Сквозь века

Война… Что вообще такое «война»? Это смерть, голод, боль, потери… Горе. Для всей страны и для каждой семьи в частности. Войну очень легко начать. Повод всегда найдётся. Ресурсы, земли, просто расовая нетерпимость. А вот закончить войну, зачастую, очень трудно. И следы, раны свои война оставляет в сердцах многих даже после своего окончания. Чаще всего война касается многих поколений. Эхо войны прокатывается по всем. Тяжело восстанавливать разрушенное равновесие в стране и душе у каждого человека. И потому нужно делать всё, чтобы войны в этом мире не было. Но что могут обычные люди? Как они могут помешать сильным мира сего войну развязать? Им же хочется всё больше и больше, в то время как обычным людям для спокойствия душевного достаточно крыши над головой, средств к существованию и здоровья себе и близким. Это разность ценностей. Разность взглядов. Именно она и способствует зарождению конфликта, перерастающего в кровавую бойню. В которой погибают совсем мирные люди, женщины, дети… Энджил оторвал взгляд от потолка и перевел его на спящего напротив него малыша. Лаит. Его маленький свет. Маленький, но самый яркий. И как же сделать так, чтобы этот свет никогда не погас? Как уберечь его от ужасов войны? Алон прерывисто вздохнул, поднял руку с талии сына и нежно отвел от его лица темные локоны, ещё совсем по-детски жидкие и мягкие. Малыш спал спокойно и мирно в руках папы. Совсем не подозревая о всех тех ужасных и горьких мыслях, что роились в голове у Энджила. И это было хорошо. Не стоит ему забивать детскую головку совсем не нужными ему переживаниями. Чувствуя, что сейчас не уснёт, Энджил тихо сел на постели и посмотрел на часы, что стояли почти напротив кровати на полу, бесшумно качая маятником из стороны в сторону. Час ночи. Ещё не совсем поздно. Энджил всегда ложился тогда, когда хотел. С появлением в его жизни сына мужчина почти перестал укладываться позже двенадцати. Но это только до двухлетнего возраста Лаита. Теперь, когда малыш стойко спал до десяти часов, Энджил снова мог себе позволить ночные бдения. Молодой человек был уже в ночной рубашке и лёгких спальных штанах. Потому ненадолго замер посреди комнаты сына, в которой они спали вместе, думая, стоит ли снова переодеваться в другую одежду или же достаточно будет просто накинуть тёплый халат. Решив, всё-таки, выбрать халат, Энджил быстро надел его на себя и выскользнул в смежную с детской игровую комнату. Здесь Лаит обычно играл с няньками и друзьями. Комната была просто завалена всевозможными игрушками. Здесь же спала няня маленького Виконта – Самара – полная женщина, сестра кухарки. У неё было круглое лицо, добрые серые глаза и тронутые сединой каштановые волосы, которые женщина прятала под массивным чепцом. У неё тоже были дети, но уже совсем большие: старшему, Ковину, было уже шестнадцать лет, а младшему – Юу – десять. Самой Самаре было около сорока, но, кажется, больше заводить детей она и не думала. Хотя с большим удовольствием воспитывала с малых лет, будучи совсем девушкой, и самого Энджила. Женщина ещё не спала. Она сидела на кровати в своём углу и вязала при свете свечей. Когда Энджил вошёл в комнату, она подняла голову, посмотрела на мужчину и вопросительно приподняла брови, прекратив своё занятие. - Я пойду… Прогуляюсь немного. Пару часов. Побудешь с ним? – Энджил слабо улыбнулся, подойдя к няне, пытаясь улыбкой показать, что всё с ним хорошо. – Никак не могу уснуть. - Что тебя беспокоит? – няня внимательно посмотрела на молодого человека поверх очков, которые надевала только для чтения или же рукоделия. - Совсем ничего, няня. Просто я рад, что мой друг вернулся из своего путешествия. Он рассказал мне много увлекательных историй. Теперь их сюжеты крутятся у меня в голове, и я не могу заснуть, - максимально пряча правду за кучей слов, принялся вещать тот. - Ты же знаешь, что я чувствую твою ложь, Энджил? – прищурилась Самара, на что мужчина вздохнул, показательно закатывая глаза, всем своим видом как бы говоря: «Не хочешь? Ну и не верь мне! Я сказал правду в любом случае!». – Бог с тобой, глупый омега. Иди. Но долго не гуляй, - погрозила Энджилу женщина длинной спицей, а затем встала, затушила половину свечей, взяла с собой стеклянную лампу и ушла с ней и рукоделием в детскую. Энджил тихонечко выдохнул, благодаря Бога Хумана за то, что ему не пришлось дальше убеждать няню ни в чём. Иначе она бы ни за что не отстала, чувствуя ложь всё явственнее, и заставила бы мужчину всё ей рассказать. А это была больше не тайна самого Энджила, скорее, государственная тайна. И при этом молодой человек чувствовал, что и сам Лахтер не рассказал полностью другу всей правды о ситуации в Королевстве. Видимо, это разговор не для друзей за чашечкой чая в гостиной. Энджил вышел из игровой, заставляя стражу у дверей подобраться, всем своим видом показывая бдение. Мужчина кивнул рыцарям, показывая, что знает каждого из них и доверяет им покой своей семьи. Один из них кивнул Графу в ответ, тем самым намекая на то, что они не подведут и оправдают его доверие. Слабо улыбнувшись в ответ воинам, Энджил направился прочь от дверей по коридору к балкону. Энджил был Первым Графом совсем не долгое время. Всего около года. И иногда даже в своих мыслях омега по-прежнему называл себя Виконтом. Стал он им не в следствие смерти своего отца, Первого Графа Эстема Алона, а потому, что тот решил уйти на покой и прожить оставшееся ему время, как он сам говорил, легко и без сожалений. И сейчас Виконт Алон, которого люди отказывались звать так, а называли не иначе как «Первый Граф Алон-старший», оставляя подтитул «младшего» Энджилу, посещал по желанию балы при дворе, разводил лошадей в собственном уединённом поместье и собирался в ближайшее время выбраться куда-нибудь за границу или же махнуть на месяц-другой к морю. Хотя, теперь уже и не известно, удастся ли ему осуществить задуманное. Как и его отца, Энджила в доме и за его пределами уважали и любили. За этот год он успел показать себя с лучшей стороны. Крестьяне считали его добрым хозяином, справедливым Графом, за которым хотелось идти, которого хотелось защищать. Сам Энджил не понимал, почему так нравится народу. Может потому, что он не хотел наживаться за их счёт? Старался максимально помогать людям со своей стороны, качественно ведя бухгалтерию? Очистил свои деревни от воров и разбойников? Кто знает… Конечно, ситуация с разводом мало способствовала душевному равновесию и полному восстановлению покарёженного иммунитета Энджила, но зато отрезвляла временами голову и помогала сосредоточиться на всём, кроме семьи. Оттого и такие впечатляющие результаты. Энджил шел по коридору не спеша, глядя то себе под ноги, то вперед, скользя незаинтересованным взглядом по стенам, оклеенным простыми бардовыми обоями. На них в золотых подсвечниках были приделаны светильники по всей длине коридора. Конечно, под потолком висели шикарные люстры, но ночью, когда в доме было тихо и спокойно, не проводился никакой бал или вечеринка, в них не было смысла. По деревянному полу была расстелена ковровая дорожка с коротким ворсом. Она была выполнена в бежево-коричневых цветах, украшенная какими-то замысловатыми узорами, на которые Энджил никогда не обращал особого внимания. Так же на стенах периодически попадались картины. Пейзажи, натюрморты, но никак не портреты хозяев дома. Разве что какие-то неизвестные личности украшали своими прекрасными ликами коридор особняка. Изображения же хозяев, представителей рода Алон, находились в специально созданной для этого галерее. Так же один, самый старый, большой и важный, висел в бальном зале. И, конечно же, несколько портретов висело в библиотеке. Часть картин отец Энджила забрал в свой особняк, но одну из них мужчина увезти не позволил. Это был их общий портрет с папой и отцом. Энджилу на нём было всего десять. И его родители ещё выглядели так молодо… Папу Энджила звали Жентель. Он был темноволосым, зеленоглазым и бледнокожим омегой. Всегда таким изящным и нежным. Но таким слабым здоровьем… К родам молодая чета Алон готовилась основательно. Жентель окреп и был готов выдержать такое испытание для своего организма, но… Под конец срока, когда ходить осталось всего месяц, Жентель умудрился как-то подхватить простуду. Простуда переросла в серьёзную ангину буквально за пару дней. И у омеги начались преждевременные роды. Энджил родился очень маленьким, но здоровеньким малышом. А вот Жентель ещё долго мучился после кесарева сечения и болезни, оклемавшись только тогда, когда Энджилу уже исполнился месяц. Молока у Жентеля было мало, но он всё равно упорно кормил сына до последнего. После родов у омеги возникли некоторые осложнения. И в итоге он больше не мог иметь детей. Но его мужу было всё равно. Он был рад и одному Энджилу, не важно, кем он родился, омегой, альфой или бэтой. Роды осложнили и без того хрупкое состояние здоровья Жентеля. Но он упрямо держался пятнадцать лет после них. Он скончался от затяжной вирусной инфекции, просто перестав дышать во сне. Эстем долго горевал по мужу, начиная угасать вслед за ним, но всё-таки взял себя в руки и продолжил жить дальше, воспитывая сына и ведя хозяйство. И за его любовь и тепло, которые Эстем по-максимуму отдавал Энджилу, омега был ему благодарен. Ведь именно благодаря отцу молодой человек не чувствовал себя брошенным и обделённым вниманием. Балкон был достаточно большим. На него было три выхода: два из коридоров второго этажа, а один из бального зала через добротные стеклянные двустворчатые двери. Балкон был широким, каменным, с красивым заборчиком. На нём была оборудована зона отдыха с каменными скамейками. В случае необходимости, слуги приносили мягкие подушки для сидения и горячий чай. Балкон был украшением дома. Поддерживаемый снизу колоннами, он создавал полукруглый навес над главным входом в особняк. А его ограждение было оплетено диким виноградом, создавая осенью поистине прекрасное сочетание красными листьями с белым камнем. Сейчас здесь никого не было. Сидеть на скамейках было невозможно. Слуги не были предупреждены о желании Графа посидеть на воздухе. Как только Энджил приоткрыл такую же стеклянную, как и двери из зала, только одинарную, дверь на балкон, как та жутко заскрипела. Стоило бы смазать петли. Гретта позаботится об этом, как только узнает. Тут же налетел холодный ветер. Энджил задрожал и в нерешительности остановился. Стоило одеться потеплее. Молодой человек почувствовал себя глупцом. У него итак иммунитет слабый, а тут ещё не хватало простыть по собственной невнимательности и недогадливости. Но, решив не отступать, мужчина шагнул в холод осени как был: в теплом халате и мягких домашних башмаках. Он подошёл к краю балкона и застыл, глядя на вид, что разворачивался перед его глазами. Было уже начало второго месяца, но холод стоял жуткий, даже снег иногда сыпал. И, тем не менее, можно было видеть, как природа просыпается. Деревья набивали почки, зашумели реки, запели птицы, вернувшиеся из тёплых краёв. Животные уже проснулись после спячки. В деревне у леса говорили, что на опушке видели медведей. Стоило усилить охотничьи отряды. Начинался период делёжки территории и обновления границ. Поместье Первого Графа Алон находилось на возвышении. Широкая дорога плавно опоясывала плоский холм, на котором оно разместилось, потому подъём к нему не был совсем трудным. И с балкона особняка открывался поистине потрясающий вид на леса, поля и деревни, принадлежащие роду Алон. Конечно, владения рода простирались гораздо дальше, чем было видно. Они были одними из самых больших в их Королевстве, а так же сам род был одним из самых древних, если не самым. Представители его поистине были одними из самых благородных. Даже не смотря на то, что тотемным животным его рода являлся белый волк. Многие говорили, что это символ свирепости, но в их семье говорили, что волк выступает тут как животное верное и храброе, а так же наделённое магией, потому что у волка на их гербе были шикарные оленьи рога. Энджил снова задрожал, ёжась от ледяного ветра. Когда же уже настанет настоящая весна? Зима в этом году никак не хотела отступать. Тучи скрыли луну, намекая на то, что скоро начнётся дождь. Стоило бы вернуться в дом… - Эндж? – внезапно раздалось сзади, когда Алон уже собирался уйти обратно в поместье. Энджил резко обернулся и увидел Лахтера. Тот поёжился, сонно зевнул и тоже вышел на балкон. – Ты чего здесь? Ух, и холодина же! – молодой человек задрожал от ветра. – Не время для прогулок в одном халате, не находишь? – бэта обратил взор карих глаз, уже совсем не подёрнутых дымкой сна, на друга. - Нахожу, - Энджил кивнул в подтверждение своих слов. – Мне не спалось. И я вышел проветрить голову. - И что же за мысли роились в твоей голове, если её стоило проветривать в такую отвратительную ночь? – Лоуд приподнял бровь, а затем продолжил, давая понять Энджилу, что друг и так знает, о чём он думал. – Я же сказал тебе не зацикливаться сейчас на этом. По крайней мере до официального объявления положения в стране. - Когда ты рассказывал мне об этом, ты должен был знать, что я не смогу не думать об этом, - фыркнул в ответ омега, поводя плечами. – Ты мог бы соврать мне. - И ты бы сразу почувствовал мою ложь. И точно не дал бы мне покою, пока я всё бы тебе не рассказал, - закатил глаза Лахтер. - Почувствовал, - согласился со словами друга Энджил, но его глаза вмиг потухли, и Лоуд понял, что они свернули не на ту дорожку. – Но не стал бы настаивать. Это не моё дело, - Алон отвернулся от бэты, снова вглядываясь в темноту ночи, а Лахтер вздохнул. «- Чёртов Трой! Что же ты сделал с ним?!» - злясь на себя и свои слова, что напомнили другу о его прошлом, подумал Лоуд. Но он не мог ничего с этим поделать. Прошлое всегда будет преследовать Энджила. И чем быстрее он с этим справится, перешагнёт это потрясение и начнёт жить дальше, тем лучше. В любое другое время Алон и вправду не дал бы Лахтеру покою, пока не добился бы от него правдивого ответа или рассказа. Но не сейчас. Энджил словно потерял волю и интерес к жизни после измен мужа. И ему было тяжело вернуться к своей жизни до брака и во время него. С этим ему могло помочь только время. Но сколько нужно времени, чтобы оправиться от предательства? - Пойдём в дом, Эндж, - шумно вздохнул Лоуд. – Время спать. Но для начала, - он внимательно посмотрел на друга и кивнул сам себе, словно решаясь на что-то. – Зайдём ко мне. Мне нужно… отдать тебе кое-что. Алон нахмурился. Что имеет в виду Лахтер? До этого момента он и словом не обмолвился о том, что у него есть что-то для Энджила. Он вопросительно поглядел на друга, но тот махнул рукой, призывая мужчину следовать за собой, и вернулся обратно в поместье. Не теряя настороженности, Алон направился следом за Лахтером. До комнаты друга, по сути, одной из гостевых, но всегда занимаемых только Лоудом, потому её можно уже было назвать именно его комнатой, они добрались довольно быстро. Внутри было очень тепло, трещал приветливо дровами камин. Лахтер предложил Энджилу присесть в одно из изящных кресел у огня, и Алон не преминул воспользоваться этим предложением, поняв, насколько окоченел, стоя на балконе. Он явно рисковал заболеть и слечь с лихорадкой. Сам Лахтер подошёл к своей дорожной сумке, что стояла у стола, и принялся рыться там. Ковырялся он в ней довольно долго, пыхтя и сетуя на то, что «оно точно было тут, куда пропало?». Наконец, он с победным «ага!» достал из недр сумки какой-то конверт. - Я долго думал, отдавать это тебе или нет, - сказал Лоуд, подходя к Энджилу и устраиваясь в другом кресле напротив него. – И даже почти решил не отдавать его тебе. Но, с одной стороны, это было бы очень некрасиво – утаивать от тебя подобное, это же твоё, по сути. А с другой стороны, думаю, пришло время выйти в свет, раз уж тебя так волнует судьба нашего Королевства, - ещё немного помяв конверт в руках, Лахтер отдал его Энджилу. Тот с подозрением посмотрел сначала на друга, а затем на письмо у себя в руках. Конверт был не простым. Он был похож скорее на ажурную белую салфетку: всю его поверхность покрывали чуть заметные углубления на бумаге – узоры. Внизу, на лицевой части конверта, чернилами цвета красного вина были выведены изящным искусным почерком имя и титул Энджила. И венчала всё это сургучная красная королевская печать. И лишь взглянув поближе на конверт, Алон весь подобрался. Он знал, что в нём. Приглашение на Королевский бал. Судя по времени года, на открытие сезона. Энджил поднял тусклый страдающий взгляд на друга. - Ты серьёзно, Лоуд? – сипло спросил он, и бэта чуть не застонал от тоски и бесцветности его голоса. - Я серьёзно, Энджил. Тебе пора выбираться из своей скорлупы. Я почти уверен, что так думает и Его Королевское Величество. И твой отец тоже. - Нет, - внезапно твёрдым голосом произнёс Алон и пренебрежительно откинул письмо на низенький столик между креслами. Он без сил откинулся на спинку кресла, устремляя взгляд на камин. - Да, - так же твёрдо возразил Лахтер. – Энджил. Это не просьба. И не просто приглашение. Это приказ. Я почти уверен в этом. - Я не хочу. Меня не интересуют балы… - завел свою шарманку Энджил, заранее уставая от этого разговора. - Энджил, тебя не спросили, - Лоуд наклонился к нему и рукой заставил друга повернуть голову к себе. – Тебе ПРИКАЗАЛИ явиться во дворец под прикрытием приглашения на бал, - Лахтер кивнул, наблюдая за тем, как глаза омеги наливаются пониманием ситуации. – У Его Величества, скорее всего, есть к тебе… просьба. - Но… - Энджил отодвинул от своего лица руку Лахтера, немного растерянно хмурясь. – Но почему я? - Я не знаю, - Лоуд закусил губу. – По правде говоря… Я здесь для того, чтобы забрать тебя во дворец. - Почему ты мне сразу не сказал? Надолго ты собираешься меня забрать? Что за задание? – куча вопросов друг за другом возникали в голове Энджила. - Я хотел сказать тебе утром. На свежую голову. Но раз уж мы встретились ночью… - Лахтер вздохнул, подобно другу откидываясь на спинку кресла. – Я не знаю, Эндж. Я ничего не знаю. Я простой рядовой служащий Министерства. - Это всё, конечно, сказочно, но я всё равно не поеду, - Энджил решительно поднялся на ноги. - Откажешь Королю? – лениво поднял голову Лоуд. - Откажу, - не слишком уверенно ответил омега, отводя взгляд. Он уважал Короля. И совсем не хотел портить с ним отношения, но… Поехать на бал означало встретиться лицом к лицу со своими страхами. С семьёй бывшего мужа, с его друзьями, возможно, с ним самим… Показать себя. Точнее, показать то, что от него осталось… Нет, Энджил не был к этому готов. - Энджил, - Лахтер взял со столика приглашение, насильно вложил его в руку Алона и серьёзно посмотрел на омегу. – Делай, что хочешь, конечно. Но я хочу сказать… Я буду рядом. И не дам тебя в обиду. Знай это. Не отступай перед ними. Перед этой алчной до хлеба и зрелищ толпой. Покажи свою силу и силу своего рода. Подумай над этим, хорошо? - Доброй ночи, - сглотнув, ответил Энджил, впечатлившись речью своего обычно веселого друга, и просто напросто удрал из его комнаты. - Добрых снов, Энджил, - негромко произнёс ему вслед Лоуд и снова перевел взгляд на камин, где почти догорели дрова. Он вытащит этого омегу из его скорлупы. Заставит его жить снова. Чего бы Лахтеру это ни стоило.