляет спину и пробегает глазами по стенам, столбам, скамьям. Не увидев никого, кроме жреца, возжигающего свечи у стены, облегчённо выдыхает.       К счастью, больше никто не услышал, как громко думает странная гостья в тёмном плаще. Гостья, у которой к концу третьего десятка поседело полголовы, а в голубых глазах поселилась вечная печаль.       Но стоит ей направиться обратно к дверям часовни, как одна из них открывается, и ещё одна слишком ранняя пташка, прихожанин, навстречу которому северянка делает шаг, поднимает брови в удивлении.       — Защитник Сиродила? Как неожиданно встретить вас именно здесь и сейчас…       — Защитник?.. Нет. Халла, дочь Хадда, — поправляет она, снова набрасывая на голову капюшон. — У меня есть имя, а титул мне ни к чему.       И вправду, зачем так громко зваться, ещё и не совсем оправданно? Да, ты не жалела себя, ты рисковала жизнью, но каков итог? Империя-то пала.       — Но титулы говорят больше, чем имена, — случайный собеседник пожимает плечами и проходит к перилам, останавливается в пяти шагах от неё. — Не каждому выпадает прекрасная возможность побеседовать с героем.       «С героем, — грустно усмехается Халла, дочь Хадда. — Нет, все они раскиданы по Сиродилу, а кто-то плывёт среди звёзд…»       — И раз уж мне так повезло встретиться с вами, то очень не хотелось бы эту возможность упустить.       В часовне всё ещё стоит запах горящих свечей и ламп. Грядущий долгий день сулит занимательную беседу под треск огоньков.       Девушка приближается к прихожанину и наклоняет голову: как ещё быть, если ты почти на полфута выше?       — Хотите просто поговорить, или интересует что-то конкретное?