Закаленная сталь

Финдекано не стоило беспокоиться о том, что письмо написано неуклюже; Майтимо прочел его с улыбкой. - Отвечать нельзя, - сказал он, обращаясь скорее к себе самому, чем к Фейлону или Варнаканьо, - а то он решит, что я его утешаю, даже если я напишу правду. - Какую правду? - раздался голос Карнистира. Собеседники Майтимо вздрогнули. Майтимо же нисколько не удивился. Он лишь чуть повернул голову и кивнул брату. - Здравствуй, Морьо. Правду о том, что голодать мы не будем. - Если только зима не затянется дольше, чем ты ожидаешь, - заметил Карнистир. - Ну хорошо - если только этого не случится. - Это совсем не будет «хорошо». Что ты будешь тогда делать? - сказал Карнистир, пододвигая стул и плюхаясь на него. Майтимо вздохнул и повернулся к герольду. - Благодарю тебя, Фейлон. Я рад, что ты успешно исполнил поручение. Не хочешь ли остаться на ужин? - С твоего позволения, я пойду, - ответил герольд. – Я почти не спал прошлой ночью… - Конечно. Отдыхай, а как-нибудь в другой раз обязательно приходи к ужину. Когда Фейлон ушел, Майтимо уселся и занялся письмом. Он сложил его, используя вместо второй руки стол, затем сунул письмо в рукав. Подняв глаза, он обнаружил, что Карнистир смотрит на него. - Ты не ответил на мой вопрос. - Я не понял, что ты ждешь ответа, Морьо, - мягко проговорил Майтимо. - Я же не сам с собой разговариваю, - отозвался Карнистир. – Что ты будешь делать, если зима продлится дольше? Вздохнув, Майтимо сказал: - Переживем. Ты ведь тоже заметил, что дневные часы в последние недели стали удлиняться. Они еще не такие долгие, как были осенью, но очевидно, что они будут продолжать расти. Чем больше будет света, тем больше будет тепла - и начнется новый рост. - Ты считаешь, что Валар не устроят новую путаницу со временами года? - Я считаю, что изменений, которые они произвели, хватит еще на пару столетий, - на лице Майтимо мелькнула улыбка, а Карнистир сидел насупившись. - А Моринготто? - он поднял голову и тяжелым взглядом посмотрел на Майтимо. Майтимо понадеялся, что не было заметно, как его передернуло при этом имени. - Моринготто, надеюсь, будет некоторое время наблюдать и выжидать - он ведь потерял своего ценного заложника. Карнистир фыркнул. - Считаешь его умнее себя? Эти слова ошеломили Майтимо. - Кажется, я тебя не понимаю. - Ты совершенно точно меня не понимаешь, - поправил его Морьо. - Я имею в виду вот что: коли у тебя есть преимущество, глупо от него отказываться. - От какого это преимущества я отказался, брат? – Майтимо в замешательстве нахмурился. - Преимущества перед народом Нолофинвэ! Если ты хочешь объединить наш народ, тебе следовало оставить их еще поголодать; тогда, может быть, они бы захотели поддержать нас, лишь бы их накормили! Они не станут тебе служить из благодарности, если ты этого ожидаешь. А вот отчаяние могло бы подействовать. У Майтимо округлились глаза. - Это ты до такого додумался? - И не я один. Тьелко и Курво согласны со мной по этому поводу, да и многие из народа, хотя они не посмели бы тебе этого сказать. - Понятно, - проговорил Майтимо. – Я не согласен с тобой, а также с Тьелко, Курво и всеми прочими, кто судит о наших родичах - и моих намерениях - столь неверно. Теперь ошеломлен был Карнистир. - Объясни, - сказал он, постукивая по столу. - Объясню, - ответил Майтимо. - Но я подожду, пока и остальные будут здесь, чтобы они тоже стали лучше меня понимать. Тебя устраивает? Карнистир пожал плечами. - Да. Ждать недолго. - Действительно. Давай-ка поговорим на более веселые темы. Карнистир склонил голову. - Сначала я хочу чего-нибудь попить. Варнаканьо, ты нерадив. Оруженосец, который стоял позади, чтобы не мешать беседе, выскочил вперед. Он прикусил губу, глаза широко раскрылись - то ли от опасений, то ли от чувства вины, то ли от изумления, Майтимо так и не понял. - Прости меня, Владыка Карнистир, - сказал Варнаканьо мягко; голос его не выдавал особого волнения. – Что тебе принести? Подогретого вина, как обычно? - Вечер будет необычный. Нет, принеси чай. - Хорошо, и тебе, господин мой? Когда братья получили свой чай, Майтимо продолжил: - Я рад был видеть, что ты танцуешь, на пиру. Если я не ошибаюсь, раньше ты не любил танцевать. - Ты ошибаешься. Никогда ничего не имел против танцев. Для Майтимо это была новость. - Я припоминаю, что ты когда-то говорил, что танцы - это ритуал ухаживания, и не надо танцевать просто так. Морьо кусал губы; его пальцы отбивали ритм на столе все быстрее и быстрее. Он ничего не ответил. Майтимо вообще-то предполагал на этом и оставить тему, но теперь его одолело любопытство. - Ты не ответил на мой вопрос, - проговорил он с легкой улыбкой. - Ты ничего не спрашивал, - сказал Карнистир. – Это было утверждение, а не вопрос. Майтимо едва сдержался, чтобы не закатить глаза. - Хорошо - тогда я задам тебе вопрос. Память меня обманывает, или ты изменил свое мнение? Карнистир задумался. Потом, наконец, бросил: - Ни то, ни другое. Майтимо несколько раз моргнул, осознавая. Потом его глаза изумленно распахнулись. - Морьо! Ты в нее влюбился, что ли? Карнистир был уже не просто мрачен; в глазах у него появился прямо-таки враждебный блеск. - «Ее» зовут Тамуриллэ. Ты ее должен знать. Она наставница Тьелпармы. - Я не имел в виду никакого пренебрежения, - сказал Майтимо, пытаясь переварить мысль о том, что у Карнистира могут быть романтические чувства. – Мне приходилось слышать ее имя, но, к сожалению, лично я с ней не встречался. Я постараюсь как можно скорее исправить это. - А потом у него невольно вырвалось: - Морьо, ты – влюбился? - Что такое любовь? - отозвался Карнистир. – Кажется, она не имеет разумного определения. - Не думаю, что любовь вообще разумна. Но ты питаешь к ней сильное чувство? Карнистир обдумывал вопрос со всей серьезностью. Казалось, понадобилась целая чашка чая, чтобы заставить двигаться его мысли, потому что он заговорил только тогда, когда она опустела. - Я радуюсь ее присутствию, и ненавижу, когда ее нет. С ней я могу молчать, не испытывая неудобства. И я никогда не устаю от ее общества. Я уверен, что сделал бы все - действительно все - чтобы она была счастлива. Это любовь, брат, или просто дружба? - Любви без дружбы не бывает, - сказал Майтимо, все еще пытаясь скрыть свое потрясение. - Но только ты сам можешь судить о том, что это такое. - Ну ведь это более или менее похоже на твою дружбу с Финдекано? Майтимо махнул рукой. - Откуда я-то знаю? Речь же не обо мне, речь о тебе - и, очевидно, о госпоже Тамуриллэ. Она разделяет твои чувства? - Я не знаю. Хотелось бы так думать, конечно. Она ищет моего общества, хотя для этого нет причин. Она смеется, если я пытаюсь быть смешным. Она держит меня за руку, когда мы гуляем вдвоем, и садится рядом со мной в скриптории, даже если есть еще свободные места. Опять-таки - любовь ли это? - Ну, понятно, что не ненависть. - Это не ответ. - Морьо, как я могу знать ее мысли, если ты и собственных не знаешь? Карнистир уронил голову - так быстро и так низко, что она с громким стуком ударилась о стол. Майтимо сочувственно поморщился, но Морьо, казалось, не заметил боли; он снова поднял голову, посмотрел куда-то мимо Майтимо и воскликнул: - О отец, что же мне делать? Моргнув, Майтимо обернулся. Он, конечно, не ожидал, что там окажется отец, но почему-то ощутил некоторое разочарование, увидев пустой доспех у белой стены. - Я не могу сказать, что бы ответил отец… - начал Майтимо, но его прервали. - Конечно, можешь. Теперь это твое место. Майтимо покачал головой. - Я лишь НЭЛЬЯ–финвэ. Но я могу говорить от себя, и, по-моему, очень похоже, что она тебя тоже любит; и, если так, то, согласно обычному порядку вещей, тебе следует просить ее руки… - Я не могу! - Почему? Если ты любишь ее, а она любит тебя, и вам бы хотелось жить вместе, нет никаких причин, почему бы тебе не жениться. Карнистир так низко сполз со стула, что Майтимо с трудом мог видеть его лицо. - Я все сделаю не так, - пробормотал Карнистир в скатерть. - Я не умею. Я скажу что-нибудь обидное, и она меня возненавидит, что бы ни испытывала ко мне сейчас. Про себя Майтимо подумал, что, если она действительно любит Морьо, то не обратит никакого внимания на недостаток у него утонченности, который, несомненно, не явится для нее новостью. Теперь сомнений в том, что Карнистир действительно влюбился, не было. Его волнение и чуть ли не отчаяние показывали это совершенно ясно. Хотя сама об этом мысль была очень странной, все признаки были налицо. - Ты хочешь, чтобы я спросил? - сказал Майтимо, и быстро добавил: - Не хочешь - не буду. Но если ты не осмеливаешься, но хочешь, и думаешь, что я смогу помочь, то я всячески постараюсь. Карнистир снова посмотрел на него. - Так ты не возражаешь? - А почему я должен возражать? Послышался звук открываемой двери и предупреждающее покашливание Варнаканьо. Вошли Тьелкормо и Амбарусса. Карнистир поспешно сел прямо. - Не говори им, - сказал он очень тихо, так что Майтимо пришлось напрячь слух, чтобы его понять. – Но ты попробуй. Когда собрались все братья, и ужин был подан, Майтимо решил, что настало время испортить всем аппетит. - До меня дошло, что некоторые из вас сомневаются в разумности решения о том, чтобы накормить народ нашего дяди. Это так? Он увидел, как переглянулись Куруфинвэ и Тьелкормо; заметил, что Макалаурэ быстро поднес руку к губам, скрывая улыбку, а Амбарусса направил все свое внимание на нож и вилку. Карнистир прекратил гонять еду ножом по тарелке, и откинулся, скрестив руки на груди. Он бросил взгляд на Куруфинвэ , склонив голову и точно спрашивая: «Ты скажешь?» Куруфинвэ с преувеличенной осторожностью отложил ложку и сложил руки на столе. - Так и есть. Мы не намерены оспаривать твои планы, но, уж коль ты коснулся этой темы: да, мы считаем, что твое решение было в высшей степени неразумным. Майтимо по очереди посмотрел на каждого из братьев. - Кто такие «мы», от лица которых ты говоришь? Вы все так думаете? Макалаурэ, как и ожидал Майтимо, покачал головой, и то же самое, к его удивлению, сделал Тьелперинквар. И Амбарусса сказал: - Я - нет! Я поддерживаю все твои решения. - Мы все должны поддерживать все решения Майтимо, коль скоро они приняты, - сухо заметил Куруфинвэ. – Даже не будь он нашим королем, он все равно был бы главой нашего Дома. Дело не в этом. Дело в том, что я сомневаюсь в мудрости этого решения - и Морьо и Тьелко тоже, уж коль ты спросил. Майтимо почувствовал, как у него округляются глаза, прежде чем он взял себя в руки. - Да, и Карнистир так думает, - сказал он. – Он предположил, что я слепо отказался от преимущества, которое у нас было над Нолофинвэ; что если я хочу снова объединить Нолдор, то мне следовало просто оставить их умирать с голоду, пока отчаяние не заставило бы их умолять нас о пище. Вы тоже так думаете? Братья могли заметить, что он крепко вцепился рукой в стул, то ли для того, чтобы придать себе силы для противостояния, то ли для того, чтобы не вскочить. - Да, в самом деле, - теперь заговорил Тьелкормо. - Это отвратительно, но, могу тебя уверить, это единственный способ заставить их идти за тобой. Ты бы мог потребовать любых условий – ничего слишком тяжкого, лишь их верноподданство – если бы ты загнал их в угол. А ты открыл загон и дал им убежать. Не смотри на меня так! Разве я не прав? Майтимо продолжал смотреть на Тьелкормо. Блеск, появившийся в его глазах, заставил Тьелкормо дрогнуть. Когда он заговорил, голос его звучал спокойно и холодно, но, по его тяжелому взгляду, Тьелкормо понял, что он едва сдерживает гнев. - Даже не знаю, с чего начать перечисление того, в чем ты не прав. Но я знаю, что я должен оспаривать ТВОЙ здравый смысл, если ты действительно веришь в то, что сейчас сказал. - Что в этом… - начал было Куруфинвэ защищать Тьелкормо, но Майтимо ударил по столу культей, заставив его умолкнуть. Макалаурэ поморщился и придвинул кубок к себе, подальше от опасности. - Я хочу, чтобы вы поняли одно, - страшным шёпотом заговорил Майтимо. – Никогда, ни при каких обстоятельствах, я не стану принуждать к чему-либо народ Нолофинвэ, действием или бездействием. Если они будут голодать, мы накормим их. Если им понадобится оружие, мы вооружим их. Если на них нападут, мы будем защищать их. Если они останутся без крова, мы построим им дома. Мы сделаем это, не ожидая, пока нас попросят – потому что они не будут просить, и не ожидая благодарности - потому что они нас благодарить не обязаны. Если единственный способ объединить Нолдор - это подвергая их опасности, то, пока я жив, Нолдор не объединятся. Вы меня поняли? - Я понимаю, что ты обязан Финдекано великим… - спокойно начал Куруфинвэ, и его тут же снова прервали. - Это не обо мне, Куруфинвэ Атаринкэ, это о нас - о тебе, о Доме Феанаро, о тех, кто идет за нами. У нас огромный долг перед народом Нолофинвэ, потому что мы забрали эти корабли, и все, что они на них оставили. Откуда у нас кони? Откуда овцы? Откуда зерно, фрукты, шелк? У нас есть все это потому, что они позаботились о том, чтобы взять провизию и скот! Вы с отцом быстренько отбросили народ Нолофинвэ, как ненужный груз, но их груз с радостью присвоили. - Гнев Майтимо грозил вырваться наружу. Он сделал несколько вдохов, чтобы сдержаться. Вы…- еще глубокий вдох, - мы оставили их в отчаянии. А вот теперь мы подошли к тому моменту, когда ваш прекрасный план рушится, даже если бы я когда-нибудь его рассматривал. Потому что мы теперь знаем, чего народ Нолофинвэ не делает даже в несчастье: они не просят. Отец думал, что они поползут назад к Валар и будут просить прощения, но они этого не сделали. Они преодолели все трудности - они перешли через Хэлкараксэ, вы забыли? - они преодолели холод, голод, саму смерть, пока шли к этим берегам. И вы всерьез считаете, что какое-то недоедание и короткая зима заставят их предложить мне верноподданство? - Он засмеялся, резко и горько. – Тогда, верно, разум вас совсем оставил. Что бы братья ни подумали о пылкой речи Майтимо, заговорить никто из них не посмел. Только Макалаурэ пошевелился. Его рука коснулась колена Майтимо, то ли чтобы успокоить его, то ли чтобы поддержать. Но Майтимо ударом отбросил ее. - Нет, Макалаурэ, не надо, - проговорил он. Его совершенно не тронуло ни то, как Макалаурэ прижал к груди пострадавшую руку, ни обиженный взгляд кротких карих глаз. – Ты тоже бросил факел – и ты тоже присвоил все припасы, и не отдал их, даже когда народ Нолофинвэ пришел сюда, не имея ничего, кроме своей боли и своей силы. Макалаурэ склонил голову. - Да, я это сделал, брат мой. Прости меня. - Тебе не мое прощение нужно, - сказал Майтимо. Накал, который был в его голосе, спал до пепельной холодности, - а их. - Мы же оставили им лагерь, - осмелился вставить Тьелкормо. - По приказу Кано, - буркнул Амбарусса. Майтимо хмыкнул. - Крошки со стола богача! Как щедро с вашей стороны! - Это было начало, - тихо произнес Макалаурэ. - Начало, - повторил Майтимо, недоверчиво качая головой. – Ну, так я окончу то, что ты начал. - Погоди, - вмешался Тьелкормо, - ты что, хочешь сказать, что вернешь им все, что нам досталось от них - даже лошадей? - Я не могу вернуть им то, что вы уже съели, испортили или выбросили за прошедшие тринадцать лет. Но – да, я отдам им лошадей, скот, и все остальное, что мы им должны - все, чего не касается Клятва, все, что не наше по праву, я им отдам. Я ответил на твой вопрос? Тьелкормо открыл было рот - и закрыл. Майтимо откинулся на спинку стула, свирепо глядя на братьев. - Хорошо. Еще что-нибудь? Они покачали головами, пристально рассматривая еду, которая стыла на тарелках. Майтимо снова насмешливо хмыкнул, и вернулся к трапезе. Куруфинвэ откашлялся. - Да? - отозвался Майтимо. – Еще что-нибудь? - Нет смысла это больше обсуждать, - довольно раздраженно сказал Куруфинфэ. - Как я уже сказал, мы должны поддерживать твои решения. Но, надеюсь, мы имеем право не соглашаться. - Не по этому поводу. Во всем остальном, вы вольны думать, что хотите. Куруфинвэ вздохнул и положил салфетку: очевидно, есть он больше не мог. - С тобой невозможно спорить, - проговорил он. – Раньше ты легче принимал мнение других. Теперь ты стал тверже. - О, правда? - спросил Майтимо, наклоняя голову. – Я стал тверже? - Ну, Курво отчасти прав, - сказал Макалаурэ как можно дипломатичнее, пытаясь затушить остатки гнева Майтимо. – Ты всегда был как камень. Но если раньше ты был как песчаник, то теперь - как гранит. - Железная руда, - поправил Тьелперинквар. Это было первое, что он сказал с начала этого разговора. Майтимо расхохотался - резким, диким смехом. - Ха! Нет, Тьелперинквар, я не руда. Меня не просто оторвали от моей горы. Меня ковали и закаляли; я - стальной клинок. Куруфинвэ фыркнул. - Насколько я могу судить о кузнечном деле, брат - тебе бы не захотелось быть клинком. Для этого сталь гнут, выкручивают, колотят, охлаждают, жгут и снова гнут… - Тебя это удивит, Куруфинвэ Атаринкэ, - сказал Майтимо, и Макалаурэ снова на всякий случай придержал бокал, - но мой отец в свое время занимался кузнечным делом, так что я прекрасно знаю, что ты делаешь с несчастной сталью. Могу тебя заверить, что аналогия совершенно точная, - он оскалился в страшной улыбке, и теперь свет его глаз действительно напомнил сияние только что вынутой из горна стали. Даже Куруфинвэ, который каждый день, имел дело с горячим металлом и не боялся жара, вынужден был отвести глаза. Остальные отпустили взгляд еще быстрее. Только Макалаурэ смог выдержать взгляд Майтимо. В этой внезапно наступившей тишине снаружи донеслось завывание ветра, и пламя в камине бешено заплясало. Холодный воздух дошел и до стола, принеся с собой запах золы и горелого дерева. Это отнюдь не способствовало тому, чтобы обстановка разрядилась. - Полагаю, ты прав, - проговорил Майтимо наконец, никак не проявляя ни удовлетворения победой, ни того, что заметил неловкость братьев. – Я стал тверже. Я не стану больше терпеть самомнение и оправдания, и я не буду любезен, если не согласен всей душой. Может быть, это недостаток. Но ведь я мог и сломаться на той наковальне. Ты бы предпочел это, Куруфинвэ? Он не ждал ответа. Его и не последовало. Майтимо кивнул, подцепил с тарелки кусочек и съел его. - Так что пусть я буду закаленной сталью, - сказал он, прожевав. - Принимая во внимание все обстоятельства, это лучшее, чем я могу быть. После этого спора Майтимо понадобилась пара дней, прежде чем он решился поговорить с Тамуриллэ от лица Карнистира. Когда он окончательно успокоился, то сначала попытался выяснить, не знает ли Тьелпарма что-нибудь о чувствах своей наставницы, романтических или каких-нибудь других. Но если Тьелпарма что-то и знал, он держал это при себе. Но, скорее всего, он действительно ничего не знал о личной жизни своей наставницы, или просто не понял, к чему все эти вопросы. Во всяком случае, Майтимо не захотел спрашивать слишком прямо, поэтому в завершение беседы он попросил Тьелпарму передать Тамуриллэ, чтобы она посетила его, когда ей будет удобно. Тамуриллэ пришла на следующий день. Варнаканьо провел ее в комнату Майтимо, где он разбирался со счетными книгами Карнистира, пытаясь составить список того, что по праву принадлежало народу Нолофинвэ. Она поклонилась - вежливо, но без лишних изысков. Майтимо сразу же нашел ее общество приятным: она, казалось, излучала спокойную уверенность и мудрость, которая отдаленно напомнила ему мать, хотя внешне Тамуриллэ не имела с ней ничего общего – она была выше ростом, у нее были высокие скулы и темно-каштановые волосы. - Это по поводу Тьелпармы? - спросила она после того, как они обменялись приветствиями и Майтимо извинился за то, что до сих пор не встретился с таким выдающимся ученым. - Если он действует тебе на нервы, ты должен отослать его. Иногда он бывает слишком уж рьян, хотя и желает добра. Я бы давно сказала ему, чтобы он вернулся к своим исследованиям и прекратил докучать тебе, если бы у меня не было впечатления, что ты поощряешь его визиты. - Твое впечатление верно, госпожа Тамуриллэ, - сказал Майтимо, жестом приглашая ее присесть на другой край подоконника. Хранительница мудрости кивнула и села. Майтимо улыбнулся. - Как ты сказала, Тьелпарма желает добра - и ты хорошо его обучила. Он, так сказать, замечательная смесь образования и простодушия. Его общество доставляет мне большое удовольствие; он напоминает мне о юности. Но, честно говоря, я хотел поговорить с тобой от лица моего брата - Карнистира. В лице Тамуриллэ произошла явная перемена: испытующий взгляд смягчился, чуть дернулись в тайной улыбке губы. Майтимо почувствовал, что уголки его собственного рта тоже шевельнулись. - Так он говорил с тобой? - спросила она, и в голосе ее явно звучало не что иное, как надежда. - Просил твоего благословения? Дело идет быстрее, чем он ожидал, подумал Майтимо. - Тебе нужно мое благословение, госпожа Тамуриллэ? - притворяясь непонимающим, спросил он. - Ну… - она прервала сама себя. Казалось, она пытается разобраться в собственных мыслях. Потом она решила отступить. - Теоретически, если бы мы – то есть, если бы он желал… - Она снова прервала себя и, покачав головой, заговорила более доверительно. - Прости меня, господин мой. Я так быстро себя выдала - уверяю тебя, обычно я гораздо красноречивее. Объясни мне, пожалуйста: от какого лица Владыки Карнистира ты позвал меня? Тут их ненадолго прервал Варнаканьо, принесший чай. Когда они взяли чашки и стали ждать, когда чай остынет настолько, что его можно будет пить, Майтимо заговорил: - Не надо извиняться, госпожа Тамуриллэ. Бывают вещи, которые превращают нас в глупцов. У меня было впечатление что, ваша…хм… дружба еще не достигла той точки, когда требуется благословение. Или я чего-то не знаю? Она отпила чай. - Я должна спросить – от кого эти сведения? Впрочем, подозреваю, что мне лучше не знать. Твое впечатление верно: мы, на самом деле, не говорили ни о чем таком, что потребовало бы благословения. Я не знаю, чего он ждет; признаться, я надеялась, что лишь твоего одобрения. Но я, похоже, ошибалась? Майтимо улыбнулся - он надеялся, что улыбка вышла дружелюбной. - Я думаю, он ждет, чтобы его чувства приняли более понятный его разуму образ. Но он, и правда, спрашивал меня, одобряю ли я, хотя я не вполне понимаю, причем здесь мое одобрение. Тамуриллэ подняла бровь, и Майтимо вдруг почувствовал себя как ученик – точно он задал вопрос, на который и сам должен знать ответ. - Господин мой, было бы неразумно пожениться против твоей воли - ты мой король, и глава его Дома. - Да, так и есть, - со вздохом признал Майтимо. – Но если бы я возражал, разве бы это тебя остановило? - Нет, господин мой. Но мне пришлось бы доказывать тебе, что я – хорошая пара для твоего брата. - Превосходный ответ, - Майтимо улыбнулся. – Так ты любишь моего брата? - Да, - ответила Тамуриллэ. – Тебе это кажется странным? - Честно говоря, да. - Почему? Ты думаешь, его нельзя любить? Майтимо снова почувствовал себя, как на экзамене. Наставница снова обрела точку опоры. Майтимо живо представил себе, как трепещут Тьелпарма и другие ученики под вопрошающим взором ее светло-карих глаз. - Я люблю всех своих братьев, в том числе и Карнистира. Так что я знаю, что любить его можно. Но я его брат, и мне трудно представить, как видит его возлюбленная. И, честно говоря - должен признаться, что, если бы меня спросили, кто из моих братьев никогда не завоюет сердце возлюбленной… я бы назвал Карнистира. - Я знаю недостатки Морьо, - сказала Тамуриллэ. Майтимо был очарован снисходительной, даже нежной, мягкостью, которая появилась в ее глазах. – Но, могу тебя заверить, они кажутся мне милыми. С ними он мне еще дороже. - Как долго вы встречаетесь? - не удержался от вопроса Майтимо, которого увлек этот разговор. Тамуриллэ склонила голову. - О, когда же это началось? Вскоре после того, как тебя… после смерти Короля Феанаро. Он пришел ко мне в поисках сведений об Ангамандо, и как туда можно прорваться. Я не могла ему помочь - наши записи об Ангамандо удручающе недостаточны… - Она вдруг подняла брови. – Ты, конечно, мог бы нас просветить. - Сомневаюсь, что мои знания об Ангамандо сколько-нибудь полезны, - возразил Майтимо, стискивая кулак. Она не стала спорить. - Как бы там ни было, я увидела, что две распространенные истины насчет Морьо оказались, по сути, ложными. Говорили, что Владыке Карнистиру нет дела ни до кого, кроме самого себя, но ему явно было дело до тебя, иначе - зачем бы ему разузнавать об Ангамандо, как если не для того, чтобы попытаться освободить тебя? Говорили, что он неспособен строить планы, но поскольку он, очевидным образом строил планы, а не просто рвался вперед – с теми, кто пошел бы за ним, если бы он это сделал - так что и это не могло быть правдой. Мне стало любопытно, и я захотела узнать побольше. Началось с исследовательского интереса, но вскоре он превратился в расположение, а расположение.… В конце концов я обнаружила, что боюсь того дня, когда лишусь повода проводить время в его обществе. Да, господин мой, я вела себя как зеленая девчонка, изобретая причины побыть в его присутствии! Я стыдилась сама себя, и набралась мужества признаться, что все причины, по которым я с ним работаю - просто увертки. Я спросила у него, не возражает ли он против моего общества. Он сказал «напротив». Вот, думаю, и все. Пока она рассказывала, Майтимо посмеивался. Теперь он стал серьезен. - Если вы уже так долго дружите, почему никто ничего не заметил? Она пренебрежительно махнула рукой. - Все очень просто. От разумной, расчетливой Тамуриллэ никто не ожидал такой абсурдной вещи, как любовь. А что касается твоего брата… ты же знаешь его репутацию. Никто не ждал, что он окажется романтичным существом. А он романтичен - это еще одна истина, которую я о нем узнала. Несколько необычным образом, но так, что меня это совершенно устраивает! - Тебе не нужно оправдываться, госпожа Тамуриллэ, - сказал Майтимо. – Вы оба взрослые. Если вы считаете, что вместе станете счастливее, для меня этого вполне достаточно. У вас есть мое одобрение, и, когда придет время, мое благословение вы тоже получите. - Если это время придет, - проговорила Тамуриллэ, и впервые в ее голосе послышалось сомнение. - Наверно, мне не следовало тебе этого говорить, но, думаю, он просто не уверен в том, что сможет найти правильные слова, - постарался успокоить ее сомнения Майтимо. - Я попробую его воодушевить. Или, может быть, ты сама захочешь коснуться этого вопроса - думаю, он не упустит случая, если только ты пощадишь его, и позволишь не выражаться утонченно. Тамуриллэ улыбнулась - и вдруг показалась юной и озорной. - Может быть, и не позволю, если он заставит меня ждать слишком долго. Господин мой, благодарю тебя - и надеюсь, что в скором времени я смогу называть тебя братом? - Я буду рад, что у меня появится сестра, - ответил Майтимо. - Доброго тебе вечера, госпожа Тамуриллэ, и удачи. В самом деле, подумал он, когда Тамуриллэ поклонилась и исчезла в коридоре, гораздо легче представить ее в качестве невестки, нежели вообразить Карнистира в роли мужа. - Странно, да? – заметил Варнаканьо, очевидно, подумавший о том же самом. - Смею заметить, она могла бы найти мужа и красивее, и добрее - а все-таки выбрала Владыку Карнистира. - Прошу тебя, не рассказывай никому об этом разговоре - ни об одном из двух. Если и нам с тобой трудно понять, можешь себе представить, как среагирует Курво. - Он все равно, в конце концов, узнает, господин мой. - Да - но не раньше помолвки, а лучше - не раньше свадьбы. - Ты очень добр, что помогаешь Карнистиру в этом деле, - сказал Варнаканьо, - с учетом того, как он говорил о народе твоего двоюродного брата. Майтимо усмехнулся. - Несмотря на все разногласия, я хочу, чтобы мои братья были счастливы. Никогда бы не подумал, что именно Морьо… - Он остановился. - Да, я радуюсь, что он нашел себе пару. А госпожа Тамуриллэ умна и наблюдательна, она явно знает, во что ввязывается. Раз она не возражает, то я и подавно. - Конечно, господин мой. Но все - таки - это странная мысль. - Странная, - признал Майтимо. – Но случались и более странные вещи. Варнаканьо кивнул, соглашаясь. - Это правда. Действительно, случались и более странные вещи.