Закаленная сталь

В конце концов, Майтимо оставили одного, и он быстро уснул. Как обычно, очень скоро пришли кошмары. Среди ночи он проснулся, задыхаясь от ужаса. Разглядывая комнату при проблесках изменчивого лунного света, проникавшего через неплотно сдвинутые занавески, он поначалу испытал ощущение незнакомого места. Мысли двигались в больной голове медленно и неповоротливо, как улитки. Было очень жарко. Жар, кажется, шел откуда-то из угла. Сердце забилось быстрее, но потом ему удалось себя убедить, что это просто печка, и бояться тут нечего. Его укрывало толстое одеяло (Майтимо ощупал его, и обнаружил, что внутри было что-то мягкое и пушистое. Это было не перо, а роскошный непряденый шелк), и жара стала невыносима. Он попытался как-то избавиться от одеяла, но тело, видно, решило отомстить ему за недавние испытания, и, как только он попробовал пошевелиться, руки и ноги отчаянно заболели. Он замер. Послышался тихий щелчок открываемой двери, и кто-то заглянул, закрывая собой свет, идущий из коридора. - Кто там? - спросил Майтимо. Голос его был больше похож на вороний. - Это я, - ответили ему, и потом застенчиво добавили, - Карнистир. Тебе что-то приснилось. Майтимо почувствовал, как щеки загорелись еще больше. - Я кричал? Извини, если разбудил. - Ты не кричал, и не разбудил меня. Я часто не сплю по ночам. Я просто подумал, что что-то случилось. - О, - сказал Майтимо. Первым его порывом было уверить брата, что все в совершенном порядке, сказать, чтобы он не беспокоился и отправить его спать. Но потом он задумался. Когда-то он очень хорошо умел рассказывать байки младшим братьям, и они, большей частью, ему верили - но Морьо всегда знал, где неправда. Морьо (ну и отец, конечно) никогда не поддавался даже самой искусной лжи . Так что и сейчас врать ему было бессмысленно. Карнистир уже вошел в комнату, держа в руке лампу. Когда глаза Майтимо привыкли к пятну яркого света , он увидел, что брат выглядит довольно странно . Карнистир был одет в длинную ночную рубашку, подол которой он придерживал одной рукой, так что получалось нечто вроде корзины, как у ребенка, собирающего плоды. Майтимо не видел, что он там несет . Поверх рубашки у Карнистира был накинут плащ, и при этом он был бос, и его ноги бесшумно тонули в мягком ковре, покрывавшем пол. - Ты голоден? - спросил он, подойдя ближе. - У меня есть заначка – хлеб и сыр, и я хочу ими поделиться. Майтимо моргнул. - Спасибо, я не голоден, но… - Не голоден, - задумчиво повторил Карнистир, присаживаясь на матрас. Теперь Майтимо видел, что в подоле рубахи он принес вышеупомянутые хлеб и сыр, а с ними и нож. – Просто голоден - это не то слово. Скорее изголодавшийся. Вечером я мог пересчитать твои кости. По крайней мере, они все на месте, кроме… Вздохнув, Майтимо прервал его: - Я хотел сказать, сейчас я не голоден. Только пить хочется, и … - Карнистир немедленно подал ему чашку. Настой был еще теплый, то ли, подумал Майтимо, он проспал недолго, то ли действительно в комнате очень жарко. Он выпил полчашки одним большим глотком. После этого горло уже не так болело, и он решился сказать: - Не мог бы ты открыть окно? - На улице очень холодно. - А я здесь растаю. Пожалуйста. Карнистир посмотрел на него сурово, затем опустил глаза, положил еду и ножик на одеяло и встал. Когда он отодвинул занавески на ближайшем окне, комнату залил лунный свет. Теперь Майтимо мог различить очертания мебели, тени драпировок и гобелены на стенах. Косяки двери, оконные рамы и спинка кровати были покрыты искусной резьбой. Очевидно, на эту комнату было затрачено много усилий - простое помещение, которое он занимал в доме Нолофинвэ, никак не могло с ней сравниться. Странно, но он понял, что скучает по той маленькой, скудно обставленной комнате, где он провел первые недели свободы. И определенно, ему не хватало Финдекано. Насчет холода на улице Карнистир не преувеличивал. Когда он открыл окно, в комнату влетел порыв ледяного ветра. Майтимо,у которого голова была горячей и тяжелой, почувствовал чудесное облегчение. Холодный ветер, касаясь лица, нес настоящее блаженство. Теперь он заметил на стеклах хрустальные узоры. Узоры были прекрасные, но странные, непохожие ни на что из виденного им раньше. - Кто сделал это? - спросил он, указывая на цветы. Карнистир тихо засмеялся. Он дотронулся до одной из замысловатых хрустальных картин, и та растворилась , тая под кончиками его пальцев. Майтимо ахнул. - Это просто вода из воздуха, - сказал Карнистир, - я же тебе сказал: очень холодно. - Чудесно, -отозвался Майтимо. - Я тепло укрыт. Карнистир хмыкнул и вернулся к кровати. Он заметил пустую чашку и прошел к печке, где снова наполнил ее из глиняного чайника. Потом он снова сел, закутавшись в плащ. Нарезав хлеб и сыр, он сунул несколько кусков Майтимо. - Вот. Ешь. Ошеломленный Майтимо взял еду. - Не надо кормить меня, Морьо, - осторожно сказал он. Теперь, когда его радость по поводу свежего воздуха поутихла, у него снова заболела голова, точно что-то стучало внутри черепа, пытаясь выйти наружу. - Кто-то же должен это делать, - ответил Карнистир. Майтимо закрыл глаза. - Конечно. Но не обязательно среди ночи. - Хочешь снова уснуть? Я могу уйти Нахмурившийся брат вознамерился встать, - Потом, - сказал Майтимо, - сейчас я все равно не усну. Это была правда. Хотя глаза у него слипались, он, наверное, постарается не уснуть в эту ночь. - Хм, - сказал Карнистир, - ну тогда ты вполне можешь и поесть. В голосе его слышалась обида, и Майтимо решил согласиться. Без особого желания он стал откусывать кусочки сыра. Карнистир тоже стал есть, отгрызая большие куски хлеба. Он заметил удивленный взгляд Майтимо и наклонил голову, глазами спрашивая «что?», так как с набитым ртом ничего спросить не мог. - Помнится, заставить тебя есть можно было только с боем, - сказал Майтимо. - Я рад, что твои привычки изменились. - Не изменились, - ответил Карнистир, прожевав, - я и сейчас много не ем. Только ночью. - Он снова пожал плечами. - Я бываю голоден только по ночам. - Понятно, - сказал Майтимо. - Как так получилось, что мы с тобой никогда раньше толком не разговаривали? Карнистир бросил на него непроницаемый взгляд. - Я был тебе не нужен , - сказал он, наконец. – Всегда был кто-нибудь другой. Майтимо нахмурился. - Это же не значит… - Конечно, значит, - отозвался Карнистир. - Около тебя всегда были всякие важные персоны; я был просто не нужен. - Карнистир, - начал Майтимо, но его снова прервали: - Неважно. Я тебя не виню. - Нужно было сказать. Я и представления не имел… - Я же сказал, я не виню тебя. И ты меня не вини. Майтимо не знал, что сказать, и, чтобы молчание не было таким неловким, откусил еще кусок сыра, хотя его уже подташнивало. - Теперь нас двое, отверженных, - продолжал Карнистир, и голос его снова смягчился. - Морьо, нет, - немедленно отозвался Майтимо. - Никто тебя… нас…не отвергал. Мы всегда старались держаться вместе. - Да, но ты меня никогда не понимал. А теперь они не могут понять, что произошло с тобой. - И ты не понимаешь, - сказал Майтимо, и потом нахмурился: - Или понимаешь? - Вряд ли, - сказал Карнистир, - но я не боюсь попробовать. - Не понимаю. Карнистир наклонился к нему ближе. - Если тебе нужно рассказать, что с тобой случилось, можешь говорить. Думаю, тебе нужно выпустить это из себя, но ты боишься, что мы этого не перенесем. Я - перенесу. - Ты же не хочешь знать. - Не хочу, - согласился Карнистир, - но все же, если тебе станет легче, если ты расскажешь… - Нет, - Майтимо поджал губы. - … я готов выслушать. - Это не обсуждается , - он сурово посмотрел на младшего брата. Карнистир быстро отвернулся. - Я просто подумал… Лицо Майтимо смягчилось. - Я знаю, и это любезное предложение, но нет. - Как хочешь, - сказал Карнистир, и его голос снова стал таким отстраненным, каким всегда помнил его Майтимо. Он вздохнул. Было странно и приятно разговаривать с Карнистиром так же, как с остальными братьями, но теперь он чувствовал, как Карнистир снова прячется в свою раковину. Но, прежде чем он успел придумать, что сказать, его желудок неприятно сжался, и вернулась головная боль. Он закрыл глаза. Скоро он почувствовал, что дополнительный вес исчез с его матраса, когда Карнистир поднялся, явно собираясь его покинуть. - Морьо, подожди, - сказал Майтимо, но тут его желудок окончательно взбунтовался, и он едва успел перевернуться и свесить голову с кровати, и его сильно вырвало прямо на прекрасный ковер. Онемевший Карнистир уставился на него, а потом, к ужасу Майтимо, выбежал так стремительно, что дверь чуть не стукнула его по спине. Майтимо свернулся в комок и чуть не заплакал. Во рту был отвратительный вкус, а голова и желудок болели, не переставая. И испорченный ковер... Майтимо вцепился пальцами в живот, пытаясь заставить его успокоиться. Ему было стыдно за свой вид, он злился на предательское тело и был обижен на Карнистира, хоть и говорил себе, что реакция младшего брата была совершенно естественной. И все-таки ему совершенно не хотелось лежать в одиночестве среди вони и темноты. Он даже не рискнул потянуться за чаем, боясь, что желудок взбунтуется снова. Дверь снова распахнулась, и стремительно ворвался Карнистир, а за ним еще два эльфа. Один был в ночной рубашке и выглядел сонным и встревоженным; Майтимо узнал целителя Эреньо. Другой был одет и нес кувшин и тряпку. Он немедленно принялся оттирать ковер. - Простите, - слабо начал Майтимо, но тут Карнистир и целитель добрались до него, и прервали его речь. - Сможешь сесть? Они кинулись помогать ему еще прежде, чем он успел ответить, и Майтимо поспешил выпрямиться и сесть, несмотря на свинцовую тяжесть в мышцах. К его губам поднесли чашу с водой, и он благодарно пил, а Эреньо взял его за руку, проверяя пульс, положил прохладную ладонь Майтимо на лоб и заглянул в его усталые глаза. - Лихорадка, - постановил он, наконец, - вне всяких сомнений, вызванная холодным воздухом и утомительной поездкой. Он теперь выглядел несколько спокойнее, видимо, удовлетворенный собственным объяснением. Карнистир поспешно закрыл окно. - Мне тепло, - устало запротестовал Майтимо, - а в этой жаре я не смогу дышать. - Господин мой, прошу прощения, но не надо пускать сюда холод, - решительно сказал целитель. - Я сделаю тебе питье от лихорадки, но тебе надо быть в тепле. - Он поспешно вышел из комнаты. Карнистир подождал, пока слуга отчистил с пола пятно и удалился, обеспокоенно пожелав им спокойной ночи. Только тогда Карнистир взглянул Майтимо в глаза. Лицо его покрылось темным румянцем. - Это из-за меня, да? - спросил он, и, увидев озадаченное выражение брата, пояснил: - Мои вопросы. Из-за них тебе стало плохо. Подумав, Майтимо покачал головой. - Не думаю, - сказал он тихо. - Ты же не сделал воспоминания хуже, чем они есть, поэтому я не думаю, что это могло… послужило причиной. - Он поморщился. - Наверно, это сыр. Теперь нахмурился Карнистир. - Не заметил в нем ничего плохого. Майтимо вздохнул. Теплый воздух нагонял сонливость и отнюдь не способствовал облегчению головной боли; он обнаружил, что ему трудно сосредоточиться, и мысли разлетались, как спугнутые птицы. - Не знаю, - выдавил он, и не знал, что еще сказать. Они молчали, когда Эреньо принес обещанное питье, горячую смесь, которая пахла так противно, что Майтимо с трудом проглотил ее. Он поморщился от горького хинного вкуса, который был чуть скрашен медом. - Знаю, на вкус не очень приятно, - твердо сказал Эреньо, - но уверяю тебя, оно поможет. Майтимо утомленно кивнул, но не попытался скрыть свое недовольство, и отпустил целителя, как только выпил содержимое чашки. По крайней мере, желудок успокоился, хотя голова продолжала кружиться. Карнистир смотрел на него с мрачным выражением, нахмурив брови, с покрасневшими щеками. - С тобой все в порядке? - Не знаю, - пробормотал Майтимо, - думаю, мне надо поспать. Карнистир кивнул. - Тогда я оставлю тебя в покое. Майтимо снова почувствовал в его голосе оттенок горечи, и попытался улыбнуться. - Можешь остаться, - сказал он, чтобы успокоить брата. - На самом деле, буду благодарен. Я просто не могу не уснуть. Очевидно, получилось удачно, так как на лице Карнистира появилась такая редкая у него улыбка. - Тогда я останусь, - ответил он. Он нашел стул и подтащил его к кровати. Прежде чем поудобнее устроиться, Карнистир снова открыл окно. - Спасибо, - прошептал Майтимо, с уже закрывшимися глазами. Карнистир взял брошенный плащ Майтимо и замотался в него поверх собственного. - Пожалуйста, Нэльо. Спокойной ночи.