confession.

*** Когда человек рождается, он чист и невинен, и кровь у него белая, как молоко. И чем больше преступлений и грехов он совершает, тем темнее она становится. И лишь истинное желание, и поступки могут все вернуть. Его кровь…идеально чистая. Не запятнанную грехами кровь, можно сравнить с первым выпавшим снегом. Снег можно испортить, если добавить в него темную грязь. И в его жизни этой грязью стал я. *** -Прости… Он отворачивается. Его губы начали слегка дрожать, и закусив нижнюю, по его щекам потекли слезы. -Прости… -еще раз прошептал я. В моей голове вертелись сотни слов, но из всех выделялось только это. Протянув руку, я хотел прикоснуться к нему…обнять. Но блондин, отдернув плечо, -Трэвис… -Убирайся. Еще раз мне повторять не нужно было. Развернувшись, я открыл дверь. На пороге, я, немного задержавшись, обернулся Блондин стоял, скрестив руки на груди, и отвернувшись от меня, смотрел пустыми глазами в сторону нашей комнаты. Нашей комнаты… Мельком посмотрев туда же, я махнул головой, отгоняя назойливые воспоминания, я вышел за дверь, прикрыв ее за собой. По руки скатилась очередная струйка крови. Черной. Как смоль. За грехи кровь темнеет, но чернеет только за одно Я изменил. Звучит привычно и легко, но мне было вообще не легко. Это самое ужасное, что может сделать человек в нашем мире. И я все еще любил его, а он любил меня. Но такое не простил бы даже я. Я вернулся домой. К себе домой. В нашем доме мне больше нет места. Воспоминания давили на меня со всех сторон, отдавая тупой болью в сердце, уничтожая изнутри. Как мне сейчас хотелось зарыться пальцами в его мягкие светлые волосы, прижать его к своей груди и никогда не отпускать, крепко держать его, вспоминая, как купил первую игрушку, защищать от всех бед в мире. Но беречь его нужно было от меня самого. Мне было противно думать о том, что сейчас я причиняю ему боль. Да, Джонсон…до чего ты докатился. Я тихо посмеялся, вспоминая нашу первую встречу, мою ненависть к нему, меня тогда. И вижу меня сейчас. Совершено два разных человека. Все-таки, правду говорят, что из-за человека можно поменяться… Я вспомнил, как час назад вернулся в наш дом. И он был там. Я надеялся, что о никогда не узнает, что я сделал. Но он узнал. -Ларри, прошу, объясни… -в истерике кричал мне блондин, держа меня за ворот толстовки. Я помнил, как он поморщился, когда схватил меня. Первое его проявление злости в мою сторону, естественно не обошлось просто так. Когда кровь темнеет, это отдается жжением по всему телу, поэтому он поморщился. Из-за меня. Я отводил взгляд в сторону, стыдясь посмотреть ему в глаза. Впервые, за пять лет, я не хотел, чтобы наши настолько разные взгляды пересекались. Не хотел, чтобы его голубизна глаз смешивалась с темнотой моих карих. Я ненавидел себя за то, что сделал. Ненавидел за то, что скрываю это от него. Я не хотел делать ему больно, но все же сделал… Я помнил, как он, схватив нож со стола, взяв меня за руку, и подняв рукав черной толстовки, полоснул по вытянутой руке Я даже не поморщился. По сравнению с этой «царапиной», боль, что бушевала в моей груди, была намного сильнее. Блондин лишь строил догадки, но не знал, что именно случилось. И как только черная кровь закапала на белоснежный кафель кухни, в которой мы находились, он понял, что именно я сделал. «Уходи» В голове эхом раздавался его дрожащий голос, старательно старающийся звучать тверже, служил мне постоянным напоминанием о том, какой я мудак. За 23 года совей жизни, я так и не научился ценить дорогих мне людей Остальные семь дней я провел в темной комнате, прижавшись спиной к стене, и зарывшись пальцами в свои темные волосы, прижимая колени к себе, с болью вспоминая счастливые моменты нашей жизни, лишь иногда выходя из нее, видя свет. Но он дико раздражал меня, и я снова возвращался в комнату с зашторенными окнами.