Ты крепче, чем алкоголь

Понедельник. Хоть первым уроком и алгебра, но я улыбалась. С появлением Леры я стала чаще улыбаться, мне стало легче ходить в школу. Я зашла в кабинет и увидела Леру, сидящую за последней партой. Села рядом, легонько приобняв за тоненькие белые плечи. Как ей только удаётся быть нежной, мягкой, изящной, хрупкой и в то же время бойкой, наглой и резкой? Лера молча посмотрела на меня, но это молчание нарушили какие-то звуки, исходящие из её рюкзачка. Это было что-то вроде кваканья лягушки. Стоп... лягушки? - Валерия, - старалась я обратиться к ней серьёзным тоном, - что у тебя в рюкзаке? - Лягушка, - ответила она абсолютно спокойно. - Смотри, - Лера вытащила из рюкзака маленького лягушонка и подошла к столу Елены Владимировны, которой сейчас не было в кабинете. Зато ее пенал был. Нетрудно было догадаться, что Лерка задумала. Она преспокойно открыла пенал и сунула туда лягушку, - теперь нам остается только ждать, - улыбнувшись, Лера прошла на место. - Лер, ну может не надо?.. – я перепугано на неё посмотрела. - У нас и так хватает проблем с Владимировной... - Машка, не переживай. Ты к этому не причастна. Но я знаю, что ты хочешь ей отомстить. - Ну... - мне нечего было сказать, Лера была права, хоть мне и не нравилась эта затея. Но было уже поздно что-либо исправлять. Звонок прозвенел, и в кабинет вошла наша «жертва». Почему «наша»? Не знаю. Я чувствовала себя причастной к этой проделке, из-за чего меня мучила совесть. К счастью, в пенал учительница сразу же не заглянула, и лягушка не квакала. Елена Владимировна открыла журнал, пробежалась глазами по списку и, ехидно улыбнувшись, задержала взгляд внизу страницы: - Шевченко, ты что-то давненько у доски не отвечала. А ну-ка иди сюда, - она указала мне на доску. - Ну ладно, - я сделала вид, что вполне готова отвечать и вышла к доске. Тема была не особо сложной, и я быстро справилась. - Ну что ж... - Елена Владимировна нахмурилась, - я поставлю тебе пять... на этот раз, - я улыбнулась, но улыбка быстро сменилась на испуг, когда математичка потянулась к пеналу. Это конец. Она полезла за ручкой, но по её выражению лица я увидела, что под руку её попалась совсем не ручка. Раздался громкий квак, а затем визг учительницы и, наконец, звонкий смех Леры и остальных одноклассников. Я же стояла, как истукан, и наблюдала за происходящим. Немного успокоившись, Елена Владимировна закричала: - Кто это сделал?! – все молчали. - Я повторяю, кто это сделал? – сказала она чуть тише, и над классом воцарилась мертвая тишина. - Ладно. Если никто не сознается, то наказание понесёт весь класс. - Елена Владимировна, - Лера встала, и лягушка тут же попрыгала к хозяйке, - это я сделала, - но видно было, что она ни капли не сожалела о содеянном. - Чернова, - обессилено вздохнула учительница, - иди к директору. Снова. За неделю два раза быть посланной туда – это рекорд, поздравляю, - с долей сарказма, но, всё-таки, очень строго произнесла Елена Владимировна. - Постойте, - приподнявшись, я опустила глаза, - я тоже принимала в этом участие. - Шевченко, - старалась держать себя в руках ненавидящая меня учительница, - иди в том же направлении. Я молча вышла вслед за подругой. Лера меня, конечно же, отругала: - Машка, ну зачем ты это сделала?! – кричала она. - Это только мои проблемы, мои! – она выделила последнее слово. - Твои проблемы – мои проблемы, - я обняла её. - И, к тому же, вдвоём гораздо веселее! - Эх, Машка, - притянув меня к себе за воротник рубашки, Лера чмокнула меня в щёчку. Я чувствовала, как от обжигающего прикосновения её губ загорелась моя щека. Это такое неземное чувство, хоть и мимолётное. Я взяла её за руку. Теперь я понимаю, что такое «счастье». И всё равно, что мы идём в кабинет директора. Зато мы вместе. Это и есть счастье.